Стеклянный дом

В ту ночь, лежа на узкой кровати в гостевой комнате – даже спустя десять лет она оставалась для меня чужой, – я наблюдала за игрой теней, отбрасываемых на стену ветвистым дубом за окном. Я все еще мысленно пересчитывала купюры, ощущая, как большой палец прикасается к ним, словно к игральным картам, когда тасуешь колоду для покера.

Десять тысяч долларов. Небольшое состояние. На эти деньги можно было купить подержанную машину, а также оплатить аренду недорогой комнаты за первый месяц и внести за нее депозит. Это, несомненно, обеспечило бы мне старт.

Но я была уверена в том, что парень с черными глазами вернется.

Примерно в шесть утра я отперла двери закусочной и вошла внутрь. Двое напарников и менеджер появились на пороге, когда в зале уже пахло сваренным мной кофе. Я распаковывала круассаны и маффины, доставленные из местной пекарни, и выставляла их на витрине у кассы. В этот момент появился наш первый посетитель – высокий элегантный мужчина. Он осмотрелся вокруг и затем направился ко мне:

– Доброе утро.

Я затруднялась ответить, поскольку с набитым ртом разговаривать неловко, – я стащила черничный маффин и откусывала от него во время работы.

– Можете мне помочь? – продолжил мужчина. – Прошлым вечером я забыл здесь свой портфель. Наверное, кто-то прихватил его с собой, но я все равно решил проверить. Никто его, случайно, не видел?

Я ошиблась насчет владельца: портфель не принадлежал черноглазому парню.

На мгновение я задумалась: может, соврать? Незнакомец казался вполне безобидным. Я отметила дорогой с виду костюм в тонкую полоску и изящные часы. Он не рассчитывал получить свои деньги обратно. Должно быть, они ему и не нужны. Мне так не хотелось признаваться! Но иначе я не могла. Не потому, что была кристально честной – стянутый маффин свидетельствовал об обратном, – и не потому, что жалела этого мужчину.

Единственная причина, по которой я не оставила себе найденные деньги, – уверенность, что меня поймают. Жизнь обычно меня не баловала. И все это могло плохо кончиться.

– Я нашла портфель, – проглотив остатки маффина, кивнула я и почему-то спросила: – Вы можете его описать?

Он приподнял бровь:

– Разумный вопрос с вашей стороны. Портфель темно-коричневого цвета. Не новый.

– Сейчас вернусь.

Я пошла в кладовую, принесла портфель и передала его через прилавок мужчине.

Тот расплылся в улыбке:

– Не могу поверить… Большое спасибо! – Он открыл портфель, заглянул внутрь, достал пять бумажек и протянул их мне. – Вот. Я настаиваю.

Впрочем, я и не собиралась спорить.

– Спасибо. – Я сложила банкноты и сунула их в карман.

– В наши дни честные люди – большая редкость. Я адвокат защиты, и вы представить не можете, с каким количеством лжецов и воров приходится иметь дело. Вы заглядывали в портфель?

Глядя на него, хотелось отвечать искренне. Может, потому, что возникло желание стать таким человеком, за которого он меня принял. Я кивнула.

– Вы же могли не отдавать мне денег. Вчера один клиент расплатился наличными, и я бы их никак не отследил.

– Прошу вас, не продолжайте.

Не то чтобы я шутила, но он запрокинул голову и рассмеялся. Затем придвинулся ближе и стал изучать мое лицо. Он оценивал меня, однако страха я не испытывала.

– Вы нашли портфель прошлым вечером. А сегодня вернулись на работу рано утром?

Я пожала плечами:

– Да.

– Вы еще учитесь в школе?

Обычно я злюсь, когда посетители задают мне личные вопросы. Но этот человек совсем меня не напрягал.

– Да, в выпускном классе, оканчиваю школу в июне.

– Что у вас с отметками?

– Я отличница, – ответила я честно.

Я лелеяла мечту получить стипендию на обучение в колледже, поэтому училась днем и ночью.

– А что после окончания?

– Ну, я… я…

Понятия не имела на самом деле.

Он кивнул, будто понял меня без слов.

– По всему видно, что вы трудолюбивы. Вам здесь нравится?

Я пожала плечами. Интересно, есть ли на свете люди, которым нравится работать за минимальный оклад там, где остаются ожоги от гриля и где всегда пахнет жареным луком?

– Конечно.

Он снова кивнул, словно что-то решил. Затем сказал:

– Очень плохо.

– Почему?

Я затаила дыхание в ожидании его ответа. Интуитивно я понимала, что найденные деньги так или иначе помогут мне в дальнейшем.

– Моя секретарша в положении и только что уведомила меня об этом. Она уходит в декретный отпуск в мае. Найти умного, прилежного сотрудника практически так же сложно, как и честного человека. Но если вам нравится ваша работа, будет еще сложнее убедить вас перейти работать ко мне. – Он улыбнулся и протянул руку. – Я Чарльз.

8

Пивной сад в гостинице «Старые рыболовы» – настоящий оазис в округе Колумбия. Если погода благоволит, можно устроиться на обсаженной деревьями террасе под звездами и заказать вегетарианский гамбургер с коктейлем. Время от времени какой-нибудь музыкант бренчит на гитаре, распевая старые песни Карли Саймон или новые песни Эда Ширана. Сюда пускают посетителей с собаками, и часто можно видеть, как те сидят у ног хозяев с умоляющим видом, выпрашивая ломтик-другой картошки фри.

Чарльз уже ждет за столиком, когда я добираюсь до места. Он встает и обнимает меня; я остаюсь в его объятиях чуть дольше обычного.

– Рад видеть тебя, дорогая, – шепчет он мне на ухо.

Я сажусь напротив и начинаю вглядываться в столь дорогое мне лицо. Сейчас его густые волосы тронула седина, морщины избороздили лоб и щеки, но взгляд голубых глаз остается таким же пронзительным, как и в день нашей первой встречи.

Он всего на несколько лет старше моего покойного отца.

– Рад, что ты позвонила, Стелла. Мне хотелось узнать, как продвигается твое дело.

Жду, пока официантка примет у нас заказ, затем отвечаю:

– Я сегодня встретилась с Бет и Роуз Баркли.

– И?..

– Бет вела себя немного холодно и отчужденно.

– Вероятно, она нервничала?

Я качаю головой:

– Скорее, мое присутствие вызывало у нее дискомфорт. Мне так показалось. Бет, судя по всему, привыкла командовать, и, видимо, ей не понравилось, что не она диктует условия. Она выпроводила меня сразу после того, как я встретилась с Роуз. Бет словно пыталась показать, кто тут главный.

Чарльз кивает. Он лично не знаком с семьей Баркли, но сталкивался с подобными ситуациями по роду службы. Он судья по семейному праву.

– Люди с таким достатком привыкли командовать парадом.

– Это правда.

Чарльз подается вперед:

– А как прошла встреча с Роуз?

Я говорю ему правду, как делала всегда с того дня, как мы познакомились:

– С переменным успехом. Она еще такая маленькая, Чарльз… и, наверное, сильно страдает…

Эмоции, которые я подавила в особняке Баркли, чтобы выполнить свою задачу, грозят вырваться наружу сию секунду. Слезы жгут глаза, когда воспоминания, преследовавшие меня бо́льшую часть жизни, накатывают с новой силой…

* * *

Сильный стук в дверь. Мать вталкивает меня в единственный имеющийся у нас шкаф и шепчет: «Ни звука!»

Я слышу, как она говорит с мужчиной, у него глубокий голос. Затем она произносит: «Пожалуйста, не надо…»

Становится тихо, слишком тихо. Я снимаю пальто матери с вешалки и закутываюсь в него. Пальто пахнет мамой: приятный аромат прошлого, нотка сладкого парфюма, который она любила, но его норовит перебить ее нынешний запах – запах пота и грязи. Я жду, когда же мама откроет дверцу шкафа и выпустит меня. Но ее все нет. Наконец я задремываю и просыпаюсь оттого, что нога сильно затекла. Выбираюсь из шкафа. Непонятно, который час. В комнате темно, но свет от ближайшей уличной лампы просачивается сквозь дешевые занавески. Мама лежит на полу. Ее глаза открыты и пусты, будто из них выкачали весь свет.

Набираю службу 911, но не произношу ни звука, когда оператор отвечает на звонок. Я не могу говорить.

* * *

Тяжело сглатываю и возвращаюсь в настоящее.

– Странно было видеть, какой была я сама в ее возрасте. Впервые я встретила кого-то с той же проблемой.

– Травматический мутизм.

Это Чарльз сказал мне, как называется мое состояние. Он был участлив ко мне и объяснил, что в этом нет моей вины. И что мои опекуны, вместо того чтобы стыдить меня и наказывать, должны были мне помочь.

– Но как мне понять, что лучше для Роуз, если она не может ничего сказать? – спрашиваю я Чарльза.

Официантка появляется с нашими напитками, ставит на стол мое пиво и мартини Чарльза, сообщает, что скоро принесет гамбургеры.

Чарльз благодарит ее и, когда она отходит на достаточное расстояние, чтобы не слышать нас, продолжает разговор:

– Стелла, едва узнав об этом деле, я сразу подумал, что оно для тебя. И не только потому, что ты идеально понимаешь Роуз. Но и потому, что ты вкладываешь душу в работу. Ты не стала равнодушной и не перегорела, как многие. Малышка Роуз заслуживает того, чтобы за нее боролся такой человек, как ты.

Его вера в меня – это всегда бальзам на сердце. Мой пульс замедляется, дыхание выравнивается.

Я благодарю его и беру свой стакан. Он холодит пальцы; делая глоток, чувствую острую нотку лемонграсса. Отмечаю тяжесть толстого стекла в сравнении с акриловым стаканом в доме Баркли. Завтра я вернусь в пластиковый дом – так я его окрестила. Место, которое пугало няню.

Интересно, что еще произошло с Тиной в этом особняке?

– Как думаешь, это сделал один из родителей? – спрашиваю Чарльза. – Больше всего меня тревожит то, что я могу отправить Роуз жить с убийцей.

Чарльз потирает подбородок:

– Полиция провела тщательное расследование, никто не арестован. Мне кажется, стоит рассматривать версию несчастного случая: няня споткнулась и упала. Насколько я понимаю, нижняя рама расположена близко к полу – так строили прежде, а новые хозяева не стали переделывать окно. Вероятно, это всего-навсего трагическая случайность.

– Да, это возможно, – соглашаюсь я.

– Ты будешь говорить с полицией?

Киваю в ответ:

– Я уже отправила запрос и указала твое имя в качестве поручителя.

– И правильно сделала. С кем еще ты хочешь побеседовать? – спрашивает Чарльз.

– С Иэном и Бет Баркли, конечно. С матерью Иэна – Гарриет. С преподавателем музыки и школьным учителем Роуз. Может, с друзьями Тины.

Вероятно, Чарльз улавливает, насколько я переполнена эмоциями.

– Фрагменты истории, рассказанные разными людьми, будут один за другим собираться в общую картину. И тогда ты поймешь, что нужно делать, – говорит он.

Хотелось бы ему верить. Во время бракоразводного процесса обе стороны вызовут свидетелей, и в таком сложном, спорном деле, как это, мой отчет станет важным документом для судьи. Нужно правильно его составить.

Официантка приносит нам еду, мы заказываем напитки по второму кругу и начинаем беседовать на легкие темы, например о джазовом концерте, который недавно прошел в Стрэтмор-холле и на котором Чарльз побывал. Еще я спрашиваю его, стоит ли мне поменять свой джип на внедорожник «бронко». Чарльз не упоминает о жене и сыновьях, живущих вдали от округа Колумбия. У парней свои семьи, и Чарльз редко видит своих внуков. Я, в свою очередь, не говорю о Марко и его новой подружке.

Мы доедаем бургеры и сидим в уютном молчании, слушая гитариста. После песни Джимми Баффета он начинает исполнять кавер «Bittersweet» Элли Голдинг. Сразу узнаю композицию, потому что она была любимой у подростка, с которым я работала в прошлом году.

– Детка, не забудь мое имя, когда наступит утро, – поет музыкант.

За соседним столиком на груди матери засыпает ребенок с темными кудрявыми волосами. Кончиками пальцев она водит по спинке сына круговыми движениями и радостно улыбается ему уголками губ. Муж обнимает жену за плечи, словно окутывает свою маленькую семью невидимым коконом.

Вот так скоро будет и у Марко, думаю я. Он хочет детей. И в этот раз он выбрал женщину, чье желание совпадает с его собственным.

Моя мать злоупотребляла алкоголем, и я никогда об этом не забываю. Именно поэтому я обычно ограничиваюсь двумя порциями спиртного. Но сегодня я подзываю официантку и заказываю третью.

9

Ровно в десять утра я паркуюсь на том же самом месте, перед гаражом Баркли. Помимо моей здесь еще несколько машин, включая фургон с логотипом компании «Перфектли сизонд».

Механический шум громко оповещает о строительстве, происходящем в задней части дома. Но отсюда ничего не видно. Меня так и тянет пойти туда, но пока еще рановато отклоняться от установленного протокола. Сначала необходимо встретиться с Иэном и задать ему несколько провокационных вопросов. Ему они не понравятся, но его реакция поможет мне понять, насколько он управляет своими эмоциями.

Я поднимаюсь на крыльцо и нажимаю кнопку звонка. На этот раз дверь открывается спустя минуту. И я впервые вижу Иэна Баркли.

Мое первое впечатление: в жизни он лучше, чем на фотографиях. Это высокий, стройный мужчина с резкими чертами лица и волевым подбородком. Его густые рыжеватые волосы чуть взъерошены, будто он только что провел по ним рукой. На нем простая черная рубашка «Хенли» и поношенные «левайсы».

В памяти всплывает один из таблоидных заголовков: «Богатая наследница против бедного садовника!»

– Здравствуйте! Вы Стелла? – Он слегка улыбается, и от уголков глаз разбегаются морщинки, что делает его еще более привлекательным.

– Да, это я. Приятно познакомиться, Иэн.

– Входите.

Дверь широко распахивается, я переступаю порог и замечаю, что хозяин дома встречает меня без обуви, в носках. Он точно не такой официозный, как супруга.

– Спасибо, что пришли, – говорит Иэн.

В этом плане они с Бет похожи. Его слова звучат так, будто мое появление здесь – полностью его заслуга.

– Это моя работа, – отвечаю я беззаботным тоном, хотя намерение у меня самое твердое – отстаивать интересы Роуз, и ничьи больше.

– Итак… – Он широко разводит руками, будто вопрошая. – Хотите поговорить в моем кабинете?

Именно там. Я хочу увидеть, где якобы находился Иэн в момент смерти Тины.

– Да!

Он поворачивается и ведет меня к лестнице. Не могу удержаться и снова рассматриваю все фотографии Роуз по пути на второй этаж. Кто и зачем убрал все стекла из рамок?

И снова меня охватывает тяжелое чувство, я словно падаю в удушающие объятия клаустрофобии. Пытаюсь сглотнуть, но во рту сухо.

На площадке Иэн поворачивает направо, к окну, которое выходит на задний двор. Не могу понять, заменили стекло на плексиглас или нет. Вчера вечером читала про этот материал – оказывается, он широко используется. И теперь до меня доходит, почему я едва слышу механический шум снаружи. Старое тонкое стекло не могло подавлять громкие звуки столь же эффективно. Меня так и подмывает спросить Иэна о новых окнах, но интуиция подсказывает, что с этим лучше повременить.

В узком, тускло освещенном коридоре все двери снова закрыты. Еще одна удивительная деталь особняка. Иэн застывает перед первой дверью и, вместо того чтобы открыть ее, лезет в карман джинсов и выуживает кожаный брелок с ключами. Он поворачивает серебристый ключ в новом на вид замке над древней круглой дверной ручкой, и раздается щелчок. Интересно, когда Иэн установил замок?

При таком спорном бракоразводном процессе, как у семьи Баркли, Иэн, наверное, хотел обезопасить свой компьютер и рабочие файлы от любопытных глаз Бет. Однако на ум приходит другое, более мрачное объяснение: Иэну нужно было безопасное место для свиданий с няней Роуз.

Иэн открывает дверь, я медленно вхожу, разглядываю прямоугольную комнату. Посередине – письменный стол, изготовленный, похоже, из старой амбарной двери, в углу – два обтянутых тканью вращающихся кресла, разделенных небольшим круглым столиком. Напротив стола – темно-синий диван.

Не вижу фотографий в рамках или картин. Или пресс-папье. Или настенных часов.

Ничего стеклянного. Мой пульс ускоряется. Заставляю себя успокоиться. Важно зафиксировать каждую деталь этой встречи.

– Я… Ах! – Спохватившись, Иэн показывает на кресла. – Хотите присесть?

– Конечно.

Подхожу к одному из кресел и сажусь. Иэн остается в дверях, будто собирается сбежать. Оцениваю его длинные ноги и спортивное телосложение. Ему потребуется всего несколько секунд, чтобы спуститься по ступенькам к своему кабинету.

– Хотите воды? – предлагает он.

– С удовольствием.

Во рту все еще сухо; кроме того, хочу посмотреть, в чем он принесет воду. Он идет к мини-холодильнику, установленному под стеллажом, открывает его, достает две банки ароматизированной сельтерской.

– С виноградом или лаймом?

– С виноградом.

По-моему, он тянет время. Ну, на его месте любой бы так делал. Отмыться от общественного мнения будет трудно: привлекательный ландшафтный дизайнер из простой семьи женился на богатой наследнице, потом завел интрижку с двадцатишестилетней няней и, возможно, убил ее, а ведь она носила его ребенка.

Много лет я разбиралась в тонкостях разводов и крепко усвоила единственное правило: брак редко разваливается по вине исключительно одного из партнеров. Как правило, обе стороны вносят свой вклад в той или иной степени. Конечно, я не оправдываю измену, но считаю, что она указывает на более глубокие супружеские проблемы.

Кроме того, у самой Бет, вполне вероятно, был десяток интрижек, до того как Иэн начал крутить с Тиной.

Я открываю банку и делаю большой глоток, затем приступаю к делу:

– Понимаю, случай непростой. Однако мне предстоит сделать то, что больше всего отвечает интересам Роуз, а для этого необходимо лучше узнать вас.

У Иэна ходят желваки, он явно стискивает зубы. Но мои слова срабатывают – он наконец садится.

Я спокойно продолжаю:

– Как бы вы описали характер дочери?

Иэн моргает. Может, он думал, что я буду вести себя как папарацци, которые в первые дни после смерти Тины поставили палатки перед воротами и выкрикивали вопросы типа «Это вы толкнули няню?».

– Я всегда говорил, что Роуз подходит ее имя. Она изящная и милая, как роза.

Я ободряюще киваю, отмечая, что он немного расслабляется, когда описывает своего ребенка.

– Она невероятно умная. Гораздо умнее меня в ее возрасте. Она научилась читать, когда ей было три. Сперва я подумал, что она просто запомнила все книги Доктора Сьюза[3], но нет, она на самом деле читала их. Еще она любит музыку – представляете, классику. Моцарта и Бетховена. Даже Вагнера, хотя это композитор для настоящих ценителей. У нее всегда была душа взрослого.

Я вспоминаю торжественное выражение лица Роуз на фотографиях и бархатную ленту для волос в тон закрытому платью. Девочка действительно выглядит старомодно, будто ее перенесли в наш век из прошлого.

Подкидываю Иэну еще несколько безобидных вопросов – о совместном досуге с дочерью, о ее любимых блюдах, о распорядке будних дней… Он отвечает без колебаний, говорит, что она обожает завтрак вместо ужина, особенно вафли и клубнику, любит читать перед сном, засыпает прямо с книгой. Складывается впечатление, что Иэн хорошо знает дочь и ему нравится проводить с ней время. Может, это правда, а может, он хочет, чтобы я в это поверила.

Неожиданно задаю вопрос, которого он боится:

– Расскажите, что произошло между вами и Тиной.

Если честно, я предпочла бы обойтись без омерзительных подробностей. Как и в большинстве случаев, эта измена своими осколками ранила всех вокруг. Вспоминаю натянутую улыбку Бет, ярость Пита и замкнутость Роуз.

Иэн закрывает глаза. На лице отражается боль. И выглядит неподдельной.

– Не могу поверить, что Тины больше нет.

Жду, пока он соберется с духом и продолжит.

– Я уже все рассказал детективу Гарсии, причем несколько раз, но если вы хотите, чтобы я повторил, то без проблем.

– Хочу услышать эту историю от вас, – киваю я.

Детектив из отдела по расследованию убийств Наталия Гарсия – с ней я тоже планирую встретиться – заставила Иэна повторить свою историю несколько раз, чтобы выяснить, есть ли в ней какие-нибудь противоречия или нестыковки. У меня иной подход. Я доверяю своей интуиции, которая меня не подводит. Хочу проверить собственную реакцию на слова Иэна.

– У нас с Тиной сразу возникла обоюдная симпатия. – Иэн погружается в воспоминания. – Она была веселой, жизнерадостной, и Роуз при ней стала веселее. А вот Бет не терпит всяких глупостей. Ей никогда не нравилось, что я корчу дочке рожицы или притворяюсь чудовищем, которое гоняется за ней по детской площадке.

Интересно, насколько сильно Роуз была привязана к Тине, но я не перебиваю Иэна. Он пока еще не ответил на мой вопрос.

– Бет никогда не разрешает Роуз есть фастфуд или сахар в любом виде, за исключением особых случаев. Мне кажется, шоколадный батончик «Херши» или картошка фри – не конец света, поэтому мы с Тиной время от времени покупали их для Роуз, но никогда не рассказывали об этом Бет. И порой чувствовали себя заговорщиками против нее. Звучит ужасно, но это никому не наносило вреда. Пожалуй, меня радовала мысль, что, покупая дочери молочный коктейль за хорошие отметки в школе, я не становился плохим отцом.

Значит, связь Иэна – это не первый его секрет от жены. Изменам часто предшествует то, что границы дозволенного начинают медленно размываться, пока не происходит пересечение самого последнего, важного рубежа.

Иэн сникает, будто смирившись с тем фактом, что тянуть с признанием больше нельзя.

– Однажды вечером Бет была на благотворительном мероприятии, и я, вернувшись с работы, увидел, что Тина готовит ужин для Роуз. Я сказал ей, что сам все приготовлю, она не возражала и осталась с нами. Было легко и здорово. Играла музыка. Пока Тина пыталась сделать из Роуз фанатку Бейонсе, убежала вода из кастрюли с пастой, про которую мы забыли. И знаете что? Апокалипсис не случился. Мы просто посмеялись, взяли губки и все прибрали. Но с Бет все было бы иначе: она восприняла бы это как катастрофу. Обрушила бы на меня обвинения. Так или иначе, день был длинный, и я открыл бутылку вина. Предложил Тине выпить.

Представляю эту картину глазами Бет. Она, должно быть, посчитала, что ее оскорбили, сместили на второй план, заменили. В моей практике было много людей, столкнувшихся с изменой, и этих людей больше всего ранит и приводит в ярость не сам процесс измены. А эмоциональное предательство. К тому же факт участия Роуз сделал ситуацию гораздо более неприятной для Бет. Я также вспоминаю рукопожатие при нашем знакомстве – рука у Бет сильная. Я читала, что Тина была ростом пять футов два дюйма. Бет на семь дюймов выше. Плюс элемент неожиданности: если Тина не видела, как Бет подбегает сзади и вытягивает руки, она наверняка могла при сильном толчке потерять равновесие, разбить хрупкое стекло и выпасть из окна.

Иэн потирает глаза, словно пытаясь стереть картинку, которую рисуют его слова:

– Я пошел наверх и уложил Роуз спать, а когда спустился вниз, Тина успела вымыть посуду. Это не входило в ее обязанности – она и так работала целый день, потому что у Роуз были каникулы. Мне стало приятно, будто она и обо мне позаботилась. Я налил еще вина. Музыка продолжала играть. Звучала песня Джона Мейера. – Руки Иэна замирают. Он поднимает голову, смотрит мне в глаза и кажется искренним. – Я не собирался этого делать. Тина – красивая молодая женщина, но я никогда не рассматривал ее с этой точки зрения. Я не отношусь к парням такого типа.

Киваю в знак согласия. Я пока не знаю, что представляет собой Иэн, поэтому необходимо, чтобы он продолжил свой рассказ.

– Мы с Бет уже больше года спим в разных спальнях. – Иэн делает глоток сельтерской воды. – Мало кто знает об этом. Люди не разглашают такие подробности, рассылая поздравительные открытки. Мы перестали быть парой. У Бет куча всяких комитетов и благотворительных мероприятий, у меня – моя компания. Роуз – единственное, что связывало нас, но мы конфликтовали даже относительно методов воспитания… Когда Тина меня поцеловала, я сначала отстранился, чтобы все это прекратить. Но она снова потянулась ко мне и улыбнулась. Сказала, что давно думала об этом моменте. Затем, ну, мы пошли в ее комнату… – Иэн ежится. – Какая глупость! Я погубил себя. Этого не должно было произойти.

– Вы виделись наедине после той ночи? – спрашиваю я, стараясь, чтобы в моем тоне не было осуждения.

Иэн прочищает горло. Его лицо вспыхивает. Он не хочет отвечать. Технически он имеет право этого не делать, хотя его адвокат, равно как и адвокат Бет, настояли на его встрече со мной, и отказ встретиться выставил бы Иэна в дурном свете. Но здесь сказывается преимущество моей профессии: Иэн понимает, что не стоит игнорировать мои вопросы, даже самые неприятные. Потеря репутации ничто в сравнении с тем, что еще он может потерять.

Иэн кивает:

– Еще один раз, несколько недель спустя… Я был в кабинете, она – в своей комнате. Она попросила меня взглянуть на протекающую раковину в ванной, и когда я там оказался… Но на этом все и закончилось. Хотя, кажется, Тина вообразила, будто между нами нечто большее, чем случайная связь.