Тайна старого дуба

– Она моя двоюродная сестра, мамина племянница. Ей четыре года. Её мать по профессии врач-терапевт, а отец – инженер. Загуляевы приехали сюда работать. Они поживут у нас некоторое время.

– Понятно. Выходит, что ты теперь няня.

– Это ненадолго. Им обещают жильё и место в садике.

Если у Клавы до этого времени ещё имелись сомнения насчёт развода, то теперь их не осталось: во-первых, от Лёни она узнала, что Василий продолжает встречаться с любовницей, а во-вторых, подтвердилось её подозрение на беременность и получалось, что ребёнок, скорее всего, зачат не от мужа. В действительности-то гинеколог озадачила её, поставив восьминедельный срок.

«Это не соответствует истине, – подумала Клава. – Я не могла забеременеть, когда с мужем в течение долгого времени не было близости, а с любовником стала встречаться лишь через две недели после предполагаемого зачатия». Она попыталась убедить гинеколога, что такой срок беременности невозможен, поскольку получается, что после зачатия у неё были месячные, но врач стояла на своём. И тем не менее Клавдия решила, что забеременела от Александра. Она не собиралась навязывать Василию чужого для него ребёнка, но и Сашу ставить в известность о его отцовстве не желала: связывать с ним свою судьбу не входило в её планы.

– Вась, не забудь, что завтра в одиннадцать ноль-ноль мы оба должны быть в загсе, – обратилась Клава к подвыпившему мужу. —Постарайся быть трезвым. Не подведи, ведь мне придётся отпрашиваться с работы. Давай покончим с неопределённостью. Это в твоих интересах: ты сможешь зарегистрировать брак с Марусей.

– А кто тебе сказал, что я хочу на ней жениться? Между прочим, она замужем.

– Твоей бездетной пассии оформить развод проще простого. Если уж ты настаиваешь, давай поделим квартиру, только имей в виду, что я буду требовать жилплощадь для себя и троих детей, – заявила она Василию.

– И где же твой третий ребёнок? – спросил он с изумлением.

– Здесь, – ответила Клава, поглаживая свой совсем ещё плоский животик.

– Здорово! – возгорелся надеждой Василий.

– Это не твой ребёнок! – охладила она пыл мужа.

– Но ты не могла забеременеть от Прусакова!

– Значит, любовница доложила тебе о нас с Сашей, – констатировала Клавдия. – Я ожидала это.

– Маруся уверена, что её муж бесплоден. За тринадцать лет прожитых вместе он так и не смог зачать ей ребёнка.

– А ты не допускаешь, что она сама не способна родить младенца из-за неудачного аборта, сделанного в юности?

– Маруся говорила, что он – первый её мужчина.

– Ха!.. Тогда почему она не забеременела от тебя или от предыдущих любовников?

– И сколько же их у неё было? – спросил Вася не без иронии.

– Судя по слухам – немало! Думаешь, ей ни за что, ни про что от мужа достаётся?

Василий счёл благоразумным промолчать.

– Если ты носишь ребёнка не от меня, почему я должен делиться с ним жилплощадью?

– Да ведь папаша-то моего будущего малыша до сих пор делится с тобой жёнушкой! – с ехидцей заметила Клава. – А ты попробуй, докажи, что это не твой ребёнок. По указанному врачом сроку выходит, что зачатие произошло, когда я с Сашей и знакома-то практически не была, но и с тобой к тому моменту мы уже довольно долгое время не были близки, поскольку тебе хватало Маруси, из чего следует вывод: младенец зачат Святым духом! – заявила она с усмешкой.

– Так может он всё-таки мой?..

– Не твой! – обрезала его жёнушка твёрдым тоном, лишив всякой надежды.

– Распутная потаскуха! – взъярился Василий и дал ей пощёчину с такой силой, что на лице её отпечаталась вся его пятерня.

– Вот и чудесно. Завтра будет что привести в качестве ещё одного веского аргумента в пользу расторжения брака, – заявила чудом устоявшая на ногах Клава, потирая ушибленную щёку.

– Я ударил тебя впервые за все годы нашего брака, – выпалил Вася, злясь на себя за несдержанность.

– Но люди-то этого не знают, и мой синяк к завтрашнему дню будет в самом подходящем цвете. Между прочим, я ещё успею сегодня сходить в поликлинику и засвидетельствовать побои, – пригрозила жёнушка, взглянув на часы.

Василий сгорал со стыда от сознания, что поднял руку на женщину – мать своих детей! Он испытывал раскаяние, чувствовал тягость на сердце.

– Клав, прости ради бога. Это вышло импульсивно. Я не приду ни в загс, ни в суд. В конце концов, нас разведут и без моего согласия, так что ты можешь считать себя свободной уже сейчас, – заявил он, понурив голову. – Квартиру я, разумеется, оставляю тебе и детям. От алиментов отлынивать не стану. Постараюсь больше уделять внимания Лёне и Вове, хотя теперь это будет сложнее. За своими вещами приду завтра, – проговорил он, становясь мрачнее тучи, и вышел из дома.

Эту ночь Василий провёл в лесной избушке, а наутро отправился искать подходящее пристанище. Ему удалось не задорого снять в старом бараке однокомнатную квартирку без всяких удобств. Он был рад и такому жилью – это всё-таки лучше, чем кормить комаров в лесном убежище. Когда Василий пришёл домой за вещами, Клавы там не было, а уложенные чемоданы стояли у входа. Находящимся в квартире поникшим сыновьям он пообещал, что они будут видеться часто.

Придя с работы, Александр сытно покушал вместе с женой и прилёг отдохнуть. Маруся же занялась наведением порядка на кухне. Она уже банки помыла и специи приготовила, собираясь консервировать огурчики, ей осталось лишь собрать их с грядок. Заходя во двор с полными вёдрами, Маруся услышала воркование за соседским забором и, конечно же, узнала голоса. Оставив одно ведро с огурцами у крыльца, со вторым она отправилась к Лизавете. Приоткрыв уличную калитку соседки и увидев целующуюся во дворе сладкую парочку, Маруся распахнула её уже настежь и давай пулять огурцами в обоих!

– Получайте! Получайте! – злобно выкрикивала она, метая в них огуречные снаряды, причём без единого промаха.

Когда пришедший в себя Александр отнял у неё ведро, в нём больше половины огурцов уже не было.

– С ума спятила? А ну марш отсюда! – скомандовал он разъярённо и, схватив жену за запястье, потащил на свою территорию, не стесняясь при этом в выражениях.

– Всё!.. Лопнуло моё терпенье! – заявила Маруся, выдернув онемевшую руку едва они вошли в дом, и направилась в спальню.

Сняв с шифоньера чемодан, она принялась укладывать в него свои более или менее ценные вещички и самую необходимую одежду.

– Ничего не хочешь сказать на прощанье? – спросила Маруся вальяжно развалившегося на диване мужа, когда всё было собрано.

– Нет, – равнодушно ответил Александр и стал наблюдать, как она выволакивает из гостиной два битком набитых чемодана.

Он и ухом не повёл, услышав донёсшийся до него грохот и звон разбивающихся банок.

– Милый, я так и думала, что найду тебя здесь! – радостно воскликнула Мария, обнаружив любовника в лесной избушке. – Мы не виделись целую неделю!.. Ты исхудал, осунулся за это время. Неужели и у тебя не всё в порядке дома? – спросила она, обратив внимание на его сумрачный вид и на слегка помятую тенниску, которую он словно бы не с плечиков снял, а вытащил из стопки слежавшегося белья.

– Что-то стряслось? – задал вопрос Вася, не удостоив её ответом.

– Да. Я ушла от Сашки. Насовсем! А у тебя как дела на семейном фронте?

– Клава, как и следовало ожидать, выжила меня из квартиры!

– Сочувствую. И где ты теперь обитаешь?

– Снял однокомнатное жильё в гнилом бараке.

– Васенька, миленький, возьми меня к себе. Ты не покаешься. Мы нужны друг другу, – принялась уговаривать Маруся, ластясь к нему. – Я уже и на работу устроилась, так что обузой для тебя не буду. Ехать в деревню к матери и брату я не хочу, а больше податься мне некуда. Последние несколько дней я ночевала у знакомой. Стеснять её и далее своим присутствием я не могу. Ну, так как? – спросила она, стараясь очаровать его чувственным взглядом.

Сознавая, что ему сложно будет обходиться без женского внимания и присмотра, Вася дал ей свой новый адрес, а потом они занялись любовью.

Василия дважды вызывали по делу о разводе, и он оба раза не явился. Клава не стала больше настаивать на расторжении брака, решив, что для неё это не суть как важно, что в недалёком будущем ему понадобится развод, и он сам обратится к ней по этому поводу. Ей стало известно, что Вася, уйдя из семьи, сразу сошёлся с Марусей. Это было предсказуемо, ведь они продолжили любовную связь и после его возвращения из Украины. И всё же Клава приняла близко к сердцу то, что он моментально нашёл ей замену во всех смыслах слова. Она не препятствовала его встречам с детьми, лишь поставила условие, чтобы это происходило не в её доме. По большей части сыновья общались с отцом в снятой им квартирке, а иногда на природе или в лесном домике. Клава избегала встреч с Василием, считая, что теперь им незачем видеться, и всё же тосковала по нему. Хоть она и запретила изменнику приходить в её с детьми жилище без особой необходимости, всё-таки с трепетом бросалась на каждый нежданный звонок в дверь. Вот и на этот раз кинулась открывать её, будучи в сильном возбуждении, однако в дверях стоял не Вася, а Александр.

– Здравствуй, золотко. Это правда, что ты беременна от меня? —спросил он тихим голосом, глядя на её округлившуюся талию.

– Должно быть, тебе Маруся наплела чепухи со слов Василия. Я намеренно ввела его в заблуждение, чтобы он отстал от меня. Саш, не волнуйся по этому поводу. Ребёнок не от тебя, – заявила Клава.

– А ты можешь хоть как-то доказать это?

– Разумеется. У меня есть направление на обследование, выданное в женской консультации. В нём указан срок беременности на сегодняшний день, – пояснила она, доставая из сумочки нужный документ. – Тут написано, что срок двадцать две недели. Если бы это был твой ребёнок, то было бы указано менее двадцати недель. Да ты и сам можешь подсчитать.

– Врач могла ошибиться.

– Но не в сторону увеличения. Можешь поинтересоваться у рожавших женщин. Я знаю это на собственном опыте: мне дважды задерживали декретный отпуск, убавляя срок беременности на десять дней.

Клавдия вроде как убедила разочаровавшегося Александра, но не себя. Она была почти уверена, что носит его ребёнка. Её озадачивало лишь то, что он, дожив до солидного возраста, не зачал дитя ни одной

женщине, однако, придя на очередной приём в женскую консультацию, Клава увидела Лизу Парашину, с которой в данное время, как известно, сожительствовал Александр. Она вышла из кабинета гинеколога сияющая и кинулась к ожидавшей своей очереди беременной женщине.

– Здравствуй, Катюш! Тебе, похоже, скоро рожать? – обратилась к своей знакомой Лиза.

– Да нет. До родов больше месяца. Тебя-то какими судьбами сюда занесло?

– Я тоже беременна! Уже четыре-пять недель.

– Саша знает?

– Нет. Я не стала ему говорить, поскольку не была уверена, но сегодня обязательно порадую.

– А не боишься рожать первенца в тридцать девять лет?

– И ты туда же! Хватит уже, а! Меня и так врачиха запугала: говорит, что есть угроза выкидыша, так как у меня резус отрицательный, а у Саши положительный, но, если даже и удастся сохранить ребёнка, придётся, дескать, делать кесарево сечение, потому как сама родить я не смогу: таз, видишь ли, у меня узкий. А ещё стращает, что младенец может родиться с отклонениями. Вот возьму и рожу здорового парнишку вопреки её мнению!..

Клава не дослушала разговор, поскольку её пригласили в кабинет гинеколога.

«Саша так мечтал о собственном ребёнке и теперь у него родятся сразу двое детей!.. Вот только о первенце он не узнает», – размышляла она на пути к дому. Клава порадовалась за Александра. Она посчитала, что поступила разумно, скрыв от него правду о своём будущем малыше. «Незачем забивать ему голову по поводу моего ребёнка, в то время как он не сегодня завтра женится на Лизе, и она родит ему законнорождённого сына или дочку», – рассудила Клавдия.

– Вась, а Вась, ты собираешься разводиться с бывшей благоверной? – обратилась Маруся к любовнику.

– А ты со своим?..

– Разумеется. Сашка сам подал на развод. Он сказал мне об этом сегодня. Представляешь, эта белобрысая выдра забеременела от него и решила на старости лет родить ребёнка! Они спешат узаконить отношения, прежде чем её живот будет заметен. Ну, так как?.. А мы с тобой поженимся?

– Не вижу в этом необходимости. Ты-то ведь не беременная!

– Но это не значит, что я не хочу выйти за тебя замуж.

– Роспись не является показателем нерушимости близких отношений. Да и какая семья без детей.

– Может мне стоит полечиться? Вдруг и у нас родится ребёночек!

– На старости лет?.. Не забыла, что тебе тридцать шесть уже стукнуло? – язвительно напомнил Василий.

Маруся обиженно надула губки и до самой ночи с ним не разговаривала. Вася обратил внимание, что она начала слишком много требовать от него и транжирить деньги: ей требовалось купить то одно, то другое, тогда как на его-то нужды ей было наплевать! Маруся так и не смогла найти подход к его сыновьям, а теперь и вовсе стала раздражать их своим занудством. Мальчики всё реже и реже появлялись в его каморке. Василий опасался, что с наступлением холодов он и вовсе перестанет с ними видеться: не в лесной же неотапливаемой избушке встречаться, куда скоро добраться можно будет лишь на лыжах!

– Как чувствует себя мама? – поинтересовался Вася у заскочившего на минутку накануне Нового года Вовы, воспользовавшись отсутствием Маруси: она слишком раздражалась, когда он расспрашивал сыновей о бывшей супруге.

– Нормально. Скоро ей должны дать декретный отпуск.

– Отдай это маме. Да смотри, не потеряй, – дал он наставление сыну, всовывая во внутренний карман его пиджака конвертик с деньгами.

Клава не стала подавать на алименты. Вася выплачивал их без принуждения, утаивая от Маруси часть передаваемых ей с детьми денег, но она зачастую догадывалась и выказывала недовольство, приходя в ярость от его щедрот. С каждым днём ему всё больше претило выслушивать её нарекания. Он стал подумывать о замене сварливой зазнобушки на более покладистую молодицу. А ведь всё было восхитительно, пока они чувствовали себя тайными любовниками, пока их не застукала Клавдия. Опытная Маруся всегда была ласкова с ним и готова на всё в сексуальных утехах. Занимаясь запретной любовью, их охватывала такая эйфория, что они забывали о своей несвободе, теряли порой разум и бдительность. До этой женщины у Василия ни с кем не было таких острых ощущений. Она и сейчас устраивала его в постели, но слишком частое её мелькание перед глазами стало его раздражать. Да и отношение её к его сыновьям было ему не по нраву. А ещё его сердило Марусино нежелание заботиться о его гардеробе и об уюте в их тесной коморке. Приготовленная ею пища стала казаться ему безвкусной, но он всё же ел её да помалкивал. Сам-то он хоть и умел, но не любил готовить, считая это занятие отнюдь не мужским делом. На её манеру одеваться в молодёжном стиле, как и на то, что она флиртует с парнями, стремясь вызвать у него чувство ревности, Вася относился с полным безразличием. Теперь он понимал, почему любивший её Александр терял самообладание, набрасывался на неё, нанося побои. А вот сам Василий не поднимал на женщин руку, за исключением единственного случая, когда дал пощёчину Клаве, в чём до сих пор раскаивался.

– Тебе не кажется, что ты обобрала Васю как липку? – накинулась Маруся на Клавдию, остановив на улице.

– А почему бы ему самому не задать мне этот вопрос?

– Мало того что заграбастала Лёнину квартиру и всё совместно нажитое вами имущество, так ты ещё и финансы с него дерёшь в три шкуры!

– Мебель он нам с детьми сам оставил, да и жилище тоже. Квартира, между прочим, была выдана нам на всю семью. А что касается денег, так пусть напишет заявление в свою бухгалтерию, и алименты будут высчитывать у него из зарплаты, сколько положено по закону. Я у него ничего не вымогаю.

– Я сама займусь этим вопросом. Не позволю, чтобы Вася выплачивал алименты ещё и на нагулянного ребёнка, который родится не от него, – пригрозила Мария, окидывая завистливым взглядом её располневшую фигуру.

Клавдия пожала плечами и пошла дальше. Сейчас она жила в гораздо большем достатке, чем при муже. Теперь ей не надо было тратиться на покупку дорогой одежды для него, кормить его всякими вкусностями. Не особенно ущемляя себя и детей, она имела сейчас возможность откладывать средства и про запас, рассчитывая после родов хотя бы годик не работать, а посвятить этот отрезок времени воспитанию сыновей и ухаживанию за грудным ребёнком. Свою долю денег, присланную братом за продажу родительского дома, Клава вложила в недвижимость: купила небольшую дачку, где намеревалась проводить лето с детьми. Она полагала, что её сыновьям там будет, чем заняться, а земелька станет подспорьем в хозяйстве. Хоть мужчины в данное время Клаву не интересовали, она часто вспоминала Васю. Теперь ей начало казаться, что не всё было так уж плохо в их совместной жизни.

– Ты кого-то ждёшь? – спросила Маруся Василия, когда в девять вечера раздался звонок в дверь.

– Нет.

– Я тоже. Вероятно, одного из твоих отпрысков принесла нелёгкая в столь поздний час, – высказала она мысль, накручивая на бигуди свои не очень коротко остриженные волосы.

После перенесённого воспаления лёгких Вася чувствовал упадок сил, тем не менее, поднялся с постели и пошёл узнавать, в чём дело.

– Пап, маму в больницу увезли на машине скорой помощи, – сообщил стоящий в дверях Володя. – Она велела сходить к тёте Шуре Апексаниной и поставить её в известность. Эта мамина подружка дала ей обещание присматривать за нами, пока её не будет. А мы с Лёней хотим, чтобы с нами был ты. Но если тебе не до нас, то мы обойдёмся без тебя и без неё.

– Подожди, сынок, я мигом соберусь.

– Ты куда это намыливаешься на ночь-то глядя? – возмутилась Маруся, увидев, как торопливо он одевается.

– У Клавы, похоже, начались преждевременные роды. Дети остались одни. Я должен присматривать за ними.

– Ничего ты не должен. Ты едва на ногах держишься после болезни! Тебе ещё даже больничный лист не закрыли!.. Они большие мальчики, от голода не умрут, тем более что и без тебя найдутся желающие о них позаботиться, – принялась выказывать недовольство Маруся, но он её словно не слышал.

Василий больше полугода не был в квартире, где до сих пор прописан, а придя, не увидел особых перемен, разве что только Клава телефон установила да большую спальню обустроила для себя и младенца, который должен вот-вот родиться.

– Пап, с мамой ничего не случится? Она не умрёт? – спросил Лёня, глядя на отца полными ужаса глазами.

– Разумеется, нет. С чего такие страхи?

– Мама вчера сказала, что малыш должен появиться на свет лишь через месяц, а ведёт себя так, будто уже просится на волю! – пояснил старший сын. – Сегодня ей сделалось очень дурно, она была сама не своя!.. А если с ней и малышом что-то не в порядке? – озадачил его вопросом взволновавшийся Вова.

– Это маловероятно. Возможно, доктор и ваша мама ошиблись в подсчётах, и всё идёт как надо, – стал успокаивать сыновей Вася, хотя у самого душа была не на месте. – А мы сейчас позвоним в больницу и узнаем, как она себя чувствует.

Страх детей передался и ему. Как ни странно, но, когда Клава рожала их первенца и когда производила на свет второго ребёнка, он не испытывал беспокойства. Вася заглянул в лежащий на столике справочник и набрал нужный номер.

– Родильное отделение, – донёсся из трубки звучный женский голос.

– Скажите, пожалуйста, как обстоят дела у Клавдии Стрельцовой. Она поступила к вам около двух часов назад.

– А кто спрашивает?

– Муж.

– Поздравляю, – сказала медичка после некоторой заминки. – У вас полчаса назад родилась дочка. Ваша жена чувствует себя удовлетворительно.

– С девочкой всё в порядке?.. Она ведь недоношенная!

– Ну что вы, папаша! Малышка родилась в положенный срок. Девочка весит три килограмма восемьсот пятьдесят граммов, а её рост пятьдесят восемь сантиметров! Она довольно крупная новорожденная даже для девятимесячного внутриутробного развития. Приходите завтра. Жена вам всё напишет. Извините, у меня больше нет времени на разговоры.

– Спасибо. До свидания, – протянул задумчиво Вася.

Из трубки уже минуту доносились гудки, а он всё смотрел на сыновей блуждающим взглядом. У него всё перемешалось в голове от возникшей несуразности.

– Пап, как там мама? У нас появилась сестрёнка, да? – оживил его голос младшего сына.

– Да. С вашей мамой и с малышкой всё в порядке… В отличие от меня, – добавил он не вполне вразумительно.

Накормив успокоившихся мальчишек ужином и уложив их в кроватки, сам Василий расположился в гостиной на диване, предварительно разложив и застелив его чистым постельным бельём, как делала Клава. Ему нигде не было так спокойно и уютно как в этом доме, однако сон не шёл. Он всё прикидывал, подсчитывал в уме, и всякий раз получалось, что кроха – его кровная дочь! Вася не знал, радоваться ли ему этой приятной неожиданности или печалиться, оттого что малышка будет расти и взрослеть без его постоянного присутствия в её жизни. Рождённая двадцать третьего февраля дочка могла бы стать для него наилучшим подарком при других обстоятельствах.

Утром Василий навестил Апексаниных, сообщил им, что у них с Клавой родилась девочка, а ещё уведомил Александру, что сам присмотрит за своими сорванцами, пока их мамочка будет находиться в больнице. По возвращении мальчиков из школы он отправился с ними в роддом. Вася передал Клаве кое-какую полезную для рожениц еду и поздравительную записку, на которую она не ответила, но зато подошла к окну и помахала ладошкой, только с третьего этажа да через двойное стекло её было плохо видно.

Шурочка побывала в роддоме раньше всех. С помощью записки она довела до сведения подруги, что на время её отсутствия Василий перебрался жить к детям. В ответном послании Клава попросила подругу принести ей пакет с приготовленными для новорожденной вещами, объяснив, где положила. От Шуриного предложения встретить её с ребёнком в день выписки она отказалась.

– Римма Павловна, разве во время беременности могут быть месячные? – спросила Клава у опытной акушерки перед выпиской.

– И когда же они у тебя были?

– Выходит: на третьей неделе после зачатия.

– Может случилось нервное потрясение или подняла что-то тяжёлое?

– В тот день мне надо было как можно скорее попасть в одно место, и я воспользовалась стоящим на балконе велосипедом. Вернувшись к подъезду в расстроенных чувствах, я подняла его на пятый этаж, а вскоре почувствовала боль в нижней части живота, но не придала этому значения, поскольку такое случалось при женских делах, которые у себя обнаружила. К утру я слегка успокоилась, пришла в себя – и боли прекратились, а вместе с ними и месячные, причём раньше положенного срока.

– На нервной почве и от подъёма тяжести у тебя открылось кровотечение. Ты едва не потеряла ребёнка на ранней стадии беременности, однако твоя малышка упорно цеплялась за жизнь. И у тебя оказался крепкий организм, коль обошлось без выкидыша.

Выходя с новорожденной малюткой из роддома, Клава не ожидала увидеть парадно одетого Васю. Он был в начищенных до блеска ботинках и прямо-таки сиял довольством. Рядом с ним стояли Вова и Лёня. Они тоже были ухожены, их брючки старательно выглажены.

– Дорогая, поздравляем тебя с дочкой, – высказался Василий, подавая ей букет из девяти красных роз. – Можно я понесу Наденьку?

Клава чуть не прослезилась от избытка чувств. Она аккуратно вложила ему в руки закутанную в ватное одеяльце малышку.

– Мам, покажи Наденьку, – попросил Вова.

– На улице ветрено. Потерпите до дома, – мягким голосом возразила Клава. – Вы решили назвать сестрёнку Надей?

– Папа так захотел, – пояснил Лёня.

Она вопросительно посмотрела на Василия.

– Когда мы ждали появления на свет каждого из этих двух шалунов, ты говорила: «Если родится девочка, назовём её Надеждой», – напомнил он, посмотрев на неё многозначительным взглядом.

– Ну и как вы без меня обходились эти три дня? Двоек много нахватали? – обратилась она к мальчишкам.

– Нет. Папа помогал нам делать уроки, – доложил Володя.

Сыновья наперебой стали рассказывать, как замечательно они с отцом проводили время.

– Вов, поставь букет в воду, – попросила Клавдия сына, войдя в квартиру.

– Не надо было тратиться на дорогущие цветы, – заявила она Василию. – Или ты получил их на двадцать третье февраля от возлюбленной и по случаю передарил мне? – спросила Клава, вводя его в неловкость своим подначиванием.

– Разумеется, сам купил, – ответил он с видом оскорблённой невинности, следуя за ней в когда-то их общую спальню.

– Извини, просто ты не дарил мне таких букетов даже в пору летнего цветения, когда рождались наши сыновья, – бегло упомнила Клавдия, раскутывая дочку.

– Она прелесть! – восхитился Василий, вглядываясь в личико крохи.