Тайна старого дуба

Галина Комар

Тайна старого дуба

Комар Галина Н.

Тайна старого дуба

Любовный приключенческий роман «Тайна старого дуба» предназначен для целевой аудитории старше шестнадцати лет.

Жизнь Леонида Стрельцова, младшего сына потомственного лесника, полна приключений и опасностей. Передаваемая из рода в род легенда о сокровищах речного пирата, водившего дружбу с Лёниным праотцом Дмитрием, возбуждала интерес всех последующих поколений. Вот и Лёню с раннего детства захватила часто рассказываемая отцом история его предков. Он с малых лет исходил едва ли не все окрестные леса в поисках таинственного клада, а разгадка оказалась рядом.

– Пап, ты в лес?.. Клад искать, да? – спросил отца семилетний Лёня, наблюдая, как тот в свой выходной собирается куда-то. – Возьми меня с собой, а!

– Не могу, сынок. У меня совсем другие дела, – пояснил Василий сынишке с усмешкой. – Да и негоже в лесу по сугробам лазить.

В роду Стрельцовых из поколения в поколение передавалось предание, будто их дальний предок, лесник по имени Дмитрий, был связан с речными пиратами, промышлявшими на Волге грабежами и разбоями, водил дружбу с главарём, содействовал тому в укрывательстве сокровищ во вверенных ему лесах. Так продолжалось, пока пират не влюбился в красавицу-жену Дмитрия, не соблазнил её. Вот тогда-то между молодыми людьми началась вражда. Страсти разгорелись, когда лесничий из мести перепрятал все драгоценности, припасённые сотоварищем-соперником для личных нужд. Они бились не на жизнь, а на смерть. Дмитрий убил бывшего друга, но и тот смертельно ранил его. Истекающего кровью лесника нашли возле его дома. С тех пор минуло много лет. Было немало желающих разыскать несметные сокровища пирата, однако все попытки не увенчались успехом.

Овдовевшая жена Дмитрия, согласно семейному преданию, родила мальчика и со временем вышла замуж за состоятельного ремесленника. Детей от второго брака у неё не было. Был ли её сын рождён от законного мужа – так и осталось загадкой. Бог наградил Марфу множеством внуков и правнуков, однако по большей части рождались девочки, и фамилия Стрельцовых постепенно искоренялась. Василий и его сыновья стали последними её носителями из этого рода. Глава семейства не единожды рассказывал своим мальчикам о пиратских сокровищах. Не по годам серьёзного и рассудительного Володю, унаследовавшего не только серо-голубые глаза и русые волосы матери, но и черты её характера, не слишком интересовала эта сомнительная история. А вот непоседливого, вездесущего его младшего братца Лёню, так похожего на кареглазого темноволосого отца, идея поисков клада захватила целиком – сорванец просто бредил ею! Шустрый и смелый до безрассудства, как и отец в детстве, да ещё и с необузданной фантазией, он держал родичей в постоянном напряжении. Василия называли в юности бедовым, а его младшего сына – бедолагой.

– Вов, возьми меня на лыжах кататься, – обратился пострел к десятилетнему брату после ухода отца.

– Мы с ребятами на очень крутые горки собрались. Ты там шею себе свернёшь или конечности переломаешь, а мне за тебя отвечай, – отмахнулся Володя.

– Вечно так! Никому я не нужен, никто меня не любит, – запричитал Лёня.

– Тебя и в самом деле отпускать опасно. Снегу за ночь вон сколько навалило! Провалишься в сугроб – где тогда тебя искать?.. Займись чем-нибудь дома, – дала совет мать, укладывая перед зеркалом свои длинные русые волосы, закрепляя причёску шпильками.

Клавдия была под стать Василию рослая и стройная. Она имела правильные черты лица, но не блистала броской красотой, зато излучала спокойствие, добродушие и нежность. Она как бы светилась изнутри, однако могла быть и строгой.

Слоняясь по трёхкомнатной квартире, Лёня вдруг вспомнил о смастерённом братом большом бумажном змее. Он приложил немало усилий, чтобы разыскать его на шифоньере, а когда нашёл, радости не было предела. Ему так не терпелось испытать его в полёте, что он выскочил на открытый балкон, не надев тёплую одежду. Пущенный по ветру бумажный змей весело запарил в воздухе – и вдруг из-за внезапного порыва ветра его понесло ввысь, и он зацепился за антенну у самой крыши. Лёня дёргал верёвочку и так, и сяк, но она никак не отцеплялась. Решив попробовать отсоединить змея с помощью палки, пострел забрался на старую шаткую табуретку, поставленную возле ограждения, и, поднимаясь на цыпочки, принялся снова и снова делать тщетные попытки. Неожиданно ненадёжная табуретка под ним накренилась, и Лёня стремительно полетел вниз с самого верхнего пятого этажа, не издав ни звука!

Идущий мимо дома сосед и друг семьи, Алексанин Матвей, увидел мелькнувшего перед глазами падающего ребёнка. У него сердце зашлось от страха за полуодетого малыша, когда тот исчез в сугробе. Бежать домой за лопатой не было времени. Благо на собственном балконе третьего этажа стояла его семилетняя дочка. Ниночка всё видела и сбросила отцу лопату. Зима в этом году выдалась снежная – только минувшей ночью выпала чуть ли не метровая толща! – однако Матвею удалось довольно быстро вызволить из снега продрогшего, но, слава Богу, не получившего увечий бедолагу. Разгребая сугроб, он уже догадывался, кто именно вывалился с балкона пятого этажа.

Клава занималась готовкой обеда, когда в дверь неожиданно позвонили.

– Это, случаем, не ваша пропажа? – обратился к ней не без нотки насмешливости коренастый молодой человек, распахивая полы куртки и показывая мальчика, пригревшегося у него на груди.

У Клавдии ноги подкосились, но она устояла, ухватившись рукой за дверь. Матвей сам занёс Лёню в квартиру и, усадив на диван, накрыл содранным с кресла пледом.

– Спасибо большое, Матюш, – поблагодарила его хозяйка, обретя дар речи.

Пробыв в снегу некоторое-то время в лёгкой одёжке, пострел отделался незначительным насморком, даже школу ни дня не пропустил. Его одноклассница соседушка Ниночка долго потом подтрунивала над ним, напоминая, как он свалился с балкона, а её папочка вытаскивал его из сугроба.

Злоключения сопутствовали Лёне всё его детство и юность, начиная с полуторагодовалого возраста, когда Клава, оставив детей на улице под присмотром мужа, зашла в детскую молочную кухню за питанием. Засмотревшись на стройные девичьи ножки, её муженёк не заметил, как Лёня, будучи непоседой, навалился на передок коляски, и та вместе с ним стала переворачиваться. Выпадая с насиженного места, малыш полетел лицом вниз прямо на острую скобу для очистки обуви. Мечтателя отрезвил вскрик старшенького сыночка. Он успел подхватить кроху в самый критический момент. Тот лишь чуток поранил лобик. Подобные события стали для Лёни обыденными явлениями.

В подлеске, где бабки частенько выгуливают коз, после дождя появилось множество шампиньонов. Восьмилетний Лёня с радостью принял приглашение Алексаниных пойти с ними за грибами. Как и следовало ожидать, без происшествия там не обошлось – его потеряли! Мальчика хватились довольно быстро. Во время не слишком продолжительного поиска его обнаружила Ниночка. Услышав некое подобие кряхтения, девочка присмотрелась и увидела неподалеку от себя из последних сил держащегося за обломленный сук дуба друга. Оцепенев от страха, он не в состоянии был вымолвить ни слова! Нина позвала отца, и он помог мальчику спуститься на землю.

– Какого лешего тебя понесло на дерево? – поинтересовался Матвей у хлопчика.

– Папа говорил, что в этом лесу спрятаны драгоценности, принадлежащие нашим предкам, – выдал Лёня семейную тайну.

– Нашёл? – спросил Нинин отец, улыбнувшись от уха до уха.

Он знал Василия много лет. Они вместе учились в лесном техникуме, работали на одном заводе и одновременно получили квартиры в новостройке. Им не раз приходилось выпивать в одной компании. Его дружок был мастак на разные байки, рассказывал их во время застолий, всякий раз привирая по-новому и с новыми подробностями, а вот о фамильных драгоценностях Матвей от него никогда не слыхивал. Впрочем, Василий был неистребимым выдумщиком и мог сочинить что-нибудь в любое время.

– Я залез рукой в дупло, а там гнездо какой-то птицы. Она как долбанёт меня клювом! – поведал досадливо Лёня, показывая кровоточащую ранку на тыльной стороне ладони. – От неожиданности я потерял равновесие и чуть не упал. Мне удалось ухватиться за ветку, но она обломилась, однако я смог перехватиться другой рукой за сук и удержаться. Наступить ногой оказалось некуда, а прыгать было высоковато, и вдобавок у меня голос пропал – вот я и держался, пока вы меня не обнаружили.

– Да… дела!.. Если бы тебя не увидела Нина, то твоё лихачество могло обернуться бедой, – заключила Александра, мама его подружки, глядя на спасительный сук.

Сняв с головы ситцевый платок, она оторвала от него полоску ткани и, приложив к ранке мальчика дубовый лист, вымытый питьевой водой из бутылки, забинтовала его ручонку.

Этот день стал для Лёни особенно памятным: вернувшись из леса, мальчик впервые увидел, как ссорятся родители. Он заметил, что с той поры как отец уволился с завода и начал работать лесником, отношения между родителями стали разлаживаться, что при взгляде на отца глаза матери тускнеют, но чтоб они так раскипятились!..

В деревне, где Клава жила до замужества, выбор женихов был невелик. Будучи девятнадцатилетней девушкой, она вышла замуж практически за первого встречного: двадцатипятилетнего красавца, приехавшего в их селение со своей матерью погостить к тётушке. Он был первым посватавшимся к ней парнем. Это была идея его матушки и её сестрицы поженить их! Клаве он понравился. Василию тоже пришлась по душе скромная работящая девушка. Поначалу всё было вроде бы замечательно, но, когда жёнушка забеременела вторым ребёнком, Вася стал поглядывать на сторону, что не ускользнуло от внимания его благоверной. Ради сыновей она делала вид, будто ничего не замечает, однако терпение её оказалось не безмерно.

Когда этим утром позвонила Клавина сослуживица, к телефону подошёл Василий.

– Тебя, – сказал он, протягивая ей трубку.

– Вика попросила отработать за неё смену. С её матерью случился сердечный приступ, – пояснила она, отреагировав на вопросительный взгляд мужа, и стала по-быстрому собираться.

– На вашей птицеферме ты единственная ко всякой бочке затычка, да? – спросил он с ехидцей. – Мы же к Володе в лагерь собирались, – напомнил Василий.

– Езжайте с Лёней без меня. Надо выручить хорошего человека.

– Без тебя не пойдём, – наотрез отказался не очень-то расстроившийся муженёк.

Когда Клава явилась на работу, оказалось, что Виктория вышла сама.

– Я тебе перезвонила, хотела предупредить, что надобность в подмене отпала, но трубку никто не взял, – виновато оправдалась девушка. – Ты, по-видимому, была уже в пути, а домочадцев твоих, похоже, в квартире не было. Ко мне только что сестричка приехала. Она-то и осталась присматривать за больной мамой. Кризис, похоже, миновал. Фельдшерица со скорой помощи сделала ей укол, а ехать в больницу матушка отказалась. Прости, что взбаламутила тебя и сорвала твои планы.

– Ничего страшного. День только начинается, выходной не потерян.

Клава шла домой и думала, что они с мужем и младшим сынишкой ещё успеют до обеда навестить Володю, а на ужин она побалует домочадцев чем-нибудь вкусненьким. Мысли её прервал оклик знакомой молочницы, тётки Тамары:

– Клав, чего за молоком не приходишь?

– Да мне Маруся домой приносит два раза в неделю.

– Уж не Прусакова ли?.. Не Васьки ли твоего любовница? – спросила с ехидцей пожилая женщина. – Так ведь я тоже могла бы домой к вам носить. Или козочки, вскормленные травами возле лесного домика, дают более вкусное молочко?

– Ну что вы такое говорите, тёть Тамар?! – возмутилась Клава, стараясь не показать своё глубокое потрясение.

– А ты не знала?.. Да эта рыжая бестия и её худосочная белобрысая соседка, Лизка Парашина, из-за твоего муженька того и гляди глотки друг дружке перегрызут! Он им коз в лесу пасти просто так, по-твоему, позволяет?.. Меня вон штрафами замучил, а их козам, стало быть, можно обгрызать деревья в благодарность за доставляемое ему удовольствие!

– Вы над ними свечку держали? – спросила Клавдия не без иронии.

– Конечно же, нет!.. – растерявшись, выпалила женщина, но очень быстро пришла в себя. – Я и так всё знаю наверняка. Твой благоверный едва ли не каждый день с Маруськой в лесничем домике милуется. Мне не единожды доводилось видеть, как они заходят туда в обнимку и по часу торчат там. А козы её в это время кусты вокруг избушки обгрызают!

– Вы полнейшую чепуху несёте, – отмахнулась Клава и пошла прочь от чрезмерно болтливой всезнайки.

Когда она пришла домой, ни Василия, ни сына там не было. Ни минуты не раздумывая, Клава вытащила с балкона велосипед и с тяжёлым сердцем покатила в уединённую лесную хижинку, где зачастую пропадал её муженёк.

На подходе к избушке она заметила трёх пасущихся коз, одна из которых обгладывала молодую берёзку, а ещё увидела мопед мужа. Чтобы не спугнуть сладкую парочку своими шорохами, Клава оставила велосипед в некотором отдалении от домика. Потихоньку подкравшись к избушке, она услышала до боли знакомый смех мужа и заливистый хохот его подружки.

– Неужели Клава ни о чём не догадывается? – донеслись до неё слова Маруси, как только она слегка приоткрыла дверь. – Твоя благоверная и про Лизку ничего не знала? – хихикнув, поинтересовалась довольная соперница.

– Лизка – давно пройденный этап. Когда это было!.. Твой-то Санёк ведь тоже ни сном ни духом не ведает о наших проделках, – со смешком напомнил подружке Василий, шаловливо скользя ладонями по её обнажённым бедрам под юбку и как бы ненароком оголяя женские прелести. – Ты что?.. Обиделась, да? Иди ко мне… – сказал они и без того сидящей у него на руках Марусе.

Поднявшись с сидения вместе с обхватившей его стан ногами любовницей, словно она ничего не весила, он усадил её на стол и принялся расстёгивать свои брюки.

– Да, Марусенька, иди к нему, – распахнув дверь, поддакнула мужу Клавдия. – Терять вам обоим всё равно больше нечего. Теперь уж точно твой благоверный обо всём узнает и, скорее всего, выгонит тебя, изменницу, из дома, ведь детей-то у вас с ним нет. Думаю, отныне вы с Васенькой оба свободны.

– Что ж, обживайтесь здесь, – обратилась она уже к мужу. – А я вещички твои пойду собирать. Придёшь за ними, когда вдоволь насладитесь друг другом.

Внешне Клава казалась невозмутимой. Ни один мускул не дрогнул на её лице, тогда как внутренне она пылала гневом, и сердце её обливалось кровью.

Пока ошеломлённые любовники одурело таращили друг на друга глазки, она вышла, по-тихому прикрыв за собой дверь. Когда пришедший в себя Василий выскочил из избушки, Клавдия уже спряталась за кустами, где оставила велосипед. На оклик мужа она не отозвалась. Ему оставалось лишь вернуться в домик, где его пассия, осознав весь ужас произошедшего, заливалась горючими слезами.

– Хватит реветь, – рявкнул совсем недавно бывший с ней невероятно нежным любовник.

– Легко говорить!.. Тебе-то хуже уже не будет, а вот если твоя жёнушка обо всём расскажет моему благоверному, он семь шкур с меня спустит. Убить не убьёт, а калекой сделает, – запричитала Маруся, кидаясь ему на грудь.

– Я поговорю с ней. Не изверг же она!.. Клава добрая душа. Она ничего ему не скажет, – отцепив от себя зазнобушку, произнёс он без твёрдой уверенности. – Милая, иди, паси коз. Мне надо домой вернуться, необходимо с супругой разобраться…

Пока Василий успокаивал подруженьку, его жёнушка изо всей мочи крутила педалями. Когда он вломился в свою уютную квартиру, она энергично забивала второй чемодан его вещами. В глазах её не было ни слезинки.

– Клав, ну прости ты меня окаянного. Бес попутал! Всякое в жизни бывает, я же мужик всё-таки.

– А я женщина и, между прочим, мать твоих детей. В каком законе писано, что жёны обязаны терпеть любовные похождения мужей? – задала она риторический вопрос монотонным голосом. – Подумать только!.. Ты даже и не думал предохраняться! Завтра же схожу к гинекологу, проверюсь, не наградил ли ты меня какой-нибудь заразой, подцепленной от Маруси, Лизы или ещё от какой-нибудь развратной сексуально-озабоченной особы.

– Так ты весь наш разговор подслушала? – спросил изумлённый Василий.

– Подслушала, подслушала. Это не больший грех, чем прелюбодеяние, – ответила Клава, окинув его безучастным взглядом. – Вообще-то о Лизке я ещё до вашего откровения знала и о твоих отношениях с Марусей тоже была наслышана, да и о других зазнобах догадывалась. Всё надеялась: одумаешься, остепенишься, однако горбатого только могила исправит. Всему приходит конец – вот и моё терпение лопнуло.

Как муженёк ни старался, ни лебезил, а Клава не поддавалась ни на ласки, ни на уговоры.

– Скажи, с какой стати я должен уходить из собственной квартиры? – возмутился изменник, поняв, что его попытки смягчить жёнушку безуспешны, и стал судорожно выбрасывать из чемоданов аккуратно уложенные вещи.

– Хорошо. Живи пока в бывшей нашей спальне, а я буду спать в детской, на Вовиной кровати. Всё равно его нет, – рассудила Клава.

– А что потом?

– А потом будет развод и размен квартиры, – заявила она, сохраняя спокойствие, словно речь шла о пустяках. – Тебе, вероятно, полагается четвёртая часть жилплощади, то есть почти ничего, – ошеломила его жёнушка.

– Мам, вы с папой разводиться собираетесь, что ли? – спросил бесшумно вошедший в дом и слышавший их перепалку Лёня.

– Да, сынок. Но для тебя и Вовы ваш отец по-прежнему останется папой, так что ты особенно-то не переживай, – попыталась успокоить его Клавдия.

– Обедом-то хоть накормишь? – спросил Василий заискивающе, решив замять тему, дать ей время одуматься.

– Можешь пока питаться тем, что есть в доме, раз уж я вынуждена терпеть тебя здесь какое-то время, но никаких деликатесов от меня не жди. И своё бельё стирай сам.

– Что у тебя с рукой? – перекинула она внимание на сынишку.

– Ерунда, мам, петух клюнул, – солгал Лёня.

Клава размотала повязку, выбросила её в мусорное ведро вместе с дубовым листочком. Ранка была небольшая, но, похоже, довольно глубокая. Пока она обрабатывала её йодом и меняла повязку, мальчик ни разу не ойкнул, хотя и было больно.

– Где это у нас на улицах дубы растут? – спросила она сынишку, посмотрев на него испытующим взглядом.

От необходимости придумывать очередную небылицу пострела избавил отец.

– А как же мой день рождения в ближайшую субботу? – задал он вопрос Клаве, отвлекая на себя её внимание.

– Всего-то приглашены три пары. Сварганю чего-нибудь на скорую руку. Считай это моим прощальным подарком.

Пообедав, семейство отправилось навестить Вову. Мальчик был рад приходу родичей и принесённым гостинцам. Всё было как обычно: мать с отцом пошучивали, стараясь ободрить его, интересовались лагерными делами. Он не почувствовал особенного разлада между ними. Клава зорко следила, чтобы Лёня не проговорился о предполагаемом разводе. Она не хотела, чтобы Вова переживал, находясь в лагере. Он ведь мог и сбежать оттуда, мучаясь сомнениями. Младший сын между тем успокоился, решив, что угрозы матери – нелепость, что она просто решила приструнить разгулявшегося папу.

По возвращении из лагеря Лёня остался играть возле дома с друзьями, а Клава занялась наведением порядка в квартире и одновременно приготовлением ужина. Василий же уставился на экран телевизора. Там показывали смешную комедию, только мысли его были заняты совсем не фильмом.

– Клав, ты ведь не расскажешь Прусакову о сегодняшнем инциденте? – спросил он жёнушку, войдя на кухню, чтобы якобы попить водички.

– Специально докладывать не побегу, но при случае поведаю. Так и передай своей любимой.

– Если Сашка узнает, Марусе не поздоровится. Он и так поднимает на неё руку, а по такому поводу может и покалечить. Это будет на твоей совести.

– Так забери её в ваше любовное гнёздышко, совестливый ты наш, защити свою зазнобушку, если настоящий мужик. Оберегай, охраняй её. Пусть, наконец, разведётся с Сашей, коль он такой изверг. Их ведь по большому счёту ничего не связывает!.. Я-то с какой стати должна её жалеть?

Ничего не ответив, Вася вернулся в гостиную. У него почему-то появилась уверенность, что его рассудительная жёнушка не выполнит угрозу, хотя и очень зла на его любовницу.

Открывая утром входную дверь, Клава никак не ожидала увидеть Васину пассию! Как повелось по понедельникам, Маруся стояла у порога с тремя литрами молока. Она явно нервничала. Не ответив на приветствие, не предложив ей войти, хозяюшка забрала банку и, оставив дверь распахнутой, скрылась на кухне. Через пару минут она подошла к ненавистной ей женщине.

– В твоих услугах мы больше не нуждаемся, – заявила Клавдия, вручая Васиной зазнобе ополоснутую посудину и плату за молоко.

– Клав, прости меня, пожалуйста. Не говори ничего Саше, а? —вопрошающе промямлила Маруся дрожащим от волнения голосом.

Клавдия ничего не сказала, просто закрыла перед её носом дверь. У неё в голове не укладывалось, как после всего случившегося у этой вертихвостки хватило наглости явиться в её дом!

Запланированное празднование тридцать шестой годовщины со дня рождения супруга Клава отменять не стала. Приглашённых было немного: пасынок свекровиной сестры с женой Татьяной, Васин сослуживец по лесничеству со своей благоверной да Матвей с женой Шурочкой и дочкой. Поскольку компания была небольшая, детей Клава усадила за стол вместе со взрослыми, чего раньше не делала.

Вася на этот раз прикладывался к рюмочке как никогда, а Клава ему не препятствовала. Своё внимание она сосредоточила на детях да на гостях, по большей части на Шурочке. За три года проживания в одном доме женщины очень сдружились. Они выручали друг друга, когда возникала надобность, делились своими сокровенными мыслями и переживаниями. Вот и теперь им было о чём поговорить, пока захмелевший Вася веселил гостей небылицами и забавными историями из своей или чьей-нибудь жизни. Многие его побасенки они слыхивали не единожды, но всё же опять посмеивались.

– Миш, помнишь, как я забирал тебя из деревни? Ты был тогда совсем ещё сопливым юнцом, – обратился Василий к пасынку материной сестры.

– Мне уже восемнадцать было. Я лишь на год моложе твоей жены. Тётя Оксана сосватала тебе тогда самую лучшую во всей Татарии девушку! А заодно и меня вам навязала, чтоб избавиться от нерадивого пасынка, – проговорил Михаил с ухмылкой. – В Чистополи я впервые увидел пароход.

– Ты казался мне тогда дуб дубом. «Ни хрена себе, какой домина по воде плывёт!.. Такой огромный – и не тонет!», – воскликнул ты как оглашенный, когда мы прибыли на пристань. А теперь у тебя семья, дети. Подумать только, за полгода чувашский язык выучил! Теперь ты тарабаришь на нём как заправский чуваш – не хуже, чем твоя обрусевшая жёнушка.

– Мои родственники не верят, что он чистокровный русский, —усмехнувшись, сказала Татьяна. – Он и по-татарски говорит довольно свободно. У Миши способность к языкам. Жаль, что у него не было возможности воспользоваться этим даром. Такой талант пропадает!

– У нас с Матвеем с понедельника отпуск начинается. Собираемся на Украину съездить, – шепнула Шурочка Клавдии, но услышали все.

– Уже и билеты купили на поезд до Винницы, – подтвердил Матвей. – Послезавтра выезжаем.

– Какое совпадение! У меня тоже в ближайшие дни отпуск намечается, и я планирую поехать в те же края. Недалеко от Винницы моя матушка проживает. Она давно уговаривает меня навестить её, но только отпуск всё никак не удавалось выпросить летом. Теперь же вот есть подходящая замена, – заявил Василий, указав взглядом на сослуживца Степана. – А давайте встретимся у моей матушки. Я расскажу, как добраться до неё.

– Может, лучше просто дашь её адрес? – предложил Матвей.

– Дам, конечно, – согласился Вася и назвал координаты матери, а товарищ занёс их в свою записную книжку. – Да чего там записывать! В том селении хат-то всего ничего. Моя матушка живёт на самой окраине. Её дом изо всех остальных выделяется. Увидишь самые большие хоромы – это и есть её жилище. У неё знаешь, какой домина?!.. Пятистенка с мансардой и красной железной крышей! Огород у матери двадцать соток! В саду чего только не насажено!.. – ударился в бахвальство Василий.

– Не знаю, изъявит ли желание Шурочка, а я обязательно тебя навещу. Когда ты туда прибудешь, дружок? – спросил Матвей с проскользнувшей в глазах хитринкой.

– Приезжай через недельку, чтоб уж точно я был на месте, —вдохновился товарищ. – Не забудь: деревня Выселки называется. Там все друг друга знают. Можешь у любого спросить. Мою мать зовут Алесей Прокопьевной. А фамилия у неё Стрельцова, как и у меня. Во втором замужестве она её не меняла и уже пять лет как овдовела…

– Пап, мы и вправду к бабушке в гости скоро поедем? – поинтересовался наутро Лёня.