Операция спасения

Другого выхода не было, и, когда весь отряд перед рассветом тайком покинул городок, отправившись занимать наблюдательные пункты, откуда можно видеть концлагерь, Канунников вместе с Романчуком отправились на опушку – извлекать из тайника рацию. Они присели за кустами неподалеку от тайника передохнуть и дождаться первых лучей солнца, чтобы найти замаскированный тайник. Сашка не удержался и заговорил о том, о чем думал все эти дни.

– Петр Васильевич, немцы вроде успокоились. Я думаю, что можно снова попробовать устроить диверсию на железной дороге. Наш «башмак» лежит без дела, а мог бы помочь…

– Нет, Саша, рано! – решительно ответил капитан. И ответил он так быстро, как будто читал мысли своего молодого помощника или сам думал о диверсии много раз.

– Почему рано? – удивился такому ответу лейтенант. – В каком это смысле?

– Саша, потому что мы наладили связь с командованием Красной армии и теперь как бы мы одно из его подразделений, хоть и в тылу врага. И нам надо выполнять приказ. А он был простым: наблюдать, собирать сведения и ждать связного. И только после этого мы сможем воевать как положено, выполняя приказы командования, а не так, как нам с тобой шлея под хвост попадет. Единое командование Красной армией – это понимать надо, ты же сам командир! На нас там, может, рассчитывают, а мы тут отсебятиной будем заниматься.

Канунников открыл было рот, но не произнес ни слова, сделав вид, что согласен со старшим по званию. Он, конечно, понял Романчука, тот говорил правильные вещи. Но от Сашки не ускользнуло и другое: он видел, как у капитана все внутри загорелось, когда приказ по радио совпал с его личными желаниями, с желанием остаться здесь и искать дочь. А если бы не совпало? А если бы по радио строгий генеральский голос приказал пробиваться любой ценой на восток, на соединение с частями Красной армии? Как бы тогда поступил капитан? Отказался бы выполнять приказ?

Сашка опустил голову, пряча хмурое лицо. Он понял, что Романчук сломался. Сейчас для капитана не существовало ничего больше, кроме близких, и ради них он готов был и приказ не выполнить. «А как бы ты сам на его месте поступил? – спросил себя Канунников. И он не смог ответить. – Но я им жизнью обязан, ребята тоже! Мы вместе столько всего пережили. И что, бросить товарища в беде? Своего советского человека вдали от Родины оставить, если прикажут? Нет, не прикажут, – понял Сашка. – Не смогут там приказать вот так. Понимают, что все не так просто. Могут предложить выбираться на восток, а могут… Ведь в училище преподаватели об этом тоже говорили, это же часть тактики – разведка в тылу врага, глубокая разведка… Как бы я сам поступил, если бы сидел в штабе? А я бы предложил бойцам за линией фронта: если можете, если чувствуете в себе силы, то оставайтесь там и ведите разведку, совершайте диверсии, громите врага в тылу, и этим вы окажете большую помощь армии».

– Петр Васильевич! – Сашка от волнения не справился с голосом, сжав локоть старшего товарища в предрассветных сумерках.

– Ты чего? – удивился капитан.

– Я хотел сказать, что рад воевать вместе с вами, с Елизаветой, Игорем, ребятами. У нас обязательно все получится, иначе… иначе и жить не стоит. Я хочу, чтобы вы знали, что я с вами, что мне вы можете доверять как командиру Красной армии.

– Ладно тебе, ты что! – рассмеялся Романчук, но Сашка почувствовал, что это горячее признание тронуло товарища до глубины души.

Наконец небо посветлело, и партизаны двинулись вперед. Теперь они безошибочно определили, где лежала завернутая в брезент рация, присыпанная песком и старой хвоей. Убравшись подальше в лес вместе со своим ценным грузом, партизаны перевели дух. В назначенное время они снова включили рацию и стали слушать эфир на нужной частоте. Монотонный женский голос без устали повторял, что командир отряда, который выйдет на связь, должен в указанное время передать в эфир, что они на месте, и слушать приказ. Никаких длинных переговоров, которые могли бы позволить немцам запеленговать выход в эфир рации в своем тылу. Немцы не знали частоты и времени выхода в эфир, поэтому не могли помешать контакту, не могли перехватить радиограмму. Командиру группы приказано было выйти навстречу со связным от подполья, которая состоится через три дня, во время обеденной службы в парке возле часовни святого Якова.

Глава 3

Янош остановил машину у родника за городом. Подняв капот, он стал деловито возиться с мотором, потом достал из кузова ведро и подошел к роднику.

– Ну что? – Романчук вышел из-за дерева и сделал знак Лещенко и Бурсаку, чтобы внимательнее последили за дорогой.

– Кое-что есть, – ответил поляк, поставив ведро так, чтобы в него набиралась родниковая вода. – Связался я с людьми из хозяйственного обслуживания. Они знают, кого и куда сортируют. Фотографию показал. Обещали поискать. Русских там мало, тем более женщин. А может, ваша дочь там не под своим именем. И такое бывает. Люди по-разному пытаются от смерти уйти.

Янош увидел помрачневшее лицо русского капитана и отвернулся. Полез в карман за сигаретами, закурил и выпустив струю дыма вверх.

– На фотографии моя дочь молодая и здоровая, – постарался держать себя в руках Романчук. – Как она изменилась внешне сейчас, трудно даже представить. Это не санаторий.

– Люди, с которыми я разговаривал, понимают это, – ответил поляк. – Они сами не имеют права выходить за пределы лагеря. И в любой момент могут оказаться совершенно в другом блоке. В блоке смерти. Но сейчас у них есть возможность по хозяйственным делам перемещаться почти по всей территории и Первой зоны, и Второй. Чтобы там выжить, им тоже кое-что нужно. Например, питаться лучше, чем всем остальным.

– Говори! – кивнул капитан. – Говори, мы достанем, что нужно.

– Вот список медикаментов. – Янош достал из кармана куртки мятый листок бумаги. – Если достанете, то, возможно, удастся получить сведения из канцелярии. У немцев там порядок. Кто попал, куда попал, имя, фамилия, национальность. Но просто так рисковать никто не будет. Поймите, можно запросто в печь угодить.

– Я понял, Янош, мы поторопимся, – забрав листок, ответил Романчук. – Встретимся через два дня на этом же месте в это же время.

– Хорошо. – Поляк наклонился, поднял ведро и пошел к машине – доливать в радиатор воду.

Вечером Сашка перебрался в подвал аптеки, где жили Романчук с семьей и провизор Баум. На столе при свете керосиновой лампы расстелили самодельную карту местности. На ней были нанесены очертания всего комплекса концентрационного лагеря. Романчук посмотрел на Канунникова и кивнул на карту.

– Ну, что скажешь, лейтенант? Твое мнение. Ты там был, тебе многое знакомо.

– Прямая атака на лагерь извне – вещь серьезная и очень непростая, – сразу же ответил Сашка, который уже давно начал прикидывать, как и что можно сделать, чтобы освободить узников или хотя бы Светлану Романчук. – В общей сложности охрана лагеря вместе со всеми службами должна насчитывать несколько тысяч человек. Я после наблюдения за лагерем могу сказать, что там тысяч пять или даже больше немцев. Внутри, как я понял, много разных служб. Ну, таких, которые отвечают за снабжение, финансы, какие-то административные нужды. А там ведь еще и производственные цеха, которые работают на немецкую промышленность, и сельскохозяйственный блок, который кормит весь лагерь. Внутри не только военные, там есть и гражданский наемный персонал. Есть внутри и свой автопарк, и арсенал. Внешняя охрана лагеря, кстати, не очень большая. Наверное, немцы не боятся нападения снаружи на лагерь. Там примерно батальон охраны. Эти охранники дежурят на сторожевых вышках и патрулируют периметр лагеря. В чрезвычайных ситуациях, таких как восстание заключенных, я думаю, что батальон охраны может быть задействован внутри лагеря. Батальон охраны организован по военному образцу. Это чисто армейское подразделение.

– Значит, прорвать периметр снаружи все-таки можно? Так считаешь? – спросил Романчук, внимательно слушая Сашку.

– Учитывая, что все силы охраны рассредоточены по периметру, а одновременно службу по охране несут человек сто, не больше, то в принципе можно. Фактор времени, Петр Васильевич, – как быстро батальон охраны поднимут по тревоге и бросят в бой на участке прорыва. Ну и техническая сторона подготовки. Столбы с колючей проволокой в два ряда. Потом еще каждый блок отделен от других таким же рядом столбов с колючей проволокой. Нужен просто план, выбор времени, и следует продумать, как прорвать периметр. То ли трактором проломить ограждение, то ли взрывать его на узком участке.

– А вы как бежали? – спросил Игорь, ерзая от нетерпения на лавке, сидя рядом с отцом.

– Там просто случай помог, – ответил Сашка и нахмурился, вспоминая весь ужас того дня. Мы напали на охрану изнутри, когда ворота были еще открыты. И тогда не было еще дополнительного внешнего периметра. Да и немцы не ожидали от нас такого. Многих узников перебили, конечно, при прорыве. Это потом уже в лесах остальных догоняли и убивали. Тогда у нас просто сил больше не было терпеть, и мы были готовы на все. Даже холодной осенью, не зная местности, не владея языком, не подготовив какого-то схрона, пищи, одежды. Это был порыв от отчаяния. Нам хотелось просто вырваться оттуда, а остальное казалось уже не важным. Умереть, но уже на свободе.

Все повернули головы и посмотрели на Агнешку. Молодая женщина сидела в сторонке и тихо плакала. Почти беззвучно. Она смотрела на мужчин, а из ее глаз текли слезы. Агнешка поспешно встала и вышла из подвала. Через несколько минут она вернулась с корзинкой, в которой находились овощи, хлеб, вареная курица. Но мужчины не набросились на еду, хотя все были голодны и голод этот не отпускал их очень давно. Канунников достал листок бумаги со списком, который составил Янош, и протянул Агнешке.

– Люди в лагере, которые готовы помочь и разыскать Светлану, сказали, что для подкупа нужны вот эти лекарства. Сможешь найти такие?

Женщина взяла список и подошла ближе к лампе. Нахмурившись, она пробегала по строкам глазами. Потом посмотрела на Сашку, на Романчука и медленно опустилась на лавку.

– Это нереально. Того, что они просят, и в таком количестве у меня нет. Можно достать, я даже знаю где, но для этого нужны деньги. Эти лекарства можно только купить.

– А если совершить нападение? – предложил Романчук.

– В Кракове? – сразу же вопросом на вопрос ответила женщина. – Купить можно в Кракове, но там много немцев, а вам туда еще как-то добраться нужно. Отсюда до Кракова, правда, не больше семидесяти километров, но все-таки.

– Да, это сложно, – согласился капитан. – Может быть, напасть на какой-нибудь немецкий госпиталь или колонну, в которой могут перевозить медикаменты? Но для этого нужна информация о том, что в колонне есть такой груз. А ее у нас не будет. Может быть, неподалеку есть и какая-то ячейка подпольщиков, местных патриотов, но мы о них ничего не знаем.

– Не хочется терять время, – согласился Канунников, – но, наверное, придется подождать связного. Может, с помощью него удастся что-то предпринять.

– Дорогие панове, товарищи, значит, – вдруг заговорил Баум, скромно сидевший в углу и не проронивший до сих пор ни слова. – Вы смотрите на ситуацию слишком однобоко. Прошу прощения, но старый еврей может вам подсказать кое-что полезное, что пригодится в вашей жизни.

Игорь рассмеялся и посмотрел на отца, ожидая его поддержки, но Романчук промолчал, внимательно глядя на старого провизора. Канунников тоже отнесся серьезно к предложению. И он успел убедиться, что Якоб Аронович обладал оригинальным по своей практичности мышлением. Он уже не раз помогал дельными советами и всегда умудрялся вытащить в любой ситуации самую важную ниточку и найти для нее подходящую иголку. Он умел выявить самое важное в ворохе просто важного, всегда хорошо видел причину, которая стояла перед следствием.