Ловушка для психиатра

А потом мир сомкнулся и скрылся от него под непроглядной темной завесой. Он смотрел в длинный туннель, который кружил прямо перед его глазами, затягивая разум парня. Там, вдалеке, он видел совершенно иной мир, который, возможно, его звал.

Почувствовав острую боль от укола в шею, он инстинктивно хлопнул в то место ладонью, и в мгновение связь с картиной нарушилась. Он вновь очутился в кабинете, а изображение искусства скрывала темная ткань.

– Что с тобой? – испуганно спросила Элизабет.

– Я не знаю», – ответил Леонард.

– Ты просто уставился как сумасшедший на эту картину и начал издавать какие-то жуткие звуки.

– Я не понимаю, что произошло.

– Что ты видел?

– Вы там долго? – раздался скрипучий голос, и Элизабет, взяв Леонарда за руку, повела его из кабинета.

– Простите, мы просто засмотрелись на библиотеку профессора. Там очень много интересных книг.

Девушка тащила Леонарда прочь из кабинета, и он был рад ее теплому касанию, был рад быть видом ею. И куда бы она сейчас его ни вела, он бы слепо следовал за ней. При этом всем он смотрел на мир и и видел перед глазами какие-то мутные пятна, словно часть этой картины отпечаталась на его сетчатке. Особенно отчетливо он это увидел, когда они вышли на улицу, и глаза ослепил белоснежный снег, отражающий солнечные лучи.

– Что с тобой? – испуганно спросила Элизабет, когда Леонард зажмурил глаза и силой потёр её тыльной сирой протёр их кулаками.

– Слишком ярко на улице, – сжимая зубы ответил Леонард. – Больно глазам!

– Что ты видел в той картине? – требовательно спросила она.

– Я не знаю, что я там видел… Для меня это было просто какая-то непонятная… – Леонард не смог подобрать слов, – А ты что-нибудь видела?

– Нет, обычная мазня в непонятном жанре, – задумчиво произнесла Элизабет. – Но ты так уставился на неё, и застыл, и не реагировал.

– Наверное, я просто задумался…

– О чём?

– Я не помню. – солгал Леонард. Значит она не видела того, что видел он. Ну и к лучшему. Если картина и правда проклята, то досталась ему, а не Лиз.

Осторожно, стараясь не привлекать внимания, они вернулись в главный холл, где Леонард оставил Элизабет одну. Он направился в библиотеку – единственное место, где можно было спокойно осмыслить произошедшее. Но с каждым шагом воспоминания о событиях в кабинете ректора будто расплывались, и, дойдя до дверей библиотеки, он уже помнил лишь, что они видели ту картину. Однако ни то, что было изображено на полотне, ни то, какой эффект оно на него произвело, он больше вспомнить не мог.

Возможно Элизабет заметила перемну в его настроении и все поняла. Может и почувствовала, как выросла между ними пропасть. Ну так даже лучше, подумал Леонард.

Каспар ему не простит, если с Лиз что-то случиться. Да и себя он тоже никогда не простит.

10

После лекции профессор Морео, в компании Августа навестили Виктора Родрика, в университетском госпитале.

Госпиталь университета Святого Гийома располагался в старом каменном здании, где высокие окна пропускали тусклый дневной свет, скользящий по рядам железных коек с простыми хлопковыми простынями. Запах карболовой кислоты и свежих бинтов висел в воздухе, перемешиваясь с холодной сыростью каменных стен. Вдоль одной из стен стояли дубовые шкафы, уставленные стеклянными банками с настойками и пучками засушенных трав, а в центре главной залы находился массивный деревянный операционный стол, на котором лежала ткань пятнами крови.

Профессор Родрик лежал на койке с перевязанным лицом и едва мог говорить. Лезвие задело лицевой нерв, отчего один уголок губы подскочил кверху. Теперь казалось, что Виктор вечно чему-то ухмыляется.

– Кто же вас так, мой дорогой друг? – спросил профессор Морео.

Но в ответ услышал только мычание и стоны.

Из уважения они просидели с ним не дольше десяти минут, и понимая, что ничего путного у него не узнают, вернулись в главный корпус.

– На него напали ночью, – пояснил профессор Морео, когда они шли по заснеженной тропинке.

Август кивнул и поежился. Значит той ночью ему не показалось. Кто-то действительно следил за ним, и он мог сейчас лежать в госпитале с жутким шрамом на лице и мычать проклятия в адрес обидчика.

– Значит кто-то еще видел картину, – заключил Август, – если дело в ней конечно.

– Мы это сейчас и выясним.

Они вошли в главный корпус, откуда добрались до кабинета ректора. Профессор Морео вежливо пропустил Августа вперёд. Тот попал под пристальный взгляд секретаря и постарался мило улыбнуться. Игнорируя молодого доктора, женщина обратилась сквозь него к ректору.

– Альберт, к вам заходили студенты.

Авугст удивился, он еще не слышал никого, кто бы обращался к ректору по имени. И тут же понял, какой властью и положением обладает эта женщина.

– Спасибо Натали, но нам с доктором Морганом нужно поговорить наедине, поэтому если зайдет еще кто-то, скажи меня нет. – он махнул рукой и широко ей улыбнулся. Женщина смутилась и отвела в сторону глаза. Август заметил, что на её щеках, что скрывал толстый слой пудры, проступил слабый румянец.

– Не стоите же в дверях, проходите. – профессор Морео, подталкивая Августа в спину, завёл его в свой кабинет.

Профессор закрыл за Августом дверь и подошел к своему столу, положил на него портфель, а затем двинулся к соседнему небольшому столику, на котором лежала картина, укрытая черной тканью.

– Странно. – Август заметил, что профессор на мгновение нахмурился.

Но потом вновь принял добродушный вид и повернулся к нему.

– Подходите. Сейчас я вам покажу эту картину. Но будьте осторожны. Говорят, что именно из-за нее тот юноша сошел с ума.

– Да, я подготовился. – ответил Август и достал из портфеля книгу.

– Зачем вам книга, удивился профессор?

– Я полагаю, что сама по себе картина не несет никакого проклятия, но возможно в ней что-то зашифровано, и только в совокупности всех этих подсказок случается эффект гипноза. Поэтому я хочу осмотреть ее частями. Для этого одну половину я закрою книгой.

– Я вновь благодарен доктору Вернеру за то, что он предложил вашу кандидатуру. Ректор похлопал Августа по плечу. – Но все равно, будьте осторожны, мой дорогой друг.

– Да, конечно.

Профессор Морео взял за край ткани и осторожно поднял её, стараясь смотреть в сторону. Август положил на открытую часть книгу, и потом, когда ткань исчезла, он увидел только половину картины.

Ничего примечательного в этой работе не было. Какие-то беспорядочные мазки, брызги. Что-то походило на птицу, что-то на паука, или каплю дождя. Где-то ему показалось, что нити краски собираются в паутину или в сети. Но так дорисовывала его собственная фантазия. На самом он видел набор пятер.

Август перевёл книгу с одного места на другое и осмотрел вторую половину.

Здесь были те же хаотично разбросанные кляксы. Ничего примечательного. Возможно, все-таки стоило взглянуть на всю картину в целом, чтобы понять ее тайный смысл. Быть может, все эти случайные символы составляют цельный рисунок?

Слои накладывались на слои, краска была поверх краски. Вряд ли это можно было назвать произведением искусства. Но всё равно каждая деталь как будто несла в себе крохотное послание. И воспринималась по-своему. Как будто в неё вдохнули жизнь. И нужно лишь разглядеть, что она из себя представляет.

Август отошел на пару шагов и постарался охватить рисунок целиком.

Вот пятно краски, что похожа на собаку. Вроде английского мастифа. Здесь как будто рельсы. Железнодорожные пути. И на миг Августу почудилось, что он слышит стук колес поезда. Здесь волны и море. Здесь золотой берег, песок. Послышался звук прибоя.

Профессор Морео не решался потревожить Августа. Он стоял возле рабочего стола и лишь наблюдал, периодически вздыхая или что-то бурча себе под нос. Август снова посмотрел на картину, но теперь стараясь собрать все детали воедино.

И в тот же миг стены, потолок, пол, мебель – всё, даже профессор Морео, – покрылись слоем краски, будто она сочилась из пор самой реальности. Краска расползалась, затягивая всё вокруг, и вскоре мир превратился в хаотичное полотно, созданное неумелой рукой. Яркие, пёстрые цвета смешивались, растекались и постепенно превращались в грязный серый омут.

Сначала это было бесформенное пятно, окружившее Августа со всех сторон, но затем очертания стали чётче. Картина, висевшая перед ним, оставалась единственным источником света в этом угнетающем мраке. Он увидел за её границей иной мир, манящий и непостижимый. Не задумываясь, Август шагнул вперёд, подчиняясь внутреннему зову, следуя за инстинктом и непреодолимой тягой к неизвестному.