На сломе эпохи (2018 – 2020 годы)

– Не секрет, что сейчас многие стремятся в педагогические вузы, потому что там больше грантов и высокая гарантия трудоустройства, – отмечает она. – Будут ли они работать в школе и способны ли стать хорошими учителями, неизвестно.

Большой проблемой, по оценке моих собеседников, стало и то, что в школе очень мало учителей-мужчин. В 2018 году среди 895 выпускников КГПУ было всего 195 мужчин.

– В прежние исторические времена у русских и казахов традиционно учителями были мужчины, – утверждает Римма Бектурганова. – Они полностью отдавали себя работе и даже жили в школе. Так было, например, в школе Ибрая Алтынсарина. Сегодня дети зачастую живут в неполной семье, с матерью, в детсад идут – там женщины, в школу – там тоже женщины.

В действующем законодательстве для педагогов прописана возможность повышать квалификацию один раз в 5 лет, но эта норма существует лишь в форме права. Время сейчас динамичное, и государству следовало бы данное право перевести в реальную возможность, да еще и через более короткие сроки. Современные технологии позволяют делать это дистанционно, без отрыва от основной работы.

И, конечно, надо что-то делать с подходами к самой системе школьного образования. Реформы, которые последние годы предлагает школам министерство образования, в учительской среде постоянно дискутируются, вызывают нервозность, а также непонимание родителей. Складывается впечатление, что идет мощное сжигание важной жизненной энергии, которая ничего, кроме деформации душ, не дает. Вряд ли ожидаемый закон «О статусе педагогов» снимет эту проблему. Более того, приходилось слышать, что некоторые учителя даже с тревогой ждут принятия этого документа. А вдруг он опять что-нибудь такое подкинет им, что придется «упорно преодолевать».

Являются эти страхи естественной реакцией на все новое или это продукт отсутствия веры в то, что чиновники от образования родят что-то приличное, сказать сложно. В любом случае их можно снять только подключением как можно большего числа педагогов к обсуждению проекта закона. И не надо правительственным чиновникам в очередной раз говорить: «У нас на это нет денег». Раз уж взялись за святая святых – решение проблем, связанных с обучением и воспитанием будущего поколения казахстанцев, – то и подходить к этому нужно по-взрослому.

«Наша газета». 25.10.2018

Направление на разрушение

29 октября вице-спикер Мажилиса Владимир Божко на правительственном часе вспомнил, что 100 лет назад в этот день был создан Российский коммунистический союз молодежи, больше известный как комсомол.

– Наверное, будет правильно на сегодняшний день вспомнить период приобретения независимости Казахстана, становления и 27-летнего развития, и при этом отметить тот большой вклад, который внесли в это бывшие комсомольцы, прошедшие школу комсомола, выросшие в его рядах и получившие опыт организационной, хозяйственной и политической работы, который пригодился при строительстве суверенного Казахстана, – сказал Божко. – В зале практически все эту школу прошли, и хотелось бы отметить это и напомнить о хороших делах нашей молодости.

Не знал вице-спикер, что среди коллег по депутатском корпусу есть люди, которые о «хороших делах» своей юности предпочитают не вспоминать.

Лидер парламентской фракции партии «Ак жол» Азат Перуашев осадил Божко замечанием:

– Я, коллеги, хотел бы напомнить, в каком государстве мы живем. Мы живем в независимом Казахстане. У нас в календаре нет таких праздников. Если для кого-то это личный праздник, поздравляйте друг друга лично, пожалуйста. Не на официальном заседании Мажилиса.

Сказал – как отрезал. Мероприятие по празднованию 100-летия комсомола, которое прошло в Алматы, почему-то вдохновило многих «отрезателей». Например, экс-мажилисмен Мурат Абенов назвал комсомол «детищем коммунизма», который, в свою очередь, был «радикальным мифом, принесшим горе народам». При этом сей знаток коммунизма прикрылся выводом президента РК Нурсултана Назарбаева, прозвучавшим в его Послании 5 октября:

– К сожалению, история дает нам немало примеров, когда целые нации, ведомые несбыточными идеологиями, терпели поражение. Мы видели крах трех главных идеологий прошлого века – коммунизма, фашизма и либерализма. Век радикальных идеологий прошел.

Идеолог национал-патриотов Айдос Сарым на этот раз попытался проникнуть под черепную коробку бывших комсомольских функционеров, собравшихся на упомянутый юбилей. Узрел он там кашу из ностальгии по ушедшей юности, замешанную на чем-то столь слабо осязаемом, что предпочел для его обозначения употребить заковыристую словоформу «коннотация виктимности». А затем уточнил:

– Есть и героика, но есть исторические и идейные преступления, помноженные на цинизм и двуличие.

От всех этих «политологических» изысков можно бы отмахнуться – мало ли какие идеологические тараканы водятся в разных головах. Но, если даже упоминание о комсомоле, до последнего времени не олицетворявшем негативные страницы нашей истории, начало вызывать страх возврата «в колониальное прошлое», значит, пришло время объективно разбираться со своим отношением к советскому периоду истории Казахстана.

В противном случае мы получим идеологию, сформированную только на негативе. В таком виде она обычно создается для разрушения и в качестве инструмента активно используется для прихода к власти. Похоже, в Казахстане кто-то активно начал к этому готовиться.

«Наша газета». 01.11.2018

Выжить можно. Жить нельзя…

Размер минимальной заработной платы (МЗП) в Казахстане возрастет в полтора раза. Для этой цели из бюджета страны ежегодно будет выделяться 96 млрд тенге. Доходы увеличатся у 1,3 млн человек. Добавка в 30% запланирована и для 275 000 бюджетников, которых официально именуют гражданскими служащими. По замыслу руководства страны, эти меры должны повысить уровень жизни многих казахстанцев. Однако не получится ли так, что полученные прибавки съест инфляция?

Из нищеты не выбраться

Этот вопрос журналисты задали министру национальной экономики РК Тимуру Сулейменову. Он ответил привычным призывом к бизнесменам и торговым сетям не повышать цены в связи с ростом зарплаты. Министр заявил: заработную плату поднимают исходя из того, что последние пару лет экономика в целом росла, а реальные доходы отставали.

– Поэтому сейчас мы их приводим в соответствие, делаем так, чтобы реальные доходы населения соответствовали реальному росту самой экономики, – пояснил глава экономического ведомства.

В отношении более чем миллионной армии работников, которые сейчас получают минимальную заработную плату около 28 000 тенге, министр в оценке сроков отставания их доходов от роста экономики поскромничал. С 2000 года МЗП ежегодно подрастала на 1 000-2 500 тенге, только сейчас ее решились одномоментно поднять более чем на 14 000 тенге. А если уж вообще говорить о сопоставлении темпов экономического подъема с ростом минимальной зарплаты, то объем ВВП, произведенного на душу населения в Казахстане, с 2000-го по 2017 год вырос примерно в 8 раз, а МЗП за тот же период увеличилась в 9 раз. Ну и что? Те самые 1,3 млн казахстанцев, работающие на «минималку», выбрались из нищеты? Как бы не так.

В этом мы убедились, поговорив с Татьяной Клышниковой. Она уже 9 лет работает в одном из костанайских госпредприятий на ставку чуть больше минимальной зарплаты. У нее оклад – 30 000 тенге. Ей 42 года, живет с двумя дочерьми школьного возраста.

– Работаю посменно, поэтому платят еще «ночные», иногда смена выпадает на праздничные дни, и тоже доплачивают, – рассказывает Клышникова. – Раньше бывали премиальные, поэтому иногда выходило до 40 000- 45 000 тенге. Но на эти деньги жить невозможно. Все дорожает, а зарплату нам не повышают.

Внешне эта женщина не похожа на человека, который перебивается с хлеба на воду. Значит, как-то выкручивается? К слову, мы делали несколько попыток взять «свидетельские показания» у людей, живущих на «минималку». Ничего не получалось. Одни стеснялись публично демонстрировать свою бедность, другие не хотели откровениями с журналистами портить отношения со своим начальством, у третьих, по нашим предположениям, были «левые» доходы, о которых они не хотели распространяться.

Наша собеседница пошла на откровенный разговор, очевидно, потому, что не ограничилась основным заработком, а еще 3 года назад по совместительству устроилась работать уборщицей в другую организацию. Да еще при своем доме имеет огород и выращивает мелкую живность. Пусть и немного, но прибавку к обеденному столу свое хозяйство дает.

– Овощей с нашего огорода не хватает, приходится еще прикупать, – рассказывает Клышникова. – Мясом нам помогают родители, которые живут в деревне, поэтому в магазин за ним не ходим. Но они уже пенсионеры и на выращивание скотины им тоже нужны деньги. Дрова и уголь мне приходится покупать, плюс электричество, так что на коммуналку уходит 15 000 тенге в месяц. Покупки обычно делаю после получения зарплаты. Планирую тысяч на 10-12, но прихожу в супермаркет, а там нужно своим девочкам что-то купить и бытовую химию. Так что, когда подхожу к кассе, оказывается уже 20 000-25 000.

Судить, насколько человек рационален в своем товарном выборе, который позволяет жить даже при очень низких доходах, непросто. Чтобы объективно оценить потенциальные возможности Татьяны Клышниковой с ее должностным окладом в 30 000 тенге, мы решили сопоставить эту цифру с реальными затратами на покупку 19 наименований продуктов, которые в Казахстане официально названы «социально значимыми».

В качестве исходных данных взяли цены в одном из костанайских супермаркетов (по данным на 5 ноября), а также научно обоснованные физиологические нормы потребления, утвержденные МНЭ 9 декабря 2016 года. Потребление рассчитывалось на всю семью: для 1 взрослого брались средние нормы для всего населения, для двух подростков – нормы для девочек в возрасте 14-17 лет.

Подсчет показал: месячные расходы семьи Клышниковых на покупку 19 социально значимых продуктов питания, исходя из физиологических норм потребления, составили 40 813 тенге. А ведь деньги нужны еще на непродовольственные товары и услуги. Без чего физически тоже не выжить. Эти расходы Татьяна Клышникова доходами от одной работы не закроет. Даже со второй работой она еле-еле наскребает 70 000 тенге. Выручит ли ее обещанная прибавка МЗП до 42 426 тенге? Сомневаюсь. Особенно если цены подскочат.

Даже если государство пойдет на кратное повышение минимальной зарплаты в условиях рыночной экономики, никто не даст гарантии, что бизнес не воспользуется ростом покупательной способности населения. Экономисты в таких случаях говорят об «отложенной прибыли», которая возникает, когда развитие бизнеса сдерживается низкой покупательной способностью потребителя. В случае роста доходов населения их «лишние» деньги начинают перетекать в отложенную прибыль предпринимателей.

Тем не менее акиматы пытаются этот процесс если не купировать, то хотя бы сдержать. На недавно состоявшемся аппаратном совещании в акимате Костанайской области руководитель управления сельского хозяйства Жансултан Таукенов сообщил, что из 19 социально значимых продуктов цены снизились по 7 наименованиям. В том числе на муку, яйца, картофель, гречневую крупу и творог. В то же время подорожали говядина, курятина, рис и некоторые другие продукты. Особенно заметен рост по сахару – 34,7%.

– Цены повысились по причине роста цен от поставщика и сезонного фактора, – пояснил Таукенов.

«НГ» уже не раз обращалась к ценовой теме, и всегда представители торговой сети сетовали на удорожание товаров у поставщиков. Акиматы для снятия этой проблемы в торговой сети установили практику заключения меморандумов с крупными торговыми компаниями и поставщиками.

Заместитель руководителя управления сельского хозяйства Толеутай Ержанов рассказал мне и о других инструментах, которыми акиматы пытаются сдержать рост цен.

– В области уже сформировался стабилизационный фонд на сумму 484 млн тенге, в объеме 3 300 тонн продукции, и будет закупаться дополнительно еще 1 200 тонн, в том числе и сахар, – сообщил Ержанов. – Проводятся ярмарки, акиматы выделяют места для торговых точек, где местные производители могут реализовать свою продукцию без посредников. В областном акимате работает комиссия, которая определяет пороговое значение цен на социально значимые продукты питания. 40% состава комиссии – товаропроизводители.

Выход за предельные величины цен, по словам Ержанова, пока не зафиксирован. Исключение составил сахар. Но причину его резкого удорожания он объяснил тем, что этот продукт в Казахстан завозят, поэтому торговая сеть вынуждена считаться с ценами, по которым сахар продается зарубежными поставщиками.

Такое же объяснение этой проблеме дал и премьер-министр РК Бакытжан Сагинтаев на пленарном заседании Мажилиса 31 октября:

– Потребность в сахаре у нас 500 000 тонн, производим только 50 000-60 000 тонн, остальное все импортируется. В основном были соглашения с РФ, но в этом году в России урожай свеклы плохой, и у них также произошло подорожание. То есть мы импортируем эту инфляцию, этот рост цен.

Для минимизации этой проблемы намечено строительство современных крупных сахарных заводов, которые «могли бы сами, если не в полном объеме, то уже на безопасном уровне закрыть свою внутреннюю потребность». Во всяком случае, так сообщал глава правительства.

Недавно побывавший в Костанае аким Алматинской области Амандык Баталов, подписавший договор о сотрудничестве с Костанайской областью, заверил, что у них налаживается производство сахара, и даже обещал его поставки в Костанай для АО «Баян Сулу».

Процесс бесконечный

Но не слишком ли мы наивны в поисках способов сдерживания роста цен? То, что создание собственной промышленности, способной насытить наш внутренний рынок потребительскими товарами, есть необходимое условие сдерживания роста цен – это аксиома политэкономии. Но вот какой парадокс. Аким Костанайской области Архимед Мухамбетов на упомянутом выше аппаратном совещании говорил, что из 19 социально значимых продуктов подавляющее число производится в нашей области. Но тогда почему, например, цена на мясо за последние 3 года выросла примерно на 50%? Ранее она была занижена? Или увеличились расходы на содержание скота? А может, есть какие-то другие причины? Подобные примеры можно привести и по другим видам продовольствия, произведенным местными предпринимателями. И конкуренция, о которой мечтали рыночные реформаторы, между ними есть. Тогда почему она не сдерживает цены?

Проблема не так проста, как кажется. Меры, которые принимают власти, если и дают эффект, то лишь временный. Есть какие-то более глубокие механизмы, управление которыми не подвластно ни правительству, ни акиматам. Динамика пунктов индекса потребительских цен (ИПЦ) показывает, что цены из года в год растут. С 2000-го по 2017 год количество пунктов ИПЦ выросло почти в 4 раза. Этот рост подпирается увеличением доходов населения, но за ним увеличивается и минимальный жизненный уровень. Даже при всей условности вычисления последнего показателя он демонстрирует адекватное развитию экономики удорожание жизни.

Возможно ли его удержать? Любое производство сегодня перестало быть делом сугубо внутренней экономики региона или Казахстана. Чтобы получить мясо даже в домашнем хозяйстве, нужно купить корма. В стоимость кормов, купленных в сельском ТОО, закладываются расходы, которые для аграриев растут из года в год. А окупаемость их от продажи зерна зависит не только от местных погодных условий, но и от ситуации на мировом зерновом рынке. Так и возникает ситуация отложенной прибыли. И этот процесс, похоже, бесконечный. Что, впрочем, не означает необходимости периодического повышения заработной платы. Другое дело, этот процесс должен происходить не столько по причинам политическим, что мы наблюдаем сейчас в Казахстане, сколько диктоваться экономическими факторами.

«Наша газета», 08.11.2018

Стоим над пропастью

Представительство Фонда им. Фридриха Эберта в Казахстане, Центр изучения стран Центральной Азии и Центр по изучению Китая и региона ЦА университета КИМЭП провели в Алматы научно-практическую конференцию на тему «Неравенство и цифровизация в регионе постсоветская Евразия».

Судя по материалам в СМИ, тема неравенства для экспертов из постсоветских республик Евразии оказалась более животрепещущей, чем цифровизация. Участники форума называли ужасающие цифры, иллюстрирующие до какой степени после отказа от социализма дошел разрыв в доходах 10% самых богатых и 10% самых бедных граждан. И при этом чуть ли не хором удивлялись, почему это не приводит к социальному взрыву.

– Государство может существовать, только если оно выполняет свою изначальную функцию – обеспечение благосостояния своих граждан. В нашем случае этого не происходит, – так оценила ситуацию в Казахстане директор агентства EXIMAR Айман Турсынкан. – В результате мы наблюдаем уже вторую волну миграционного оттока квалифицированных кадров и в первую очередь молодежи. Но что будет с этим государством, когда налоги станет некому платить? А ведь мы стоим на самом краю и уже занесли ногу над пропастью.

Этот образ поддержал профессор Высшей школы экономики РФ Алексей Левинсон. Но уточнил:

– Ощущение занесённой над пропастью ноги и в России есть, это показывают опросы. Есть меньшинство, которое убеждено, что российское государство устроено на века, и есть меньшинство, которое говорит, что всё лопнет завтра. И есть основная часть, которая ничего не думает. Или одновременно и то, и это. Над пропастью – да, но постоим ещё.

Учитывая, что стояние длится уже более 25 лет, резонно задаться вопросом: доколе? К тому же оппозиция в этих странах уже не раз предрекала «падение режима», и были случаи, когда некоторые властвующие персоны действительно уходили в политическое небытие. Однако новая власть продолжает вести свои народы по той же дороге.

Причины на конференции назвали. В частности, другой профессор ВШЭ, он же – председатель движения «Выбор России» Владимир Рыжков считает, что стабильность в его стране поддерживается богатыми природными ресурсами, точечными политическими репрессиями против оппозиционных активистов, умелой пропагандой властных структур, а также «подданническим» типом политической культуры и привычкой к несправедливости.

Этот набор характерен и для Казахстана, где протестные настроения выливаются в эмиграцию. Правда, уезжают опять же к соседям, которые тоже «висят над пропастью». Выходит, протест протесту рознь?

Участники конференции подметили, что протестные акции на евразийском постсоветском пространстве по выставляемым требованиям носят в основном политический, а не экономический характер.

Объяснить это можно, скорее всего, тем, что основная часть населения, которая, по словам Алексея Левинсона, «ничего не думает», до крайней точки нищеты не доведена. Ощущение пропасти у нее вызывают другие факторы. Прежде всего – неуверенность в завтрашнем дне. В таком состоянии долго жить невозможно. Равно как и осознавать, что огромный разрыв в доходах образовался на несправедливой основе.

«Наша газета», 08.11.2018

«Америку я увидел с другой стороны»

Недавно представители казахстанских НПО побывали в США. Поездку организовал Госдепартамент этой страны в рамках программы международной профессиональной стажировки. В течение трех недель общественники побывали в 5 городах, где изучали работу местных некоммерческих организаций. В составе делегации был председатель общественного фонда «Перекресток» Алексей Куликов. Своими впечатлениями он поделился с читателями «НГ».

Узнали много полезного

– Алексей, насколько мне известно, вы уже не раз бывали в США. Чем интересовались на этот раз?

– Действительно, в США я уже бывал и, в отличие от первых посещений, теперь не испытывал эйфории типа «вот я в Америке!». Данная поездка для меня оказалась гораздо интереснее и полезнее. Дело в том, что наш фонд при финансовой поддержке посольства Японии построил в Костанае Центр реабилитации, теперь постоянно нужно искать деньги на его содержание и привлекать волонтеров. На опыте американских общественных организаций нас учили способам налаживания устойчивого финансирования своих проектов. Много полезного узнали мы и о волонтерском движении. Например, как волонтеры в коммерческих организациях могут повлиять на их прибыль. Сегодня крупные корпорации уже поняли, что многим людям работать только на зарплату неинтересно. Желание только заработать деньги не объединяет людей в коллектив. Для этого нужны какие-то идеи.

– Идеи идеями, но нужно где-то зарабатывать средства для жизни. Как это сделать, если человек тратит много времени на волонтерство? Или таких людей содержат богатые родители?

– Вас это удивило за 5 минут, что мы беседуем, а меня это поражало все три недели, которые мы там были. Расскажу об организации, в которой этот принцип реализовали. В Вашингтоне мы посетили бизнес-инкубатор. Когда слышу это слово, сразу представляю что-то полугосударственное, куда денежки влили. Что-то из этого получилось, чего-то так и не добились, ну и, дескать, бог с ним.

Я увидел инкубатор, в котором захотелось жить. Это большой дом, куда собрали 16 ребят со своими бизнес-стартапами социальной направленности. Каждому дается комната, где они живут 5 месяцев и разрабатывают свои идеи. Ни на что не отвлекаясь. Организаторы водят к ним инвесторов и спонсоров. Ребят учат не только разработке стартапов, но и умению их представлять. Через 5 месяцев наилучшие разработки покупает какая- то фирма, и ребят отпускают.

– Кто их содержит?

– Общественная организация на частные финансовые пожертвования. Часть средств дает корпорация, заинтересованная забрать эти стартапы. Чтобы туда попасть, проводится конкурс.

Такой же инкубатор есть и для режиссеров, художников и хореографов. Их обучают тому, чтобы они, допустим, умели не только танцевать, но могли еще использовать свое мастерство для создания какого-то продукта, который можно выпустить в тираж и заработать на этом деньги. Про их стартапы ничего сказать не могу. Не вникал.

Что касается первого случая, расскажу о самом простом. О клее-карандаше на мыльной основе. Ребенок, пользуясь клеем, испачкает руки, чтобы их отмыть, нужно иметь мыло. А тут мыло не нужно. Испачкал руки, и такой клей можно смыть начисто. Казалось бы, просто. Но для некоторых стран это актуально. Даже для самой Америки.

Эту страну я увидел с той стороны, с которой раньше не видел. Например, мы были в городе Талса, где, оказывается, каждый четвертый ребенок не знает, откуда получит продукты вечером. Принесет ли еду мама, помогут ли соседи или привезет какая-нибудь благотворительная организация. В их семьях такая ситуация, что дети есть, а средств на покупку продуктов нет. Чтобы продукты появились, родителям нужно пойти в какую-нибудь общественную организацию, записаться в очередь, и продукты им привезут.

В поход на Вашингтон

– Есть ли организации не благотворительного толка?

– В городе Талса мне показалась интересной большая общественная организация, которая занимается изучением политической напряженности. Они определяют, какая проблема нарастает, и прогнозируют, приведет ли это к социальному взрыву. Нам рассказали историю с зарплатой учителей. Она в этом городе была самая низкая. Из-за этого они увольнялись и уезжали в другие штаты. Дела в школах по этой причине начали ухудшаться, появилась преступность, и дальше весь негатив начал нарастать снежным комом. Эта общественная организация ждала, пока кто-нибудь из официальных лиц отреагирует на проблему, а потом собрали 30 000 учителей и организовали марш на Вашингтон. 30 000 пришли к Белому дому, и деньги на повышение зарплаты сразу же нашли в федеральном бюджете.

– Вопрос от казахстанцев: а кто им разрешил идти походом в столицу?

– Хороший вопрос. Мы были возле Белого дома и видели людей, которые стоят с плакатами. Думаю: а чего это их не разгоняют? В Вашингтоне возле Белого дома можно собрать до 300 человек, никого не предупреждая. Если больше, надо власти письменно уведомить, и приводи хоть 300 000. Глядя на это, было немного грустно. Нам такого подхода не хватает. Не хватает возможности о проблемах заявлять открыто и, самое главное, свободно. Я наблюдал, как еще с утра, пока площадь возле Белого дома не открылась, там уже толпились люди с плакатами.

Общественная организация, о которой я говорю, проблемы изучает досконально. Привлекая к этому профессиональных экспертов.

– Но такую работу общественные организации не могут проводить только на волонтерских началах. Есть же реальные затраты, на которые нужны реальные деньги. В Казахстане их получить – большая проблема. Как американские НПО выкручиваются?