Ловчий. Путники и перекресток

Тереза (начиная шуршать во тьме какими-то бумагами): Я смогла собрать все нужные документы. Людовик Семнадцатый не умел говорить, читать и писать, он не шибко похож на Бурбонов, но сходен с Ферзеном и Марией-Антуанеттой. Его зовут Каспар Хаузер, и мы с Жюльеном уже оформили над ним опекунство. Чем не замена для Бонапарта?!

Жозефина (задумчиво): Хм-м-м… Мальчишка со всеми нужными статями, но с памятью и характером, стертыми начисто… Коль он и впрямь похож на красавицу Марию-Антуанетту, своим обликом он народу понравится… Опять же, тогда при дворе не останется всех этих наглых, вечно кричащих и дерущихся макаронников, а самое главное – вздорных сестер Бонапарта… (С невольным смешком): Кстати, а почему бы мне не выйти замуж и в третий раз?!

Фуше (сухо): Хорошо. Будем надеяться, что Напо из окружения все же выйдет… Но, я думаю, пора почистить архивы. Если мы вложимся в этого Каспара Хаузера, Мария-Антуанетта в наших записях должна стать безупречной! Да, она спала с тем же Ферзеном и прочими смуглыми кучерами да конюхами, но пусть хотя бы умрет как идеальная французская государыня!

Талейран (одобрительно): Золотые слова, мой Жозеф, золотые слова! Нам нужно срочно подправить историю. В конце концов Франция не появилась на свет с Бонапартами, и при Бурбонах у нас тут было немало хорошего!

8а

Павильон. Осень. Вечер. Лондон. Кенсингтон.

Кабинет Монтегю

Сэр Монтегю сидит за длинным столом и читает бумаги. Что-то ему не нравится, и глава британской разведки все время хмурится. На другом конце стола – уже знакомый нам капитан Джон Метью, уволенный из службы охраны за то, что не уследил за своим подопечным, и взятый сэром Монтегю в разведку.

Метьюз: Последние дни вы все сильней озабочены. Я могу вам помочь?

Монтегю (небрежно отмахиваясь): Пустое. Русские окружили Антихриста у себя под Москвой. Он там без подкреплений, провианта и пороха. Со дня на день или война завершится, или (хмурясь) во Франции будет новый король. Мне все это не нравится.

Метьюз (с интересом): Но почему? Враг разбит, победа будет за нами. Что же не так?

Монтегю (хмурясь): Эта война длилась без малого последних полвека. А на войне все дичают. Не сегодня завтра в Лондон вернутся орды диких католиков из армии виконта Веллингтона. Они все религиозные – жуть! Ибо не бывает атеистов в траншеях под огнем. Ни единого! И что тогда? Эти фанатики придут и возьмут штурмом Сити?!

Метьюз (растерянно): А при чем же здесь Сити?

Монтегю (с раздраженьем отмахиваясь): Да при том, что по итогам Славной Революции католики у нас вне закона. При том, что Славную Революцию нам устроили голландские друзья навроде Соломона ван Бринена! Короче – ребята из Ост-Индской компании! А вы знаете, что любой капитан из Ост-Индской компании, вступая в должность, обязан топтать ногами Писание и плевать на распятие?

Метьюз (хмурясь): Что-то такое я слышал. Это обязательное условие для тех, кто плывет на Восток. Японцы… Вроде бы японцы велели голландским купцам плевать на католическое распятие…

Монтегю (саркастически): Ох уж мне эти сказки! Ох уж мне эти сказочники! Где ваш здравый смысл, капитан Джон Метьюз?! Вот представьте себе тупого японского самурая. Восточную обезьяну, вчера слезшую с дерева. Вот как, по-вашему, она отличит протестантское распятие от католического?! И как она сумеет отличить католическое Писание на латыни от нашего Писания на английском?! Ведь для нее любое из них – все равно что для нас китайская грамота. Посему эта обезьяна заставит плевать на любое распятие и топтать любое Писание, лишь бы там был крест на обложке!

Метьюз (растерянно): И впрямь… Об этом я не подумал… Но что же из этого получается?! В Ост-Индской компании все, что ли, безбожники?!

Монтегю (аж поперхнувшись от возмущения): Это Соломон-то ван Бринен – безбожник?! Отнюдь. (Чуть успокаиваясь): Весьма верующий… Просто для него не важны ни Писание, ни распятие… (Тоном преподавателя): И если вы об этом не в курсе, то в Вестминстере есть запись, что первого короля из Ганноверской династии Георга Первого помазал на царство Натан бен Моисей Ганновер. Это у нас не скрывают, но и не доводят до всеобщего сведения…

Метьюз (ошеломленно): Ох, ё… Теперь мне очень многое из тех безобразий, что творятся вокруг, стало ясным… (С интересом): Но почему молчит армия?

Монтегю (с видимой неохотой): Проредили армию… проредили… (Сухо): Сперва была Славная Революция, когда к Тауэру ребята из Сити за деньги вывели всех местных алкашей, педерастов и прочую сволочь. Затем испугались – ибо на свет вылезло столько мрази, сколько тот свет ни разу не видывал, и вернули престол королеве Анне Стюарт. А уж она построила всю эту сволочь в батальоны и послала на континент умирать во славу Англии против католиков… Герцог Мальборо… Он в той войне положил в землю всю тогдашнюю английскую аристократию вместе с тогдашними патриотами… Вы слыхали про сражение при Мальплаке?

Метьюз (чуть виновато): Увы, не припомню…

Монтегю (с горечью): А ведь и ста лет не прошло… (Чуть подумав): Ан нет, недавно было столетие. В общем, после той войны в Англии воевать стало некому. Посему у нас сегодня в армии лишь внуки шотландских горцев, которые в те годы были за Стюартов, да правнуки ирландских мятежников, которых не добил Кромвель… Ибо католиков в те года в армию не брали. (Разводя руками): Их, собственно, сызнова в войска стали призывать лишь после нашего эпичного обсера в Америке… (Жестко): А все эти сэры Соломоны хороши перевороты устраивать, но дети их на хрен не нужны в любой армии…

Метьюз (задумчиво): Погодите, но в предсказании говорится, что русские побьют Бонапарта, а потом начнут с нами соперничать. Но для этого нужна сила. Так, может, правильнее было бы всем этим дельцам из Сити по шапке?

Монтегю (покровительственно): Ты хороший паренек, Джонни. Тебе бы еще выучиться, и цены б тебе не было! (Устало): Хорошо, поясню. Все эти вояки, будь они хоть протестанты или католики, – всегда землевладельцы, лендлорды. То есть живут с того, что родит им каменистая земля нашего острова. А наше сельское хозяйство уже сто лет убыточно, мы обречены питаться если не русским, так американским зерном! Торговый баланс Британии держат на плаву лишь наши торговля с промышленностью. Но вояки ни торговли, ни производства не знают и страшатся их, будто черт ладана. Ради спасенья Британии я уговорил моего патрона сэра Ливерпуля произвести в его графстве эксперимент. (Восторженным тоном): Мы застроим весь Ливерпуль заводами, мануфактурами и прочими фабриками, причем все у нас будет по плану и так, чтобы продукция одного завода потреблялась на соседней же фабрике, а отходы производства служили бы сырьем для соседней мануфактуры. Транспортное плечо исчезнет, и это сократит издержки. (С горечью): И что ты думаешь? Ни одна высокородная сволочь не вложила в наше будущее, нашу промышленность ни одного сраного пенса! Все деньги пришли от моего патрона – графа Ливерпуля, вчерашнего простолюдина по фамилии Дженкинс, а еще от сэра Соломона ван Бринена, сэра Натана Ротшильда и сэра Исаака из Йорка! (С яростью): Млять, ты понимаешь?! О благоденствии нашей с тобою Британии радеет бывший простолюдин Дженкинс и все эти Исааки, Соломоны да Натаны! А графам и герцогам на наше с тобой будущее тупо похрен! Так на чьей мы стороне, Джонни?! А?!

Метьюз (морща лоб): Да, но тот же Ливерпуль надо будет потом защищать! Для этого нужна будет армия, а там все сплошь тронутые на голову гребаные католики. Но тут – все эти Соломоны, Исааки да Натаны… Как быть?

Монтегю (с легким отчаянием): Не знаю. Убей бог, не знаю! Я чувствую себя Одиссеем, который должен провести корабль между военно-католической Сциллой и ростовщическою Харибдой…

9а

Павильон. Осень. Утро. Эстляндия.

Мыза Барклая под Ревелем

Слуга раскрывает дверь и впускает в комнату Барклая гостя. Михаил Богданович, несмотря на столь ранний час, уже весьма подшофе. При виде входящего в комнату сэра Исаака, он небрежно машет ему початой бутылкой и восклицает.

Барклай: Ах, это вы! А я-то удивился, кому нужен списанный отставник?! Выпьем?

Сэр Исаак (неодобрительно): Боже ж мой! А что-таки сказала бы ваша мама, когда бы вас таким видела?

Барклай (наполняя два стакана вином и небрежно): И что, по вашему мнению, могла бы сказать моя мама?

Сэр Исаак (с чувством): Ваша мудрая старая мама сказала бы: «Ой, гевальт, мой сын пьет, будто русский!»

Барклай (с горечью): Ха! Смешно… Только выгнали меня из армии как раз за то, что я, видите ли, им нерусский, а на место мое посадили татарина! То бишь я им нерусский, а татарин – ровно наоборот. У меня на сей счет есть теория… Садитесь, выпьем, и я вам ее расскажу.

Сэр Исаак (сухо): Хорошо. Я с вами выпью. И даже подставлю вам мою жилетку – поплакаться. Однако же я прибыл сюда не для этого. Я-таки хотел предложить вам работу. (Бросает незаметно взгляд на Барклая, видит, что тот с интересом прислушивается, и продолжает): Насколько я слышал, с русскими разругались вы вдрызг. Посему я привез вам предложение от Конгресса возглавить американскую армию.

Барклай (задумчиво из своего стакана прихлебывая): А у них что – свои генералы закончились?

Сэр Исаак (сухо): Все они, в сравнении с вами, как дети малые! Англичане бьют американцев и в хвост, и в гриву! Разрушены уже Вашингтон с Филадельфией, все сражения проиграны, британцы скоро снова сделают Америку великой наоборот!

Барклай (небрежно): А вам-то что за печаль?

Сэр Исаак (с размаху садясь напротив и ко второму стакану прикладываясь): А у меня в Америку вложены большие средства. Поражение Америки в этой войне для меня неприемлемо. Вы должны возглавить американскую армию.

Барклай (сухо): Я присягу России давал. Она меня, похоже, отвергла, однако ж…

Сэр Исаак (с чувством): Я понимаю. Будете для нас консультант. Все знают, что именно вы создали план, по которому был разбит Бонапарт! Так создайте такой же план для Соединенных Штатов, пусть немецкие принцы проиграют эту войну, и тогда немцев изгонят из Англии! А вы, Михаил Богданович, как последний Стюарт, сможете стать Государем Британии и Ирландии!

Барклай (со смехом): Заманчиво! Однако огласите и ваши условия. Я же понимаю, что британский трон вы хотите вручить мне не просто за так.

Сэр Исаак (всплескивая руками): Да боже ж мой! Что за счеты между старыми друзьями Эльзы Паулевны! Сущая ерунда! Вы объявите веротерпимость в Британии, вашим исповедником станет раввин, и вы дадите нам слово – никогда не нападать на Соединенные Штаты Америки!

Барклай (недоверчиво): И все?!

Сэр Исаак (торжественно с грузинским акцентом): Мамой клянус!

10а

Павильон. Осень. Вечер. Портсмут.

Пивная «Блэк Свон»

В отдельном кабинете лучшей портовой пивной за столом собрались сэр Монтегю, его помощник Метьюз, а также отвечающий в русской разведке за связи с англичанами академик Лангсдорф. Обстановка за столом самая приятная. Сэр Монтегю поднимает свою кружку пива и провозглашает.

Монтегю: Что ж, господа, за нашу общую победу над силой Антихриста!

Все хором: Виват! За победу!

Монтегю (сухо): Перейдем сразу к делу. Вопрос о том, как нам обустроить совместное освоение океана после того, как в нем останутся лишь флоты России с Британией.

Лангсдорф (со странным выраженьем лица): Как я счастлив все это слышать! Однако же… Не так давно один из ваших адмиралов сказал, что русского флага в открытом океане более не будет…

Монтегю (небрежно отмахиваясь): В прежние времена говорилось не только лишь этакое. Вы бы послушали, что про Россию болтал прежний премьер… (С горькой усмешкой): Однако эта страница истории нами уже закрыта и перевернута. Англия желает вернуться ко временам покойного Питта, когда русские и английские корабли совместно бороздили просторы морей…

Лангсдорф (с холодным любопытством): И все же – ежели не секрет, отчего так сменились ветры в Сент-Джеймсском дворце? Без протокола.

Монтегю (сухо): Отчего ж… Не секрет. Это война. Русские войска победительны и вскоре займут всю Европу, а у Британии побеждают лишь католики Веллингтона. А их в нашем Сити боятся до дрожи.

Лангсдорф (задумчиво): Пассаж про русскую армию мне понятен. Пока не вижу связь между нашим флотом и вашею армией?

Монтегю (чуть морщась): Разгром Наполеоновой коалиции обозначит, что все бывшие заморские земли Франции и Испании открыты для грабежа. Увы, история вторжения Бересфорда в провинции Ла-Плата и Буэнос-Айрес говорит, что в целом нас там не ждут. Однако ж… Латиносы легковерны и с радостью примут местную революцию. Пример ваших Симона Боливара и Зорро весьма заразителен.

Лангсдорф (невинно улыбаясь): Почему это Боливар и Зорро вдруг стали нашими?!

Монтегю (согласно кивая): Все верно. Не ваши. Латиносы. Точно так же за латиносов легко сойдут все католики Веллингтона, которые уже почти десять лет тусуются в Португалии да Испании. Нам только нужно будет их доставить в Каракас, Рио-де Жанейро, Буэнос-Айрес и Сантьяго де Чили. Это успокоит толстосумов из Сити и развлечет военных, которые про жизнь без войны давно позабыли. Однако… Нам не с руки использовать для этой переброски британские корабли. Поэтому Британия выпускает в океан корабли русские. Чтобы в Латинской Америке появилось больше Боливаров – красивых и разных. Теперь картина понятнее?

Лангсдорф (сухо): В России не согласятся, чтобы наш флаг британцы использовали, как ширму для переправки в Новый Свет неугодных…

Монтегю (сухо): Я понимаю. И, чтобы подсластить пилюлю, могу предложить британских корабельных дел мастеров для строительства русских кораблей океанского класса на верфи в Санкт-Петербурге. Предлагаю создать объединенную комиссию по освоению Мирового океана. С нашей стороны в нее предлагаю ввести лучшего специалиста по корабельному делу – адмирала Сумареца, а с вашей – его лучшего ученика Михаила Лазарева. И все это лишь за то, что вашими кораблями мы будем перевозить нашу армию под видом южноамериканских повстанцев.

Лангсдорф (недоверчиво): То есть вы хотите сказать, что часть своей армии собираетесь объявить революционерами из Латинской Америки?

Монтегю (веско): Положенье серьезное. Католики в Англии остаются изгоями. Поэтому пусть уж лучше они станут революционерами в Латинской Америке, чем в старой доброй Англии. (Всплескивая руками): Я хочу быть с вами честным. Мне нужно куда-то деть наших бандитов, то есть, простите, отважных воинов. Выхода у меня ровно два: их надо вешать или же куда-нибудь послать для блага Англии точно так, как вы послали ваших неуправляемых Хвостова с Давыдовым. Поэтому я даю вам корабельных дел мастеров, чтобы они построили современные корабли в Петербурге. Умный человек дерево прячет в лесу. А если леса нет, надобно его вырастить. Куда уж понятнее?!

Лангсдорф (растерянно): И все же в этом предложении чертовщина какая-то…

Метьюз (негромко своему начальнику): Можно я объясню? (Получив кивок): Современные корабли нуждаются в крепеже и особенном оборудовании. Все это будет производиться на фабриках сэра Монтегю в Ливерпуле. Английские мастера, прибывающие в Россию, все нужные детали будут у нас в Ливерпуле заказывать. (Виновато): Фабрики вот-вот войдут в строй, и надобно загрузить их заказами. Ведь вы меня понимаете?

Лангсдорф (с сердцем): Так с этого и надо было разговор начинать. А то ходят вокруг да около, как кот у горшка со сметаной…

11а

Павильон. Осень. Ночь. Рига. Дом Эльзы

Постаревшая Эльза со свечою в руках перебирает карточки своей картотеки и по-стариковски бормочет.

Эльза: Монтегю… Монтегю… Имя-то на слуху и явно не из простых. То бишь очевидно не Дженкинс. Новый и, по словам Лангсдорфа, весьма серьезный персонаж Большой игры… Кто же вы, сэр Монтегю, и почему про вас ничего нет в моих записях? Не с неба же вы свалились?.. (Наконец находит нужную карточку и идет с ней к своему столу.) Ну слава богу, нашлось… (Садится за стол, ставит свечу и начинает читать): Барон Ги де Монтегю, то ли седьмой, то ль девятый, ибо первые два, возможно, из другой линии… Ишь ты! Ну и имечко! Смотрим дальше… Получил полное военно-морское образование, в качестве юнги три раза плавал через Атлантику… М-да… Имеет патент военно-морского офицера, но на флот не был принят по причине необычайно малого роста… Вот ироды… Он-то при чем?! Получил второе образование, писал статьи, стал профессором экономики в Оксфорде… Прикольно!.. Принял предложение Дженкинса и стал в его «теневом кабинете» отвечать за «финансовую безопасность Британии». После того как Дженкинс стал графом Ливерпуль и британским премьером, барон Монтегю назначен главой Секретной службы Его Величества…

Эльза откладывает карточку барона Монтегю в сторону, трет виски и бормочет…

Эльза: Черт, черт, черт… Ну почему я такая необразованная?! Во Франции граф Фуше – профессор математики, в Британии барон Монтегю – профессор экономики… Прям какое-то увлеченье науками. И я тут против них – с домашним образованием да уроками фехтования… (Снова разглядывает карточку Монтегю.) Нет, ну просто так мы, конечно, вам, барон, не дадимся, однако это – явный звонок! Надо подумать о полном образовании для наших разведчиков. Не просто так именно профессора все чаще становятся во главе наших соперников!

1б

Осень. Павильон. Утро. Тверь.

Лазарет для раненых

По темному офицерскому лазарету между койками почти бежит Вера Николаевна Завадовская, урожденная Апраксина, вдова год как умершего министра народного просвещения графа Завадовского. Вере Николаевне под пятьдесят, однако годы пощадили ее красоту, и ее сопровождают восхищенные взгляды офицеров на излечении. В какой-то миг графиня, похоже, теряет надежду кого-то найти, резко останавливается и начинает громко рыдать с криками.

Завадовская: Серж! Серж! Да где же вы?!

В ответ на ее безутешные возгласы распахивается входная дверь и из толпы куривших на пороге ходячих появляется полковник Серж Марин с рукою на перевязи. При виде возлюбленного графиня испускает радостный возглас.

Завадовская: О боже! Вы живы! Какое же это счастье и облегчение! Нам в столице сказали, что при Бородино Антихрист переубивал решительно всех!

Марин (с чувством): Ну, всех-то перебить ему было б тяжко… Однако же… (Деловито): Вы выяснили, где нынче все мои друзья и товарищи?

Завадовская (радостно): Узнала обо всех по списку. (Невольно оглядываясь на прочих раненых): Может быть, мы отойдем… Покурить?

Марин (торопливо кивая): Да, разумеется.

Парочка выходит из лазарета на улицу, но не закуривает, а просто отходит от любопытных ушей подальше. Лишь оглядевшись вокруг и узнав, что больше их никто не подслушает, Завадовская начинает свистящим шепотом бормотать.

Завадовская: Тебе надо бежать, зайчик мой. Круг весьма быстро сжимается!

Марин (с уверенностью): Ерунда! Я близок и с нынешним начальником контрразведки Сашкою Бенкендорфом, и с моим старым дружком Мишкою Воронцовым. Меня они не сдадут. Ты вызнала, где они? Я должен быть подле них!

Завадовская (зло): Ты дурак? Я по твоей просьбе как идиотка бросилась узнавать: а где же у нас Бенкендорф, а где же у нас Воронцов? Ты в курсе, что Мишеля Воронцова со штыковой раной в груди еще из-под Смоленска в тыл на излеченье отправили? Он был там вместе с братьями Голицыными и Раевским… Именно после того, как Мишель из строя-то выпал, появился этот немец и принялся всех расстреливать! От его поступков в столице все в ярости! Положительно – в ярости!

Марин (задумчиво): Черт… Значит, Мишеля уже давно вырубило… Как же это я пропустил…

Завадовская (с претензией): И впрямь! Мне и самой интересно – как так? Ведь, судя по твоим письмам, ты ж стал замом Багратиона по второй армии! Мишель, конечно, из контрразведки и в ваших списках не значился, но как ты сумел проморгать, что у вас выбило главного держиморду?!

Марин (с досадой): Ты не понимаешь! Нашею главной заботой было вернуть князя Багратиона назад, домой, в Тверь, чтобы он смог наконец возвести Екатерину Павловну на русский престол, и я бы стал их канцлер. Вот о чем у нас с ним мозги тогда пухли, а ты о какой-то войне. Ну да… Отряд не заметил потери бойца… А что с Бенкендорфом? Он-то сейчас в силе?

Завадовская (с отчаянием): И этого грохнули. Не понимаю я! Будучи главой контрразведки, чего он поперся на батарею Раевского? Там из него французы приготовили настоящий форшмак! По словам княгини Васильчиковой, муж ее – князь Голицын Дмитрий Владимирович – случайно увидел вашего приятеля с разрубленной головой и отрубленною ногой в том самом госпитале, куда его самого принесли с ужасными ранами… Тогда он распорядился, дружка твоего положили в голицынскую особую карету с рессорами, и они вместе отъехали в Волоколамск в имения. Вообрази – князь Голицын отдал этому кату место своего брата Бориса… С ума сойти!

Марин (задумчиво): Возможно, Борис не был ранен…

Завадовская (энергично): Да ты что! Шибко ранен! Еще как! Только Дмитрий посмотрел на своего любимого брата и сказал, что медицинская карета нужна живым, а Борису лучше покойно дать помереть. (С чувством): Подумать только, предпочесть иноземного палача родному брату единственному! Мы в столице все были в шоке!

Марин (решительно): Мне нужно срочно в Волоколамск. В именье Голицыных. Лишь рядом с Сашкою Бенкендорфом я сочту себя в безопасности!

Завадовская (насмешливо): Ты чё, с дуба рухнул?! Может, это у вас там, в Сан-Марино, с любым князем можно поручкаться, а у нас тут война, и последний из князей Голицын приехал в свое имение на поправку. Да еще с важным гостем! Не думаю, что тебя иль меня пустят к ним хоть на пушечный выстрел. Ты уж извини – старая княгиня нос воротила даже от тех же Васильчиковых, считала, что они по сравнению с ней парвеню! Да она и нас, Апраксиных-то, не жаловала, я уж не говорю про мужа моего – поляка! Забудь!

Марин (с горечью): М-да, дела… Вроде была друзей куча, а как до дела дошло, так и нет никого… А у меня положение пиковое!

Завадовская (растерянно): Что же еще-то произошло?

Марин (неуверенно): Да ты понимаешь, сперва-то шло хорошо, а потом где-то около меня ядро бухнуло, меня бросило наземь, я смотрю, а совсем рядом стоит белая женщина в черном балахоне и с острой косой. Смотрит на меня с изумлением и говорит: «Да что ж ты неугомонный такой?! Зачем под ногами у меня крутишься?! Не здесь у нас с тобою назначено! А ну, кыш с дороги, у меня нынче работы невпроворот – не до тебя!»

Завадовская (ошеломленно): Боже, страх-то какой!

Марин (с содроганием): Так и я напугался аж жуть! Не поверишь, все члены как судорогою свело. А меня все трясут, и кто-то кричит: «Серж, Серж, ты что – ранен?» Ну и что мне оставалось? Я всего лишь кивнул. Понимаешь, кивнул! А теперь всякие гниды и сволочи винят меня, что Багратиона именно с той стороны, где я обязан был как адъютант телом его прикрывать, в итоге и приложило…

Завадовская (решительно): Какой бред! То есть они решили, что ты, наследник правителей Сан-Марино, обязан был лоб подставить под пулю, предназначенную куаферскому сыну – кавказцу безродному?! Ниче себе! Нет, так не пойдет! Едем, немедля едем отсюда, Сереженька! Ты вольноопределяющийся подданный иноземного государства – лечить я тебя буду у меня в именье под Нарвою. А пока суд да дело, все и забудется…

2б

Натура. Осень. День. Тверь. Путевой дворец

Громкий стук. Двери дворца распахиваются, и на пороге появляется маленький рыжий человечек. По его внешнему облику сложно понять, то ли он слуга, то ли кто-то из местных господ. Он близоруко щурится и сухо спрашивает.

Шульмейстер: Кто вы и что вам угодно?

Перед ним стоят два измученных молодых офицера, за спиной у которых медицинская карета для перевозки раненых. Дверь в карету открыта, и слышны протяжные стоны. Один из офицеров отдает честь и бормочет.