Релдан. Путь немешиона (Трехтомник)

Спустя некоторое время, Халрог вышел из шатра и застал Релдана перед шатром.

– Хорошо, что я тебя застал. Караван отправляется через неделю – все почти готово. Осталась самая малость – Химека недавно вернулся из кочевья шарива и сказал, что у их лекаря есть шкура хатилна на продажу. Не мог бы ты сбегать и сторговать ее?

Релдан сперва едва не заскрипел зубами, но потом подумал, что это отличный шанс развеяться. Кроме того у шарива на рынке всякого много. Глядишь, и молодой жене хороший подарок найдется. Выяснив, где найти требуемое кочевье шарива, Релдан прикинул, что успеет поохотиться в их с Юли заветном лесу. Однако добежав до самого леса, он прямо на опушке увидел какого-то пожилого старика.

– Доброй дороги в ноги, Релдан, – окликнул его незнакомец.

– Спасибо, почтенный, – удивился кочевник, но ответил на приветствие. – Пусть степь защитит твою судьбу. Откуда ты меня знаешь?

– Оттуда – невежливо ответил старец и махнул рукой. – Разговор к тебе у меня есть. Важный.

– И не только у него – раздался третий голос, и из-за дерева вышел… Коросте.

Рот Релдана невольно раскрылся шире, чем нужно для разговора.

– Давай уже, скверна безмозглая! Не глупи – мы, с Сарамундарой, ждем тебя давно! – проворчал Коросте.

– Я вспомнил тебя! – воскликнул Релдан. – Ты же тот шулмус!

– Не шулмус, увалень! Я эдзен! – напомнил Сарамундара. – Неужели так сложно запомнить? Коросте, может, мы слишком многого ждем от глупого отрока?

– А это мы сейчас узнаем. – Нахмурился Коросте. – Скажи-ка, сквернавец, ты почувствовал сегодня, как в мир пришло нечто злое?

– Кроме тебя? Нет! – разозлился Релдан.

– А вот грубить старшим не стоит, – улыбнулся Коросте. Навершие его посоха засветилось, невольно напомнив, что перед Релданом тот, кто сумел поставить его на колени.

– А ведь посох настоящий – смекнул Релдан. – И ругаешься, как настоящий. Да только что ты тут делаешь с этим шул… с этим почтенным?

– Он быстро учится – теперь даже почти не обзывается, – улыбнулся эдзен и щелкнул пальцами. В ответ из земли пророс кустарник, который мгновенно сплелся в стол и три стула.

– Присаживайся, отрок, – сказал Сарамундара. Следом сел Коросте и ожидающе посмотрел на кочевника. Релдан сел.

– Сегодня ночью, злой человек призвал тварь из-за грани сущего. Что ты об этом знаешь? – прямо спросил Коросте.

– Ничего не знаю об этом. Но сегодня утром я проснулся от боли в груди и уже не смог заснуть. Я видел страшный сон, – припомнил Релдан.

– Что в нем было? – напрягся Сарамундара.

– Какая-то женщина превратилась в шулмуса. А до этого ее убили. Зарезали странным кинжалом, – сказал юноша.

– А был ли там… камень? Или еще что-нибудь… странное?

– Да! Там был камень с кругом.

– С кругом? Круглый камень? – не понял Коросте.

– Нет. Камень был обычный. Только большой. Но на нем был нарисован круг, но в то же время не круг.

– Вот как… Хм, сумеешь нарисовать? – спросил Коросте.

– Думаю да, но… Хотя… Релдан быстро огляделся и, подобрав сухую ветку, нарисовал на земле круг, окольцованный чем-то похожим на зубья пилы.

– Сарамундара, это то, что я думаю? Алтарь? – напрягся чароплет нойонов.

Коросте сплюнул. Эдзен печально кивнул.

– Урбрас! Я не думал, что увижу этот знак когда-нибудь снова.

– Ты уже видел его раньше? – спросил Коросте.

– Да. В копии "Хроники Крови" в библиотеке, при дворце Гадзара Усуно, Владыки Божественной Пагоды. Я еще тогда не был столь прочно привязан к этому лесу. Мы, хранители, пытались остановить древнее зло и сам повелитель Гадзар погиб в тех событиях. Он даже взывал к богине Луне, пытаясь уговорить ее вмешаться.

– И как? Уговорил? – сострил Релдан. Для него этот разговор выглядел как беседа двух выживших из ума. Скрывать свое нелестное отношение к ним становилось все труднее.

– Не смей смеяться над историей мира, щенок! – почернел лицом эдзен. – Владыка Гадзар погиб, спасая, помимо прочих, твоих предков и весь этот мир! После этого, мы, эдзены, сильно ослабели и рассеялись по мирам. Нет больше Зеленого Двора и Пагоды Хранителей! И, глядя на тебя, я начинаю сомневаться, что это того вообще стоило!

– Да при чем тут я и зачем вообще вам сдался? – не выдержал юноша.

– Причем тут ты? – сварливо переспросил Сарамундара, – Видишь ли, я хотел посоветоваться со своим учеником, и разговор зашел о тебе, – кивнул на Коросте эдзен.

– Он ваш… ученик? – широко распахнул глаза юноша. – Но даже, если так, он все равно уже видел меня. А еще пытался прикончить!

– Так! Не твоего ума это дело – просто посиди спокойно. Тебе ведь это не составит труда? – уточнил Коросте.

Релдану уже надоело слушать странного старика. К тому же он не забыл, как обошелся с ним в прошлом Коросте. На самом деле он просто хотел встать и пойти по своим делам. Он уже раскаивался, что позволил втянуть себя в этот непонятный разговор. Однако, что ему подсказывало, что Сарамундара и Коросте сами не в восторге от того, что приходится вовлекать его в свои дела. Несмотря на присутствие Коросте, ему стало любопытно, о чем они, все-таки, говорят? поэтому он решил потерпеть еще немного.

Сарамундара встал и поманил Коросте.

– Взгляни на его ауру, – потребовал он. – Что ты видишь?

– Различаю желания, любовь, завитки амбиций. И с последней нашей встречи он стал спокойнее и увереннее в себе.

– Это все? – недовольно спросил эдзен.

– Еще вижу магический слой. Он тоже стал спокойнее и плотнее, но он уже не такой, каким я его помню, учитель, – сделал вывод чароплет. Однако эдзен остался недоволен столь поверхностным ответом. Он сложил пальцы в отвращающем жесте перед лицом Релдана и сказал Коросте:

– Всмотрись, не пытаясь что-то рассмотреть и не обращай внимание, на то, что уже видел.

Коросте какое-то время таращился на молодого кочевника, который, к слову тоже смотрел из-за пальцев эдзена на чароплета, и пытался не состроить чарополету смешную рожу. Однако лицо Коросте вдруг стало тревожным, а потом он неуверенно посмотрел на Сарамундару.

– На мгновение мне показалось, что в его душе есть что-то… лишнее?

– Смотри глубже, – улыбнулся эдзен.

– Это магия в… магии? Она похожа на занозу в магическом слое души – потрясенно сказал чароплет.

– Хватит, пялиться! – разозлился Релдан, отталкивая от лица руки эдзена. – Заноза там или груди Серамиды – не надо тыкать в меня пальцами! Я ухожу!

Сарамундара не проявил никакого недовольства на слова Релдана – он понял, что Коросте увидел то, что был должен и потерял интерес к кочевнику.

– Спасибо, юноша, ты нам уже помог. Иди по своим делам, – улыбнулся эдзен и Релдан, вскочив со своего странного стула, двинулся к выходу из леса.

Сарамундара же с улыбкой спросил Коросте:

– Ты понимаешь, чем это может оказаться?

– Да, учитель, он, очевидно, каор! – выдохнул потрясенный чароплет и добавил: – Я предлагаю убить его, пока не стало слишком поздно! – нахмурился Коросте больше обычного.

– Дурак! – грустно вздохнул Сарамундара. – Он не каор, а совсем иной зверь. То, что ты назвал «занозой» – на самом деле не блуждающий дух, а нечто большее. Это Осколок Бытия.

– Ты уверен, учитель? – с сомнением спросил Коросте.

– Каоры очень сильные твари, но им не подвластны трюки со временем – это прерогатива Творца и его алархов. Каор же – просто зародыш полуразумного Хаоса. Да, он опасен, его трудно убить, но спутать его с Осколком Бытия? Ты ведь сам сказал, что юноша заставил состариться человека за считаные мгновения, не так ли?

– И что ты намерен с этим делать, учитель? – просил Коросте.

– Делать с ним что-то сейчас – неразумно. Он даже не понимает, что это, а мы ему ничего не сказали. Я уже позаботился, чтобы он не придавал значения нашей встрече – возможно, через несколько дней он уже не будет помнить ничего. А мы будем наблюдать. Пока можем.

– Пока можем? – удивился Релдан.

– А ты думал, все рассосется само? Когда приходит Душеед – он не просто убивает, а собирает энергию, которая откроет широкий проход его господину. И вот когда приходит Кровавый Бог – гибнут страны, умирают цивилизации, гаснут целые миры! Даже, когда он теряет интерес и уходит, то, что осталось, продолжает умирать, угасая от страха небытия, которым Тобор отравляет души.

– Так вот откуда это странное чувство утраты – прошептал Коросте.

– Так ты тоже его почувствовал – удовлетворенно хмыкнул эдзен. – Знание о том, что все, что ты знаешь, все кого любишь и кем дорожишь, будет скоро безвозвратно уничтожено. И это самое сильное оружие посланца Тобора.

– Если все, что ты говоришь, правда, то, какое имеет значение, что я это почувствовал? Или сон, который видел мальчишка?

– Правда? Нет! Это лишь знание и оно еще не стало правдой, не стало событием! А значит, есть способ предотвратить приход Кровавого бога.

– Какой способ?

– У меня пока нет ответа, но, возможно, этот способ – сам посланец. – Важно не дать ему закончить дело.

– А если с ним… договориться? Или припугнуть как-то? – предположил чароплет.

– Ну конечно, давайте попросим его не убивать нас, так? – расхохотался Сарамундара.

– Не смейся. Способ есть, и Владыка Гадзар им однажды воспользовался! Ты сам говорил об этом! – напомнил Коросте.

– Но второго Гадзара Усуно у нас нет, – отмахнулся Сарамундара. – Зато есть кое-кто способный на многое.

– Мальчишка? – изогнул бровь чароплет.

– Душееда держит в этом мире руна. Та самая, что нарисовал Релдан. Она должна быть и где-то на теле этой твари, – брезгливо сказал Сарамундара. – Когда Гадзар сражался с ним, руна была прямо на его поганом лице. Перед смертью, будучи почти выпотрошенным, Гадзар ухитрился выдрать ему половину лица и повредил носимый им знак. Думается мне, только поэтому хранители из его свиты сумели победить Душееда и изгнать прочь. И они погибли, угасли почти все до единой души. Я тогда был еще не воплощенным духом. У меня не было своей полноценной формы, поэтому я мог лишь помогать поддерживать ментальный доспех повелителя Гадзара, как это делали все молодые хранители. Но я увидел главное – если эту руну стереть или хотя бы повредить – Душееда можно будет изгнать. Но не убить. В этом смысле, эта тварь более живуча, чем полубог или даже божество, – сказал эдзен.

– Неужели никак нельзя его убить? – спросил Коросте.

– Убить аватара Кровавого бога? В этом нет никакого смысла – вместо него просто явится новый. В принципе возможно, но он питается от своего бога, и в нашем случае сил просто не хватит. Конечно, если у тебя в котомке есть пузырек с хтонической кровью или выжимка из кристаллической тьмы – почему нет? – этой гадостью можно и аватару пятки поджарить. Но это не Темный мир и нам нет хода в Хаос Изначальный. Кроме того, сам Душеед не так важен, как то, что он может сделать.

– Чего боится Душеед? – спросил Коросте.

– Боится? – невесело рассмеялся Сарамундара. – Он не боится ничего. Абсолютно ничего – это его бояться. Даже здесь, на расстоянии ты чувствуешь безысходность. Представляешь, что тебя ждет вблизи него?

– Но что-то же ему должно вредить? Иначе к чему весь этот разговор? – сказал чароплет. – Я маг, в конце концов, чего-то да стою!

– Магия может отсрочить твою гибель, сдержав его на короткое время. Но убить Душееда магией невероятно сложно и боюсь, для нас – невозможно. Сам по себе он не просто изощренный монстр, а воплощение воли, символ веры его божества в свою исключительность. К тому же, нельзя сбрасывать со счетов, что он может обратиться за помощью к своему покровителю напрямую. И вот он – настоящая проблема, – вздохнул хранитель.

– Кому вообще пришло в голову его призвать? – вспыхнул Коросте.

– Мало ли дураков на свете? – пожал плечами Сарамундара. Возможно, призвавший думал, что сможет подчинить себе бога и это его вдохновило. Тот, кто натравил аватара на Зеленый Двор был безумным чернокнижником, умеющим ходить меж мирами. Ума не приложу, где он вообще узнал о нем, но наверняка искал он долго. Такие артефакты, как Атам Узориса,[21] Прах Аматриса или Ятаган Брухи[22] на дороге не валяются. Чтобы сковать их, нужен не просто маг-артефактор, а настоящий дурак! Нужен маг, готовый поселить свою душу в кромке подобного лезвия. А Прах Аматриса и вовсе утрачен тысячи лет назад.

– Сколько у нас времени? – мрачно спросил Коросте, видя, что учитель погружается в воспоминания.

– Миг, день, год? Не знаю. Чтобы открыть дверь своему хозяину, ему что-то нужно. Можно было предположить, что нужны души, но ума не приложу, зачем они тому, кто так легко убивает.

– Может у него есть какие-то слабости?

– Кроме руны на лбу, мне известно лишь об одном ограничении для него, да и то довольно условном аватар не может ездить верхом и… летать.

– Почему?

– Очевидно же, Коросте! Верховые животные бегут от него в ужасе. Не знаю, умеет ли он летать, но у него есть свои способы перемещаться. Мне они не известны. И еще одна слабость, если это можно так назвать – он все же смертен. Как бы он ни был силен – он лишь сосуд своего бога, а любой сосуд можно разбить.

– Нельзя терять времени. Я наведаюсь в Башню Магов Аллерии. Возможно один мой давний приятель, почтенный Эстелло-ханга[23] знает об этом больше, – сказал Коросте.

– Лишним не будет, – согласился Сарамундара. – Отправляйся. А я пока присмотрю за этим юношей. Узнай о нем больше.

– Прошло четыре года и он никому еще не навредил. Женился и помогает племени, чем может, но старается не выпячиваться. Поддерживает родителей.

– Помощь родителям особенно похвальна, – улыбнулся Сарамундара. – Сделай кое-что для меня, – неожиданно попросил эдзен. – Скажи его отцу, что пустыня Неруока – плохое место для кочевника. Если сумеет, пусть обходит это место стороной.

– Сделаю, учитель, – коротко кивнул Коросте. – Хоть и не понимаю, зачем.

Сарамундара легко согласился:

– Не понимаешь. А теперь иди и пусть, дорога твоя будет легкой! – пожелал эдзен вслед и повернулся к юноше.

– Ты тоже можешь идти, парень.

– Может, объяснишь, о чем вы говорили? – прищурился Релдан.

– Не вижу смысла. Ты все равно все забудешь, – улыбнулся эдзен, растворяясь в воздухе.

Релдан моргнул и огляделся. Солнце уже поднялось высоко и это удивило его, но, затем, вспомнил о просьбе отца и припустил, что есть сил.

Предательство

Незадолго до полудня, караван из пятнадцати расписных подвод и кареты запряженной двенадцатью роскошными лошадьми, повез племянницу Варата, Эрмалию, по широкому тракту на восток. Юная инфанта до сих пор пребывала в приятном возбуждении от известий, о своем неожиданном замужестве и предстоящем визите в Локар. Впрочем, немного отъехав от Хеодара, Эрмалия немного выдохнула и, здраво рассудив, что пока этого не случилось – стоит поберечь нервы, Эрмалия предалась самому разумному дорожному времяпрепровождению – дремала. Нунций Рейджендорф себе такого позволить, увы, не мог. Он оказался очень ответственным организатором: свадебная процессия выглядела маленькой веселой армией услужливых и галантных придворных. Однако так она выглядела лишь для неопытного взгляда. Впереди, позади и в середине процессии располагались три тяжелые, крытые подводы с достопочтенными мэтрами Коллегии из школы Первоэлементов. Рейджендорф подробно расспросил каждого об их умениях, а затем расположил их в соответствии с ними. Так, мэтр Морель, специализирующийся на огненной магии был отправлен вперед, чтобы обратить нападающих вспять или выставить огненный заслон, если придется отступить. Мэтр Василевс отправился в середину колонны, чтобы равномерно снабжать процессию водой, а в случае нападения, выдвинуться к голове или хвосту каравана, чтобы поддержать своих коллег. Еще одной причиной такого расположения мэтра Василевса было его умение чувствовать любую жидкость на расстоянии. Нунций рассудил, что, если враг подкрадется незамеченным, Василевс должен почувствовать кровь в его венах и предупредить гвардейцев. Место в конце колонны осталось за мэтром Монаском. Мастера льда лучше держать подальше от Мореля, да и хвост кортежа важно прикрыть. Выслушав свои назначения, маги отреагировали по-разному: Морель горделиво расхохотался и обещал испепелить любого, кто сунется, Василевс мягко улыбнулся и вежливо обещал содействовать всеми силами. Лишь мэтр Монаск коротко кивнул и не произнес ни слова – ледышка, а не человек. Помимо мэтров Башни, кортеж инфанты охраняла рота гвардейцев и тридцать нунциев-ветеранов из Мрачных Львов – элиты Нунциата. Рейджендорф служил в этой роте более трех лет и полностью доверял этим воинам. По расчетам Рейджендорфа, весь путь до Локара должен был занять не более трех дней.

Настроение гостей Локариндии было приподнятым и добродушным, несмотря на довольно изматывающий ритм пути. Рейджендорф заранее оплатил самые большие придорожные тракты вдоль намеченного маршрута и еще один недалеко от Локара, недалеко от Вестранского леса. Заночевав там, процессия должна была проехать еще полдня в тени леса и еще до обеда добраться до городских ворот Локара. Рейджендорф большую часть времени сопровождал инфанту, но каждый час навещал Василевса и консультировался с ним, справедливо полагая, что мэтр, благодаря своим навыкам, почувствуют любую опасность заранее. К закату второго дня пути, в приподнятом настроении, караван инфанты пересек границу Аллерии и Локара и подъезжал к трактиру «Великолепный Вестран». Рейджендорф рассчитывал засветло двинуться в путь, с прицелом отоспаться по приезду. Из золоченой кареты инфанты доносились песня: заскучав от дорожных разговоров, она вспомнила, что в процессии есть локарский посол, умеющий играть на лютне, и попросила его помочь развеять скуку. Первый укол тревоги кольнул Рейджендорфа с наступлением темноты, когда во время очередного стука в маленькое окошко подводы мэтр Василевс не ответил. Постучав в окошко кареты еще раз и, не получив ответа, нунций заглянул внутрь. То, что осталось от повелителя воды, можно было соскрести в небольшой седельный мешок.

– Тревога! В стране враг! – во все горло закричал нунций, выхватывая меч. В ответ ему раздался звериный рык полный ярости и быстро затихший крик боли. Обученные действовать без раздумий Мрачные Львы приказали кучерам остановиться и заняли оборону.

К Рейджендорфу подбежал мастер меча Каспер и коротко сообщил:

– Мэтры Монаск и Морель мертвы, нунций.

– Враг среди нас. Защищать принцессу! – ответил Рейджендорф и огляделся.

Следующие пять минут превратились в кромешный ад. Враг словно знал, что первыми следует уничтожить магов, а остальных оставить на потом. Люди нунция погибали на полушаге, их утаскивали в редкие кусты или расчленяли на бегу. Лишь костяк из двадцати гвардейцев во главе со своим нунцием стоял стеной щитов и мечей. Однако мгновения шли. Стена людей дрогнула: некто быстрый и могучий, способный атаковать с любого направления раньше, чем его заметят, буквально, разбирал ее на части. Казалось, что несколько раз враг непостижимым образом атаковал даже сверху. Оставив принцессу под защитой кареты, посол, сопровождавшие инфанту дворяне и даже камеристка Эрмалии ощетинились мечами. Крики боли на мгновение стихли, а в следующий момент в аристократов ударил настоящий смерч из когтей и зубов. Крупное мохнатое тело двигалось столь быстро, что человеческий взгляд не успевал реагировать на смертельные удары. Нападавший двигался столь стремительно, что рассмотреть его не удавалось. С момента как Рейджендорф обнаружим первую смерть, прошло совсем немного времени, а цвет аллерийского дворянства, локарский посол и, даже, высокопоставленный конфидент Гильдии воров, приставленная к Эрмалии в качестве камеристки, были мертвы. А смерч из когтей и зубов двинулся дальше. Казалось истребление идет одновременно по всей протяженности каравана. Когда Мрачных Львов с Рейджендорфом осталось всего пятеро, противник, наконец, позволил себя рассмотреть. Поджарое и лохматое, обвитое пульсирующими канатами мышц хищное, тело нападавшего обладало головой, похожую на волчью. Впрочем, пасти и количеству зубов в ней могла позавидовать целая стая волков. Игольчатые зубы, предназначенные для терзания, влажно блестели свежепролитой кровью. Лапы монстра насчитывали по пять пальцев, и заканчивались длинными когтями кинжальной остроты. Поверх торса на нем была старая заношенная одежда – свободная морская куртка из кожи и штаны в заплатках. Он стоял спиной к открытой двери кареты инфанты и просто смотрел на остатки обороны.

– Это… кровосос? – тихо спросил сержант Гринд, седеющий ветеран трех войн.

– Не пори чушь, Седой. Будь это так – не рвал нас на части, а пил кровь, – ответил Каспер и скосил глаза на командира. – Рейдж! По твоей команде!

– Похоже, он один. Просто дразнит нас – это демонстрация силы! Давайте, покажем ему нашу силу! Но будьте начеку, – взял поудобнее меч Рейджендорф и выступил вперед.

Словно услышав слова Рейджендорфа, тварь уставилась на него, утробно зарычала и впервые за весь бой издала понятные слова:

– Валить меня? Вы уже мертвы, чтобы бросать мне вызов, скот. Просто еще не знаете об этом.

Зло рыкнув, тварь бросилась вперед с быстротой молнии. Схватка была позорно короткой – нунций не успел даже толком размахнуться, как вдруг почувствовал себя сломанным в нескольких местах и летящим… куда-то. Ударившись о землю, он сумел поднять голову и увидел, что пять нунциев лежат замертво, истекая кровью, а дверь кареты сорвана с петель. Напротив двери стояла смертоносная фигура монстра. В его правой лапе, как висельник на эшафоте, сучила ногами инфанта. Сознание милостиво покинуло девушку, когда она увидела, как широко раскрывается пасть хищника. Поэтому она не видела, как могучая когтистая лапа откинула ей волосы, как невероятно широко растянулась пасть, принимая ее тело.

– Нет! Не смей!!! – бессильно кричал оглушенный нунций, видя, как смыкаются страшные челюсти, откусывая тело от головы Эрмалии.

Впрочем, это ему казалось, что он кричит. На деле же его истерзанные легкие просто не смогли выдать достаточно воздуха для крика. Именно это и спасло его от внимания монстра, который посчитал его мертвым. Сознание еще не покинуло Рейджендорфа, и он услышал шаги нового действующего лица. К сожалению, нунций не смог его внятно рассмотреть.

– Молодец, Торм. Хозяин будет доволен.

– Мне нужно еще хаша, Ястреб – сила опять уходит, – буркнул недовольно монстр.

– Если я дам еще, ты просто подохнешь, старик, – возразил тот, кого назвали «Ястребом».

– Дай, мне! Дай еще! – заскулил монстр.

– Нет, Растормик, так не пойдет. Я должен сдать тебя живым герцогу. Дам еще, когда он заплатит за работу остальное. А теперь топай за мной, – тебя ждет повозка и еда, а меня – деньги!

Раздался шум отдаляющихся шагов и все стихло.

Нунций выждал немного времени и, скрипя сломанными ребрами, пополз к тому немногому, что осталось от злосчастной племянницы Варата. С трудом приподнявшись на локтях, он расстегнул камзол и замотал в него голову инфанты. Перед глазами помутилось, и Рейджендорф упал лицом вниз.

Змеиный клубок

Свадебный караван Эрмалии покинул Хеодар. Время близилось к полудню, когда к Варату приблизился найсмит Офелис. Ровесник и один из немногих друзей короля, который еще в молодости взял на себя сомнительную, неблагодарную и опасную честь, ставить под сомнение важные решения своего короля. Впрочем, до сих пор он довольно успешно справлялся.

– Мой государь, я имел неосторожность узнать о вашем разговоре с Цандергородом, – без предисловий начал найсмит.

– Еще бы, ты это делаешь уже много лет! Давай без пафоса, говори, чего хотел!

– Вы прекрасно знаете, о чем, сир! О Варнусе и правда ходит много неприятных слухов, но не стоит недооценивать этот гадючник. Мне уже жаль вашу племянницу. Поначалу я даже решил, что она серьезно вас разгневала, раз вы решили избавиться от нее таким способом – дешевле было бы ее просто казнить, а не отдавать в заложницы, – сказал Офелис, осуждающе сверля Варата.

– Вот кормишь тебя, холишь, а ты все такой же беспардонный Офелис, – вздохнул Варат, отводя взгляд.

– На том и стою, мой государь, но вы не ответили, – нахмурился найсмит.

– Думаешь, я не сомневался? А что было делать? Эрмалия уже два года как в замужнем возрасте. Еще год-другой – и останется приживалой. Участь жены будущего короля – не самая плохая партия для нее. Да и кто знает, может она еще сможет сделать из этого поганца настоящего мужчину!

– Вы в это не верили! – покачал головой Офелис. – А если с ней что случится в Локаре?

– Если Цандергород как-то обидит ее, так пожалеет, что родился на свет! Мрачные Львы через две недели будут разорять Локар и Локариндию огнем и мечом за такое оскорбление! – нахмурился Варат.

– Допустим это. Дядина защита – это неплохо, но вы не только родственник, но и король. Помнится, это вы любили приговаривать, что король, это не только власть, но и ограничения! – напомнил Офелис. – К тому же, кому, как не мне знать, что у королей есть множество способов убирать неугодных.