Релдан. Путь немешиона (Трехтомник)

– Я не сказал, что они спешат по земле – они быстрее передвигаются под ней, – усмехнулся гном. – Мне лишь надо подождать, пока они выберутся из земли и просто сожрут вас. Меня-то они не тронут, и я просто продолжу свой путь, но вот вас…

– Тебя они сожрут тоже.

– Нет. Меня они доставят к трону Дрома. Но тут ты попал в мое слабое место: видишь ли, косолапый, мне не нужно на аудиенцию в тронный зал. Но, если меня увидят рейсары, они выполнят только то, что им поручили – доставить меня в самое безопасное место. Но, повторюсь, мне туда не надо и вот почему. Во-первых, я не успею вовремя сдать работу заказчику, а во-вторых буду вынужден выслушивать лекции от родни, а может и от кого из Старших. Поэтому я предлагаю единственный выгодный обоим способ расстаться – вам остаться живыми, а мне продолжить свой путь. Но упаси тебя Подгорное Пламя, подумать, что я трепещу перед тобой или буду выполнять все твои прихоти. Назови одну вещь, которую я могу сделать для тебя до конца этой ночи и мы разойдемся. Обманешь – пожалеешь, как никогда не жалел.

Рука Зарода молниеносно обхватила горло Седа и сдавила его.

– А что если я тебя просто придушу и пойду по своим делам? – спросил Зарод, отпуская гнома.

Гневно сверкнув глазами в ответ, Сед улыбнулся:

– Тогда все станет еще хуже: сюда явится Вершитель. Вернет мою душу в тело, залечит раны, но и наложит на меня вирканг[55] за доставленные хлопоты!

– А что бу-бу-будет с нами, Зарод? – заикнулся один кочевников.

– С вами? Да кого это волнует? Тут уже Вершитель сам решит. Захочет в Харран[56] отправит, захочет – просто выпотрошит. Он же Вершитель, оглобля. Его только равный по силе маг может остановить, а их у вас точно нет.

– Что за Харран такой? – поморщился Зарод, уже жалея, что задержался в "Золотом Роге" дольше необходимого.

– Харран – это Харран – просто ответил Сед. – По-вашему – ад. Там никто не умирает, ничем не занимается и вечно служит топливом Подгорного Пламени. Там еще никто не умирал, но и оттуда не выбирался.

– Заливаешь, как есть – в глаза врешь, – хмыкнул Врах.

– Гномы хитры, умны и коварны, но не оскверняют уст ложью, – гордо расправил плечи связанный Сед.

– Асагар, отойдем – хмыкнул Зарод.

Отойдя в сторону, Зарод нахмурился:

– Асагар, что будем делать? Перед людьми неудобно – аж нутро сводит. Думаю просто убить, – признался Зарод.

– Ты не о том переживаешь, асугей.

– Хм?

– Честь важна, но и мудрость никто не осудит. Соглашайся. Я, что, зря его ловил? – сказал Врах.

– Подгорный Кователь, так его! Прогибает перед собственными людьми, мерзавец! Думаешь, не врет?

– Ты слышал, чтобы гном врал? Я вот ни разу не слышал. Да и что ты теряешь? Он же предложил тебе сохранить лицо – он выполнит работу для тебя. В чем же ущерб твоей чести?

– Хорошо, асагар. Убедил, – поджал губы Зарод и направился к связанному гному.

– Значит, говоришь, любую работу сделаешь?

– Любую, но в разумных пределах. Скоро ночь, а на рассвете я должен уйти.

– А что будут делать эти твои, элементаты? – спросил Зарод.

– Элементалы, идиот! Я создам оберег, и они вас не увидят, – пожал плечами Сед.

– Приступай. Развяжите его. И еще, не ругайся больше. Сам я могу оценить виртуозное словоблудие, но не поручусь за своих людей. Работать будешь во дворе. Скуй мне такой меч, чтобы разрубал мечи врагов. Скажем, ломался в куски. Сумеешь?

– Запросто. Но мне нужно пиво, – заявил гном.

– Пиво? – удивился кочевник.

– И какой-то жратвы – твои соплежуи не дали мне нормально пообедать.

– Ладно, коварь – будь по-твоему. И помни, обманешь, и слава о гноме-лжеце облетит весь континент. Я об этом позабочусь, – скрипнул зубами Зарод и повернулся к своим воинам:

– Ну что встали!? Всем по койкам – выходим на рассвете! Залежались тут совсем.

Затем гигант достал из голенища кинжал и наклонился к связанному гному, разрезал веревку и спросил:

– Что тебе нужно для работы?

– У меня все есть. До восхода солнца, ты получишь свой заказ, и я уеду, – напомнил Сед.

– У тебя и лошади нет, гном, – сказал Зарод.

– Это мое дело, оглобля. Сам найду. Когда уеду – двигай в сторону солнца и не оглядывайся, – проворчал Кователь. – А хочешь, оглядывайся – мне плевать.

Ночью Зарод спал из рук вон плохо. Нет, он не боялся проспать врага – сон кочевника всегда чуток и мимолетен. Пока его люди спали, Зарод размышлял о кольчуге, об которую ломаются мечи. Он представлял себя пешим и конным, неуязвимым героем, ведущим за собой армию. Из сладостной дремы его вывел глухой удар. От неожиданности он упал со стула, но через мгновение уже был на ногах в коридоре с мечом в руке. Из коридора была видна пустая питейная комната и попадавшие на землю деревянные кружки. Кто же тогда встряхнул всю таверну и… почему Врах не выставил караул? Совсем расслабился! Словно понимая, что асугей поминает его плохим словом, из своей комнаты выглянул настороженный Врах. Вдруг снова удар и на этот раз намного сильнее – Зарод ощутил, как земля под его ногами на мгновение пропала и снова возникла.

Дверь в "Золотой Рог" открылась, и запыхавшийся гном метнулся к Зароду, сжимая приличного размера продолговатый сверток.

– Вот твой заказ, оглобля! Это меч и не самый плохой заметь! На, держи и плати! – потребовал Сед.

– Платить? Да с чего бы? – набычился Зарод. – Еще на тебя золото переводить. Несмотря на тревожную ситуацию, ушлый кочевник не собирался расставаться с монетами.

– Да не нужны мне монеты, оглобля! Я тебя сам ими закидаю, если захочу! Плата должна быть личной. Просто дай мне что-то твое!

– Э… Пуговица подойдет? – съязвил Врах.

– Засунь ее себе знаешь куда?! – заревел Сед. – О Подгорное Пламя! Ладно! Дай мне лезвие, которым разрезал веревки! И мы квиты! Доставай, давай!

Что-то подсказало Зароду, что лучше не спорить с этим спятившим гномом – кинжал так кинжал.

Засунув плату за пояс, Сед бросил сверток кочевнику и побежал к выходу.

– Уйдет, асугей! – забеспокоился Врах.

– И пес с этим ляххарча![57] Уже утро – валим из этой выгребной ямы! Обернувшись на сбежавшихся из своих комнат сонных воинов, он грозно нахмурился и в сердцах рявкнул:

– По коням, сучья плесень! Чего застыли?! На выход!

Зарод, уже нутром чувствуя напряжение в воздухе, понял, что третьего землетрясения их временное логово может не выдержать и бросился к выходу. Выбежав на улицу, он увидел бородатого карлика, который уже успел подрезать одну из привязанных лошадей и, сидя верхом, пытался развернуть ее нужном направлении. Увидев Зарода, Сед показал в сторону восхода, ударил коня короткими ногам и был таков.

– Это моя лошадь, вонючий ты потрох! – взревел Врах.

– Брось лошадь, асагар, давай ко мне! – сдвинулся вперед Зарод, давая место на спине могучего скакуна.

Бледный от ярости Врах, сквернословя как пьяный матрос, обнаруживший, что его кружка пуста, быстро взобрался позади Зарода. Асугей посмотрел вслед гному и повернул коня на восход. За ним сноровисто выстроились остальные воины.

– Давай за ним! У него мой конь! – потребовал Врах.

– Он не стоит наших жизней, асагар, – буркнул Зарод, оглядываясь назад.

Словно в подтверждение его слов, в воздухе пронеслось что-то невидимое, и раздался третий удар. Половина маготов, уже набрав скорость галопа, покатилась по земле. Несколько лошадей сломали ноги, а хозяева некоторых из них и головы. Конь Зарода взвился на дыбы и удержался, но вот Врах скатился назад и чуть не оказался под копытом. Трое упавших не подавали признаков жизней, а семь лошадей пришлось быстро зарезать. Пока те, кто мог продолжать путь пристраивались к более удачливым всадникам, Зарод случайно бросил взгляд назад, и его челюсть невольно поползла вниз.

Таверны “Золотой Рог” больше не было. На ее месте был огромный провал шириной в триста локтей и из него, один за другим, вылетали кошмарные многорукие существа. Их будто катапультой выбрасывало из-под земли. Оказавшись на земле, эти существа казались более неуклюжими, ростом выше всадника, на четырех или шести паучьих лапах, переходящих в мускулистое тело с четырьмя могучими лопатообразными руками. Если у них и были головы или глаза, то разглядеть их с такого расстояния Зароду не удалось. Немного постояв, они начинали немного неуклюже, но очень быстро двигаться в одном направлении.

– Они идут сюда! – испуганно крикнул Джаран.

– Тогда чего вы стоите? – рявкнул Зарод и, дав знак Враху держаться, хлопнул коня по шее. Ох и непривычной показалась маготам эта погоня! Вместо того, чтобы гнаться за жертвой они были дичью. Несколько рейсаров вырвалось вперед и догнали отставшего магота. Весельчак и балагур Шарла, которому Зарод доверил нести груз «специй» для принца, не удержался во время очередного сотрясения земли и упал вместе с конем. Ему повезло – его конь не сломал ногу, а его самого лишь немного помяло. Однако его лошадь еще не оправилась и оказалась в хвосте. Взмах могучей лапы рейсара буквально оторвал задние ноги бедного животного. Шарла второй раз за утро слетел с лошади и покатился по земле. Падение оказалось совсем неудачным: он, не только сломав ключицу, спину и лодыжку, но еще и остался в сознании, когда чудовищный рейсар схватил его, поднял над землей и, разорвав надвое, засунул в пасть. Сыто рыгнув, рейсар снова бросился в погоню, но вдруг, запутался в собственных ногах и лапах, а затем неуклюже упал и больше не двигался.

– Знатная видно было дурь! Так тебе, урод! – зло ухмыльнулся Зарод и хлопнул коня по крупу, набирая скорость.

Увидев, что произошло с несчастным Шарлой, остальные маготы тоже вцепились в стремена и выжимали из своих четвероногих все силы. Рейсары не знали пощады – еще двое отставших магота нашли конец в их лапах и пастях. Не известно, чем бы все закончилось, если бы не восход солнца. Восход обнаружил уязвимость неутомимых монстров – на свету они ориентировались много хуже. Наконец, один из них остановился, испустил протяжно скрежещую трель и начал закапываться под землю. Вслед за ним преследование прекратили и остальные и, сгрудившись за вожаком, начали спускаться под землю.

– Думаешь, отстали? – спросил из-за спины Врах.

– Надеюсь, но лучше отъехать еще. Вдруг под землей они движутся быстрее, – ответил Зарод.

– Поганый гном, – сплюнул Врах.

Зарод ничего не ответил и лишь оглянулся на остатки своего отряда. От почти полусотни воинов, с которыми он собирался войти в Локар, не считая его самого и Враха, осталось всего тридцать два воина. В открытом бою с равными по силам воинами, его потери ограничились от силы пятью воинами. Сегодня, должно быть старец Хо-Душу сильно невзлюбил Черного Ястреба. Скрипя зубами от ярости, Зарод закрепил сверток у седла и, ударив пятками лошадь, двинулся прочь. Еще одной встречи с гномом Седом Мораном ему совсем не хотелось.

Смерть Миров

Когда мужчины ушли, Наэла, начала занималась домашними делами. И не то чтобы в доме вдовы было грязно, просто дракайна немного побаивалась того, что ей предстоит сделать. Она не часто прибегала к своим природным талантам, а в эфир не выходила очень давно.

На самом деле выйти в эфир не сложно. В теории, разумеется. Надо всего лишь раскрыть разум пошире, стать частью мироздания и оно ответит. Для дракайны это не представляло труда, но вот обратный процесс всегда давался сложнее. Не так-то просто убедить свой дух покинуть бесконечное блаженство ради суетных дел бренного мира. Поэтому поначалу такие погружения проводятся с опытной наставницей. Именно она поможет не расфокусировать внимание и плавно развернуть мышление вспять. Другой способ вернуться – более грубый. Для него нужно оставить надежный якорь, который станет опорой. Он, правда, не даст уйти очень далеко, но ведь сейчас в этом весь смысл. Якорь вещь двойственная и в свою очередь состоит из двух условий: образа, ради которого стоит возвращаться, – им может служить образ семьи, близкого человека или просто нечто очень дорогое сердцу, и предмета его олицетворяющего. Причем предмет этот должен находиться рядом с телом того, что ныряет в эфир. Вспоминая скудную теорию, Наэла перебирала в уме все удачные якоря. Наиболее очевидным и ярким якорем в ее жизни был Рейджендорф, однако он отсутствовал. Других близких у нее нет, а родителей своих дракайны никогда не знала. Все, что было в наличии – это Мигу, оставленный присматривать за ней.

Дракайна вздохнула и еще раз все взвесила. Может получиться, если она сумеет в достаточной мере убедить себя в том, что Рейдж – это Мигу. Это не так сложно, если вдуматься – убедить себя в чем-то, если очень хочется. Даже людям это подвластно, особенно женщинам. С этими мыслями Наэла прекратила убираться и позвала подростка.

– Сейчас я буду слушать мир. Пока я буду этим заниматься, меня нельзя трогать, звать или как-то иначе тормошить, понимаешь? – сказал Наэла

Мигу не очень понял, что сказала Наэла, но уловил суть – ее нельзя беспокоить. Поэтому он просто размашисто кивнул и хотел уйти, но дракайны продолжила:

– И еще ты не должен покидать пределов этой комнаты, Мигу. Это очень важно для меня. Пообещай, что будешь тут.

– Хорошо, Наэла, – еще раз кивнул Мигу.

Успокоенная дракайна с помощью подростка притащила из своей комнаты кровать и легла.

– Ты будешь спать? – спросил паренек.

– Нет, глупыш, мне нужно войти в эфир. Я же объясняла. Хотя… Просто никуда не выходи и не мешай. Погоди-ка, ты умеешь читать?

– Немного, – сказал Мигу.

Дракайна ушла в свою комнату и, вернувшись, протянула Мигу книгу.

– Когда-нибудь ты станешь важным человеком, Мигу и знания из этой книги тебе пригодятся.

– "Эти-кет придурк… придуря… придворного мужа и бляд… блудо… благо-родной дамы" – с трудом прочитал мальчик.

– Он самый, – улыбнулась Наэла. – Там не все так просто, но думаю, ты разберешься, пока я вернусь. Только не засни.

– Я попробую, – смущенно пообещал Мигу и, сев за стол, углубился в дебри придворной мудрости.

Наэла вернулась в кровать и легла. Она расслабилась почти до полной остановки дыхания и раскрыла разум сущему. В своих странствиях, еще до встречи с Рейджендорфом, в придорожном трактире, куда она нанялась посудомойкой, Наэла повстречала странствующую дракайну – Алегру. Она была уже очень старой и такой же парией, как сама Наэла. Однако, в отличие от нее, Алегра лучше разбиралась в искусстве хождения по Незримой Тропе. Именно она и показала Наэле те немногие хитрости, которыми владела. Не все, к сожалению, так, например, внушение своей воли или умение занимать жизненную энергию у природы, так и не дались Наэле. Однако ходить по Незримой Тропе она научилась. Сейчас Наэла снова была всем и ничем одновременно. Ее дух плыл в эфире над Хеодаром тонкой золотистой дымкой, внутри которой изредка проступало гибкое тело с золотистой чешуей. Чистое блаженство! Как еще назвать это чувство, когда ты больше не несешь ответственности ни за что и не скованна необходимостью? Чистая, абсолютная эйфория блаженного духа почти заставила забыть ее о себе как о личности. Перестали быть важны причины, которые привели ее на Тропу и открылись все дороги восприятия. Ее личность хотела освоить их все и сразу, раствориться в Сущем. Но постепенно, Наэла собрала эмоции воедино и направила тонкие нити своей воли, пытаясь накрыть ими улицы, кварталы и, по возможности, весь Хеодар. Она впитывала эмоции и желания, отсеивая ненужное. Знание текло в нее неторопливой рекой, но дракайна понимала, что хоть время здесь и отсутствует, там, куда она должна вернуться оно имеет значение. Поэтому нити стали утолщаться и соединяться. Поток эмоций возрос многократно, и дракайна уже справлялась с трудом. Она ощутила сопротивление – эфир нельзя грубо разбирать на части иначе блаженство рассеется и станет своей противоположностью. Блаженство сменила боль, хотя нити Наэлы уже опутали почти весь город. К сожалению, ничего существенного дракайна не узнала, но ее нити продолжали будоражить эфир своими нежными колебаниями. Боль тысячами мелких уколов пронзала тонкое тело Наэлы, но пока еще возможно терпеть. Главное не упустить момент, когда следует остановиться и отступить, ведь в волнах Океана каждая идея бесконечна и абсолютна. В эфире совершенно не важно, какая именно волна накрыла твой дух – блаженства или боли – мерилом является лишь духовная сила. А духовная сила даже самого могущественного путешественника по эфиру в мире – капля по сравнению духовной силой целого Океана. Хеодар в эфире щедро откликается и делится своими тайнами, секретами, но сейчас внимание дракайны привлекло иное: лишь три места в городе и близко не подпускают любопытства ее нитей. В восприятии эти места выглядели черной пустотой, провалом в эмоциях. Одно из таких мест Башня Магов. Жадные до своих секретов маги надежно оградили свою обитель, но оно и понятно – это же маги! Другим таким местом оказался королевский дворец Варата. Хотя здесь таких провалов даже не один и не два, а несколько десятков. Они намного меньше той жути, что защищает Башню, но не намного. Наверное, это сокровищница, кабинет и другие важные места, решила дракайна. Здесь, скорее всего, много любопытного, но она тут не за этим. Она потянулась к третьему провалу. Возможно, рядом с ним находиться искомое? Чувствуя, что боль отката скоро одержит вверх и доберется до ее разума, Наэла оборвала лишние нити, и ей сразу стало легче. Оставшимися, самыми толстыми нитями дракайна обвилась вокруг провала эмоций и стала искать. Вот оно! Нечто злое и напуганное, что не ожидало быть найденным. Абсолютная сущность, о которой рассказывала старая Алегра – Смерть Миров. Это осознание длилось всего мгновение, а потом нити духа Наэлы начали плавиться и гореть. Разрывая блаженство в клочья, перед ее внутренним взором появилось холодное сияние. Возможно, что оно всегда было здесь или появилось мгновение назад, но это не важно, ведь время в Океане условно. Наэла почувствовала бесконечный возраст Смерти Миров, ее силу, бессилие отнятых жизней и горечь пролитой крови, бесконечную боль и ужас, которым эта сущность привыкла питаться. У Наэлы было лишь одно мгновение, чтобы ужаснуться тому, что она увидела. А потом она использовала единственный правильный способ реакции на него – бежала на заготовленную ранее позицию. Удар мертвящего сияния Смерти Миров испепелил сеть, что сплела дракайна в мгновение ока, и боль Наэлы уже была за пределами нестерпимой. Тем не менее, она инстинктивно тянулась разумом к своему якорю – Рейджу-Мигу. Наэла стремительно сворачивала нити своей сущности и отпускала одолженное могущество Океана. Дракайна почти успела, когда расширяющееся мертвящее холодное пламя коснулось ее. Боль! Она мгновенно стала невероятной и нахлынула отовсюду, захлестнула с головой, но… юркой дракайны уже не было в Океане. Она с всхлипом открыла глаза на своей кровати. Наэла чувствовала себя разбитой, сердце ее колотилось как барабан на параде, а в глазах полопались сосуды, но она была жива. Наэла слабо улыбнулась и попыталась встать, но все краски мира вдруг померкли и, не желая того, начала снова проваливаться в эфир. Прикосновение Смерти Миров, что она увидела в Океане, тащило ее обратно, звало по имени, обещая невиданные пытки, муки и безумие. Этот зов был так силен, что даже якорь из реальности с трудом удерживал ее разум. На шум всхлипа дракайны отвлекся Мигу.

Надо признать, ему поначалу с трудом давала высокий слог Розмунда и'Лонаки. Сей достойный муж не жалел слов и подробностей дабы донести до читателей тонкости бытия при дворе Корбулов. Фыркая и улыбаясь, Мигу перелистывал страницы, посвященные длине парадного камзола и описанию количества столовых приборов, которыми принято пользоваться при дворе. Однако когда он дошел до манер правильного обхождения с дамамм, в нем пробудился самый неподдельный интерес к чтению. Углубившись в чтение, Мигу поначалу не обратил внимания, что Наэла проснулась от своего странного сна, и продолжал листать книгу. Однако стон снова повторился и Мигу обернулся. Решив проверить Наэлу, он подошел к дракайне и насторожился – лицо Наэлы было перекошено от боли и тоски.

Увы, дракайна не оставила никаких инструкций на этот счет и Мигу запаниковал. Он так и стоял бы, теребя щеку, как вдруг Наэла открыла рот и, не открывая глаз, закричала. Мигу действовал, скорее, инстинктивно, нежели осознано. Он схватил недопитую чашку с водой у изголовья кровати, недолго думая, опрокинул ее на голову дракайны. Чашка воды хлестко растеклась по ее лицу, однако в эфире, куда ее затаскивала смертоносная воля это произвело эффект взрыва порошка ибн-Хази. Встрепенувшаяся от вмешательства Мигу Наэла сумела вырваться из сжигающей хватки Смерти Миров и окончательно разорвать связь с эфиром. Во все стороны от тела дракайны ударили волны горячего пара. Взгляд дракайны, наконец, сфокусировался, и она увидела стоящего рядом с ней Мигу. Глаза мальчика были широко распахнуты от паники, а в руке была пустая чашка.

– Что с тобой случилось? – выдавил бывший воришка.

– Ты все правильно сделал, Рейдж – прохрипела дракайна и блаженно закрыла глаза. – А теперь, я немного отдохну.

– Я точно могу тебя оставить одну? – с сомнением спросил Мигу.

– Не переживай. Теперь все будет хорошо – сонно ответила девушка с нотками недовольства.

– Тогда я пошел в город. Наведаюсь в гильдию, – сказал парнишка, но ответа не дождался – дракайна спала глубоким сном.

Смерть Растормика

Растормик крался по переулкам Хеодара. Верный пес Черного Владетеля из подпольного порта Рахгена имел несложные инструкции – убедиться, что дар алимарху был доставлен и держать глаза открытыми. Мессодина слишком закрытое государство, а потому любые крохи о политической жизни Высоких Домов Мелвы могут стать козырем в правильных руках. Матерый лакримоль тихо спрыгнул с борта "Яростного Ветра" и сумел пробраться к самой Темной Границе. Он тихо убил несколько бледных прислужников Мелвы и выпытал у их плоти все что сумел. Картина складывалась правильная, но… странная. Пленники были успешно приняты двором Мелвы, но все же были некоторые странности: людей принесенных в дар алимарху почему-то отвели не на бойню, а увезли куда-то под Темную Границу и поселили рядом с ней в казарме. Затем их загнали в саму Темную Границу, а немногим позже огромная конструкция начала ощутимо содрогаться от толчков изнутри. Конечно, это не имеет лишь опосредованное отношения к порученному ему делу, но все же, очень странно. Возможно, это будет важно для Владетеля. Впрочем, узнав о приключениях Растормика, Черный Владетель не проявил серьезного интереса к этим сведениями, но дал добро на их доставку в аллерийскую резиденцию Цандергорода: король любил подобные подробности. Обматерив про себя любовь короля Локара к аллерийской кухне и рынкам, Растормик прибыл в Хеодар.

Несмотря на выносливый организм, Растормик здорово вымотался – он не ел три недели и ослаб. Слишком опасно нападать на торговые караваны без серьезной подпитки хаши. Но сейчас эти неудобства позади в правильных руках он уже передал сведения королю Локара. Сейчас ничего не мешает свернуть куда-нибудь, в тихое безлюдное место и закусить каким-нибудь бродягой. Вот и Тенистая аллея – место для тайных встреч днем и продажи запретных товаров. Даже продажные королевские гвардейцы обходят ее стороной. Другое название Тенистой аллеи – Мрачный дворец. Все потому, что в прошлом один из тайных отцов города и, по совместительству, помощник главы гильдии воров построил здесь дом. Правда, прожил он в нем недолго, и теперь Гильдия использует дом для своих нужд. Растормик жадно втянул воздух и жадно облизнул губы – в доме были люди! Присмотревшись внимательнее, он увидел и того, кому сегодня не повезло встать на пути к его добыче: на крыльце стоял незнакомый подросток с лохматой головой и колотил кулаком в дверь. Это, даже, хорошо – Растормик не против добавки! Кровь в жилах побежала быстрее, из подушек пальцев услужливо выскользнули прочные когти и Растормик начал подкрадываться к нему со спины.

– Ты что несешь? Мне нужен Блеклый! По делу. Что ты мне глаза пылишь, гвоздь? – ярился парнишка, колотя в дверь.

Из-за двери грубо ответили, что хозяина давно не видели, а вот открывать незнакомцам не велено!

– Ну, раз так! Я сейчас дверь высажу! – заявил парнишка, на что из-за двери только глумливо заржали.

Растормик чувствовал, как приятно раздулись мышцы от предвкушения желанной добычи. Еще несколько ударов сердца и добыча будет трепыхаться в его жадных когтях.

– Ну, раз вы не хотите по-доброму, сами напросились, – наклонился упрямый подросток, поняв у крыльца крупный камень. – Сейчас я по-другому вам постучу. В этот момент над его головой пронеслось что-то тяжелое и удивленный Мигу, а это был именно он, подняв голову, увидел, что в двери зияет пролом размером с саму дверь! Из полутьмы до слуха донесся короткий крик агонии, еще один и еще два. Услышав из-за порога влажный хруст костей и, смекнув, что дело пахнет совсем уж нехорошо, Мигу, не теряя времени и не оглядываясь, бросился прочь. Мимо него клочьями адреналинового тумана летели дома, улицы и парки, пока он со всего размаха не ударился об чью-то лошадь и не отлетел назад.