Обитель Королевы тьмы. Царство Ночи. Книга Третья

Лиля вскинула руки: – Да, я была стервой, знаю. Я извинялась миллион раз за последние три недели, с тех пор как мы ушли из… ну, ты поняла. Мы теперь друзья… Не смотри на меня так!

– Как? – ухмыльнулась я.

Она прикусила нижнюю губу, и я знала, что последует. Мы почти не говорили о том, что произошло в замке Даемоса. Всегда кто-то был рядом, подслушивал. Впервые с возвращения в человеческий мир мы остались наедине.

– Думаешь, мы сможем вернуться туда? – спросила она.

Я много об этом думала. Даемос и Грезар мертвы, и я не видела пути назад. Боль от их потери жгла грудь. Я знала, что Лиля чувствует то же, несмотря на её стойкость.

Я глубоко вдохнула, стиснув зубы, чтобы сдержать пустоту внутри: – Если есть способ, я его найду. Я не могу просто существовать здесь, зная, что моя дочь с ней.

Лиля кивнула, и в её глазах мелькнула та же решимость, что горела во мне. Она была так же безумна, как я. Хорошо, безумие в одиночестве – паршивое место.

– Тогда как нам её вернуть? – спросила она. – Думаешь, мама с Костей смогут что-то сделать в клинике?

– Если она похожа на клинику Петра Сергеевича – вряд ли, – ответила я, откусывая яблоко.

Оно застряло в горле, и я чуть не подавилась, прежде чем проглотить.

– Пётр Сергеевич был шарлатаном. Грезар нашёл меня там только потому, что искал. А он не может искать, если мёртв.

Знакомая тоска и скорбь закрутились в животе, и я едва выдавливала слова. Я отложила яблоко на журнальный столик, не в силах больше есть. Молчание повисло между нами.

– Ты его любила? Даемоса? – спросила я.

Лиля яростно замотала головой, но потом замерла. Её глаза выдали правду. Она никогда не умела лгать.

– Не хотела тебе говорить. Ты собиралась за него замуж. Я знала, что это неправильно.

Я мягко улыбнулась, и часть боли отступила. Как бы паршиво всё ни обернулось, она познала любовь. Может, это должно было ранить сильнее. Я уже не понимала своих эмоций. Всё было слишком запутанно.

– Я его не любила. Ты знаешь. Надо было сказать мне, что ты чувствовала.

– Как я могла? – В её голосе звучала печаль. – Наши жизни и без того были слишком сложными. К тому же он не чувствовал того же ко мне.

– Может, и чувствовал, – предположила я.

Она не ответила.

Я повернулась к телевизору. Местная ведущая смотрела на меня с экрана, с мешками под глазами, будто не спала месяцами. Её обычно бодрый голос звучал тускло и монотонно:

– Ещё девятьсот семьдесят человек в Иваново заразились сонной болезнью, общее число достигло тридцати пяти тысяч. Рекомендации остаются прежними: если чувствуете сонливость, не садитесь за руль и не ходите на работу. Оставаться в постели – самое безопасное. Не покидайте дом без крайней необходимости. Больницы Иваново закрыты для новых пациентов. Пограничные службы предупреждают: попытки пересечь границы Ивановской области будут пресечены. Границы России с соседними государствами остаются закрытыми и не откроются в ближайшее время. К следующей новости: вчера вечером несколько семей пытались пересечь границу и вступили в конфликт с пограничниками, что привело к жертвам. Погибли обе семьи и трое пограничников.

Моё сердце заколотилось, когда показали фото: молодая пара и трое детей, ни один старше десяти лет. Один – младенец.

Лиля выхватила пульт из моих рук и выключила телевизор, но было поздно. Я всё увидела. Доктор Смерть был лишь частью того кошмара, что творился. Горло сдавило, я едва выдавила:

– Что, чёрт возьми, происходит, Лиля?

Она стиснула руки: – Я не хотела, чтобы ты узнала так. Сонная болезнь вернулась, но теперь хуже. Гораздо хуже. Миллионы умерли. Десятки миллионов спят. Никто не знает почему.

– Кроме нас, – ужас наполнил меня отчаянием. – Никто не следит за снами!

– И за кошмарами, – добавила Лиля. – Хотя весь мир сейчас – один сплошной кошмар. Солнце угасает. Я не знаю, что делать, Маша.

Она сломалась. Моя сестра, видевшая худшие проявления человечества, убийства прямо перед глазами, всегда держалась – но не сейчас. Я обняла её и дала выплакаться. Сама я была слишком ошеломлена, чтобы плакать.

Я подумала о том, что будет, если солнце погаснет.

– Если солнце не вернётся, что тогда? Обратное глобальному потеплению? Глобальное замерзание? – Это было слишком страшно, чтобы осознать.

Лиля пожала плечами и вытерла глаза рукавом: – Законы физики больше не работают. Учёные не могут объяснить. Темнее, но не холоднее. Будто солнце всё ещё там, но мы его не видим.

Я дышала тяжело, пытаясь осмыслить невозможное.

– Нам нужно вернуться туда, Лиля.

Она сжала мою руку и мрачно кивнула: – Я знаю.

Глава 3

– Ты попала в новости, знаешь, – заметил Костя, вернувшись с работы.

Он плюхнулся рядом и ткнул меня в бок, когда я не ответила. Я повернулась, встретив его дурацкую ухмылку.

– Ты теперь медийная звезда.

– Ха-ха, очень смешно, – фыркнула я с сарказмом.

Я видела новости. Про «инцидент» с Доктором Смерть упомянули, но моё имя там не фигурировало.

Костя отхлебнул кофе и развалился на диване, закинув ногу на ногу: – Серьёзно, я впечатлён. Жаль, меня там не было, чтобы это увидеть.

– Ш-ш! – Я ткнула его в ответ, расплескав кофе на его синюю футболку. – Я пытаюсь подслушать, что говорят Лиля и мама, а ты трещишь про новости.

Он изобразил, будто застёгивает рот на молнию, что было иронично, ведь он наверняка знал, о чём они говорят. Костя был так же замешан в их секретах, как и они. Из кухни доносились их голоса, едва перекрывая радио. Опять шёпот. Опять тайны. Я ловила обрывки слов, но ничего не складывалось в смысл.

– Ты отстрелила мужику причиндалы! – воскликнул Костя.

Я метнула на него взгляд: – Я думала, ты молнию застегнул? И как ты вообще узнал? Моё имя не упоминали. В новостях сказали, что он сам себя подстрелил. Что, кстати, правда. Я просто была рядом.

Он провёл пальцем по своим волосам: – Лиля позвонила мне. Думаешь, она бы утаила такую информацию от меня?

– Не знаю. Она в последнее время много чего утаивает, – вздохнула я, бросив попытки подслушать Лилю и маму.

С неугомонным ртом Кости это было невозможно.

– Не могу поверить, что ты открыл клинику сна. Работа с Петром Сергеевичем тебя не отвадила на всю жизнь?

Костя самодовольно ухмыльнулся и отхлебнул остатки кофе: – Вообще-то у нас есть клиенты с громкими именами, которые раньше ходили к Петру Сергеевичу. Последнее, что я слышал, он продул своё состояние и клинику в покер.

Я закатила глаза. Год назад я бы ржала над тем, как карма укусила Петра Сергеевича за зад. Но теперь все мои кармические желания были направлены на одну персону – Тёмную Королеву. Я даже не знала её имени, но она могла бы умереть тысячью мучительных смертей и гореть в аду вечно за всё, что натворила.

– Это не то же самое, что у Петра Сергеевича, – продолжил Костя, возвращая моё внимание к нему. – Мы реально что-то делаем, а не притворяемся.

Мама и Лиля вошли, неся по две тарелки с едой. Они поставили их на стол, вынуждая нас с Костей оторвать задницы от дивана, если мы хотели поесть.

Костя сел рядом и помахал рукой над дымящейся тарелкой: – Я как раз говорил Маше, что наша клиника сна на голову выше Петра Сергеевича.

Мама пожала плечами: – Я не видела твоё старое место работы, но у нас дела идут отлично. Никогда не думала, что буду зарабатывать на чужой боли, да ещё столько. – Она вздохнула и принялась за картофельную запеканку с мясом.

– Костя сказал, что вы делаете что-то особенное в клинике, но не уточнил, что именно, – сказала я, пытаясь разрядить атмосферу.

Мама отложила вилку и посмотрела на Лилю, которая слегка кивнула. Волна тревоги сдавила мне горло. Я проглотила кусок запеканки, который чуть не застрял, и ждала, что она скажет.

– Когда вы с Лилей исчезли, я места себе не находила, – начала мама. – Я пошла в полицию, но они были бесполезны. Костя удерживал меня от сумасшествия. Он рассказал про ваш мир снов. Конечно, я не поверила, но со временем это стало единственной надеждой. Лучше верить, что вы в какой-то другой вселенной, чем мертвы. Я цеплялась за мысль, что Костя не так уж безумен, и, может, вы действительно где-то в другом мире. После того как я проспала больше года без причины, казалось, что происходящее с миром не от мира сего.

– Во-первых, я не безумен, я эксцентричен, – вклинился Костя. – А во-вторых, то, что Маша и Лиля жили с богом, вообще не имело смысла, но тётя Лена меня любит и подыграла мне.

– Он не бог, – хором сказали мы с Лилей.

Я думала о Грезаре. Интересно, о ком думала она?

– В общем, – мама вернула контроль над разговором, – я устала бездействовать и волноваться. Я дала пару интервью на телевидении. Оказалось, СМИ готовы щедро платить за рассказы о первом человеке, кто очнулся от сонной болезни. Я стала почти знаменитостью. Использовала это, чтобы арендовать помещение здесь, и, благодаря знаниям Косте о сне и моему деловому чутью, дела пошли в гору. Только не настолько, чтобы быстро расплатиться с доктором Кануровым.

– Он больше не будет вас донимать, – буркнула я.

Мама поджала губы: – Да, я слышала, что ты сделала. Удивительно, что ты не попала в газеты… или в тюрьму. – Она направила на меня вилку и одарила своим фирменным «маминым взглядом», который приберегала для моих косяков. А их было немало.

– Он сам себя подстрелил! – возразила я, усталая от всего.

– Ну, что сделано, то сделано. – Она вернулась к еде. – Как я говорила, дела идут отлично. С тех пор как люди перестали видеть сны, заказов стало в десять раз больше, люди едут к нам не только из окрестных районов и Владимира, даже из самой Москвы и Питера есть клиенты.

Я отложила вилку и уставилась на неё. Ещё одно откровение. Ещё один повод для паники.

– Люди перестали видеть сны? – Тревога достигла пика.

Мы с Лилей говорили, что никто не следит за снами, но я почему-то вытеснила мысль, что сны возможны, только если кто-то за ними следит.

– Это ничего не значит, – Лиля коснулась моей руки. – То, что люди не могут видеть сны, не значит, что Грезар мёртв. Он мог выжить.

Моё сердце сжалось, как всегда при мыслях о нём. Я цеплялась за надежду, что он жив, несмотря на все доводы против. Это был ещё один гвоздь в крышку гроба. Я прикусила губу, сдерживая слёзы. Облегчения не было. Лишь новый удар, новая волна боли, и каждый раз, когда я думала, что справилась, что-то новое било в грудь снова и снова.

– Когда люди перестали видеть сны? – спросила я, проглатывая ком в горле.

Мама посмотрела на Лилю, но та не кивнула в ответ.

– Это началось в день, когда вы с Лилей вернулись, – сказал Костя, когда стало ясно, что никто другой не ответит. – Сначала никто не заметил. Большинство не помнит сны каждую ночь, но через неделю это стало большой новостью.

Мама кивнула и положила свою руку на руку Лили: – Я не могу понять и осознать, через что вы проходите, Маша, Лиля, но знаю, что некоторые всё ещё могут видеть сны. Мы с Костей это обеспечиваем. Я вижу это каждый день. Не знаю, что это значит для ваших мужчин в том мире, но это происходит. Хочешь, приходи завтра с нами на работу, сама увидишь. Может, это тебя немного успокоит.

– Они могут видеть сны? – Во мне затеплилась надежда. – Но ты только что сказала, что не могут? Так как же?

– И то, и другое, – ответил Костя.

Когда я нахмурилась, он пояснил:

– Я связался со старым другом из университета, он изучал тенденции сна. Он разработал машину, которая усиливает сны. Я позвонил ему и попросил одолжить её. Она меняет мозговые волны во время сна, и это единственное, что позволяет людям видеть сны. Наша клиника – единственная, где это делают.

– Это передовая технология, – добавила мама.

Я обдумала это. Не сходилось. Либо Грезар мёртв, либо жив, но он не мог следить за снами только тех, кто спит в клинике Мосино. Я не стала озвучивать мысли. Костя и мама так гордились собой.

– Расскажи остальное, – подтолкнула Лиля.

Я посмотрела на остывающую еду, гадая, хватит ли у меня аппетита, когда все откровения закончатся.

– Мир изменился, пока вас не было, – начала мама. – Теперь почти всегда темно. С каждым днём светлого времени всё меньше. И не только в России – это по всему миру. Но это не всё. Будто на мир опустилась печаль.

Я видела это в новостях. Видела за окном. Чувствовала в сердце.

– В мире всегда были проблемы, но с тех пор, как вы вернулись, стало невыносимо. Все несчастны. Я не говорю, что это связано с вашим уходом из мира снов, но если люди не видят сны, они будут несчастны, правда? Поэтому у нас с Костей дела идут так хорошо. С такой скоростью через пару месяцев мы купим дом получше. Я не скучаю по нашему дому. Всё равно собиралась уезжать оттуда. Может, наймём сотрудников для клиники и съездим в отпуск всей семьёй?

– Куда? – вяло спросила я.

Неважно, где я окажусь. Хоть на пляже в Сочи – чёрная дыра в моём сердце не исчезнет. Это не поможет найти мою дочь. Не вернёт Грезара или Даемоса.

Мама пожала плечами: – Не знаю. Куда-нибудь, где солнечно.

Я покачала головой и поковыряла запеканку: – Я останусь здесь. Если есть хоть малейший шанс, что Грезар жив, он придёт сюда за мной. Он не найдёт меня в снах, но знает, где я живу. Поэтому мы должны вернуть наш дом.

Мама посмотрела на Лилю за поддержкой.

– Дом не вернуть, Маша, – сказала Лиля, беря разговор в свои руки. – Он продан. Но если Грезар жив, он тебя найдёт. Я знаю.

Я знала это. И он не нашёл. Был только один вывод, и я не могла его принять.

– Я отправлюсь его искать, – объявила я. – Завтра утром иду с вами в клинику.

***

Клиника здоровья сна Мосино не была в самом красивом здании, но, войдя, я почувствовала себя как дома – впервые с возвращения в человеческий мир. Здесь не было стерильности клиники Петра Сергеевича. Его заведение больше походило на маленькую больницу, чем на место для спокойного сна. Здесь же было уютно: мягкие ковры, длинный диван с кучей подушек в приёмной. В воздухе витал лёгкий фруктовый аромат, напомнивший мамино домашнее моющее средство.

Мама сняла сумку с плеча, повесила на крючок и шагнула за стойку. Я последовала за Костей через дверь. Длинный коридор вёл к комнатам с табличками: «Камера сна один», «Камера сна два» и так далее до двенадцати. Посередине слева была дверь «Только для персонала», напротив – ванная.

Костя открыл дверь для персонала, и я вошла. Комната была размером с наблюдательную у Петра Сергеевича, но на этом сходство заканчивалось. Вместо зеркала всю стену занимали экраны.

Костя щёлкнул выключателем, и экраны ожили, показывая двенадцать спальных комнат, красиво обставленных и пустых.

– Ух ты! – вырвалось у меня. – Это потрясающе.

– Я сам всё спроектировал, – Костя гордо ухмыльнулся. – Мне надо было стать дизайнером интерьеров.

– Это та машина? – спросила я, указывая на один из экранов.

Костя проследил за моим взглядом: – Она самая. Пока у нас только одна. Они жутко дорогие, и эта – в аренде. Мы хотели купить вторую, но после шантажа Доктора Смерть этот план накрылся.

Волнение и внезапный прилив решимости заставили меня рвануть к выходу. Я распахнула дверь:

– Подключайте меня. Я возвращаюсь.

Глава 4

– Что, прости? – Костя уставился на меня так, словно я призналась, что прикончила котёнка.

Я скрипнула зубами, раздражённая тем, что он не кинулся выполнять мою просьбу. Понимаю, у него бизнес, но мне, чёрт побери, нужно было спасти целый мир, не говоря уже о моей дочери.

– Ты сказал, эта штука заставляет людей видеть сны, верно? Так подключи меня. Мне нужно вернуться туда.

Костя покачал головой и закрыл дверь наблюдательной комнаты, оставив нас внутри.

– Машенька, дорогуша.

Плохой знак. Он звал меня «дорогушей» только когда был серьёзно на меня зол. Обычно называл «ведьмой», когда я была в фаворе.

– Это машина, которая проделывает что-то хитрое с мозговыми волнами. Я не особо разбираюсь в науке, но точно знаю – это не портал в другой мир. К тому же через полчаса придёт клиентка, которая заплатила кучу денег за эту малышку.

Я взглянула на экраны. Машина была в четвёртой комнате слева.

– Это не займёт больше получаса, – огрызнулась я, оттолкнув Костю и потянув дверь. Он пошёл следом за мной.

Четвёртая комната совсем не походила на спальную камеру у Петра Сергеевича. Экран в наблюдательной не передавал всей атмосферы. Здесь было уютно, несмотря на громоздкую машину у кровати. Пол устилал густой кремовый ковёр, простыни напоминали гостиничные, и не было того слегка затхлого запаха спящих людей, который я не могла выветрить у Петра Сергеевича, как ни старалась.

– Я пытаюсь вести бизнес, – ныл Костя, пока я забиралась на кровать. – А ты испортила мои больничные углы. Ты хоть представляешь, как сложно их сделать? Я брал уроки у Лили, и это, чёрт побери, настоящее искусство, говорю тебе.

– Я закончу за полчаса, и ты отдашь кровать клиентке. Я даже помогу заправить простыни.

Костя раздражённо выдохнул, но знал, что спорить бесполезно, и начал прикреплять провода к моей голове. Правда, не переставая ворчать:

– Мне придётся менять простыни. Не могу же я брать двести пятьдесят тысяч за полдня и давать клиентке грязное бельё.

Я вытаращила глаза, а челюсть отвисла от шока.

– Двести пятьдесят? – Это было в два раза дороже, чем у Петра Сергеевича, а я его считала вымогателем.

– Какую цену можно поставить на свои сны? – отозвался он слишком быстро. Похоже, эту фразу он уже заучил наизусть.

– Осторожно, а то скоро станешь как Пётр Сергеевич, – подколола я с ухмылкой.

– Просто заткнись и ложись. – Он взглянул на часы и вздохнул. – Если не заснёшь в ближайшие пять минут, всё отменяется, ведьма.

О, он снова меня любит.

– Есть, босс! – отсалютовала я, пока Костя закатывал глаза и выходил.

Бессонница мучила меня годами, но после потери дочери депрессия затягивала меня в сон моментально. Теперь сложно было не заснуть. Ночи без видения снов стали нормой. В Царстве Ночи сны были невозможны, и после падения замка Даемоса никто вообще не видел снов… кроме тех, кто подключался к этой машине.

Я позволила мыслям унести меня, и тьма сомкнулась надо мной. Вскоре я оказалась на знакомой лесной поляне, где провела столько недель с Грезаром. Пульс участился, когда я поняла, что Костя был прав: машина работает. Более того, я была в осознанном сне. Грезар был там, строгал палку. Но он не был настоящим – лишь образом, созданным моим разумом. Его вид приносил утешение, за которым тут же следовала резкая боль. Было бы так легко сесть рядом с воображаемым Грезаром и притвориться, что он жив, пока длится сон, но он не был реален, и, скорее всего, уже не был жив.

Лес вокруг был тёмным, но я различала ряды дверей, ведущих в сны. Как и Грезар, они не были настоящими. Ирония судьбы – я находилась за одной из настоящих дверей. Нужно было понять, как выйти из своего сна в настоящее Царство Ночи. Двери были плодом моего воображения, воспоминанием, которое мозг хотел сохранить. Я медленно подошла к ним, и тьма следовала за мной, пока Грезар почти не исчез из виду. Два ряда дверей неподвижно уходили в темноту в обе стороны, как в реальной жизни. Я потянулась к одной, гадая, что будет, если шагну внутрь. Странная мысль – путешествовать по снам внутри сна. Но моя рука прошла сквозь ручку, словно дверь была призрачной. Или я была призраком. Я попробовала другие двери – то же самое.

Даже во сне я чувствовала, как время утекает сквозь пальцы. Костя, наверное, следил за мной в наблюдательной, проверяя показатели и мозговые волны. Интересно, что он видел? Я понимала показания у Петра Сергеевича, но эта машина не просто считывала волны – она их создавала. Может, это и не сон вовсе, а галлюцинация наяву. Я вернулась на поляну и села рядом с Грезаром. Он не поднял глаз, хотя это я управляла образом. Я не могла вынести, если бы он посмотрел – я бы увидела его глаза. Ни в одном сне я не могла воссоздать огонь в его взгляде. Я знала, что это не он, и его взгляд бы это подтвердил. Печаль накрыла меня, темнее, чем лес вокруг. Я должна была наслаждаться последними мгновениями сна, прежде чем он исчезнет. Костя не даст мне ещё раз воспользоваться машиной, а даже если даст, он был прав: это не Царство Ночи. Я просто гонялась за снами…

Гонялась за Грезаром.

– Маша?

Я подняла взгляд. Это было ново. Лиля появилась на поляне. Она никогда не была в моих снах о Царстве Ночи.

– Мне покоя не дадут, да?

– Вставай! – потребовала она с тревогой.

Я усмехнулась, глядя на сестру из сна.

– Даже во сне ты командуешь, корова.

Она уперла руки в бёдра и скривилась, как типичная Лиля.

– Серьёзно, Маша? Опять? Это правда я, – взмолилась она.

Я приподняла брови. На ней были те же джинсы и рубашка, что утром дома. Она выглядела неуместно в моём сне, ведь в реальной жизни она не бывала в этом лесу. Всё время в Царстве Ночи она провела в замке Даемоса и не видела ничего за его стенами.

– Не расслабляйся. Я сейчас проснусь. Хотела хотя бы поцеловаться во сне с Грезаром, – я кивнула на Грезара, который игнорировал нас обоих.

Лиля рванула вперёд, схватила меня за руку и дёрнула на ноги. Её лицо исказилось от ужаса, пальцы сжали моё предплечье.

– Ай! Больно! – Я вырвала руку.

– Надо идти прямо сейчас, – настаивала она с маниакальным выражением, оглядываясь в темноту, словно ждала, что что-то выпрыгнет. Осознание, что это сон, вызванный машиной, сдерживало мою панику. – Это чертовски странно, и мне не нравится.

– Тебе не нравится? Это ты… – Я осеклась. В своих снах я никогда не слышала звуков. Как я слышу её голос?

Боль во сне я чувствовала и раньше, но это было другое.

– Лиля, ты правда здесь, или машина Кости морочит мне голову? – Она не могла ответить так, чтобы я поверила. Мысли о том, что Лиля в Царстве Ночи, когда два часа назад она была дома, были слишком дикими, чтобы я могла их осмыслить.

– Следи за языком! – отчитала она, как в реальной жизни.

Я ткнула её пальцем и, почувствовав прикосновение, вытаращила глаза.

– Да, я тоже тебя чувствую, – раздражённо сказала она. – Закончила? Потому что это место нагоняет жуть. – Она снова оглянулась, её глаза метались по теням.

– Ты в Царстве Ночи… прямо сейчас? Как, чёрт побери?

Она кивнула и схватила мою руку.

– Надо домой, срочно! – воскликнула она. – Там такой бардак, я в ужасе.

Сердце заколотилось, но разум мчался ещё быстрее. Она потащила меня в темноту и исчезла, словно шагнула в невидимую дверь. Я последовала за ней, но ничего не произошло. Я осталась в лесу. Лиля высунула голову из ниоткуда.

– Что ты делаешь? Почему не идёшь?

– Не могу пройти! – Я отчаянно тыкала рукой туда, где она исчезла. Вокруг всё темнело – сон заканчивался.

– Что происходит? – закричала Лиля, её лицо исказилось от страха.

Я резко села на кровати, сердце колотилось, сон растворился, и я оказалась в клинике.

– Костя! – заорала я, срывая электроды с головы.

Костя вбежал, запыхавшись.

– Что, чёрт возьми, случилось? Твои мозговые волны скакали как сумасшедшие!

– Лиля была там! – выдохнула я. – Дай телефон.

Костя разинул рот.

– Из всех, кого ты могла увидеть во сне, ты выбрала Лилю?

– Нет, – я вскочила с кровати. – Она правда была там… в Царстве Ночи… Дай телефон, сейчас же!

Костя неохотно протянул телефон. Я пролистала его избранные контакты и нажала на имя Лили.

Три гудка, и включился автоответчик.

– Почему она не отвечает? – в отчаянии крикнула я, слыша её голос на записи. Я швырнула телефон Косте, пробегая мимо, к приёмной, где уже ждали клиенты.

– Я домой! – крикнула я маме, проносясь мимо людей в приёмной. Костя догнал меня.

– Может, отдохнёшь? – посоветовал он. – Мы тестируем машину всего пару месяцев, и после неё нужно отдыхать.

– Отдохнуть? – взвизгнула я. – Я только что спала! Сколько мне ещё отдыхать? Лиля была в Царстве Ночи. Не знаю, как она туда попала, но сказала, что мне нужно домой. Ты же знаешь Лилю – она не паникует без причины. Пойдёшь со мной?

Костя вздохнул.

– Не уверен, что это Лиля действует импульсивно, но нет, я не пойду. Если хочешь, чтобы мама выкупила дом, нам надо работать.

– Ладно! – Мой разум мчался так же быстро, как я, нарушая все скоростные лимиты по дороге домой. Если Тёмная Королева добралась до Лили, я никогда себе этого не прощу.

Я приготовилась к худшему, входя в гостиную. Дыхание перехватило, а сердце чуть не остановилось от увиденного. Из всех кошмаров, что я представляла, диван, залитый кровью, был среди самых жутких. Посреди комнаты стояла красная дверь, приоткрытая, подпертая маминым тапком. Кровь тянулась от двери – крупные красные пятна уродовали ковёр и вели из комнаты.