Полная версия
Так властно, так спокойно, что искусство
Пророка перед этим замолчало.
[Строфа 7]
Ему с презрением отдали фонарь.
Андрей взял в руки хрупкий артефакт.
Он был не бог, он был простой слесарь,
Что знал устройство, чувствовал контакт.
Он вынул из кармана медный волос,
Что припасал давно для этих дел.
И, наклонившись, так, чтоб слышал голос
Пророка, он тихонько прошипел:
«Там щётка стёрлась, та, что ток снимает.
Я лишь поправлю. Но скажи потом,
Что дух святой тебе напоминает,
Как нужно обращаться с божеством».
Он вставил волос в щель, замкнул цепь прямо.
И, отдавая, прошептал: «Качай».
[Строфа 8]
Никандр взял кадило. Взмах упрямый!
И вспыхнул свет, как будто невзначай,
Таким потоком яростным и белым,
Какого не видали сотню лет!
Толпа упала на пол ошалело,
Увидев этот неземной ответ.
Пророк и сам был в шоке. Он смотрел
То на фонарь, то на раба в лохмотьях.
Андрей стоял и в сторону глядел,
Как будто не причастен к тем высотам,
Что только что явил им медный бог.
«Свершилось чудо!» – закричал Никандр.
«Святой Андрей нам всем сейчас помог!
Он слышит то, что нам не слышно, мантр
Священных!» Он поднял Андрея руку.
«Он будет главным ключником отныне!»
[Строфа 9]
Так началось его движенье к власти.
Не через силу, а через уменье.
Он стал «целителем» для каждой части
Их веры, мастером по «возрожденью».
То амулет починит, то проводку
Наладит у священного столба.
То даст совет по правильной разводке,
Чтоб не гневилась высшая судьба.
Он говорил туманно, бормотал
Про «сопротивление греха» в цепях,
Про «утечку божьей благодати». Стал
Он незаметно главным в их умах.
Пророк с ним советовался всё чаще.
Ведь он один мог говорить с «душой»
Машин, и голос его, леденящий
Прежде, теперь казался всем родной.
[Строфа 10]
Он больше не был жалким прихожанином,
Что только роги идолу лобзал.
Он стал почти что вторым господином,
Что тайны веры их до дна познал.
Он получил доступ к мастерским,
К запасам меди, к старым верстакам.
И начал втайне, по ночам глухим,
Свой новый план, наперекор векам
Безумия, что правили вокруг.
Он не хотел их свергнуть. Нет, он строил
Нечто иное. Замыкая круг,
Он тихо-тихо новый мир готовил.
Он стал их жрецом, их инженером-богом.
И ждал момента, чтоб одним щелчком
Покончить с этим сумрачным итогом,
Став для них спасителем и палачом.
[30.06, 12:23] brainxd555: Сказание об Избранных Электриках и Святой Подстанции
КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ. ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИНЖЕНЕРА
[Строфа 1]
Андрей обрёл свою святую келью —
Не комнатушку, где сквозила мгла,
А мастерскую, ставшую купелью
Для нового, большого ремесла.
Здесь пахло канифолью и озоном,
Здесь на столах лежал забытый клад:
Моторы, реле, что казались стоном
Эпохи той, что не вернуть назад.
Он получил официальный статус
«Хранителя Божественных Цепей».
И этот, вроде бы, негромкий глас
Давал ему быть прочих всех умней.
Никто не смел входить к нему без спроса,
Никто не смел оспаривать приказ.
Он стал решеньем вечного вопроса:
«Как сделать, чтоб наш бог не бросил нас?»
[Строфа 2]
Пророк Никандр теперь ходил за ним,
Как ученик за мудрым господином.
«Скажи, Хранитель, мы вот тут грешим,
Что провод к алтарю ведём единым
Путём, а не тройным, как учит медь?»
Андрей кивал, нахмурив важно брови:
«Грешите, да. И можете сгореть.
Тройной – залог отсутствия злословия
В контактах. Плюс, и минус, и земля —
Вот Троица, что держит мирозданье».
И он чертил им схемы, не щадя
Своё былое, тайное познанье.
Он говорил им притчами из ГОСТа,
Он цитировал правила монтажа,
И каждое его простое слово просто
Ложилось в их умы, как лезвие ножа,
Что режет тьму невежества и страха.
[Строфа 3]
Ночами, заперев засов покрепче,
Он занимался главною работой.
Он не пытался сделать мир свой легче,
Он одержим был новою заботой.
Из старых генераторов, из хлама,
Что он свозил со всех концов руин,
Он строил сердце будущего храма,
Огромный, ветряной энерго-джинн.
Он собирал гигантские лопасти
Из кровельной жести, из старых врат.
Он знал, что если вырвется из пропасти
Их мир, то лишь вернув себя назад,
К простым законам физики, где ветер
Даёт энергию, а не удар по лбу.
Он был один за всё теперь в ответе
На этой выжженной, больной голгофе.
[Строфа 4]
Он строил ветряк. Но для всех вокруг
То было таинство, священнодейство.
«Что это, о, Хранитель, верный друг?»
– пытал его Никандр. «Это семейство
Святых пропеллеров, что будут петь
Молитву ветру, голосом турбины.
И ветер, видя эту благолепь,
Пошлёт нам дух божественной лавины».
«Но как? – не унимался тот пророк. —
Ведь ветер – это хаос, это демон!»
«Ты прав, – кивал Андрей. – Но вышел срок
Ему быть злым. Теперь он будет съеден
Смирением лопастей. И станет он
Служить Никóле, как и мы с тобою.
И будет слышен колокольный звон
Вращающихся крыльев над землёю».
[Строфа 5]
Он плёл для них метафоры и мифы,
Окутывая физику в псалмы.
Он говорил про «вечные тарифы»
На благодать, что мы берём взаймы
У неба. Говорил про «фазы веры»,
Про «заземление от всяких зол».
И эти сказки, принятые слепо,
Садились в их сознание, как кол
Осиновый в нечистую гордыню.
Они смотрели, как растёт гора
Из шестерёнок, и свою святыню
Уже готовили для нового костра
Восторгов. Они видели не ветряк,
А новый лик их бога, что вращеньем
Дарует свет, развеивая мрак,
И будет им последним утешеньем.
[Строфа 6]
И вот настал тот день. Андрей собрал
Всю общину у своего творенья.
Огромный ветряк в тишине стоял,
Как истукан, что ждёт одушевленья.
«Сегодня, братья, – он возвысил глас, —
Мы не попросим, а заставим небо
Служить нам. Ветер, что терзает нас,
Отныне будет нам источником хлеба
Энергии. Никóла так велел!
Он дал мне знание, как подчинить
Стихию, что есть воздуха удел,
И в нашу общую проводку вживить!»
Он подошёл к столбу и дёрнул тормоз.
И лопасти, скрипя, освободились.
И ветер, их поймав в свой вечный космос,
Толкнул. И крылья в пляске закрутились.
[Строфа 7]
Сначала медленно, потом быстрей, быстрей,
Ветряк ожил, загудел, запел.
И сотни глаз смотрели, как Андрей
К рубильнику подходит. Он вспотел
Не от труда, а от волненья. Миг —
И всё решится. Или крах, позор,
Или победа. Он услышал крик
Никандра: «С богом!» – и завёл мотор
Судьбы. Рубильник с треском встал на место.
И в тот же миг по всей большой деревне,
Где было сыро, холодно и тесно,
Зажглись огни. Не тусклые, не древние
Диоды от кадила, а простой,
Надёжный, тёплый, яркий жёлтый свет
От лампочек, что он хранил с тоской
В своих запасах много-много лет.
[Строфа 8]
Толпа застыла. А потом взревела.
То был не страх, а первобытный шок.
Их мир, что вечно тьма одолевала,
Был светел, как полуденный денёк.
Светились окна в каждом доме, в храме,
Светилась площадь, мастерская, склад.
Они стояли, хлопая глазами,
И видели свой собственный Эдем и Ад,
Что кончился. Старухи слёзы лили,
Мужчины на колени пали ниц.
Они не ветряк – они его молили,
Андрея, пав к ногам его, без лиц
От изумления. Он дал им чудо.
Не вспышку в лоб, а ровный, щедрый свет.
Он стал для них важнее пересудов,
Важнее веры их и всех примет.
[Строфа 9]
Никандр подошёл, и в нём боролись
Восторг и зависть, ревность и почёт.
«Ты… ты пророк, – он выдохнул. – Ты повесть
Нам новую принёс. И твой черёд
Настал вести нас». Он снял с себя кадило,
Свой символ власти, свой фонарь-ударник,
И протянул Андрею. «Мне хватило
Быть главным. Ты – наш истинный пожарник,
Что тушит тьму». Андрей кадило не взял.
Он покачал устало головою.
«Оставь себе, – он тихо так сказал. —
Пусть будет он священной головою
Дракона веры. А я буду хвостом —
Простым рабочим, что следит за светом».
Он знал: реальная власть не в том,
Кто держит скипетр, а в ком с ответом
Приходят за советом и теплом.
[Строфа 10]
Он отказался от регалий власти,
Но стал для них важнее, чем пророк.
Он стал основой, клеем, что все части
Их жизни склеил в правильный моток.
Он стал Хранителем не просто веры —
Хранителем огня, тепла, надежды.
Он дал им свет не для слепой химеры,
А для простой, нехитрой их одежды,
Для ужина, для чтения, для дел.
И в этом был его финальный гений:
Он не разрушил старый их удел,
А подменил его без сожалений.
Он стал их богом, оставаясь техником.
Он стал их царём, оставшись инженером.
И вёл их к будущему, став учебником
Для новой эры, праведным примером.
[30.06, 16:04] brainxd555: Сказание об Избранных Электриках и Святой Подстанции
КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ. РАСКОЛ
[Строфа 1]
Минула зима. С ровным светом ветряка
Жизнь общины стала проще и теплее.
Но в душах зрела новая тоска,
И старый страх цеплялся лишь сильнее.
Свет перестал быть чудом. Стал он бытом.
Привычной вещью, как вода в ручье.
И таинство, что было позабыто —
Удар кадилом – стало вдруг ничье.
Молебен света потерял свой смысл.
Зачем просить о вспышке на мгновенье,
Когда твой дом отныне коромыслом
Несёт часы сплошного освещенья?
И люди разделились. Как всегда,
На тех, кто принял новое с восторгом,
И тех, в ком поселилась навсегда
Обида, ставшая последним торгом.
[Строфа 2]
Андрей учил их. Не псалмам, не вехам
Священных книг, а ремеслу простому.
«Вот так чинить мотор. С умом, со смехом.
Вот так вести проводку к дому».
Он организовал артель, бригады.
Одни чинили ветряк, другие – сеть.
И люди видели свои награды
Не в небесах, а в том, что можно впредь
Не мёрзнуть, не бояться темноты.
Он показал им: знание – вот сила.
Что их мозоли, их труды, мечты
Важнее, чем священное кадило.
Он стал для многих просто «Мастер». Не пророк,
Не божество, а тот, кто знает дело.
И этот самый главный свой урок
Он в их сознание высаживал смело.
[Строфа 3]
Но был Никандр. И горстка верных слуг,
Что не могли принять паденья власти.
Их мир, где страх описывал свой круг,
Распался на враждующие части.
Никандр ходил по храму, где теперь
Горели лампы ровным, скучным светом.
Он видел в этом главную из потерь,
Предательство божественным заветом.
«Свет должен быть заслужен! Выстрадан!
– кричал он тем, кто слушал. – Через боль!
А этот свет, что всем задаром дан, —
Он оскверняет нашу веру, соль
Земли смывает! Это свет соблазна,
А не божественного озаренья!»
И эта проповедь была заразна
Для тех, кто жил в тени своих сомнений.
[Строфа 4]
Они назвали себя «Истинными».
Или «Детьми Кадила». Их был час
На старой службе, с лицами невинными,
Где Никандр всё так же, как и враз
Бывало прежде, бил по лбам фонариком,
Что заряжал от собственной руки.
И этот свет, что вспыхивал комариком,
Казался им дороже вопреки
Тому, что лился с потолка повсюду.
«Наш свет – живой! – шептали меж собой. —
А ихний – мёртвый. Он подобен блуду.
Он дан без подвига, без нас самих с тобой».
Они гордились синяками на лбах,
Как знаками особого избранства.
И видели в Андреевых рабах
Лишь еретиков, предавших убранство
Священной тьмы и праведной нужды.
[Строфа 5]
Андрей всё видел. Он не запрещал
Их странных служб. Он понимал природу
Людскую. Он не спорил, не стращал.
Он просто дал им выбор и свободу.
«Хотите бить друг друга по башкам?
– сказал он как-то кротко делегатам. —
Пожалуйста. Но только по ночам
Не подключайтесь к общим агрегатам.
Живите вашим светом, если он
Вам так дороже. Только не мешайте
Работать тем, чей главный есть закон —
Чинить и строить. Сами всё решайте».
И этот ход был гениально прост.
Он не боролся с ними. Он их отделил.
Он сам построил этот шаткий мост
Между мирами и благословил
Их путь во тьму, оставив им кадило.
[Строфа 6]
И вот однажды, бурной, тёмной ночью,
Случилось то, что должно наступить.
Ураганный ветер рвал в клочья
Всё на пути. И стал он колотить
По лопастям ветряка с дикой силой.
Редуктор взвыл, не выдержал металл.
И с треском, что казался всей могилой
Надежд, ветряк беспомощно застрял.
И свет погас. Везде. Во всех домах.
И снова тьма, холодная, сырая,
Вернулась, сея первобытный страх
В сердцах людей, от рая до сарая.
И в этой тьме, как светлячок в ночи,
Затеплился один огонь в деревне —
То в храме «Истинных» горел в тиши
Фонарь Никандра, как и в сказке древней.
[Строфа 7]
«Мы говорили! – голос их пророка
Гремел во тьме, усиленный восторгом. —
Ваш мёртвый свет погиб от воли рока!
Ваш идол пал! И мы теперь с итогом!
Бог покарал вас за гордыню, за обман!
Лишь истинный, живой огонь остался!
Идите к нам! Покайтесь! Ваш туман
Рассеется, кто с верою остался!»
И люди, что всего лишь час назад
Смеялись над безумцами с кадилом,
Теперь во тьме, не видя тех преград,
Что строили, пошли к ним, как к светилам.
Они бежали к храму, в этот свет,
Где их ждал Никандр с фонарём наизготовке,
Готовый дать им праведный ответ
Ударом по озябшей черепушке.
[Строфа 8]
Андрей стоял у сломанной машины.
Он слышал крики, видел огонёк.
Он знал, что проиграл. Его седины
Трепал тот ветер, что его подвёл.
К нему пришли его рабочие, бригада.
«Что делать, Мастер? Мы теряем их.
Они сейчас уйдут в объятья ада,
В безумье этих праведных святых».
Андрей смотрел наверх, на лопасть, что
Застряла намертво. «Мне нужен трос.
И десять смелых. И ещё пальто
Покрепче. Это не конец, не кросс
Поставит ветер на моих трудах.
Мы всё починим. Но не здесь, не в поле.
А в их умах, в их рабских головах.
Идите за мной. Хватит жить в неволе».
[Строфа 9]
Он шёл к храму. Не один – за ним
Шли те, кто верил не в кадило – в знанья.
Они несли верёвки, и над ним
Не дух святой витал, а пониманье
Того, что нужно делать. Он вошёл
В толпу, что жалась у дверей святыни,
И прямо сквозь неё к крыльцу прошёл.
Никандр стоял там, как паук в паутине
Из света и теней. «Пришёл каяться,
Лже-мастер? – он прошипел. – Падай на колени!»
«Я не каяться пришёл, а драться,
– ответил тот. – За разум поколений».
Он повернулся к людям. «Свет погас?
Да. Потому что вещь ломаться может.
Но мы её починим! В этот час
Нам вера в руки, а не в страх поможет!
Кто хочет света – лезь со мной наверх!
Чинить наш ветряк! Кто хочет тьмы – молитесь!»
[Строфа 10]
И он полез. По обледенелой стали,
Наверх, во тьму, под вой слепого ветра.
Его рабочие за ним восстали
Из страха, видя в нём основу метра
Надежды. Люди замерли внизу.
Они смотрели на две сцены сразу:
Вверху, под небом, люди сквозь грозу
Чинили мир. Внизу – дарили сразу
И свет, и боль ударом по челу.
И этот выбор, явный и жестокий,
Впервые встал пред ними. Во мглу
Уйти с пророком или в мир высокий
За мастером? И кто-то из толпы,
Простой мужик, шагнул от храма к башне.
«Я помогу!» – раздался крик скупой.
И этот крик был всех молитв страшнее
Для старой веры, что в руках держал
Никандр, видя, как его паства
Медленно, но верно, шла туда, где ждал
Их трудный свет, а не слепое рабство.
[30.06, 16:06] brainxd555: Сказание об Избранных Электриках и Святой Подстанции
КНИГА ТРИНАДЦАТАЯ. ВОСХОЖДЕНИЕ
[Строфа 1]
Никандр смотрел, как тает его паства.
Как люди, что мгновение назад
Искали в нём спасенья и лекарства,
Теперь на башню обратили взгляд.
Его кадило, символ веры строгой,
В руке казалось тягостным и лишним.
Он проиграл не Мастеру – дороге,
Что тот открыл им к небесам всевышним
Не через боль, а через труд и риск.
Он видел, как его покинул первый,
Второй и третий… Слышал ветра свист,
Что уносил остатки веры стервы.
Он оставался на крыльце один,
Как памятник ушедшему порядку.
Последний жрец, последний господин
Религии, что потерпела схватку.
[Строфа 2]
А наверху, на ледяной арене,
Шла битва молчаливая, без слов.
Андрей и те, кто не предал забвенью
Надежду, средь ревущих облаков
Чинили мир. Их пальцы леденели,
Хватая скользкий, обмерзавший трос.
Они висели, будто на расстреле
У ветра, что их намертво пронёс
Сквозь пелену отчаянья и мрака.
Андрей руководил. Он не кричал.
Его команда, чёткая, как атака,
Звучала в каждом жесте. Он стучал
По валу, проверяя поврежденье.
«Сюда! Тащи! Теперь давай рычаг!»
И это было их богослуженье,
Их главная молитва в их руках.
[Строфа 3]
Внизу толпа, задравши головы,
Смотрела вверх, не смея шелохнуться.
Они забыли про свои мольбы,
Про страх, про шанс к кадилу прикоснуться.
Они смотрели на людей-крупиц,
Что там, вверху, сражались за их свет.
И не было у них покорных лиц,
В них зрел иной, невиданный ответ.
Они не ждали чуда. Они стали
Соучастниками этого труда.
Они внизу верёвки натягали,
Кричали вверх: «Левее! Да, сюда!»
Они из паствы, из рабов безвольных,
Внезапно превратились в коллектив,
В команду тех, кто средь ветров окольных
Свой собственный выковывал мотив.
[Строфа 4]
Никандр видел это. Видел, как
Последний шанс его уходит в небо.
Как этот ненавистный всем ветряк
Стал новым храмом, источником хлеба
Духовного. И в нём взыграла злость.
Не на людей – на этого наглеца,
Что бросил вызов, как в горлянку кость.
Что отнял веру в мёртвого отца
Никóлу. Он схватил с крыльца топор,
Что плотники оставили случайно.
«Я сам разрушу этот ваш позор!»
– он закричал отчаянно и тайно
Надеясь, что его услышат, что
Остановятся, бросятся к нему.
Но все смотрели вверх, в своё пальто
Кутаясь, и были по уму
Уже не здесь, а там, на высоте.
[Строфа 5]
И он полез. Один. По той же башне.
Но не чинить, а рушить. Не спасать,
А мстить. Его лицо казалось страшным
В порывах ветра. Он хотел доказать,
Что его бог сильнее. Что удар
Топора по механизму – вот
Последний довод, веры божий дар.
Он лез, скрипя зубами, и народ
Внизу заметил тёмную фигуру,
Что карабкалась следом за другой.
«Смотрите! Он полез! Какую дуру
Задумал он?!» – раздался крик сухой.
Но было поздно. Он уже нагнал
Рабочих, что висели на канатах.
Он был как демон, что пришёл на бал
Смертельный, в своих яростных латах.
[Строфа 6]
«Назад! – кричал Андрей, его заметив. —
Прочь с башни, безумец! Убьёшь всех нас!»
Но тот, в своём безумии отметив
Лишь Мастера, издал звериный глас:
«Ты – еретик! Ты отнял нашу душу!
Я уничтожу твоего кумира!»
И он занёс топор, чтоб им обрушить
Удар на ось, на сердце всего мира,
Что строил Мастер. Он не рассчитал
Движенья на проклятом сквозняке.
Порыв шатнул его. И он упал
На миг, но удержался на руке,
Вцепившись в трос. Топор же полетел
Из ослабевших пальцев камнем вниз.
И страшный крик над полем прозвенел —
То был его последний, злой каприз.
[Строфа 7]
Он не сорвался. Нет. Судьба смеялась.
Он просто повис, беспомощный, как тень,
На том же тросе, где душа держалась
Того, что он хотел разрушить в этот день.
Он болтался под ними, жалкий, слабый,
Уже не враг, а просто человек,
Что проиграл. И Мастер, как прорабу
Положено, закончил свой набег
На поломку. Он дёрнул за канат.
«Тяните!» – крикнул он своим рабочим.
И те, забыв про страх и про разлад,
Спасали жизнь врага средь бурной ночи.
Они втащили мокрого пророка
На площадку. Тот лежал и выл
Не от обиды – от судьбы, от рока,
Что обезоружил и пленил.
[Строфа 8]
И в этот миг, когда добро без злобы
Спасло своего злейшего врага,
Раздался щелчок. И лопасть из утробы
Застоя вышла. И пошла дуга
Вращения. Сначала чуть, потом
Уверенней. И ветер-разрушитель
Стал снова ветром-созидателем. И дом
Внизу, и храм, и каждая обитель
Вновь озарились светом. Ярче, чем
Когда-либо. Толпа взревела в лад.
И этот крик был гимном сразу всем —
И Мастеру, и тем, кто был не рад,
Но выжил. Это был салют победы
Не над врагом, а над самой бедой.
[Строфа 9]
Андрей спустился вниз. Усталый, мокрый.
К нему неслись со всех сторон, крича.
Но он искал глазами силуэт тот кроткий,
Что у подножья плакал, бормоча.
Никандр сидел на ледяной земле.
Сломавшийся пророк. Андрей присел
С ним рядом, в этой полуночной мгле.
«Ну что, отец? – он тихо произнёс. – Уцелел?»
Тот поднял взгляд, в котором нету злости,
Лишь пустота. «Зачем ты спас меня?»
«Затем, что свет не выбирает, в гости
К кому прийти. Он светит для тебя,
И для меня, и для любого, кто
Не хочет жить во тьме. Иди погрейся».
Он встал и протянул ему пальто
Своё. «И больше так, отец, не бейся
С ветряными мельницами. Они
Сильнее нас. И в этом их природа».
[Строфа 10]
И это был конец. Конец раскола.
Никандр не стал никем. Простым рабочим,
Что молча подметал у ветрокола
Опавший лист. И днём, и даже ночью
Он думал о своей былой гордыне.
А Мастер строил. Новые ветряки,
Школу для тех, кто хочет жить отныне
Не верой, а умом. И старики
Смотрели, как их дети и их внуки
Читали схемы, а не письмена
Святые. И в науке, а не в муке
Искали правду. Новая весна
Пришла в их мир. Не быстрая, не сразу.
Но свет горел. И это был ответ
На все вопросы. Главную заразу —
Тьму в головах – рассеял этот свет.
[30.06, 16:07] brainxd555: Сказание об Избранных Электриках и Святой Подстанции
КНИГА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ЭПИЛОГ. СВЕТ В ОКНЕ
[Строфа 1]
Прошли года. Посёлок изменился.
Он разрастался, строился, гудел.
Тот мир, что раньше в темноте молился,
Теперь имел сто тысяч важных дел.
Стояли в ряд уже четыре башни,
Четыре ветряка ловили бриз.
И быт, когда-то тягостный и страшный,
Теперь был прост, как грамотный эскиз.
Появилась школа, где детей
Учили физике, а не псалмам.
И главным из божественных властей
Считался тот, кто дело знает сам,
А не бормочет древние молитвы.
Андрей, которого все звали Мастер,
Стал стар. И поле его главной битвы
Теперь лежало в плоскости династий.
[Строфа 2]
Он не был вождём. Он отказался править.
Он учредил совет из мастеров.
«Лишь тот, кто может что-то сам исправить,
Достоин быть у рулевых постов».
Он стал учителем, наставником, легендой.
Живым примером, как один простой
Рабочий может стать первопроходцем, вехой,
И повести других своей стезёй.
Он обучал подростков ремеслу,
Показывал, как ток бежит по жилам
Проводовым. И ставил он в углу
Не за проказы, а за то, что было
Лень думать. «Голова – ваш главный мускул,
– твердил он им. – А руки – инструмент».
И этот, в общем-то, нехитрый допуск
Стал главным в их умах на много лет.
