Сердце русалки. Благословение Кай'Ши

– Я… не знаю… – совсем расстроилась и, смутившись до злости, попыталась отобрать руку. – Ты отпустил меня! Дал выбор, выпнул из своей жизни как ненужного котенка после того, как наигрался. А сейчас что делаешь?

– Теперь ты выбрала, и я настоятельно не рекомендую больше испытывать мое терпение, принцесса.

Голубые глаза сверкнули как легкие остро наточенные кинжалы и напрочь рассекли атмосферу этого утра.

– Не выбирала я ничего! – почему так обидно? – Ты меня накрыл куполом и не выпускал, а я бы ушла сама.

– Я не позволю использовать себя как секс игрушку, – прошипел он, выпуская мою ладонь из захвата.

Уперевшись двумя руками в его грудь, попыталась оттолкнуть, но забыла о своей пока неспособности стоять самостоятельно. Взмахнув руками напоследок, завалилась на кровать спиной вперед.

Стивен заложил руки за спину и стиснул зубы переживая острый приступ желания, все же отшлепать меня вопреки обещанной отсрочке. Эти мысли так явно читались на его лице, что заподозрить его в чем-то другом было невозможно.

– Я уже начал забывать, с какой легкостью ты можешь выводить меня из себя за доли секунд.

– Ты первый начал! – раздраженно засопела я, растеряв запал. – Зачем ты меня тут запер? А если бы дома что-то случилось?

Судя по звуку зубы начали еще и крошиться в чьей-то челюсти.

– Твой дом здесь, – как маленькому ребенку объяснил он.

Осмотрела внимательно потолок еще раз, не найдя никакого сходства со своей уютной пещеркой с мягким мхом и певучими сводами. Посмотрела демонстративно по сторонам и раздраженно дернула плечом:

– Увы, ничего общего с моим домом.

Кашель напомнил о злостной эксплуатации горла, и я замолкла, так и не добившись никаких ответных слов. Мы молчали, каждый думал о своем. Не знаю как он, но мне больше не хотелось ругаться. Наши дебаты вечно заходят в тупик, потому что кто-то из участников не способен признаться даже самому себе в том, что не прав. Иногда это он, иногда это я. Тогда к чему эти сотрясения воздуха?

Хочу домой, все ломит, и от голода уже сводит живот.

Нашла взглядом замершего на месте Верховного, что чуть насмешливо рассматривал развалившуюся меня.

– Мне нужно идти.

– Вперед.

Подозрительно прищурилась, приподнявшись на локтях. Потом осмелела и села, уже ощущая вернувшуюся наконец подвижность нижних конечностей. Стивен не кидался останавливать или сдержать.

Поднявшись вполне самостоятельно, покачнулась, но быстро выровнялась. Задумчиво поворошила гнездо на голове вместо волос и обворожительно улыбнулась, довольная его сговорчивостью.

– В общем договорились, я больше не использую тебя для секса, а ты не ругаешься при встрече?

Поток ругательств вырвавшийся из его рта настолько сильно был сплюснут, что разделить его на отдельные слова стало ужасно проблематично. Я склонила голову на бок и попыталась вычленить хоть одно. Увы. Сразу видно – профессионал.

– И куда же ты пойдешь, если снова замерзнешь?

– Ты сам сказал, что у меня есть выбор, – едко отозвалась я и тут же пожалела о своих словах, потому что Стрэндж окаменел и бросил на меня такой убийственный взгляд, что будь сердце у человека еще чуть левее, лежать бы мне мертвой.

– Я передумал.

«В смысле?», – не успела спросить я и даже отшатнуться, он просто схватил меня и упал на кровать перекинул через колени, чтобы таким смачным шлепком пройтись по вмиг заболевшим снова ягодицам, что у меня чуть морские звезды из глаз не посыпались.

– Стивен! – взвизгнула я. – Прекрати!

– Это тебе за «я ничего не выбирала»! Это за «я же ушла, как ты хотел»! Это за «у меня же есть выбор»! Это за то, что наплевала на предупреждения магов и чуть не осталась без ног и человеческого облика! Это за Та Ло и сделку с лисами! А это за секс!

Каждая претензия сопровождалась шлепком, от которых уже вся задница горела, будто меня на сковороде медленно поджаривали.

– За секс не бьют! – со всхлипом возмутилась я, уже готовая по-детски разрыдаться.

Больной что ли?! Мне не пять лет! Он не мой отец! Да меня никто из родителей не лупил, хотя иногда и было за что!

Повиснув уныло и обреченно, закрыла ладонями пылающее от стыда и возмущения лицо.

– Смотря за какой секс, – хмыкнули над головой и мир снова перевернулся.

Меня усадили к себе лицом. От соприкосновения саднящей кожи с его штанами, поморщилась. Боль отбитого филея в купе с остаточными эманациями прострелила до копчика.

Зато на его лице было написано такое умиротворение, что я дернулась, в попытке вырваться и убежать залечивать потрепанное эго. Целый коктейль чувств и эмоций, казалось бы навсегда покинувших мой организм рванул на выход таким фонтаном, что слезы потекли по щекам вопреки всем запросам разума.

– Ты, – стукнула кулаками его в грудь, высказывая между всхлипами всю глубину раскуроченной уверенности в себе. – Меня даже папа никогда пальцем не тронул! А ты и по лицу тогда и сейчас! Как малолетку паршивую! Извращенец! Кристиан Грей недоделанный!

Перехватив запястья, Стивен улыбнулся и даже почти кивал на обвинения.

– Так-то лучше. А то общаться с этой рыбой отмороженной просто невозможно. Плачь, поплачь, глупая девчонка. Самонадеянная, эгоистичная и совершенно неуправляемая.

Спустя пару минут, когда я осипла, пытаясь проконтролировать остаточные после истерики вздрагивания и шмыганья носом, в голове как-будто прояснилось.

Размазав ладонью теплые дорожки на щеках, всхлипнула последний раз и озадаченно огляделась.

Такие желанные краски жизни вспенились в сознании и стали ярче, реальность приобрела объем и значимость. Глядя на знакомые предметы мебели или интерьера, начала снова осознавать их значимость, переставая воспринимать все серым бесполезным фоном. Озадачено похлопала мокрыми ресницами и растерянно посмотрела на мужчину, что довольно терпеливо переживал окончание моего слезоточения и сидел на кровати, уперевшись в матрац прямыми руками и чуть откинувшись назад.

Поерзав, от неуместных чувств, найденных в вороте его кимоно, поморщилась, получив напоминание об отбитых ягодицах. Все ощущалось так ярко, будто я неделю просидела в запертой комнате, а тут меня зашвырнули в толпу гомонящих обывателей.

– С возвращением, принцесса, – от этого тембра голоса, сказанного вполне спокойно, у меня внутри все дернулось и перевернулось. Глубокий, завораживающий голос, такой низкий, как-будто в районе диафрагмы от него завибрировало. Я уже чувствовала подобное, когда впервые оказалась в этом мире и услышала его вживую. Сотни бабочек вспорхнули и превратили меня в оголенный нерв.

Вздохнув через рот, смутилась собственных реакций и в растерянности посмотрела на Стивена, явно забавляющегося моими метаниями.

– Что это? Я… все так ярко, почти больно… и столько ощущений. И жарко и холодно… не понимаю.

– Ради этого стоило совмещать приятное с полезным. Я только что вернул тебе человеческое восприятие мира, которое ты сама задавила, столько времени прибывая только в облике русалки. Нравится?

– Очень много всего, – призналась я, сглотнув. Во рту было сухо, а это «много всего» еще и усмехалось, провоцируя собственным видом и словами на все усиливающийся дискомфорт.

– Привыкай. Не думал, что придется идти на крайние меры, надеялся оргазм и изоляция от океана растормошат тебя вернее. Но то ли я так устал, что плохо старался, то ли ты себя загнала глубже, чем думалось. Что это с твоим лицом? Ты снова научилась смущаться? Замечательная новость.

Если бы превращение шло сейчас, я бы наверняка стала алой русалкой или бардовой снизу доверху.

– Ты меня смущаешь, – тихо призналась, с опасением ощупывая конструкцию на голове, в которой, к ужасу моему, нашелся вплетенный кусок какой-то шершавой ветки, а еще я с недоумением вытащила оттуда три коротких нити жемчуга разных цветов и одну розовую ракушку, вставленную на подобии диадемы на макушке.

– Я не стал акцентировать на этом внимание, – усмехнулся Стрэндж, оценив весь спектр моих эмоций от находок. – И раз уж ты заговорила о смущении, это не я тут сижу голышом.

– А что не так? – искренне удивилась я, остановив попытку выпутать обломок коралла, который моя тупая башка решила использовать в качестве бигуди что ли? – Мне уже не холодно, даже жарко.

Стивен как-то странно выдохнул и почему-то посмотрел на потолок и снова вздохнул.

– Интересный побочный эффект. А как ты отреагируешь на то, что вчера бесстыдно угрожала ласкать себя сама, раз уж я не участвую?

Густой и всесторонний румянец вновь покрыл меня, сравняв цветом с красными после рыданий носом и отшлепанной попой.

– Очень интересно, – улыбка стала еще шире, собрав мелкие морщинки в уголках глаз.– А как насчет повторить угрозу?

Свирепо раздув ноздри и поджав губы, хотела высказаться на тему всяких извращенцев, но эхо чужого голоса заставило замереть и прислушаться. Дурачащийся маг перестал улыбаться и выпрямился, поддержав меня за талию, чтобы я не упала.

«Соня. Соня!»

– Ми Гун? – прошептала я, опознав говорившего и завертела головой, не зная как усилить эффект общения. В воде таких проблем не было, я всегда четко слышала его. Закусив губу, додумалась до того, чтобы собрать вокруг головы влагу из помещения и ощутив вокруг прохладное облако, наконец установила полноценную связь с малышом.

– Да, луна моя, – тихая нежность и легкое беспокойство вырвались привычным обращением, почему-то заставив напрячься мужское тело подо мной. – Что-то случилось?

«Мама проснулась!»

Счастливый возглас, заставил улыбнуться.

– Это прекрасно, милый. С ней все хорошо? Тетю с дядей позвал?

«Да! Она с ними чуть поговорила и попросила позвать тебя и Главного. Я сказал, что позову тебя. А Юн пойдет за магом. Ты придешь? Только я не знаю как. Тебе тазик налить с водой? Может ванну попросить наколдовать или бочку?»

Он так искренне переживал, что я засмеялась и заверила, что обязательно приду. Жаль только проигнорировала слова о том, что помимо меня позовут еще кое-кого.

– Оу, как я вовремя, – посторонний голос ворвался в мои мысли, когда я разогнала лишнюю влажность и уже хотела объяснить все Стивену. – Вы не стесняйтесь, я подожду. Интересные у вас ролевые игры…

– Юн Мин! – обрадовалась я, соскочила на пол и без капли лишних мыслей развернулась ко вновь прибывшему. – Ми Гун как раз сказал, что Юри звала. Идем?

Лис почему-то смотрел поверх моей головы и обладал на редкость дебильным выражением лица: брови приподняты, подбородок оттянут вниз, губы как-то странно поджаты вбок.

Я оглянулась, но кроме поднимающегося Стивена за спиной никого не нашла. Но оборотень-то точно не на Верховного смотрел.

– Ты чего завис? Идем или нет?

– Оценил недопонятость ситуации. Это пройдет? Не заразно? Да одень ты ее уже!

Смысл данной тирады странным образом ускользал от меня, но уточнить я не успела, поскольку из воздуха соткались длинная футболка и мои спортивные тонкие штаны, мигом упаковавшие все тело.

Стало ТАК неприятно. Я передернулась, ощущая скованность, и почесала плечо под тканью.

– Чешется! И впивается, зачем? – пожаловалась, пытаясь оттянуть застежку лифчика.

Стивен перехватил мою руку, не давая задирать футболку и так и не выпустил ладонь из захвата. Я сосредоточилась именно на этом прикосновении, стараясь игнорировать зуд и неудобства. Смутное беспокойство начало закрадываться в голову, когда я осмотрела полностью одетых мужчин и очередная вспышка осветила атрофированный участок мозга. Если все в одеты… то почему была голая я и чувствовала себя нормально?

– Пройдет со временем, – Стивен ухмыльнулся скорчившему рожу Лису. – Я надеюсь… Так что там с твоей сестрой?

Юн Мин перестал кривляться и встал ровнее, приняв непривычное для себя серьезное выражение морды.

– Она пришла в себя и по каким-то причинам просит вашего присутствия при разговоре. Вы сможете сейчас пойти? Не будет проблем?

– Соня почти вменяема, только нужно ей еды добыть, иначе оглушит нас журчанием живота.

Портал уже открылся, когда Лис хмыкнул и признался, что увы, такой рыбы у него нет, чтобы утолить мой голод.

– Какой такой? – уточнила я, не ожидав, что оба мужчины остановятся и обернутся ко мне как две синхронистки с нечитаемыми взглядами.

– О, сколько нам открытий чудных, готовит просвещенья дух, – хмыкнул Лис, кивнув Стрэнджу.

– Кажется, я буду вознагражден за все свои страдания, – признался тот, пропуская меня вперед.

Глава 6. И русалки и кицунэ

Вспомнишь прошлое – поймёшь настоящее.

Поговорка

Первый раз Юр Мин пришла в себя лишь на короткий миг, всем нутром ощутила, что находится в безопасности и, от выворачивающей жилы боли, провалилась обратно в воспоминания, создавшие внутри новую открытую и все еще кровоточащую рану.

Даже родив своего лисенка от не нравящегося и неприятного ей мужчины, Юри так и не могла понять своих собственных родителей. Они дали ей жизнь, воспитывали, но любовь… может они не могли подарить того, чего не ведали?

Кицунэ безмерно и всепоглощающе обожала своего Ми Гуна. Она нарушила ради него непреложные обеты, рискнула провернуть побег и была готова вывернуться наизнанку, лишь бы ребенок был жив, здоров и его существованию ничего не угрожало.

Аро Гун так не считал. Он любил сына, только как часть себя и отданный роду долг. Интересы мальчика, характер, предпочтения или же что-то другое его совершенно не интересовало.

Отдать жизнь за Мига?

Зачем? Что за вопиющее безрассудство, детей можно родить еще, а Аро такой один.

К сожалению не один. Много их таких, искалеченных, одиноких и чурающихся привязанностей, не знавших материнской ласки, не любимые никем, кроме самой Матери Природы.

Ужасная правда и реальность ее рода. Когда они стали таким?

– Давай, милая. Ни к чему больше пугать своего лисенка столь длительным сном…

Незнакомый голос властно ворвался в тихое забытие, как неразумное дитя вытаскивая в явь, возвращая к эху минувшей боли и новому началу их жизни.

Тяжелые, почти чугунные веки открылись нехотя, но увиденное не позволило им более сомкнуться.

Ее маленькое сокровище улыбалось так тепло и радостно, чего трудно было добиться в Та Ло.

Сияющие радостью и довольством глаза прогнали остатки слабости и кицунэ метнулась вперед, прижав к себе взвизгнувшее от восторга тельце. Увы, рухнула с ним назад, поскольку тело отозвалось болью.

– Мамочка, мама. Ой мама! Ты проснулась? Насовсем? Ты больше не болей! У меня так много интересного было! Я все расскажу! Почему мы раньше не приходили сюда? Тут и Мин, и Юми, и Ди Лун, и Соня! А конфеты?! Ты мультики не видела?

– Гун, – тот самый женский голос заставил напрячься. Сила заклубилась вокруг лежащей пары, готовая в любую минуту рвать и защищать. – Нет необходимости такой агрессии, милая. В конце концов ты сама хотела нас увидеть.

Сын прижался еще разок и принялся выпутываться из тесных объятий, шепотом пояснив:

– Мам, ты не бойся. Это тетя моя, она очень хорошая. Правда! Только строгая. А ты болеешь, тебе нельзя…напря-гать-ся!

Ребенок наконец отстранился и поправив вставшую дыбом челку, сел сбоку, крепко переплетая пальцы с материнскими.

Юри улыбнулась и с внезапной робостью бросила взгляд на ту, кого уже много лет мечтала увидеть.

И, о великие Пра, она была еще прекраснее, чем представлялось. Летящее кимоно только подчеркивало хрупкость ее фигуры, почти прозрачные пальцы на тонких ладонях и матовое юное лицо с такими похожими на собственные чертами.

Во рту у лисички пересохло и она попыталась сглотнуть сухим горлом, лишь вызвав придушеный сип.

– Ну-ну, чего так нервничать-то? В первый раз что ли брата с сестрой видишь?

Этот баритон принадлежал мужчине, и его обладатель не сразу бросился в глаза, стоя в тени своей роскошной близняшки. Юри была так сосредоточена на сестре, что брата увидела, только когда тот заговорил и сменил демонстративно расслабленную позу, метнувшись вперед и оказавшись очень близко со стаканом воды.

– А бледная какая, ну чисто цыпленок для супа, одна кожа и кости! Тебя Пра голодом морили? – Юн Мин улыбался, неприлично демонстрируя весь прекрасный крепкий набор зубов с чуть выпирающими клыками, что в среде кицунэ считалось вызовом к поединку силы.

Девушка вздрогнула, утонув в янтарных звериных глазах мужчины и почти потеряла сознание от столкновения стереотипов с новой реальностью. Однако, ситуацию исправил Ми Гун. Ее осторожный и недоверчивый ребенок беспардонно отпихнул ладонью своего дядю прямо за лицо и отобрал стакан.

– Дядь, уйди, ты мне маму пугаешь своими зубищами. У-у-у, прям как у акулы, мне Соня показывала.

Причитая как самый последний старик, мальчик помог шокированной родительнице утолить жажду и осторожно погладил по голове, будто это она неразумный лисенок, а не он.

– Мам, тут не так как дома. Он просто тебя специально пугает. Это дядя Юн. Ты же разрешишь, чтобы он учил меня драться? Мне Главный разрешил, чтобы я от него отстал, но дядя говорит, что все должна ты разрешать, как мой этот…

– Опекун, – подсказал упомянутый в третьем лице Мин и, ни капли не разозлившись на племянника, забрал у него пустой сосуд, по-доброму подмигнул отмершей, наконец, сестренке.

– Да. Опекун, – обрадовался лисенок и отмахнулся от попытки Юна в очередной раз пощупать его как маленького, за щеку. – Фу, дядь, отстань. Я же не малыш!

– Погодите, я… – Юр Мин шокированная таким отношением внутри этой маленькой стаи, попыталась вступить в разговор и все пояснить, но мышечный спазм уронил на матрац, вызвав волну озноба.

Две пары сильных рук подхватили выгнувшееся тело и осторожно уложили обратно.

– Тихо, детка, яд мы вывели, но его воздействие на центральную нервную систему еще будет ощущаться кое-какое время судорогой. Ми Гун, милый, – Лиса подманила пальцем притихшего, необычайно серьезного, ребенка и указала на плечо матери. – Ты помнишь, как я делала?

Гун кивнул, и Юн Мин, послушно уступил место юному медику, который вместе с тетей призвал магию и принялся помогать расслабить маме сведенные мышцы.

Юр Мин молчала, глубоко дыша и всем измученным телом впитывала живительные силы, которые исцеляли не так сильно, как ощущение невиданной доселе общности со своими старшими родственниками, которые не стали выгонять их с малышом, не кичились и не ненавидели. Мало того, спасли, приютили и искренне переживают! И если ее глупую, доверчивую лисицу еще можно обмануть, то Ми Гуна, читающего чужие эмоции как открытую книгу, запутать или намерено ввести в заблуждение невозможно. Даже у закрытых и полностью подготовленных он отчетливо видел намерения также легко, как дышал. Поэтому ёкайв японском языке имеет очень широкое значение и может обозначать практически все сверхъестественные существа, от «они» до «кицунэ» просто расслабилась с жадностью разглядывая близнецов и поглаживая по спине занятого сына.

– Ми Гун, ты не мог бы выйти? – когда лечение закончилось, Юр Мин решительно подала голос.

– Нет, я тебя не оставлю. Если надо, дядя мне заклинание сделает, от которого я не буду слышать, – упрямо выпятил губу этот взрослый ребенок и для надежности вцепился в руку так, что стало больно.

Юн Мин кивнул с такой внутренней тоской глянув на Гуна, что у Юри самой чуть слезы на глаза не выступили.

– Хорошо, – справившись с собой, улыбнулась сыну Юри. – Но прежде чем вы узнаете все, что хотите, мне нужно, чтобы на нашей беседе присутствовал кто-то главный в этом месте, кому вы доверяете, и позовите пожалуйста ту ёкай, которая нас спасла.

Мин удивленно вскинул брови и перевел вопросительный взгляд на сестру. Юй Мин также из-под ресниц глянула на брата, что было больше похоже на безмолвный диалог.

– Гун, милый, позови пожалуйста Соню, расскажи ей о просьбе матери.

Юри заинтересованно посмотрела на своего мальчика. Кажется, она довольно долго была без сознания, раз столько всего случилось, и у ее малыша появились личные секреты и поручения.

Гун важно кивнул и достал из-за ворота своей незнакомой одежда обычную ракушку. Прижав ее к губам он что-то быстро-быстро зашептал. Подслушивать Юри не стала, она непроизвольно подтянула к себе свободную руку и, по плохой привычке, принялась нервно кусать заусенец возле большого пальца. Внутри нее боролось желание все честно рассказать, как она намеревалась изначально и, наглухо вбитое вместе с заветами стаи, воспитание. Трудно в один момент просто взять и предать тех, благодаря кому ты в принципе появилась на свет, но…они ее уже единожды убили. Это чудо, что сестра вывела яд. Потому что противоядие есть только у мамы и не более трех самых старших и сильных Пра. Что ж, один шаг она уже все равно сделала, но кто сказал, что второй будет легче?

– Соня сказала придет, Юйи, а как? У нее же хвост? Мы ванную нальем?

– Я пошел за Верховным, – незнакомый яркий портал поглотил брата целиком.

– Нет, Гун, она придет сама. Я не буду портить сюрприз, раз тебе не известны некоторые особенности, сейчас увидишь все сам. Ю… – красивый напевный голос лисицы дрогнул, когда она попыталась напрямую обратиться к сестре. Но выдержка подвела Юй Мин, впервые за долгие годы.

– Юр Мин, меня зовут Юр Мин, сестра. Но некоторые зовут меня Юри, – кицунэ улыбнулась и протянула слегка подрагивающую руку старшей, ладонью вверх и чуть выпятив запястье, как знак добрых намерений и полного доверия.

Губы Юми дрогнули, изогнувшись в скорбную линию, но вскоре женщина справилась с собой и взяла запястье младшей сестры, обхватив двумя ладонями, чуть рвано выдохнув от накатавших эмоций.

Юр Мин морщась от слабости, сползла вбок и прижалась щекой к прохладным рукам сестры.

– Я так мечтала вас увидеть, великие Пра. Я так ждала этого дня. Вы живы, и вы нас не презираете, – прошептала лисичка, роняя первую горячую слезу на фарфоровую прохладную кожу сестры.

Лиса вздрогнула, и, будто из нее вытащили металлический стержень, вся сгорбилась, обхватывая темноволосую голову девушки:

– Глупая лисичка.

Никто не узнал бы сейчас надменную и язвительную магиану, которая сорванным шепотом, мешая родной язык с местным, ругала и одновременно хвалила Юри, рассказывая ей, какая она сильная девочка, и какая красивая.

Тонкостей момента не понял только Гун, вернее смело проигнорировал. Он улыбнулся искренне и от души, увидев обнимающихся близких и, встав прямо с ногами на кровать, плюхнулся сверху на хлюпающий носами комок:

– И меня обнимать!

***

Нестерпимо болела шея, как закрепленная металической скобой, что перекрывала кровоток, и от этого тупая ноющая боль в районе затылка расползлась густым нефтяным пятном под черепом, постоянно отвлекая.

Свою реакцию на стресс он знал до последней дергающейся жилки, поэтому ничего удивительного не видел в произошедшем.

Ледяной спазм поселился там после разговора с маленьким лисом на площадке и никак не хотел покидать измученный организм, впиваясь мелкими острыми зубами все глубже.

Не теряя в тот день лишних минут драгоценного времени, даже не переодевшись, Стрэндж, оставшись в одиночестве, открыл портал на берег и решительно шагнул в холодную воду.

– Соня!

Нет ответа.

Ни отблеска мысли, ни тени присутствия.

Распахнув все ментальные щиты, Стивен пустил такую волну призыва, что будь она даже на дне Мариинской впадины, вынуждена была бы услышать.

Минута, две и три. Привычное пасмурное небо, и противная тяжелая морось, сырым выстуживающим маревом, окутывающая со всех сторон. Будто чужие холодные пальцы касаются кожи.

Недовольный Леви поджал полы и, встряхнувшись мокрым псом, обмотался вокруг талии, убираясь подальше от холодного и неприятного.

– Она не придет на ваш зов, Верховный.

Стивен бросил взгляд через плечо, по мере возможности, равнодушно отметив стоящего на берегу Николаса.

Глухое раздражение почувствовал только вездесущий артефакт, успокаивающе погладив по плечу своего друга.

– Перестань, – шикнул он на Леви и, прикрыв глаза, отправил второй мысленный клич. – И все-то ты знаешь, младший Банерджи. – чуть громче и спокойнее отозвался Стрэндж.

Николас был укомплектован по погоде куда лучше, чем маг. Резиновые сапоги, непромокаемый плащ поверх спортивного костюма и большая бутыль апельсинового сока.

– Все, не все. Но это знаю точно, – так же фальшиво-равнодушно отозвался Ник.

Повисла тишина, что делал там пацан, неизвестно, лишь скрипела под его ногами галька, раздражая и вынуждая отвлекаться. Стивен сосредоточился на своем действии, но спустя четверть часа, откровенно замерзнув и промокнув, сдержал желание раздраженно ударить по воде ладонью. Маг выбрался на берег, высушивая насквозь промокшую одежду, тут же задубевшую, покрывшуюся неприятным белым налетом.

– Видите, я же говорил не придет.

– Ну так поведай мне, знаток чужих решений, причину такой откровенной немилости, – ему хотелось закатить глаза, но пришлось ограничить себя в порывах и не расплескать злость пополам с собственным достоинством.