Сердце русалки. Благословение Кай'Ши

– Извините, Главный, – мальчик чуть поклонился, как перед Пра. – Меня зовут Ми Гун, я пришел сюда без разрешения, но ничего не сломал и не брал…кроме картины, но я верну. Думал она никому не нужна.

– Очень приятно, Ми Гун. Я – Доктор Стивен Стрэндж, Верховный маг Земли. Можешь называть меня Доктор Стрэндж или Верховный. А с кем ты советовался по своему артефакту?

Гун выпрямился и перестал прятаться за друга, найдя нового собеседника не опасным и вполне приятным, правда чуть зазнаистым как тетя.

– Это моя Соня. Она русалка и может плавать в воде. Мы очень дружим и, когда я вырасту, я возьму ее в жены, не как папа маму по договору, а по-настоящему.

Смелое заявление заставило Стивена вскинуть бровь и невольно улыбнуться.

– И этот туда же. Скажи мне, милый ребенок, ты же племянник Юн Мина? Кто твои родители? Я полагал у Юй Мин нет детей.

– Я сын своей матери Юр Мин. Мы убежали из дома, маму ранили и она спит. Тетушка и дядюшка заняты, они обычно отводят меня к Ди Луну и Соне, но сегодня не успели. Я позавтракал и пошел посмотреть на другие двери… вы же не пожалуетесь Юну?

Стивен сжал двумя пальцами переносицу, старательно пряча улыбку от молодого оборотня. То, что семейка Лис снова провернула свои темные делишки за его спиной даже не злило. Занятость в этой афере Сони нисколько не удивляла. Он уже просто устал и закулисная возня не вызывала ни малейшего отклика в душе… такой же серой и уставшей как он сам.

– Договоримся так, – он вернулся к разговору. – Твоему дяде я ничего не скажу и даже не накажу его, но ты дашь мне на пару минут свою ракушку.

Мальчик поспешно снял свое сокровище и спрятал за спину.

– Зачем? Соня не разрешала никому давать. Пусть лучше Юн ругается.

– Похвальная самоотверженность, – признал маг, присаживаясь на корточки, чтобы быть с мальцом на одном уровне. – Но мне всего-лишь нужно сказать твоей русалке пару слов.

Упрямо откляченная губа значила активную внутреннюю борьбу.

– А вы Соню знаете?

– Ну если она сама тебе обо мне все сказала. И даже поручилась?

– А можно Плащ меня покатает?

Торг – почти половина победы и явный признак наследственной наглости. Стрэндж сделал вид, что задумался.

– Боюсь цена непомерна, – мальчик поник. – Но если ты выучишь его имя, мы сможем договориться.

– А как его зовут? Я спрашивал, но он не говорил.

– Его зовут Леви и он с радостью покатает тебя, пока я поговорю с твоей необычной невестой.

Барьеры сопротивления трещали по швам под напором лести, любопытства и азарта. Мальчик достал раковину и положил аккуратно на ладонь Верховного.

– Пожалуйста, не разбейте ее.

– Буду обращаться бережно и постараюсь оправдать оказанное доверие.

Гун не вполне понял все сказанное, но суть уловил. Он радостно протянул руки Леви и с восторгом ухнул, когда, прикрепившись на плечах, друг взмыл под потолок.

– Как ей пользоваться? —уточнил у пролетающего пацана Стивен.

– Подумайте о Соне и когда согреется можно говорить.

***

Подумайте о Соне…

Казалось, все последнее время он именно этим и занимался. И днем и ночью. Стоило остаться одному на мгновенье, и зеленые глаза преследовали его, куда бы он не пошел.

Была ли это магическая ломка связанного по своей русалке?

Он думал так, пока не получил память Навина. Стоило разобраться с обретенной памятью, как можно было уже не врать себе – от ломки в его тоске было от силы процентов сорок. Не мало, но списать лишь на это уже не получится.

Несколько раз он выходил на берег, стоял на краю обрыва и смотрел на бескрайнее море, останавливая себя в последний момент от того, чтобы позвать. Трижды он был свидетелем уроков Сони с Навином и примерно столько же наблюдал воркующие беседы с Банерджи младшим.

Она выглядела вполне счастливой. Смеялась, упоенно рассказывала о подводных чудесах и даже тенью мысли не дала понять, что испытывает хоть какие-то негативные эмоции.

Он видел ее мельком во время прорывов, где уже привычно русалка выполняла часть своих обязанностей и пряталась, давая возможность ему и старшим магам закрыть прорыв и ликвидировать его последствия.

– Ну что вы там зависли? Скажите, что соскучились или еще какую взрослую глупость.

Звонкий детский голос ворвался в мысли беспардонно.

– Луна моя, я слушаю тебя.

Все слова застыли комом в горле, перекрывая возможность говорить. Каленым железом в ладони жгла ракушка, лишая и гордости и уверенности в себе.

– Соня, – слово упало камнем в безмятежную воду ее спокойствия и позорной дрожью прокатилось по коже.

– Стивен… Доктор Стрэндж? У Ми Гуна все в порядке?

– Летает с Леви, – во рту стало сухо. – Я…

…скучаю.

Не вышло. Склеило голосовые связки, не давая признаться и обесценить все ее право на выбор. Ошибочное право, которое сам же и отдал вместе с остатками своего спокойствия.

– … верну ему раковину. Он уронил ее, когда они делали мертвую петлю. У тебя все хорошо?

– Да, – после паузы она ответила едва слышно.

– Не хочешь рассказать, откуда взялся этот ребенок? Ведь от самого главного в Камар-Тадже секретов быть не должно.

– Все подробности можно узнать у Юн Мина, когда будете возвращать ему Ми Гуна. Это не моя тайна.

Артефакт стал холодным и безжизненным, видимо, обозначая конец связи.

– Ну вы и враль, – возмутился мальчик, приземлившись. – Сами же попросили, а валите на меня.

– Что за манера лезть во взрослые дела? – усмехнулся Стивен, нехотя возвращая подвеску владельцу.

Ми Гун критически осмотрел свое сокровище, но не найдя сколов или царапин, надел на шею. А потом хитро улыбнулся, став в моменте очень похожим на своего дядю.

– А что за манера врать? Вы учтите, если бы я сам ее не снял, она бы с шеи не слезла. Я пробовал даже на голове стоять и ножницами шнурок резать. Никак не падало и не рвалось.

Стрэндж сглотнул поток ругательств и чуть раздраженно глянул на мальца.

– Вот поэтому у меня и нет детей.

– Очень жалко, – честно признался Гун, немного подумав. – Но вы не переживайте, еще все получится. Я спрошу у мамы как потомство заводят люди. Может мы вам поможем. Тетя Юми лекарь. Мы и у нее спросим.

Верховный закатил глаза, стараясь не рассмеяться от неожиданного облегчения в душе и протянул руку лисенку.

– Идем, посмотрим, что за картину ты хотел взять. А потом я отведу тебя в Гонконг.

Глава 5. И рыба и атрофия

Была бы нажива – клюнет.

Поговорка

У всего в этой жизни есть свой предел, в том числе и у терпения, даже если оно принадлежит несгибаемому и всезнающему Стивену Стрэнджу.

Вымотанный до крайности, он, немного сутулясь, вышел из портала в своей квартире ближе к полуночи и, отмокнув в душе, рухнул на диван.

Магический апгрейт такой древней и фундаментальной системы, как щиты Мастера Агамотто, требовали больших усилий не только от него, но и от всех участников совета. Мастер Ен Сук настолько выкладывалась, что на детском лице остались одни глаза. Под молчаливым и очень выразительным взглядом Лиса, Стивен сегодня сжалился и усыпил женщину, пока от истощения та не рухнула прямо во время ритуала. Юн Мин бережно отнес магиану в ее поместье и, передав на руки уже привыкшим к такому безобразию ученикам, вернулся и ответственно отпахал за себя и за любимую женщину.

Да… любимую женщину…

Стрэндж тяжело приподнялся и магией ограбил собственный узко-специализированный бар, кощунственно проигнорировав наличие в доме бокалов, хлебнул сорокалетний бренди прямо из горла.

Пустой желудок принял подношение без восторгов, но не пререкался и отправил крепленое пойло прямо по назначению, а именно – в мозг.

Напряжение медленно отступило, сделав мышцы ватными, а голову тяжелой и пустой. Маг захватил своеобразное лекарство и побрел в спальню, развалившись на кровати и сделав еще несколько глотков.

Пищевод накалился, но стерпел. Видимо, психику ему было больше жаль, чем себя.

Завибрировал на тумбе телефон. Стрэндж рефлекторно подтянул сотовый к себе, случайно сдернув с зарядки и не сразу поняв, что тот не его. Вернее его, но был отдан кое-кому… кое-кому ставшему очень важным.

Мужчина подложил под спину подушки и в полу-сидячем положении принялся рассматривать в свете тусклого ночника свой бывший телефон.

Девушки очень любят всякие мелочи.

Он с ухмылкой рассмотрел забавный чехол с плескающимися в жидкости блестками разных цветов и невольно увидел экран с обоями.

На обоях у нее Стивен со смешанными чувствами увидел себя самого. Неизвестно, откуда она взяла это фото, но явно не из его галереи, так как он сам отформатировал устройство, стерев все данные предыдущего владельца. Скорее всего, это изображение было из сети, так как развевающийся плащ Левитации грандиозно оттенял его серьезное во время полета лицо.

– Папарацци, – усмехнулся Стивен и откинул голову назад, слегка вдавив ноющий затылок в изголовье. – Выглядит помпезно, надо быть проще.

Он сделал глоток и отложил чужой уже телефон. И как бы не велико было искушение сунуть туда нос, всю абсурдность и неуместность позорного желания мужчина осознавал. Не хватало скатиться в собственных глазах еще ниже. Хотя после удара, казалось бы, куда ниже?

Когда бутылка осиротела наполовину, состояние амебности и неспособности шевелиться прочно плескалось на уровне ушей, лишая связности мыслей и чувств:

– В конце концов, я же не железный человек, – хмыкнул маг, свесив руку с кровати и опустив на пол пузатый сосуд с бренди. – Ха, точно не Тони Старк. У него точно нет подобных проблем, и он не просирал за пол года двух женщин.

Реальность расслаивалась пластами едкой луковицы и перемежала слова с мыслями, вытаскивая наружу беспокоящее.

– Я завтра снова буду Верховным, равнодушным и холодным, как сердце последней русалки Земли.

Глаза закрывались, а слова все сыпались, иногда даже до конца не формулируясь в связную речь.

– Как была Мышь, так и осталась. А Ежи едят мышей, а не спят с ними.

Скрипнула кровать, когда он попытался накинуть на себя одеяло.

– Так все равно не должно быть. Да чтоб тебя!

Пуховое укрытие, наконец, поддалось, накрыв мужчину почти с головой.

– Решать она будет все сама. Решать должен кто-то один! Говорят все о своей любви, поют песни, а потом решают сами.

Звякнула вновь поднятая бутыль о двойное кольцо на руке и, уже почти безвкусная, жидкость заставила проглотить остаток фразы.

– Не пойдет… и не придет. Гадкая девчонка! Глазками хлопала, в рот заглядывала… имя с придыханием произносила. А теперь ушла. Малолетняя эгоистка… и запах свой забрала. Может я тоже хочу ракушку эту… жениться он на ней собрался, когда вырастет. Не вырос еще…а я вырос… эгоистка…ушла, а ведь «люблю» говорила. Луна моя…моя луна…

Все более бессвязный поток постепенно иссяк, погрузив комнату с бесконечно уставшим мужчиной в полумрак. Мигнул и выключился настенный бра.

Стеклянная тара выскользнула из ослабевших пальцев, но благо до пола было не высоко и она плотно встала на ровное дно.

– Луна моя…

***

Я снова крадусь как вор по этим темным коридора.

Его не было в Санктуме и Камар-Тадже, значит осталось только одно место, где мое стонущее от всепоглощающего одиночества сердце сможет хотя бы на краткий миг согреться.

Холод донимает все чаще, и избавиться от него с каждым днем все сложнее. Ни жаркие страны, ни острые горячие блюда больше неспособны убрать застывший кусочек льда из груди и вернуть яркость красок окружающему миру.

Кольцо-портал жалко тратить, поэтому, повернув кран в своей комнате Камар-Таджа, я скинула артефакт и рассыпалась миллиардами капель по водостоку перенесясь в знакомую пустую ванну Его Нью-Йоркоской квартиры.

Горячие струи быстрого душа, смывают с кожи въевшуюся уже до костей морскую соль. Я вытерлась насухо полотенцем и, не утруждая себя поиском одежды, на цыпочках вышла в зал.

Дом был тих, и не заметь я развалившегося на диване Леви, могла бы подумать, что и здесь Стивена тоже нет.

Плащ встрепенулся, но заметив знакомый скользящий в сторону спальни силуэт, скрипнул воротником и накрылся пледом, уплывая в свои артефактные сны.

Мужчина спал на спине, глубоко и размеренно дыша, но хмурая складочка меж бровей не разгладилась даже в ночи. Остро и неприятно пахло алкоголем, а зоркий даже в темноте взгляд быстро определил источник этого всего.

Он пьян? Так даже лучше…

От его вида внутри все сжалось в фантомном боли и во вновь ожившем на суше глубоком чувстве потери. Хоть на мгновение, но снова стать ближе.

Я забралась в постель рядом с ним и, нависнув сверху, коснулась холодными губами его обжигающе горячей кожи на щеке, лбу, шее.

Короткий вздох, и руки смыкаются у меня на пояснице, притискивая к его телу, а щенячий восторг огненным фейерверком взрывается внутри. Раскаленные искры бегут по венам, возвращая смысл слову – жить.

– Соня, детка.

Суетливые поцелуи с привкусом высокоградусного пойла, рваное дыхание и сильные на грани боли прикосновения. Он подминает меня под себя, одним быстрым движением вдавливая в матрас и, похоже, даже не до конца просыпается, действуя на инстинктах.

– Где ты была, малыш, я скучал. Ты же бросила меня одного.

Не в силах ответить, я застонала, когда горячие губы сомкнулись на ставшей твердой горошине соска, вбирая его в рот, посасывая и отпуская, наградив легким укусом.

– Стивен.

Руки гладят такое чувствительное тело, спускаются ниже, туда, где влажное пульсирующее лоно болезненно смыкается в томительном ожидании.

– Соня.

Он вошел непозволительно, просто до обидного медленно, лишая сил и желания ждать. Я с шипением подалась вперед, чувствуя горячие капли пота там, где наша кожа соприкасается. Так сладко и так необходимо.

Внутри нарастает напряжение и выбрасывает на мгновение из тела, сводя легкой судорогой кончики пальцев. Пульсация внутри и мужской стон возвращает к реальности, но не спеша.

Вода. Человек состоит из воды на восемьдесят процентов, а на сколько из нее состоят русалки?

Не задавалась этим вопросом, но, если водой я управлять пока до конца так и не научилась, то своим телом вполне.

Увидев проблеск сознания в начавшем приходить в себя Верховном, я впилась пальцами в гладкие смоляные волосы на его затылке и потянулась к губам, обдав все рецепторы мужчины сладковато-приторной вязкостью своих феромонов. Так я могла во время Зова и по собственной воле могу сейчас. Небо и язык слегка онемели, зато плоть во мне вновь окрепла болезненной дрожью, вызвав волну нового желания. Навеянного и почти противоестественного.

Подло?

Я не могу найти в себе храбрости посмотреть ему в глаза при свете дня, поэтому… спи Стивен, это всего лишь сон. Просто очередная больная похмельная фантазия. Тебе же не нужна такая реальность.

***

Подобного рода сны не снились ему уже несколько лет. И вот что это?

Избалованный близостью организм, решил отправить запрос во вселенную о возобновлении процесса?

Смешно.

Если бы еще виновница столь непозволительной роскоши была рядом, но он своими руками оттолкнул ее. Теперь это стало очевидно и так же непоправимо поздно.

Искать другую женщину?

Плохая шутка. Глупая и неприятная. Обмануть можно разум и тело, если постараться, а вот сердце… так просто не провести, даже если до недавнего времени ты старательно отрицал его существование.

Стивен повернулся на бок, потер руками лицо, открывая глаза. Благо бренди был действительно элитным, и неприятных последствий после себя кроме слегка тяжелой головы не оставил. Даже удивительно.

Раннее утро рыжими бликами подглядывало через щели в шторах, а прохлада весеннего утра заполнила комнату, бесцеремонно выстужая остатки накопленного за ночь тепла.

Стрэндж посмотрел на свои ладони, так отчетливо помнящие нежность женской кожи и плавность изгибов ее тела.

Непрошенные игры разума отдались ноющей болью в паху и тоскливым воем где-то очень глубоко внутри.

Запахи…они предают все и всех. Стивен резко сел на кровати и, рывком распахнув магией окна, давая себе больше света, глубоко вдохнул.

Соня пахала сладко и нежно, как изысканный молочный десерт. Сейчас же в воздухе витали лишь отзвуки этой сладости, вытесненные более терпкими нотами океанической свежести и острым запахом йода, осевшем соленой пленкой на губах.

Откинув одеяло, мужчина коснулся влажных смятых простыней, стыдливо прячущих в себе постыдную для них правду о прошедшей ночи.

Резко выдохнув сквозь стиснутые зубы, Стивен бросил взгляд на себя и, при пристально изучении, обнаружил чуть розоватый след укуса на плече, а спину слегка пощипывало, но есть ли там царапины, можно будет узнать только в душе у зеркала.

Ошарашенный открытием, Стрэндж упал обратно на кровать и бездумно уставился в потолок, пытаясь выкопать из недр памяти хоть малейшие фрагменты, подтверждающий реальность его догадок.

– Бессовестная девчонка, – губы раздвинулись сами собой в ухмылке.

***

–Здравствуйте, Мастер Вонг.

Над столешницей появились две ладони, и Вонг недоуменно вскинул брови, приподнявшись со своего места и обратив внимание на маленького посетителя.

– Доброго дня, молодой человек, вы хотели бы прочесть пару книг?

Ребенок недовольно сморщил нос и перестал пытаться подтянуться на стойку.

– Нет.

– В таком случае, разве Верховный не запретил тебе, бегать по Камар-Таджу и нарушать покой обители.

Библиотекарь старался говорить сурово, но в глубине души таял фисташковым пломбиром на солнце, потому что была у сурового хранителя знаний своя маленькая слабость – дети. И, видя любопытные глазки этого непосредственного ребенка, ему было очень сложно сохранять на лице приличествующую невозмутимость. Наверное, поэтому он и не мог заставить себя выставить мальчика обратно в Гонконг.

– Он не запретил, – Гун нахмурился лоб, пытаясь вспомнить сложную взрослую формулировку. – Он: «Настоятельно не рекомендовал мелкому кицуне шляться где непопадя!» Вот! Но я же сейчас не кицуне, а человек. И я не шляюсь, а пришел по важному делу.

Не справившись с собой, Вонг рассмеялся, так искренне, что маленький оборотень улыбнулся от одного слегка топорщащегося уха, до другого.

Все-таки эти взрослые такие забавные, их смешит непредусмотрительность таких же взрослых как они.

Отсмеявшись, маг напоследок усмехнулся и протянул ребенку появившееся в руке яблоко. Лисенок обрадовался и кивнув в благодарность, куснул сочный плод, умиляя Вонга ровным отпечатком зубов на белой мякоти фрукта.

– Так что за дело привело тебя к нам?

– Юн шкажал шходить к Главному и повторить то, што я шказал аж ужином, – немного невнятно отозвался Гун и прожевав добавил. – Я правда не помню, что точно сказал и какая часть дяде нужна. Но если надо опишу примерно. А где Главный?

– Стрэндж на утренней тренировке.

– Он кого-то тренирует? – с любопытством уточнил лисенок, аппетитно хрустя яблоком и удерживая его двумя руками.

Вонг вышел из-за своей стойки и, аккуратно вытерев салфеткой одну из ладоней мальчика, взял его за руку и повел в сторону полигонов, чтобы непоседа по дороге не решил свильнуть и устроить очередной армагеддон.

Гун доел свой фрукт и отдал библиотекарю огрызок, облизывая липкие пальцы второй руки.

Как послушная нянька, Хранитель испарил мусор и помог ребенку очиститься окончательно.

– Он наблюдает за занятиями адептов, а после тренируется сам. Сегодня в обители присутствует Мастер Пич. Он присматривает себе учеников из наших старших и заодно составит компанию Стивену.

– Такой слабенький? – неподдельно сочувствуя, уточнил Гун, держась за теплую ладонь своего любимого взрослого в этом месте.

Младший из династии Мин почти с самого рождения остро чувствовал отношение других к себе, поэтому дома у него не было друзей, а взрослых он сознательно доводил до вспышек злости, потому что ощущал пренебрежение исходящее от них и какой-то страх. А вот тут, в новом мире, мальчик понял, что никто не испытывает к нему неприязни, более того, искренняя симпатия так и изливалась на него от тех, с кем он уже познакомился обширным потоком. Соня – обожала, как и Ди Лун. Тетя и дядя испытывали очень много противоречивых чувств, но сильно любили. Вонг готов был носить на руках и исполнять любой каприз. Главный маг хоть и выглядел как бука, но так же не считал малыша чем-то плохим, а шутки были очень даже добрыми.

Ми Гун не наглел и не пользовался чужими слабостями, потому что внутренне боялся, что в один момент все исчезнет и эти хорошие люди и нелюди начнут ненавидеть.

Но маленькие шалости никому ведь не причинят вреда?

– А почему он тогда Главный маг? Если ему нужна помощь? Вот папа, когда я жил дома приходил с тренировок весь в крови, ранах и синяках. Он потом очень злился и долго рычал. А вот дядя с тетей показывали как они сражаются, – карие глаза вспыхнули бесконечным восхищением. – Это так здорово! Они самые лучшие! Я никогда не видел таких красивых драк!

Малыш высвободил руку и под теплой улыбкой Вонга принялся активно жестикулировать, подпрыгивая от возбуждения и показывая как бились магией и на мечах его старшие.

– А потом вот так она взмахнула, и там как-будто веер светящий белый целую тучу звездочек выпустил. Дядя прыгнул, весь перекрутился, часть отбил красным щитом, а часть мимо пролетели. Он обещал, если мама разрешит, то тоже начнет меня учить. Только не как дома, не до крови и когда сил нет. Он сказал так нельзя учить детей.

Вспомнив о маме, Ми Гун остановился, резко потеряв прилив энтузиазма и будто сдулся. Вонг обнял ребенка за плечи и в тишине утренней обители, они продолжили свой путь по длинным коридорам.

– Не бойся, если Юй Мин сказала, что твоей маме ничего не грозит, значит так и есть. Ты у нее обязательно все спросишь, когда ей станет лучше.

Мальчик кивнул и чуть приободрился. Вскинулось чуть загорелое личико и ровно подстриженная темная челка качнулась, оголяя участок высокого детского лба.

– Вонг, ты только никому не говори, но меня Соня учит своей магии. Мы столько интересного выучили. Смотри!

Маленькая ладонь вытянутая вперед сжалась в кулак, а потом раскрылась, продемонстрировав другу некрупный водный шар в мгновение ока покрывшийся морозным узором.

– Здорово, да? Он так бьется, но можно сделать с жидким центром и кидать как бомбочку. Или вот.

Ледяной шар послушно вновь стал прозрачным и приобрел упругость, как-будто сделанный из плотного желе.

Вонг споткнулся и остолбенел, широко раскрыв свои не совсем предназначенные для этого глаза.

– Ты… – голос скатился до банального сипа. – Преобразование материи, как ты? Ми Гун, ты это должен был рассказать Верховному?

Мальчик заминки не понял, он посмотрел на свой шарик, потом подкинул его, испарив и похлопал ресницами.

– Нет, я даже дяде этого не показывал. Вдруг ругать будет или запретит. Там другое было. А что?

– Да нет, просто ты большой молодец.

Обрадованный похвале Гун заулыбался и их движение возобновилась, только вот Вонг почти проглотил рвущиеся изо рта ругательства.

«А что?»

А ничего. Ребенку никто не объяснял, что он дух огня. Что преобразовывать материю близнецы научились не так давно, по меркам их длинной жизни, но уж точно не в четыре года. И то, водная стихия неподвластна им в полной мере. Лисам требуются печати, заклятия и сдерживающие руны, но никак не легкое движение пальцев и крохотное усилие, с которым этот милый ребенок воспроизвел серию метаморфоз высшего магического порядка, не издав ни звука.

На такое была способна только Соня, но только с водой и только потому, что она и есть вода. Обряд подчинения стихии накрепко связал девушку с этой субстанцией и для нее это действительно вполне естественно, как дыхание. Но ни формулы, ни другие силы ей неподвластны.

Соня.

Еще одна боль.

Вонг покрепче сжал ладонь мальчика, боясь, что он исчезнет так же, как его любимая подруга, о которой он может рассказывать не замолкая несколько часов подряд.

Девочка не выходила на воздух. Не связывалась практически ни с кем. Лишь недавно у него на столе появилась некрупная сфера с небольшими рыбками внутри, которые плавали сквозь впаянные внутри водоросли и, к удивлению Вонга, не требовали ни корма ни ухода, составляя полноценную экосистему, заключенную в магию высшего порядка. Этот знак и напоминание, что она помнит Камар-Тадж и в какой-то мере извиняется за отсутствие. Маг бережно хранил кусочек подводного мира, а в ответ отнес на берег бутылку ее любимого апельсинового сока.

Как горько, что никто не имеет право вмешиваться в ее выбор, а те кто могут, не делают ничего, чтобы исправить произошедшее. За это Вонг злился на Стрэнджа, но одергивал себя и повторял вновь и вновь, что это не его дело. Что всего он не знает и судить не может. Хорошо, что малыш был той ниточкой, по которой можно было хотя бы через вторые руки, но узнать о девочке, услышать что у нее все хорошо.