Дверь во тьме

Рен перевела взгляд на инструмент. Чем дальше он улетал, тем сильнее тянул якорь. Логика и математика подсказывали, что будет дальше. Она ухватила Тиммонс. Ее подруга вместе со всеми хлопала в ладоши в ритм песни.

– Ложись!

Ее крик был единственным предупреждением. Металлическая рама со скрипом отошла от стены. Стекло по сторонам от нее лопнуло и осыпалось осколками. Кто-то закричал, кто-то пригнулся, кто-то бросился на пол. Конструкцию сорвало с креплений и по широкой дуге потащило к обрыву. Тео в пьяном изумлении смотрел на результат своего неудавшегося заклятия. Рама пролетела в нескольких дюймах от него. Арфолютня ринулась вниз. Все подбежали к перилам балкона и наблюдали за ее падением. Рен лихорадочно перебирала в уме возможные в такой ситуации заклинания.

Левитация? Нет, слишком большой импульс.

Ударная волна? Нет, это только увеличит площадь, по которой будут разбросаны части арфолютни и металлической рамы.

К тому времени, как она придумала третий вариант – заклятие кратковременной потери веса, – арфолютня уже исчезла в облаках. Рен замерла. Она увидела мысленным взором Нижний город. Улицы, по которым она проходила только сегодня утром. Куда упадет инструмент? На мастерскую Пекеринга? На жилой дом – такой же, в каком обитает ее мать? Даже яблоко, упавшее с такой высоты, может убить человека. А уж тяжеленная арфолютня…

Они не могли услышать грохот падения – слишком велико было расстояние, – но Рен все равно стояла у перил террасы и беззвучно молилась о том, чтобы никого не убило. Она чувствовала острую необходимость отправиться вниз и убедиться, что никто не пострадал, и полагала, что все остальные ощущают то же самое. Сейчас все бросятся к дверям… Но никто никуда не побежал. Тео Бруд повернулся к притихшей толпе. Он пожал позолоченными плечами и поднял стакан, собираясь сказать тост.

У Рен впервые в жизни возникло желание убить другого человека.

– За то, чтобы в следующем году мы выбрали песню получше!

И толпа разразилась одобрительными криками.

9

Небо над академическим городком посветлело: близился рассвет.

Проводив Тиммонс до двери в ее комнату, Рен пошла к себе и остаток ночи слонялась из угла в угол. Казенные станции воскового пути не работали по случаю праздника, а портал, находящийся в ведении академии, откроется только поздним утром. Она при всем желании не могла спуститься в Нижний город и выяснить, что там натворило падение арфолютни.

И теперь она, игнорируя пешеходные дорожки, бродила по идеально подстриженным газонам кампуса. Только на третьем курсе она выяснила, что выпадающая в Небесах утренняя роса заколдована. Она была совершенно не мокрая – ее появление допускалось лишь с эстетической целью, а не с функциональной. Любые погодные явления в Небесах пропускались через фильтрующие заклинания. И если студенты иногда попадали под дождь, на это всегда давалось прямое разрешение дирекции академии.

Рен жалела, что ей нечего учить. Что угодно – лишь бы чем-то занять мозг. Обычно она в такой час пошла бы прямо в библиотеку. Вместо этого она встала в короткую очередь к бронзовому газетному киоску. Там уже продавался утренний номер «Каторского вестника». Она опустила в щель ящика монету в один мид и взяла высунувшуюся из него газету.

Статья о вечернем происшествии занимала почти всю первую полосу.

Рен устроилась на скамейке возле библиотеки и прочла статью. Ни слова о Тео Бруде. По меньшей мере пятьдесят человек видели, как он своим заклинанием заставил арфолютню вылететь за ограждающий Небеса магический барьер. Она не могла представить себе, чтобы написавший статью журналист не смог выяснить, кто виновен в этом инциденте. При мысли об этом в груди Рен вскипал гнев. Бруды не впервые заливают скандал деньгами. Даже Небеса в статье почти не упоминались – арфолютня будто просто упала ниоткуда. С проплывающего над городом облака. К счастью, никто не погиб.

По крайней мере, так утверждалось в статье. Рен уже и не знала, можно ли ей доверять хоть в этом. В «Вестнике» говорилось, что арфолютня проломила крышу кофейни. Пострадало двенадцать человек. Двое находятся в критическом состоянии. В статье был сделан особый упор на отличную работу прибывшей на место происшествия бригады «Скорой помощи». В ней также обсуждалось возможное несоответствие здания критериям безопасности – как будто можно было сделать крышу, способную выдержать падение с неба деревянного метеора. Когда Рен дочитала статью, ее охватило чувство омерзения. Сейчас бы написать где-нибудь на дорожке: «Тео Бруд – преступник».

Она запихнула газету в сумку. Всегда прилежная студентка, она отправилась проверить расписание, вывешенное на стене библиотеки. Это была широкая таблица, выполненная золотыми буквами на черном фоне. Здесь уже собрались студенты в надежде увидеть отмену последних занятий – всем хотелось уйти на каникулы хоть на день раньше. Фамилии профессоров находились в левом столбце таблицы. Следующий столбец занимали названия предметов, а в третьем была представлена последняя информация: отмены занятий, домашнее задание, номера аудиторий и тому подобное.

Рен взглянула на доску, и расписание изменилось: все ее преподаватели переместились наверх таблицы, а пустые ячейки заполнились актуальными предметами. Примечательная версия отражающего заклинания. Каждый студент увидит свой вариант расписания, созданный на основе его личного графика занятий. У Рен были отменены три предмета – напротив каждого соответствующий преподаватель оставил замечания о том, что необходимо прочитать на каникулах. Она записала задания, а потом посмотрела в графу с последним на сегодня предметом – и невольно вздохнула.

Агора – магическая этика – обычное время.

Уточнение было записано рукой профессора. Связующее заклинание соединяло его личную доску для записей мелом с определенным участком общего расписания. Несколько лет назад какой-то остряк из студентов внес в расписание фразу, намекающую на то, что его профессор – полукобольд, и после этого связующее заклинание усилили магической защитой. Так что о том, чтобы убрать уточнение профессора, и думать было нечего. Она слишком долго набирала баллы за безупречное посещение, чтобы вот так расстаться с ними, пропустив одно занятие. Но, честно сказать, ей абсолютно не хотелось сидеть сегодня в лекционном зале Агоры и обсуждать нравственную сторону поступков своих соучеников.

Студенты топтались перед расписанием, и Рен улавливала обрывки разговоров о вчерашнем происшествии:

– Ты слышал…

– Хорошо еще, что…

– Да ничего страшного…

Рен знала, что инцидент на вечеринке станет главной темой сплетен на ближайшие дни. Вся академия будет с ухмылкой обсуждать испорченный праздник, но никто не вспомнит о людях, которых чуть не убил Тео Бруд. Зная, что ей не хватит решимости пропустить занятие, – и зная, что Тиммонс ни при каких обстоятельствах не проснется к открытию портала воскового пути, – Рен направилась в библиотеку.

Следующие несколько часов она снова и снова перечитывала одни и те же несколько абзацев и ничего не запоминала. За окнами читального зала студенты разъезжались по домам. Пролетела и села виверна. В небе медленно кружили фиакры. Вдруг один выбился из круга и пошел на посадку – это кто-то на земле взмахами показал кучеру, что хочет нанять экипаж. Спицы его больших колес блеснули в лучах восходящего солнца, а потом он исчез за темной громадой академического корпуса.

Рен едва дождалась начала занятия.

Она села на свое обычное место. В этот раз Агора не насвистывал. Он молча заваривал чай и о чем-то думал. К началу занятия лекционный зал так и не заполнился. Перси и многие другие решили сегодня не ходить. Присутствовало только восемь студентов.

– Хорошо. Наш последний урок перед каникулами.

Обходя студентов, он раздавал необходимые для занятия материалы. Рен была неприятно удивлена, когда он положил перед ней блокнот для рисования и цветные карандаши. Обычно их раздавали в начальной школе, где училась Рен, когда надо было убить час-другой до следующего урока.

– Сегодня у нас очень простое задание. Но весьма актуальное.

У Рен на мгновение перехватило дыхание. В голосе Агоры явственно слышалась горечь.

– Нарисуйте мне чудовище.

Клайд Винтерс что-то недовольно пробормотал. Мэт Талли закатил глаза – красные после вчерашнего. Рен неловко поерзала на сиденье. На ум шел только один образ, одно лицо. Может, нарисовать его портрет, и дело с концом?

– Подойдите к заданию творчески, – сказал Агора. – Наверняка вы прочли одну-две книги, где фигурировали чудовища. Посещали лекции по таксономии. Ходили на выставки в картинные галереи, бывали в археологическом музее. Используйте весь свой опыт. Нарисуйте мне чудовище.

Рен раскрыла блокнот. Из-за цветных карандашей задание казалось каким-то детским. Она обдумала возможные варианты. Хищник с длинными когтями и лицом Тео Бруда. Огромный чешуйчатый дракон с витыми коническими зубами. В конце концов она остановилась на воображаемом существе с острыми гнутыми рогами, угрожающими клыками и когтями, похожими на черные ножи. Она специально раскрасила его мех желтым карандашом – чтобы он хотя бы отдаленно, насколько позволял небольшой набор цветов, напоминал золотые волосы. Она осталась довольна этим маленьким намеком, несмотря на то что никто, кроме нее, не уловил бы его.

Рен косилась на остальных студентов, но так и не поняла, серьезно ли они отнеслись к заданию или просто изображают глубокую умственную работу. Ее зверь получался больше комичным, чем страшным. Но Рен не сдавалась. Она тщательно прорисовала шерстинки, подправила когти – и как раз заканчивала обводить его контур, когда Агора отставил в сторону чай и вышел в центр арены лекционного зала.

– Ну, давайте посмотрим.

Все подняли вверх свои рисунки. Мэт Талли изобразил кляксу с глазами. Клайд Винтерс удивил Рен отлично нарисованным ястребом, расправившим крылья в конце смертоносного пике. Должно быть, он специально учился технике классического рисунка.

Остальные представили разнообразные сочетания саблевидных когтей и оскаленных морд. Кое-кто выбрал для наброска человекоподобных мифологических существ. Рен ждала, что Агора наконец объяснит, зачем они тут сидят и занимаются изобразительным искусством, когда вся академия уже разъехалась на каникулы.

– Теперь ответим на простой вопрос. Почему это чудовища?

Он оглядел студентов, ожидая ответа. Клайд поднял руку.

– Когти. Зубы. Клыки.

Агора кивнул:

– Да, здесь этого хватает. Возьмем для примера существо, которое нарисовала Рен. У него есть когти. Острые зубы. Но что, если его одомашнить? Оно выглядит крепким, не так ли? Его можно запрячь в крестьянскую телегу. Разве оно тогда будет чудовищем? Просто из-за того, что у него есть когти?

Клайд ответил:

– Если оно этими когтями раздерет крестьянского ребенка, то да.

– Любопытно. Значит, дело не в наличии когтей. А в том, как их использовать. Сомневаюсь, что мы были бы против, если бы чудовище своими мощными когтями копало оросительные канавы или выпалывало сорняки. Что еще?

Рен поглядела на рисунки остальных студентов.

– Хищники, – сказала она. – Мы ассоциируем слово «чудовище» с теми существами, которые питаются другими видами. И особенно людьми.

– Общепринятая отправная точка для подобных дискуссий. Но это определение целиком зависит от ракурса: кого считать хищником, кого – жертвой. Например, для кур мы, несомненно, являемся чудовищами. Мы их выращиваем. Режем. Едим. А сами куры кажутся гигантскими чудовищами жукам и мошкам, которых они клюют. А жуки… Надеюсь, вы поняли схему рассуждения. Если «хищник» – наше единственное определение, тут все зависит от того, кто начал разговор. Мы получим весьма разные результаты.

Подал голос Мэт Талли:

– Я думаю, чудовище должно быть страшным.

Агора снова посмотрел на рисунки.

– И мы видим подтверждение этой идеи в ваших изображениях. Уродливый вид. Слишком много глаз. Слишком длинные зубы. Любопытная тенденция, ведь мы знаем, что строение высших хищников отличается красотой и симметрией. Предполагается, что чешуя живых драконов переливалась всеми возможными цветами. Нимфы завлекают моряков сладкозвучным пением и грациозным танцем. Вы видели когда-нибудь глаза вайана? В них видны две маленькие галактики. Очень немногие хищники имеют такое непропорциональное сложение, как те, что мы видим на ваших рисунках. Большинство из них привлекают жертву своей красотой.

Рен увидела линию, которую можно было бы прочертить к Тео. Золотой мальчик, который наверняка никогда не столкнется с последствиями своих действий. Агора стоял перед студентами и своим молчанием побуждал их к дальнейшим ответам. Рен было неловко, оттого что она не решалась назвать вслух имя Тео Бруда. Если она выскажется прямо и об этом узнают, она сожжет те мосты, какие ей ни в коем случае нельзя сжигать. Тогда о карьере в одном из великих домов можно будет забыть. Но ведь можно использовать метафоры. Она подняла руку.

– «Хищник» – это слишком простое и неполное определение. Но что, если какое-либо существо начнет действовать вне рамок своей роли в природе? Возьмем для примера ястреба Клайда. Если он поймал в поле мышь, нас это не обеспокоит – для ястреба это является нормой. Но если бы мы в один прекрасный день гуляли в лесу и увидели, как ястреб мучает мышь? Хватает ее когтями. Отпускает. Снова ловит. Бросает ради забавы на камни. Если бы он не просто охотился, но наслаждался причиняемой болью? Это было бы чудовищно.

Глаза Агоры блеснули.

– Раскройте вашу мысль подробнее.

– Возможно, чудовищем мы называем существо, вышедшее за пределы нормального для его вида поведения. Ястребы охотятся, чтобы жить. Это нормально. Ястреб, который пытает свою пищу? Чудовищно. Мы можем применить этот принцип и к людям. Воин, убивающий противника в битве, – это одно. Но если он разбивает камнем голову невинного ребенка – это совсем другое. Слово «чудовище» может быть применимо к субъекту, который осознает свое назначение в этом мире и намеренно действует вопреки ему.

Например, ради развлечения сбрасывает двухтонный инструмент на кофейню с людьми.

Между ней и Агорой проскочила искра понимания. Они оба говорили об одном и том же человеке – и у них обоих недоставало мужества назвать его имя. Рен не осуждала за это профессора. Таков уж был их мир. Преподаватель завершил дискуссию несколькими ссылками на научные труды, которые они сейчас проходили.

– После каникул жду от вас эссе, – заканчивая занятие, сказал Агора. – Докажите одно из двух утверждений. Первое: в нашем мире чудовищ не существует. Второе: в нашем мире существуют только чудовища. Цитируйте источники. Не забывайте давать ссылки. Объем – по крайней мере три свитка. Готовность – первое занятие после каникул. Можете идти.

Рен смотрела, как остальные студенты тянутся к выходу. Вина за расчетливое молчание тяжело давила ей на плечи. Она собралась и тоже вышла, так и не решив для себя, чего ей не хватало для того, чтобы честно высказаться: силы воли или простой смелости. Грань между этими двумя понятиями казалась такой тонкой. Однако неожиданное задание Агоры породило в ее мозгу множество противоречивых мыслей. Все время в академии она проявляла сдержанность и тщательно следила за своим поведением. Из нескольких вариантов возможных действий она всегда выбирала наименее рискованный. Возможно, настало время проявить решительность и предпринять какие-либо активные шаги для обеспечения собственной будущности.

Некоторые чудовища заметны менее остальных.

С улицы донесся удар колокола, отмечающий начало следующего часа.

10

Скоро откроется академическая станция воскового пути. Рен двинулась в ее сторону – а все остальные студенты собирались на главном дворе, где их ожидали готовые к отправлению личные фаэтоны. Инциденту на вечеринке Тео Бруда уже уделялось меньше внимания, почти все разговоры вертелись вокруг предстоящих каникул:

– Куда ты едешь на этот раз?

– Отдыхаешь на островах?

– Мы рванем к северным предгорьям. Отец настоял…

Рен нога за ногу добрела до зеленой рощи, в которой располагался академический портал воскового пути. Гнев, клокотавший в ее груди, полностью выгорел, оставив после себя только тяжелую усталость. Портал занимал приземистое широкое здание, скрытое среди пышных деревьев. Она устроилась на скамейке в тени одного из них и стала дожидаться Тиммонс. Академический портал отличался от любой казенной станции воскового пути – и, в частности, той, через которую она всегда добиралась до Небес. Здесь отсутствовали индивидуально зачарованные путеводные свечи – вместо них зал воскового пути был окутан заклинанием, активизировавшимся через равные промежутки времени. На вызванной им волне магии могли одновременно совершить пространственный прыжок до двадцати человек. Подготовка к прыжку включала в себя все обычные шаги: визуализацию места назначения, зажжение и гашение свечи – но мощное путеводное заклинание делало процесс перемещения более удобным для студентов Бальмерикской академии. Не то чтобы эта станция пользовалась у студентов популярностью. Кроме Рен и Тиммонс, регулярно сюда приходили всего двое.

И одна из этих двоих как раз проходила мимо сидевшей на скамейке Рен. Небольшой рост и тихий голос позволяли Коре Маррин затеряться в любой толпе. Видимо, именно поэтому Рен никогда не встречала ее в студенческом городке. Кора коротко стригла свои темно-каштановые волосы, оставляя только длинную косую челку на лбу. Ее правую бровь украшал небольшой янтарный шарик. Наверное, она проколола бровь недавно, потому что раньше Рен его не видела. Смуглая от природы, она выглядела немного бледной, потому что много времени проводила в подземном академическом морге. По этой же причине она была одета так, будто сейчас стояла глухая зима: толстые штаны, пушистый шерстяной шарф и длинное пальто в светлую и темную зеленую клетку. Рен никогда не бывала в расположенном под одним из корпусов академии хранилище трупов, но, глядя на Кору, еще раз убедилась в том, что его не зря называли холодным.

За годы учебы она узнала, что Кора выросла в крохотном городке к северу от Катора, живущем в основном за счет сельского хозяйства. С хирургической практикой она познакомилась еще в детстве, разделывая предназначенных в пищу животных. В академии она изучала медицину. Как и Рен, она попала сюда по стипендии, так как еще в школе демонстрировала выдающиеся успехи в анатомической магии. Кора в своей обычной манере – застенчиво и не сбавляя шага – помахала Рен и скрылась внутри здания.

Четвертый студент, с которым Рен постоянно пересекалась в академическом портале, являл собой полную противоположность Коре. Из-за угла станции разболтанной, уверенной походкой, сияя широкой улыбкой, которая, казалось, никогда не сходила с его лица, вышел Ави Вильямс. Он был светлым, но загорелым, и его кожа всегда немного блестела. В ярком свете она выглядела бронзовой. Рен знала, что блеск ей придавало масло, которое он всегда наносил на тело перед борцовскими схватками. Это разрешалось правилами. Скользкая кожа затрудняла надежный захват и тем самым давала небольшое преимущество перед противником – как будто Ави уже не обладал всеми мыслимыми преимуществами в физическом противостоянии.

Он являлся самым молодым участником Игр за всю их историю. Его выступление обеспечило ему полную стипендию в Бальмерикской академии. Само собой, теперь он занимал видное место в ее спортивной команде. Бальмерикская академия гордилась своим многолетним превосходством над другими учебными заведениями Катора в атлетических и магических дисциплинах. Ави был одет в традиционный кардиган на пуговицах, предпочитаемый большинством спортсменов, с вышитыми на правом грудном кармане символическими академическими башнями. Рен не особенно следила за спортивными новостями, но знала, что Ави в этом году был непобедим. Удивляться этому не приходилось. Даже гранитный Девлин в сравнении с ним казался игрушечным воином.

До того, как Ави стал знаменитым борцом, Рен всегда думала о нем как о младшем – и гораздо менее серьезном и сдержанном – брате При Вильямса, ее первого парня. Она знала его с самого детства, и он с давних пор был подвержен резким скачкам настроения. Вот он смеется над удачной шуткой – а в следующий момент уже готов пробить стену чьей-нибудь головой. Трудно сказать, какой вид конфликта он предпочитал: кулачную драку или магический поединок – потому что ввязывался и в то, и в другое.

Академия старательно избегала афиширования этой стороны их драгоценного атлета. Дирекция шла на любые ухищрения, позволявшие уклоняться от его исключения. Но правда была налицо – вернее, на лице: в прошлом году кто-то выжег Ави глаз запрещенным заклинанием, и теперь его широкое, еще детское лицо уродовал страшный черный шрам от магического ожога.

– Рен Монро. Расскажи что-нибудь, чего я не знаю, – улыбаясь, сказал он.

Он всегда говорил это при встрече с ней и всегда с одной и той же певучей интонацией. Она улыбнулась в ответ, а он упер руки в бока, ожидая, когда она поразит его каким-нибудь новым фактом. В эту игру они играли много лет, и у Рен всегда имелась парочка козырей в рукаве именно на такой случай.

– Ты в курсе, что первым магическим сосудом, согласно документальным историческим источникам, было кольцо для сосков?

Черные брови Ави взлетели вверх.

– Да ну?

– Человек по имени Прайор использовал кольцо для… неподобающих занятий и обнаружил, что боль направляет магию в металл и ее можно оттуда извлечь в нужный момент. Он стал хранить в кольце заклинания, в основном для их дальнейшего применения при неподобающих занятиях.

Ави ухмыльнулся:

– Удивительно, что он об этом рассказал.

– Он не рассказывал, по крайней мере, при жизни. Когда он умер, то забрал свой секрет с собой в могилу, и применение магических сосудов было вновь открыто спустя десять лет после его смерти. Еще несколько лет ушло на разработку теории хранения магии, и только потом один историк задался вопросом, не имели ли место более ранние примеры накопления магии в каких-либо предметах. Он-то и обнаружил историю Прайора в одной книге, написанной для людей, увлекающихся…

– Неподобающими занятиями. – Ави снова ухмыльнулся.

Рен улыбнулась в ответ. Вот именно в этой точке заканчивалось их взаимопонимание. Ави не интересовался тонкостями наук, которыми обросла магия за сотни лет своей истории. И он не был склонен к глубоким аргументированным дискуссиям. А ей, в свою очередь, было наплевать на его тренировочные программы или результаты на последнем городском турнире. Да, они выросли в одном районе и делили воспоминания, общие для всех детей Нижнего города, – вроде забегов наперегонки вдоль канала или воровства пирожков из хлебной лавки. Кроме этого, у них было очень мало общего. Поэтому она удивилась, когда он шагнул к ней ближе и спросил вполголоса:

– Никто из тех, кого ты знаешь, не пострадал?

Она покачала головой:

– Узнать нет возможности, но думаю, что нет. Мать последний раз была в кофейне лет десять назад. Скорее всего, она находилась дома. Спала.

– При прислал весточку. У нас там оказался один из родственников. Ничего серьезного – заработал несколько швов. Но один человек сейчас борется за жизнь в городской больнице.

Рен нахмурилась:

– В статье говорится, что все пострадавшие в стабильном состоянии.

– Врет эта статья, вот и все, – резко ответил Ави. – Ей в живот вонзилась острая деревяшка. Ей занимаются лучшие доктора города, но их прогноз неутешителен.

Она только головой покачала. Возникла пауза, во время которой на лицо Ави вернулась широкая улыбка. Рен не понимала, как такое возможно: то ли он обладал редко встречающейся способностью мгновенно переключаться между психическими состояниями, то ли его улыбка представляла собой защитный механизм, вбитый в него нахождением в академии. Улыбайся – и несправедливость будет не так сильно давить на плечи.

– Увидимся внутри, – сказал он.

Рен поглядела в сторону главного двора, надеясь увидеть приближающуюся Тиммонс. Пора бы ей уже появиться. Обычно они входили в портальный зал вместе и немного загодя. Телепортация по восковому пути требовала некоторой подготовки. Перед прыжком желательно успокоить нервы. Она уже начала притоптывать ногой от нетерпения, когда из-за угла показались две фигуры. У Рен перехватило дыхание. В ее сторону шел Тео Бруд вместе с Клайдом Винтерсом.

На краткий миг ей пришла в голову мысль, что Клайд рассказал Тео о том, что произошло на занятии у Агоры. Возможно, он воспринял ее комментарий как нападку лично на Тео – чем он, в принципе, и являлся, – и объект ее критики сейчас потребует объяснений. Рен поискала слова для достойного ответа, но двое молодых людей прошли мимо, едва на нее взглянув. В груди Рен затеплилась злоба. Вот эти двое – самые золотые мальчики академии. Как раз на них она должна произвести впечатление, если хочет когда-нибудь достичь своих истинных целей. Но, как и Лукас Шиверин, они даже не посмотрели в ее сторону.