Дверь во тьме

Кажется, ей давно уже пора сделать какой-либо сильный ход.

5

После окончания занятия Агора еще раз пообещал ей выяснить, почему эмиссар Шиверинов не появился на собеседовании.

– Я попробую устроить еще одну встречу с Шиверинами. А пока я этим занимаюсь, не подумать ли тебе о Брудах? От них поступало приглашение, когда мы только опубликовали твое резюме. Не от прямого наследника – от дальнего родственника, но лиха беда начало. Тебе только это и нужно – уцепиться одним коготком. Как только ты это сделаешь, перед тобой раскроются все двери.

Он еще не закончил фразы, а Рен уже качала головой:

– Спасибо, профессор, но нет. Любой дом, кроме Дома Брудов.

Агора в очередной раз извинился, и Рен вышла из лекционного зала. Единственное, что скрасило ее утро, – это то, что, выйдя с занятия по магической этике, она впервые за день увидела Девлина Олбрайта.

Они встречались уже несколько месяцев. Ничего серьезного – но их отношения позволяли хотя бы немного отвлечься от напряженной учебы. Девлин был младшим сыном негоцианта. Не только красавчик, но и хороший вариант на тот случай, если ни один из первостатейных домов не захочет иметь с ней дело.

Его семья была не менее состоятельна, чем семьи большинства ее однокурсников, но старший Олбрайт нажил свое богатство совсем недавно: его торговое дело выросло до известного масштаба за последние десять лет. Собственно, в основном поэтому-то Рен и выбрала Девлина: в доме Олбрайтов не висели в каждом коридоре и на каждой лестнице портреты знаменитых предков. Ну и то, что он был как будто вырезан из мрамора, делу не вредило.

Его темные, почти черные волосы были коротко острижены – по бокам короче, чем сверху. Зеленые глаза глубоко посажены – как будто их вправил в его лицо, покрытое легким загаром, ювелир из Цитадели. Сегодня на нем был темно-синий кардиган, надетый на рубашку. Рен нравилась его манера застегивать все пуговицы до последней.

Этим утром Девлин находился в мрачном расположении духа. Ему нелегко давалась военная подготовка в Брайтсвордском легионе. Она пыталась его предупредить. На легион была возложена задача по защите города от внешних врагов. Он подчинялся правительству Катора и финансировался из городских налогов. В отличие от знатнейших домов, на широкую ногу содержавших частные армии, военное руководство города не располагало достаточными средствами, чтобы обеспечить место в легионе каждому новобранцу. Это значило, что большая часть кандидатов отсеивалась во время курса молодого воина. Но Девлин все равно подал заявку – он считал, что не существует воинской стези почетнее, чем служба в Брайтсвордском легионе. Она не стала даже упоминать, что благодаря спокойным временам легион уже несколько десятилетий не участвовал ни в одном настоящем сражении.

С тех пор как начались его воинские занятия, они стали гораздо меньше времени проводить вместе. Она не возражала, потому что ей нравились плоды этих занятий. На один из этих плодов – его выпуклую твердую грудь – она оперлась ладонью в момент приветственного поцелуя.

– Доброе утро. Неплохо выглядишь.

Он кивнул:

– Наконец-то восстановил целостность божественного щита. Как прошла этика?

Они направились вглубь учебного корпуса, к высоким двойным дверям, выходившим на главный академический двор. Рен не рассказывала Девлину о собеседовании и теперь была рада, что, кроме Агоры, о нем никто не знал. Не хватало еще, чтобы ее жалели. Она терпеть этого не могла.

– О, мы обсуждали нравственные качества зачарованных мечей.

– Спор Маркуса и Роуэна?

Девлин был на курс старше нее и в прошлом году изучал многие из тех предметов, что она проходила в этом. Не отношения, а сплошная выгода. Он заартачился, когда она попросила его поделиться конспектами. Одним из неизбежных побочных эффектов обучения на паладина была доходящая до щепетильности честность. В общем, конспектов она у него так и не выклянчила, но зато на устные советы, при некотором поощрении с ее стороны, он не скупился.

– Легенда старая как мир, – подтвердила Рен.

– И кто, по твоему мнению, победил в их состязании?

– Я применила концепцию недостижимости абсолютного нравственного императива, чтобы доказать, что с клинком Маркуса совсем не все так хорошо, как это описывается в рассказе. Разумеется, Агора поставил высший балл.

Она ожидала, что Девлин улыбнется, но на его лице отразилась тень какого-то иного чувства.

– Что?

Он пожал плечами:

– Ничего. Умно.

Она и сама знала, что ответила недурно, но откуда такая странная реакция? Однако ей не хотелось ввязываться в спор. Последние несколько недель Девлин был сам не свой от душевного напряжения. На одном из занятий по боевой подготовке у него треснул божественный щит. Божественные щиты представляли собой любопытную и сложную магическую конструкцию. Защитное заклинание соединялось с заклинанием непрерывного роста и укреплялось формулой благих намерений. Пока поступки объекта этого заклинания остаются «благородными», оно растет и набирает силу. Девлин очень совестился того, что его щит треснул так быстро, – хотя среди новобранцев это случалось сплошь и рядом.

Снаружи светило солнце. Отличная погода выманила студентов и преподавателей на широкий внутренний двор Бальмерикской академии. На короткой траве газонов на расстеленных покрывалах расположились первокурсники и, сняв шарфы, грели свои тонкие, еще детские шеи. То тут, то там мелькали вспышки отрабатываемых заклинаний. Среди статуй знаменитых ученых прошлого, высунув раздвоенные языки, радостно носились два щенка адской гончей. Как жаль, что Рен остаток дня будет заниматься магической практикой в архивной комнате.

– Хорошо на улице, – сказала она.

Девлин пожал плечами.

Еще один недостаток любовных отношений с паладином: они нередко пребывают в задумчиво-печальном настроении. А задумчиво-печальное настроение чаще всего вгоняет окружающих в настоящую скуку. Она уже собиралась спросить, придет ли он к ней ближе к вечеру, чтобы вместе сделать домашнее задание – он свое, она свое, – как вдруг Девлин посмотрел на нее пронзительным взглядом – и тут же отвел его в сторону. Вид у него был такой, как будто он готов был сквозь землю провалиться.

– Послушай, Рен, нам надо поговорить.

Она вскинула острую бровь.

– Мы как раз сейчас говорим.

– Это… не совсем… Слушай, мне с тобой нравится, но никаких…

Мимо прошла парочка младшекурсниц, и он замолчал. Они окинули Девлина откровенными взглядами, а он притворился, что ничего не заметил. Их незамысловатый интерес помог Рен найти почву под ногами.

– Не желаешь ли ты сказать, что собираешься со мной расстаться?

– Послушай. Дело не в том, что ты сделала что-то не то…

– Девлин, я и без тебя прекрасно знаю, что ничего не того я не делала.

Он скривил губы – то же самое выражение, что и раньше, когда она рассказала ему, как ловко ей удалось развернуть тему состязания оружейников.

– Говори, – процедила Рен сквозь зубы. – Будет жаль расстаться, не выслушав твоего… мудрого суждения. Следуешь заветам Брайтсвордского легиона? «Когда придет время расставания, оставь их лучшими людьми, чем они были до встречи с тобой».

Девлин сжал челюсти так, что на них проступили желваки.

– Ладно, Рен. Хочешь правду? Ты для меня слишком большое искушение. Мы… я чувствовал, что мы поступаем неправильно. Эти… вещи, которые мы делаем друг с другом. Я спросил совета у начальницы моего отряда. Она считает, что наши с тобой действия могли послужить причиной повреждения моего божественного щита. Существуют неподтвержденные исследования, но, тем не менее, свидетельства того, что…

Рен ушам своим не могла поверить. Она никогда не собиралась выходить за Девлина замуж, но это ведь уже настоящий абсурд: мало того, что он неожиданно решил с ней порвать, так еще на полном серьезе оправдывает свое решение причинами настолько ханжескими, что аж скулы сводит.

– Свидетельства чего, Девлин? Я ни в одной книге не видела отчета о том, что из-за слишком бурной ночи у паладина раскололся божественный щит. И я никак не могу вспомнить, в какой именно момент ты начал чувствовать, что мы поступаем неправильно. На мой взгляд, тебя те вещи, которые мы делали друг с другом, вполне устраивали.

Девлин скрипнул зубами.

– Говори тише, не кричи.

– Извини. Очень трудно что-либо расслышать – уши вянут от твоего лицемерия. Какие праведные рассуждения! Ты разрываешь наши отношения, чтобы сохранить чистоту? Жаль тебя расстраивать, Девлин, но все последние несколько месяцев я не сама с собой занималась постельными играми.

Его смущение с предсказуемой скоростью сменилось злостью.

– И я раскаиваюсь в том, что делал. Я сильно сомневаюсь в том, что ты тоже. Этим-то мы и отличаемся друг от друга. Хочешь узнать, что произошло, когда я решил с тобой разойтись?

У нее дрожали руки. Сначала ее щелкают по носу Шиверины, а теперь еще и это ничтожество Девлин. Рен сотню раз представляла себе, что скажет, когда они будут расставаться. Но одно дело – репетировать перед зеркалом, и совсем другое – на самом деле оказаться в такой ситуации. Рядом на скамейках сидели студенты, и ей показалось, что их разговоры вдруг стихли. Подслушивают, значит.

– Попробую догадаться, – наконец сказала она. – Твой божественный щит восстановил целостность. И ты пришел к ошибочному заключению, что это событие – прямое следствие твоего решения о разрыве со мной, хотя в действительности трещина с высокой степенью вероятности заросла сама собой. Согласно исследованию, приведенному Турманом в «Золотых годах», среднее время заживления щита у молодых паладинов составляет две недели. В этой же книге он подчеркивает, что в начале обучения божественный щит уязвим и повреждается очень часто. Именно для того, чтобы ты это узнал, я тебе ее и дала. Подозреваю, что ты не прочел? Знаешь, я рада за тебя. Тебе кажется, что твои поступки на что-то влияют. Это должно тебя воодушевлять.

Девлин опять состроил презрительную гримасу. Рен замолчала, ожидая, что теперь заговорит он. Наконец-то она узнает настоящую причину его ухода.

– Ты всегда права, – сказал он. – Что бы ни происходило – всегда. Тебе просто необходимо доказать свою правоту. Это так изматывает.

Вот эта сентенция возмутила Рен до глубины души. Она еще могла вытерпеть нападки на ее моральный облик, пусть даже отвратительно ханжеские, но критиковать ее эрудицию – это уже слишком. Никто не обязан стыдиться, что умеет искать ответы на поставленные вопросы.

– Знаешь что, Девлин? Катись куда подальше, и да пребудет с тобой магический свет.

Она ускорила шаг, едва не задев его плечом.

– Маркус, – сказал он ей в спину. – Он был прав, выковав такой клинок. Он поступил как должно. Это правильный ответ, и все это знают.

Рен не смогла устоять перед искушением и обернулась.

– Неужели? В финале этой легенды Маркус убил Роуэна – именно потому, что считал, что его меч лучше. Но я не сомневаюсь, что ты будешь верить в те сказки, что позволят тебе лицемерить с чистой совестью.

И она ушла, отчаянно убеждая себя в том, что вышла победителем из их последнего противостояния. На далекой, невидимой со двора академической башне зазвонили колокола.

6

Рен надо было на что-то выплеснуть свою злость.

Поэтому она направилась прямиком в архивное хранилище. В Бальмерикской академии их было семь – все в разных местах, – но она всегда бронировала себе комнату (также называемую залом) в одном и том же. Оно располагалось в северо-восточном углу академического городка, в башне, стоявшей посреди рощи крапчатых сосен, перемещенных сюда посредством магии для насыщения атмосферы Небес кислородом. Сосны росли справа и слева от аллеи, их огромные зеленые ветви смыкались над головой Рен, словно своды собора. Образ был как нельзя более уместен, ведь долгие часы, которые она проводила под башней, в подземном архивном зале, ей самой казались в каком-то смысле священными.

Дверь в архивную комнату была врезана в склон холма, на котором возвышалась башня хранилища. Вниз, во тьму, вели каменные ступени. Когда Рен спустилась вниз, проход сильно сузился. Так глубоко под землей темнота, казалось, оживала. Рен поеживалась от подземного холода, но вскоре каменные стены засветились в ответ на ее присутствие.

Из них выступило словно бы жидкое пламя. Рен шагала вперед, и коридор наполнялся мягким оранжевым светом. В воздухе повис низкий гул пробудившихся энергий. Она до сих пор помнила чувство восторга, охватившее ее, когда она впервые попала в архивную комнату. Учитель объяснил ей, что эти комнаты были созданы специально для того, чтобы витающая в их стенах магия приобретала видимость. Здесь студенты могли отрабатывать заклинания, не подвергая опасности себя и окружающих. Здесь они учили общеизвестные магические формулы и экспериментировали над новыми, в итоге добавляя их к своему арсеналу. Рен потянула руку – как тогда, в первый раз, – и прошлась кончиками пальцев вдоль почти осязаемой пряди магии.

До прибытия на этот материк предки Рен – дельвейцы – не знали магии. Да и тусканцы тоже, если уж на то пошло. Только приплыв сюда, на землю, где когда-то обитали драконы, оба народа обнаружили совершенно новые для себя возможности. Каждый раз, заходя в архивную комнату, Рен мысленно определяла свое место в истории. Если бы она родилась триста лет назад, в ее жизни не было бы никакой магии. Двести лет назад ей были бы доступны лишь самые примитивные заклинания. Сто лет назад – и она практиковала бы многочисленные интуитивные формы магии и ждала будущих открытий, которые должны были заложить фундамент современной, структурированной магической системы.

Но она живет совсем в другое время – время, когда в ее распоряжение может быть предоставлена комната, созданная посредством магии и для магии; время, когда любой человек имеет возможность – постепенно, заклинание за заклинанием – нарастить собственный магический арсенал. Естественно, современное общественное устройство Катора таково, что люди ее положения сильно ограничены в своих устремлениях – в том числе и касающихся магических практик, – но Рен все же была благодарна судьбе, что родилась именно теперь. Она не представляла жизни без своих любимых заклинаний.

Стены коридора разошлись в стороны, и она оказалась в довольно большом помещении, в центре которого стояли две миниатюрные башенки: одна высотой примерно до пояса, другая до плеч, и обе не шире стопки книг. Рен почти непроизвольно перебрала в уме длинную череду фактов. Она знала, какое количество попыток требуется в среднем на овладение новым заклинанием, знала, сколько заклинаний было в распоряжении самых великих магов на момент их смерти.

Она знала… знала… знала.

Тебе просто необходимо доказать свою правоту. Это так изматывает.

Сейчас слова Девлина задели ее сильнее, чем в первый раз. Возможно, любая другая причина разрыва не произвела бы на нее никакого впечатления – кроме этой. Девлин подтвердил то, о чем она и раньше смутно догадывалась. Если ее интеллект утомляет Девлина, то, может быть, и остальных тоже? Она увидела мысленным взором пустой коридор перед лекционным залом Агоры. Неужели подобные мнения добрались и до Шиверинов? Может ли быть, что все считают ее поверхностной всезнайкой, не способной ни к какой реальной работе? Если так, то никто и никогда не возьмет ее на службу.

Рен резким, раздраженным движением сбросила сумку с плеча. Она пересекла комнату и открыла дверцу в верхней части высокой башенки. Внутри стояла одинокая свеча. Она зажгла фитиль и вгляделась в пламя. Эта свеча предназначалась для медитации: Рен сосредоточилась на технике выполнения того заклинания, с которым она собиралась работать, и отогнала от себя все остальные мысли. Мысленно пройдя все шаги его сотворения, она закрыла дверцу. Затем она повернулась и положила браслет матери на плоскую верхушку второй, меньшей башенки. Если у нее все получится, новое заклинание запишется в память магического сосуда и станет частью ее и так уже внушительного арсенала.

Тебе необходимо доказать свою правоту. Это так изматывает.

– Замолчи. Просто замолчи.

Рен сделала глубокий вдох.

Тусканцы верили, что заклинание – это вопрос. Маг спрашивал, а магия давала ответ. Большинство дельвейцев считало, что магическое действие – это проявление воли человека. Сильный ум мог придать невидимому миру желаемую форму. Рен же казалось, что заклинание больше похоже на первые шаги в танце. Она как будто протягивала партнеру руку, и он откликался на ее прикосновение.

– Заклятие распределения энергии, – отчетливо произнесла она. – Попытка тринадцать.

Разлитая в воздухе магия начала обретать форму. Рен встала поудобнее, мысленно повторяя сложную последовательность действий в ее варианте заклинания. Вдалеке, у самой стены комнаты, из прядей магии соткался похожий на копье объект. Он вращался в воздухе до тех пор, пока его наконечник не нацелился ей прямо в грудь, затем вдруг, пронзая темноту, с большой скоростью полетел вперед. Рен почти инстинктивно вскинула правую руку.

Первый шаг – создать ловушку для наконечника копья.

Она расправила пальцы.

Второй – распределить энергию. Вместо одного вектора дать ей множество.

Она быстро повернула кисть по часовой стрелке.

Третий – закрутить линии энергии в нужном направлении, и четвертый…

Но манипуляции Рен оказались слишком медленными. Атакующее копье наткнулось на созданную ей магическую стену. Его энергия распределилась по изгибающимся по часовой стрелке силовым линиям – но она не успела задействовать последний такт заклинания: отклонить траекторию копья таким образом, чтобы оно пролетело мимо и вонзилось в пол позади нее.

– Что ж, похоже, я убита, – донесся до нее голос из темноты.

Рен улыбнулась, несмотря на все свои горести. В архивный зал вошла Тиммонс Девайн, ее единственная подруга. Во всей академии не нашлось бы человека, которому Рен доверяла больше, чем ей. Из ее груди торчало древко магического копья – к счастью, совершенно безвредного. Она небрежно провела рукой, и оно растворилось среди плавающих в воздухе тускло-оранжевых прядей. Лицо Тиммонс выражало искреннее сочувствие. Рен скривилась как он зубной боли.

– Серьезно? Ты уже в курсе?

Тиммонс улыбнулась.

– «Катись куда подальше, и да пребудет с тобой магический свет» – это вся академия слышала.

Тиммонс состроила осуждающую гримасу, и они расхохотались. Затем она крепко обняла Рен. Тиммонс была выше нее почти на голову, и пахло от нее всегда целым цветочным садом. Из ее роскошных серебряных волос можно было бы свить струны для арфы – такими здоровыми они выглядели. Рен почувствовала, как у нее в груди – пусть всего на мгновение – размягчается комок злости. Тиммонс отстранилась, чтобы хорошенько ее разглядеть.

– Паладины. Их фальшивый блеск только ярче высвечивает, какие они внутри гнилые. Ты себе получше найдешь.

Рен кивнула:

– Знаю. Я уже решила выйти замуж за этот архивный зал. Чем не жених?

– И наверняка не такой скучный, как Девлин.

Рен горько усмехнулась. Тиммонс внимательно поглядела на нее.

– Дело не только в Девлине, – призналась Рен. – У меня сегодня было собеседование.

Тиммонс вскинула бровь.

– С каким домом?

– Шиверинов.

– О боги, Рен? Что ж ты мне не сказала? Мы только на прошлой неделе с тобой об этом говорили. Что тебе нужен шанс показать себя во всей красе. Именно этого мы и ждали. Как все прошло?

– Никак. Они меня прокатили. Никто не появился.

Тиммонс искренне удивилась, затем порывисто обняла Рен.

– Им же хуже, моя крошка. Они еще искусают себе все локти, когда ты изобретешь очередное гениальное заклинание. Продолжай. Я тебе помогу. Только сегодня, в виде исключения.

Тиммонс устроилась на сиденье у дальней стены. Рен отвернулась от нее и снова приготовилась творить заклинание. Они с Тиммонс стали лучшими подругами уже на первом курсе. Их дороги пересекались на нескольких предметах, а также на станции воскового пути, когда они отправлялись по домам. Обе они учились в академии бесплатно и окончили обычную государственную школу. Рен взяли в академию из-за высоких оценок, а Тиммонс – из-за врожденной особенности. Люди с ее талантом встречались на материке крайне редко, поэтому правительство Катора позаботилось о ее будущности.

Она от природы обладала способностью усиливать магию, придавать дополнительную мощь любому заклинанию. Все великие дома обхаживали таких усилителей и чуть ли не дрались из-за них. За Тиммонс их представители бегали с первого дня, как она появилась в академическом городке. Ни один из домов не признал бы этого открыто – основатели города делали все, чтобы их заинтересованность не выглядела как попрошайничество, – но все они часто посылали ей подарки. Эксклюзивные платья из самой дорогой ткани. Золотые украшения. Предложения руки и сердца от третьеочередных наследников. Все что угодно – в рамках разумного, разумеется, – чтобы завлечь в свою семью такой ценный товар. Поэтому-то Рен так редко обсуждала с ней собственные терзания по поводу поступления на службу: слишком велика была разница между ними в этом вопросе.

Встав в нужную для сотворения заклинания позу, Рен ощутила магическую мощь, текущую в жилах подруги. Магия сформировала еще одно копье в дальнем полутемном конце зала. Оно нацелилось прямо в грудь Рен. Усилительная способность Тиммонс работала подобно воронке: она собирала и возвращала заклинанию всю магию, какую Рен теряла в еще не доведенном до совершенства процессе его творения. Ее присутствие придавало этому процессу невероятную легкость.

Копье не пролетело и половины дистанции, а Рен уже завершила все четыре такта заклинания. Поймать наконечник. Распределить энергию и заключить ее в плотный шар. Затем копье отклонилось от цели, пролетело рядом с ней и воткнулось в пол. Все, как задумано.

– Великолепно, – объявила Тиммонс. – Хотя я бы взяла тебя на службу просто из-за твоей неописуемой красоты.

Рен усмехнулась и рукавом вытерла пот со лба.

– Ты не всегда будешь рядом, чтобы усилить мою магию.

– Это правда, но творить уже знакомое заклинание – то, которое у тебя получилось хоть раз, – легче, чем учить совершенно новое – то, которое у тебя еще не получилось ни разу. Так что теперь дело только в практике.

– Справедливо. Что означает, что придется еще больше времени проводить в этом архивном зале. И раз уж я недавно вышла за него замуж, думаю, мы будем жить вместе долго и счастливо.

– Звучит невесело, – ответила Тиммонс. – Кстати, о веселье. Я считаю, что лучший способ слегка подтолкнуть тебя на пути вверх по социальной лестнице – это пойти на праздник.

Рен посмотрела на подругу с враждебностью.

– Нет.

– И – какое совпадение! – у нас есть в наличии праздник именно сегодня.

– Тиммонс, ну хватит тебе…

– А принимая во внимание услугу, которую я тебе только что оказала, я полагаю, будет справедливо, если ты также окажешь мне услугу и придешь на праздник, посещение которого фактически входит в мои обязанности.

– Мне надо делать домашнюю работу.

– А я не поленилась и проверила расписание. Тебе никаких заданий не назначено.

– Экзамены…

– Только что прошли. Следующая сессия через пять недель, Рен! У нас каникулы начинаются.

– Может, туда Девлин придет.

– Уверена, он считает себя выше подобных мероприятий, унижающих достоинство паладина.

Тут с Тиммонс было не поспорить.

– Что, правда надо идти? – простонала Рен.

– Рен Монро. Разве мы в недавнем времени не обсуждали твои перспективы? Разве мы не пришли к заключению, что пока тебе не удается перецеловать все кольца и задницы городской аристократии? Я почему-то уверена, что ты пришла в этот архивный зал, чтобы в одиночестве постенать о трусости и глупости дома Шиверинов. Праздник – это для тебя возможность пожать руки нужным людям и напомнить соученикам, что ты не только ходячий учебник.

– Ой, – ответила Рен. – Ходячий учебник? Вот как? Вот, значит, кем ты меня считаешь?

– Я – нет, но они-то не знают, какая ты на самом деле. Приди на праздник. Улыбайся и пей – и докажи, что они неправы. Я не допущу, чтобы самая умная девочка на курсе страдала от недостатка признания. Ты заслуживаешь места в одном из пяти великих домов. И пора засучить рукава и побороться за него.

Рен хмыкнула:

– Я не поняла, мы настроение мне поднимаем или работу ищем?

– И то и другое, – ответила Тиммонс. – Как говорится, убьем двух виверн одним камнем.

В глубине души Рен предпочла бы закрыться у себя в комнате и побыть в одиночестве. Но Тиммонс столько раз ее поддерживала в трудные моменты. Кроме того, она права насчет необходимости социальных контактов. И даже если она сегодня не найдет работу, то просто выйдет в люди и немного выпьет. Ей это не помешает.