Розы Лорена

Такая же ситуация была и в соседской семье. В детстве разница в четыре года кажется огромной. Поэтому и Регина, и Питер, всегда чувствовали себя в роли наставников и защитников младших, а не их товарищей по играм и проделкам. Питер и Регина нравились друг другу, но никогда не говорили об этом. И когда Франц заявил, что когда вырастет, то женится на Анне, Питер ничего не сказал, но посмотрел при этом на Регину. Девушка, увидев его взгляд, смущенно опустила глаза. Все складывалось именно так, как мечтали их отцы.

Все дети посещали Терезианскую школу в Брюнеке. Дома они находились только, когда были каникулы, или когда им необходимо было оставаться на ферме, чтобы помогать старшим, например, при уборке урожая или во время сенокоса. Труд фермеров был очень тяжелым. Им приходилось не только ухаживать за своей землей, посаженными деревьями, фруктами и овощами, но и воевать с природой, отвоевывая практически каждую пядь земли.

Зимой с гор иногда сходили лавины, принося не только огромное количество снега, но и камни, ломая деревья и ограждения. Все это приходилось восстанавливать. Весной, когда начинал таять снег, река выходила из берегов, затапливая поля и прочие территории. Жизнь в этом суровом горном климате была очень непростой, и это накладывало определенный отпечаток на характер людей.

Люди с упорством хранили свою веру, старые традиции и обычаи. Ко всему новому относились настороженно, и принимали лишь то, что действительно считали важным, хорошим, нужным и полезным. Они хранили верность своему дому и своей земле.

Наполеон захватил власть в ходе переворота 10 ноября 1799 года и сразу же сам себя провозгласил первым консулом. Через полгода он снова вошел в северную Италию. И в то же время в Германии французы вынудили австрийцев отступить к собственным границам, а результате чего, император Франц, наконец-то, согласился заключить мир. Это был знаменитый Люневильский мирный договор от 9 февраля 1801 года, положивший конец французским революциям. И мужчины вернулись домой.

Витус вернулся с войны с ранением в шею, и эта рана от укола шпаги заживала плохо. Поэтому в день святого Марка, после положенных молитв о дожде, Анну и Марию отправили в Мур-Лож за специальной мазью к Мавре, которая жила в старой хижине на холме у болота, на окраине Оберштайнерхофа.

Людям, живущим на соседних фермах и хуторах, очень не нравилось это место. Ходили разговоры о блуждающих на болоте огоньках и странных фигурах, творивших зло, затягивавших людей в глубокое и опасное болото.

Мавру считали ведьмой. Некоторые люди прятались в домах, если видели, что она бродит по окрестностям с корзиной, собирая травы, растения и прочие компоненты для своих зелий и снадобий. Она часто что-то бормотала себе под нос. А если люди приветствовали ее, она обычно не отвечала им.

Но, несмотря на то, что Мавру все боялись и были недовольны ее присутствием, очень многие люди обращались к ней за помощью, прося совета и лекарственных средств при разных заболеваниях людей и животных. Мавра хорошо принимала роды, умела готовить самые разные лекарственные отвары и снадобья, лечить любые болезни, заживлять раны. Многие говорили о том, что ей достаточно просто дотронуться до больного, чтобы его состояние улучшилось.

Мавра не обращала внимания на все эти слухи. Но была у нее одна странная особенность – прежде чем помочь кому-то, она всегда смотрела на ладони этого человека. И по линиям рук читала будущее людей и выбирала варианты лечения.

Ее считали старой, но на самом деле, ей было не так много лет, не более пятидесяти. Она лечила людей, делала для них добро, и те, кому она помогала, платили ей тем же. Ей приносили продукты, дрова, плетеные корзины. А в базарные дни в Брюнеке она торговала своими снадобьями и целебными мазями.

Когда детей отправляли к Мавре за каким-то средством, для них это было не только приключением, но и испытанием на смелость. Они с замирающим сердцем осторожно шли по тропинке к хижине, пугаясь каждого шороха.

Отец планировал забрать Марию в Инсбрук, когда ей исполнится четырнадцать лет. Так было решено изначально. Но, когда девочка достигла этого возраста, политическая ситуация в стране была настолько неясной и запутанной, что было совсем нецелесообразно выполнять это обещание. Сейчас девочке было безопаснее всего оставаться в Оберштайнерхофе.

За несколько недель до Рождества 1805 года началась Война Третьей коалиции. Мужчины снова схватились за оружие, воодушевленные присутствием почитаемого и всеми любимого герцога Иоганна. В то время Австрия капитулировала в Ульме, но люди не хотели в это верить. А когда все увидели, как австрийские войска спешно эвакуируются из страны, все очень растерялись, ведь им внушали, что никаких причин для волнений нет.

Когда французский маршал Ней 5 ноября вошел в Инсбрук, тирольцы не особенно обратили на это внимание, хотя Андреас порадовался тому, что его дочери с ним нет. За предыдущие годы войны тирольцы не раз сталкивались с французскими оккупационными войсками, им это было неинтересно, так как все знали, что рано или поздно их, все равно, погонят назад. Но на этот раз, вместо отступающих французов, гарнизон заняли баварские солдаты под командованием генерала Зибейна, и это беспокоило население. Наполеон оставил позиции баварскому генералу до заключения мира.

Слухи ходили разные, народ просто кипел. Обсуждалось и страшное предположение о том, что Тироль будет отделен от Австрии и включен в состав союзников Наполеона – баварцев. Победа Наполеона в битве при Аустерлице над Александром I и австрийским императором Францем не предвещала ничего хорошего.

Сочельник 1805 года был очень холодным. Люди толпами стояли у церкви после полуночной мессы, у двух горящих костров. Был сильный мороз. Все обсуждали политическую ситуацию в стране.

Три девушки из Оберштайнерхофа стояли у костра, дрожа от холода, и стараясь плотнее закутаться в тяжелые шерстяные плащи. Мария и Регина тихо разговаривали со знакомыми женщинами, а Анна пыталась прислушиваться к жарким спорам мужчин. Но очень скоро ее мысли спутались, и ей стало все это не интересно. Она была еще слишком молода, чтобы беспокоиться о том, станет Тироль баварским или останется австрийским.

В ее сердце бушевали другие бури. Было очень много других вещей, над которыми ей нужно было думать. И когда ее глаза встречались с глазами Франца, она густо краснела. Ее раздражала подобная реакция, но она ничего не могла с собой поделать.

Франц ее тоже раздражал. Она уже не знала, что с ним делать. Он никак не оправдывал ее ожиданий. За последнее время он всего-то улыбнулся ей один раз застенчивой улыбкой и все. Все то близкое знакомство, которое связывало их с детства, куда-то исчезло. Не говоря уже о планах на их свадьбу в будущем. Они часто виделись по дороге в церковь или на разных мероприятиях, он вежливо здоровался с ней, но не более того. В остальном, они больше не контактировали друг с другом.

Мать Анны и Регины – Кэти – объяснила Анне и Марии, что они уже не дети, и что молодым девушкам неприлично гулять по лесам и полям в обществе молодых парней, играть с ними и даже разговаривать. Анна понимала это, но все это ее очень раздражало.

Франц еще летом присоединился к «Юным стрелкам», и Анна не могла налюбоваться тем, как же хорошо и гордо теперь он выглядит в воскресном костюме. Его фигура изменилась, стала более взрослой, и все эти вещи ему очень шли. Выглядел он просто великолепно.

Франц тоже украдкой наблюдал за Анной. Он тоже не мог не заметить, как меняется ее тело, как появляются манящие объемы в ее верхней половине тела, растягивая лиф ее платья. Это его очень смущало. Ему было стыдно от того, что он обратил на это внимание. И это была одна из причин, почему он избегал пересечения их взглядов.

Это было особое время пробуждения, взросления. Юные сердца были наполнены мечтами и надеждами, которые были так хорошо знакомы всем поколениям и во все времена. Но для них все это было новым и неизведанным, это неповторимое чувство первой любви.

– Что случилось? Почему вы еще не идете домой? – спросил Питер, подойдя к Регине и остальным девочкам.

– Нам велено ждать всех остальных – ответила она.

Через некоторое время люди начали постепенно расходиться по домам, зажигая факелы от горящих костров и прощаясь со знакомыми. Все сошлись во мнении, что, скорее всего, тирольцы останутся австрийцами. Во всяком случае, все на это очень надеялись. Хоть и были те, кто выражал сомнения по этому поводу.

Придя домой, все отправились спать. Регина быстро заснула, а Анна и Мария, спавшие рядом, в этой же комнате, еще долго перешептывались. С ними в одной комнате теперь спала и Лени, которая должна была следить за девушками.

– Тебе нравится Франц? – шепотом спросила Мария.

– Даааа…. – медленно с досадой в голосе выдохнула Анна.

– Выйдешь за него замуж? – поддразнивала ее Мария.

– Да, выйду. – серьезно ответила Анна – Мы будем жить здесь, на ферме. Мы будем очень счастливы. И когда ты тоже выйдешь замуж, ты будешь часто приезжать к нам в гости, и наши дети будут дружить, как мы с тобой, и будут вместе играть.

– Как ты думаешь, а он помнит о том, что обещал на тебе жениться? – тихо спросила Мария, нарушив мечты Анны о будущем – Прошло так много времени. И сейчас он не проявляет к тебе интереса. Может лучше найти кого-то другого в мужья?

– Нет! Никого другого у меня никогда не будет! Никто другой мне не нужен! – твердо и без раздумий сказала Анна – И он все помнит. Я вижу это каждый раз в его глазах, когда встречаюсь с ним взглядом. Обещание – есть обещание! И неважно, что дано оно было в детстве. Обещание нужно держать. Мы поженимся, и у нас будет много детей.

– Детей… – эхом повторила Мария. – А я не знаю, будут ли у меня дети. Мне уже пятнадцать, а у меня нет даже мальчика, который бы мне нравился. Что уж говорить о замужестве и детях.

– Не переживай, – принялась утешать ее Анна – Ты скоро поедешь домой, в Инсбрук, и там обязательно найдешь свою любовь. И, кстати, а как на счет Тони??? Он считает тебя красивой…

– Это тебя он считает красивой – тихо засмеялась Мария.

– Ладно, он нас обеих считает красивыми! – засмеялась Анна.

– Да, он всех вокруг считает красивыми! – возразила Мария.

– Да остановитесь вы, трещотки! – раздался в темноте сердитый голос Лени – Быстро ложитесь спать! Скоро уже вставать, а вы никак не успокоитесь.

Девочки замолчали на несколько минут, прикрывая тихий смех одеялом, а потом Анна тихо сказала Марии на ушко:

– Она злится потому, что не смогла понять ни слова из нашего разговора, хотя и навострила свои уши, как рысь!

Девушки снова засмеялись. Как вообще Анна могла спать в такую ночь? Ей точно не уснуть! По дороге домой из церкви Франц шел впереди нее, освещая ей дорогу своим факелом, а когда они были у моста и прощались с соседями, чтобы разойтись по домам, он ненадолго и тайно взял ее за руку и прижал к себе.

Измученное любовью сердце молодой девушки вспыхнуло с еще большей силой. Этот жест был для нее, как тайное обещание. Его глаза сказали ей в тот момент: «Я буду любить тебя вечно, и хранить тебе верность, пока мы живы!»

Как можно было спать в такую ночь??? Ее переполняли чувства и эмоции. Ей хотелось поделиться этим со всеми, но она не могла сказать об этом даже Марии, ведь эта маленькая тайна принадлежала только ей и Францу.

Глава 2 часть 2

Но в самом начале нового года людям пришлось поверить в то, что совсем скоро Тироль станет еще одной баварской провинцией. Комиссары Наполеона обложили Тироль военным налогом на сумму в десять миллионов франков, при этом конфисковали все запасы угля и государственную казну. В Мюнхен было отправлено два тирольских представителя, и там они узнали, что теперь они относятся к Баварии.

Они должны были просить власти о снижении суммы военного налога, но теперь это было бесполезно, так как теперь это было делом баварского короля, а он явно не желал получить от Наполеона истощенную страну и нищий народ. Представители отправились в Баварию к королю, который отменил налог и заверил их в том, что не станет ничего менять в конституции тирольцев и в их религии, примет во внимание обычаи их страны и будет уважать их. Он назначил графа Арко судебным комиссаром Тироля, который вступил в свою должность в Инсбруке 11 февраля 1806 года.

– — —

В январе нового года в День Себастьяна в Оберштайнерхоф приехал странствующий торговец Корбиниан, которого часто называли Краксентрэгером или дешевым Якобом. Он вошел в дом, сел на скамейку у огня, вытер лицо своим неизменным платком в черно-красную клетку, и обратился к жене фермера.

– Что такое? – сказал он – Разве у тебя нет для меня, чего-нибудь выпить? Сегодня? Когда у меня именины.

– У тебя, наверное, всегда именины – засмеялась Кэти. – Иди к столу.

– А почему бы и нет? – весело ответил он. – Чем плохо то? Если я всегда могу что-то получить в подарок. Благослови вас Бог.

– Ты, старый хитрый жук! – смеясь, сказала Кэти – Я ведь знаю, что у тебя с собой всегда есть спиртное.

– Но ведь это на продажу – лукаво ответил Корбиниан – К тому же, там всего несколько бутылок бренди. Много перевозить нельзя, а я всегда очень осторожен.

Все вокруг засмеялись.

– Покажи мне, что ты там привез в своем передвижном магазине – сказала Кэти.

Когда Корбиниан открыл полог своей кибитки, внутри оказался огромный деревянный шкаф странной формы. Он открыл его дверцы, и все, особенно дети, замерли от изумления. Внутри было огромное количество самых разных выдвижных ящиков, крючков и вешалок, на которых висели всевозможные цепочки искусной работы, четки разных цветов и видов, ленты и кружева. А в ящичках были швейные иглы, вязальные спицы, различные зажимы, заколки для волос, нитки и вязальная пряжа, мази, точильные камни, гвозди всех размеров и видов и многое другое. Все вещи были старательно разложены по отсекам.

Потом он вынул откуда-то большую деревянную коробку, обтянутую черным бархатом, а в ней оказались невероятно красивые броши и прочие украшения. На внешней стороне шкафа, на крюках, висела самая разнообразная кухонная утварь. Здесь же лежали рулоны тканей, и висела готовая одежда.

Когда он приезжал на ферму, все собирались вокруг его повозки. А так как в его магазине были практичные и нужные вещи, то крайне редко он уезжал, ничего не продав. Кроме этого, он много где бывал и хорошо знал многие новости не только города, но и всей страны. И люди были рады пообщаться с ним, многое узнать, что-то обсудить, поделиться новой информацией. Он умел хорошо говорить и рассказывать, но при этом умел и слушать, и молчать, когда это было нужно.

Ему можно было доверить секретные послания и письма знакомым и родным. И можно было быть точно уверенным в том, что письма и послания обязательно дойдут до адресата и останутся не вскрытыми. Многое передавали просто на словах, и торговец доставлял послание, передавая его в точности. Конечно, за свою «почтовую службу» он получал небольшой гонорар.

– Почему в этом году вы приехали так рано? – спросила одна из служанок – Вы же знаете, что мы получаем годовую зарплату только на Сретенье. Мне нужно было купить рубашку и платье, но сейчас у меня нет денег.

– Не переживай – ответил торговец – Я пробуду здесь несколько недель. Моя нога снова разболелась, и потому я побуду пока в Мур-Ложь. Несколько лет назад Мавра исцелила меня. И сейчас лучше сразу начать лечение, пока не стало хуже. Так что я пока побуду здесь, и ты сможешь купить, что хочешь.

Корбиниан передал Витусу письмо от брата Андреаса из Инсбрука. В письме говорилось о том, что брат собирается скоро приехать. Так же Андреас писал Витусу, чтобы тот как можно быстрее избавился от австрийских бумажных гульденов и перевел их в золотые и серебряные монеты, так как очень скоро ценность бумажных австрийских денег упадет, как минимум, вдвое, а может и вовсе эти деньги придут в негодность. Банки уже отказывались принимать австрийские деньги, и многие потеряли уже треть своих сбережений. Андреас планировал приехать в середине февраля. А бумажные деньги сейчас лучше всего обменять в Вене.

Витус прочитал письмо брата вслух, а после спросил Корбиниана, слышал ли он что-нибудь об этой девальвации денег. Он сказал, что слышал и от многих, что в Тироле бумажные деньги выйдут из обращения быстрее всего.

– Если и ваш брат говорит об этом – он указал на письмо – Значит, все это правда.

– Да, но мне так не хочется во все это верить – Витус покачал головой – Как вообще новое правительство могло такое допустить? Масштабы ущерба, нанесенные населению всем этим, сложно даже представить.

Позже Витус посоветовался обо всем этом с женой, и спросил слуг о том, в каких деньгах они хотят получить годовую зарплату – в бумажных или в новых монетах. И если в монетах, то выплату придется подождать. Но люди не хотели монеты. Они хотели получить зарплату в привычных для них бумажных деньгах.

– Вы должны понять их – сказал Витусу бригадир работников – Им нужны деньги сейчас, пока здесь находится Корбиниан, чтобы купить у него нужные товары. Люди не хотят ждать, пока вы поедите в Инсбрук, а потом в Вену, чтобы обменять деньги. Это очень долго. Что касается меня, мне можете выплатить зарплату потом, я предпочел бы получить монеты, а не бумажки.

Через некоторое время Витус отправился в Инсбрук. Он взял с собой все наличные деньги и передал их Андреасу. Он долго сомневался в том, а нужно ли все это. Но в том, что он поступил правильно, послушав брата, Витус убедился очень быстро. Банкноты все больше теряли свою ценность, никто не хотел их принимать. При этом активно распространялись слухи о том, что уже с 1 июля за них совсем ничего нельзя будет получить.

Из-за этих слухов все, как можно быстрее старались избавиться от банкнот, а мошенники-менялы и ростовщики активно пользовались этим. Они разжигали эти слухи, публиковали статьи в газетах, вселяя все больших страх в людей. В результате чего, скупали банкноты по совсем мизерной цене, наживая на этом огромную прибыль. Люди ведь не знали, что австрийские бумажные деньги можно обменять по нормальной ставке в Вене.

Конечно, все это несло с собой огромное количество других проблем. Вся недвижимость и фермы упали в цене вдвое, а вот долги приходилось гасить уже новыми деньгами, и в итоге фактическая сумма долга увеличивалась сразу в несколько раз. Благодаря этому, фермеров, имевших долги, быстро доводили до разорения, и тут же нанимали в качестве слуг или поденщиков. Что уж говорить о бедняках, которые теперь не могли позволить себе даже купить хлеба.

В результате этой девальвации, финансовые активы страны сократились практически вдвое, и это нанесло тирольцам огромный ущерб. В дополнение к этому баварский король установил подушный налог для обеспечения продовольствием многочисленных военных гарнизонов, и этот налог был совсем не мал.

Представители сословий обратились к судебному комиссару с просьбой о сокращении сроков оккупации и численности гарнизонов, а также об уменьшении подушного налога, но это не дало желаемого результата. Комиссар пригрозил им, что если они откажутся платить в указанном размере, баварцы оставят свои позиции и тогда на эти земли вторгнется французская армия, что означало бы для Тироля полное разорение и крах.

Австрия была великим государством, которое никогда не рассматривало Тироль, как регион, имевший финансовое значение, поэтому тирольцы почти не платили налоги. Единственный налог, который они уплачивали, был налог на недвижимость, да и тот они платили по самой низкой ставке. Австрия относилась к тирольцам скорее как к хорошим солдатам, которым не нужно платить зарплаты.

Но Бавария была маленьким государством, и подобная позиция для баварского короля была неприемлемой. И тирольцы столкнулись с очень высокими и разнообразными налогами.

Но была и другая беда – блокада Наполеона полностью запретила транзит товаров. Император Франции стремился уничтожить Британию в торговой войне. В итоге, он запретил всем государствам в сфере своего влияния вести торговлю, особенно торговлю с Британией. Был приказ конфисковать у всех граждан британские товары и сжечь их. И это требование выполнялось везде. Солдаты вламывались в дома, устраивали обыск, и сжигали огромное количество вещей.

В Тироле многие жили хорошо за счет того, что заключали сделки с другими странами через купцов и торговцев. По сути, Тироль жил за счет транзитных перевозок и активной торговли. И главным пунктом в этом был Бельцано. В результате этого требования торговля пришла в упадок, рынки опустели, а предприятия, не зная, куда девать производимую продукцию, закрылись. И последствия этого были весьма плачевные. А баварский король никак не смог на эту ситуацию повлиять.

В сочельник 1806 года возникла еще одна катастрофа, которая на долги годы бросила тень на всю страну. Когда люди, как и всегда, направились в церкви на Рождественскую полуночную мессу, они обнаружили, что все церкви закрыты. Колокола не звонили, костры перед церквями не горели. И такая ситуация была во всех уголках страны.

– — —

Местный священник одиноко стоял у церкви, пытаясь успокоить народ.

– Люди, будьте разумны! – говорил он – Я не могу вам помочь. Проведение Рождественской мессы запрещено по всей стране! Нигде нельзя проводить службу. И церковная полиция строго следит за соблюдением этого требования.

– Что это еще за церковная полиция? Куда делись капуцины?

– У них теперь строгий комендантский час – устало ответил священник.

– Пастор, прекратите это! Мы не позволим запрещать нам то, что было обычаями и традициями с незапамятных времен! Нам плевать на церковную полицию! Дайте нам ключ от церкви, чтобы мы смогли принять причастие, чтобы в ночи раздался колокольный звон! Дайте нам ключ, чтобы мы смогли хотя бы помолиться, перебирая четки, в эту Святую ночь!

Священник беспомощно смотрел на разгневанную толпу. Но что он мог поделать? Он поднял руку, затем, беспомощно опустил ее вниз и сказал:

– Молиться с четками теперь тоже запрещено…

Толпа мгновенно замолчала. У всех пропал дар речи от такой новости. Люди просто стояли и смотрели на него.

– Вы хотите сказать, что церковная полиция поставлена затем, чтобы отобрать у нас религию? – наконец спросил один из фермеров.

– Никто не хочет отнимать у вас религию. – попытался успокоить их священник – Завтра будет служба, и там я вам расскажу, что теперь можно делать, а что нельзя.

– Нам все равно, что там теперь дозволено, а что запрещено. – раздалось из толпы – Мы всегда следовали нашей вере, и будет дальше делать все, согласно нашей вере. И ваша церковная полиция не может игнорировать нашу веру!

Несколько парней отделились от толпы и побежали в церковный дом, чтобы найти ключ от церкви. Но священник предвидел такой поворот, и потому ключ от церкви был у него на шее под рясой. Конечно, они ничего не нашли.

Многие семьи пошли домой. Все были очень расстроены. Но когда жители Обершатйна и Хаусберхофа уже подошли к своим фермам, ночную тишину внезапно нарушил громкий колокольный звон.

– Они все-таки нашли ключ…. – сказал Франц с горечью.

Глава 2 часть 3

В эту ночь беспорядки начались по всей стране. Люди выступали против того, что у них отбирают веру, их святые праздники, их традиции, которые соблюдались и бережно хранились веками. Беспорядки не утихали очень долго, а на Пасху получили новый импульс, так как празднование Пасхи тоже было запрещено.

Когда в Страстную пятницу Витус вошел в церковь, там стоял сильный шум и волнение.

– Сначала отменили Рождественскую мессу, теперь оказывается, что отменена Пасхальная служба и вообще запрещено празднование Пасхи! Не установлена даже Святая могила! Как же вы, священники, допускаете такое??? – доносилось со всех сторон.

Священник и несколько капуцинов стояли молча, опустив головы. Сначала они пытались хоть как-то успокоить толпу, но все попытки были тщетными. Дождавшись, когда люди выговорятся и успокоятся сами, священник сказал:

– Вы же сами все знаете! Все праздничные украшения, все статуи, все предметы поклонения запрещены. Даже четки запрещены. Нарушение этих запретов ведет к строжайшим наказаниям! Но какое отношение все это имеет к нашей вере? Все эти украшения и статуи? Какое отношение к вере имеют четки? Это лишь разноцветные шарики, нанизанные на нитку! Смотрите сюда! Я покрыл алтарь черным сукном в знак траура по Господу нашему! Вот это и есть вера!

– Вы можете завесить всю церковь этими черными тряпками! – кричали люди – Нам это не интересно! Сегодня Святой праздник! Должна быть установлена Святая могила Господа!

– Я каждый год приезжаю сюда с внуками, чтобы показать им могилу Господа и приобщить к вере, к духовным ценностям! И каждый год все это есть! А где же все это сейчас? – кричала женщина, вокруг которой было несколько маленьких детей, цеплявшихся за ее юбку.