Сквозь войну и руины

– Нет. Он охотится на севере, всего в миле отсюда. Скоро вернется.

Тармон кивнул.

– Постарайся хотя бы немного поспать, Кейлен. Тебе это необходимо.

Оставив дралейда на крыльце, Тармон вернулся в дом и сразу почувствовал приятное тепло камина. Эрик лежал на одном из деревянных стульев справа от огня и храпел, неловко повернув голову в сторону и накрывшись одеялом. Мечи по-прежнему оставались у него на коленях.

Тармон вздохнул и опустился на стул, стоявший напротив, подумал было о том, чтобы подняться и лечь в кровать, предложенную стариком. Утром его кости и мышцы сказали бы ему спасибо. Но тем не менее он остался внизу, поднял с пола свой спальный мешок и забрался внутрь. Оба его меча лежали в ножнах слева от стула. Они все еще находились слишком близко от Кингпасса, чтобы рисковать.

Глава 13. Шепот бога

Храм Акерона – начало зимы, год 3081-й после Падения

Каллинвар опустился на колени и положил на них руки, чувствуя под ладонями мягкую ткань штанов. Теплое сияние мерцавших свечей отбрасывало тени на каменные стены Зала Души. Он довольно давно находился один, но не знал, сколько провел здесь времени. Наверное, часы. Он нуждался в покое.

Вздохнув, он посмотрел на ниши в стене напротив. Сто углублений для ста Печатей.

По одной для каждого рыцаря. Именно сюда, в Зал Души, возвращались Печати, если кто-то из носивших их погибал. Акерон возвращал их на прежнее место, чтобы кто-то другой мог принять его дар и бремя. Все ниши, кроме трех, были пусты. Все три рыцаря погибли во время последнего сражения в Кингпассе. Иритиния, Аленор и Вератин. Иритиния и Аленор принадлежали к Третьему отделению сестры-капитана Олирии.

Каллинвар знал, что ему следовало навестить Олирию после сражения; он хорошо понимал, какую сильную боль та испытывала. Каждый рыцарь чувствовал потерю брата или сестры. Страдание волной проходило через их Печати, пульсировало в телах. Их всех связывали между собой незримые узы.

Но потерять рыцаря, находившегося под твоей командой – совсем иное дело. Каллинвар и сам не знал почему. Возможно, причина состояла в связующих нитях, возникавших со временем, или Печати капитанов чем-то отличались от Печатей простых рыцарей. До недавнего времени Каллинвар думал, что правильнее первый вариант, а не второй, но теперь не был в этом так уверен.

Он смотрел перед собой, переводя взгляд с одной отливавшей зеленым металлическим блеском Печати на другую. Их собственноручно выковал Акерон, придав символическую форму: меч, направленный вниз и пронзающий заходящее солнце. Именно Печати давали рыцарям силу. Они связали бога-воителя с его избранниками. Их ничем невозможно было заменить.

Пульсации Печати Гроссмейстера, прежде принадлежавшей Вератину, теперь наполняли Каллинвара. Так же, как он чувствовал Печать каждого рыцаря с того момента, как погиб магистр. Он поднес пальцы к груди и провел ими по Печати, находившейся под рубашкой и вплавленной в тело. Каллинвар заметил перемены, уже когда держал на руках мертвого Вератина. Он всегда ощущал присутствие братьев и сестер благодаря связи с Акероном, но теперь это кардинально изменилось. Теперь он знал все — их жизни, сердца и страх.

Неужели ты всегда чувствовал нас так сильно, старый друг? Неужели бремя наших душ лежало на твоих плечах?

Каллинвар ясно помнил, как совсем недавно держал на руках обнаженное, безжизненное тело Вератина, лишенное отсеченной от мира души. От образа убитого друга билось в бешеном темпе сердце и сводило челюсти. Это было неправильно. Ярость жгла сердце Каллинвара, и вместе с ней сила Печати наполняла огнем его вены. Вератин служил Акерону веками.

Сотни и сотни лет. Сначала он был спасителем Каллинвара, его наставником и проводником, а со временем стал другом. Он отдал служению все, что имел. Однако душа его лишилась отдыха в залах Акерона из-за нифрала Шамана Отмеченных Кровью. Каллинвара трясло. Перед глазами у него все еще стояла картина сражения… темный, мерцающий нифрал рассекает доспехи Вератина; и тело друга падает на землю.

Каллинвар поднялся на ноги, чувствуя слабость в коленях, шагнул вперед и провел рукой по прохладному металлу Печати Вератина.

– Они заплатят, обещаю. Твоим именем я заставлю их бога дрожать.

Он коснулся пальцами металлической поверхности, и сразу же собственная Печать у него на груди начала пульсировать, а тело наполнили волны энергии. Он задрожал, волосы на руках и ногах встали дыбом. После смерти Вератина ему уже довелось испытать подобные ощущения, но всякий раз удавалось их отбросить, он не хотел – или не мог – принять то, что они несли. Но сейчас они оказались сильнее. Их свет сиял яркой и чистой зеленью, точно ослепительное сигнальное пламя. Дрожа всем телом, Каллинвар рухнул на колени, больно ударившись ими о камень.

– Каллинвар.

Голос прозвучал в сознании Каллинвара.

– Эфиалтир становится ближе к миру, дитя мое. Ты должен встать.

Каллинвар заложил руки за голову. Идущая от Печати энергия пронзала его тело, и он задрожал. Он узнал голос Акерона. Слышал ли его в прошлом Вератин? Шептал ли голос бога в глубинах его разума?

– Тебе интересно, почему я выбрал тебя? Ты сомневаешься.

– Я не смогу стать таким, как он, – прошептал Каллинвар, сжимая пальцами затылок. Их давление успокаивало. – Мне не по силам бремя Вератина.

– Ты сомневаешься, – повторил голос. – Но я совершенно уверен.

Пульсации Печати Каллинвара закончились так же внезапно, как и начались, а слепивший глаза зеленый свет рассеялся.

Он продолжал стоять на коленях, стиснув пальцами затылок, дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Это ему приснилось или произошло на самом деле?

– Пожалуйста, скажи мне, что я не утратил разум…

– Гроссмейстер.

Сердце Каллинвара сжалось. Он никак не мог поверить, что теперь ему принадлежал титул великого магистра. Его по праву носил Вератин. Каллинвар снял руки с затылка и встал, изо всех сил стараясь скрыть дрожь. Руон стояла у дальней стены Зала Души, и в ее темно-зеленых глазах Каллинвар увидел тревогу. Теперь он не просто видел ее, но и чувствовал. Руон наполняло беспокойство. Так не должно быть, ее переживания должны принадлежать только ей. Внезапно он перестал чувствовать страх Руон, словно их связь оборвали, каким-то образом обрезав нить. Неужели это произошло по его воле?

И чувствовал ли раньше Вератин все то, что сейчас Каллинвар?

Когда Каллинвар не ответил, Руон подошла к нему и положила руку на плечо.

– Каллинвар, с тобой все в порядке?

Рыцарь рассеянно кивнул, не в силах встретиться с воительницей взглядом.

Она поднесла руку к его подбородку и повернула голову так, чтобы их глаза встретились. На ее губах появилась мягкая улыбка.

– Раньше я называла тебя братом-капитаном. Теперь вы мой Гроссмейстер. И всегда останетесь человеком, рядом с которым я буду сражаться с гордостью. Смерть Вератина стала утратой и для меня, но сейчас наши рыцари в вас нуждаются. Я собрала отделения в Зале военного совета, как вы просили. Вы знаете, что им сказать?

– Теперь знаю. – Руон всегда оставалась для него главной опорой: единственной, кто помогала ему стоять на ногах. – Иди, я последую за тобой.

* * *

Арден стоял рядом с военной картой, сложив руки на груди и глубоко задумавшись. Сколько бы раз он на нее ни смотрел, она неизменно вызывала у него чувство благоговения.

Удивительно четкие детали, вплоть до излучин рек и склонов горных пиков.

Илдрис, Дейнин, Миркен и Таррон стояли рядом со столом, указывая на разные отметки на карте и обсуждая планы дальнейших действий. Они продолжали обмен мнениями с того самого момента, как вошли в Зал военного совета. Сильвен и Варлин, справа от Ардена, терпеливо ждали. Обе женщины ничего не говорили. Вполне типично для Сильвен, а вот язык Варлин славился такой же быстротой, как и у Лирина. Их молчание усиливало напряжение, повисшее в воздухе. Сильвен, Дейнин, Миркен и Варлин не сражались в Кингпассе. Они выполняли другую миссию, когда Вератин ощутил присутствие в городе армии араков. Ардену не нужно было много времени, чтобы понять охватившее их чувство вины. В гибели Вератина они были виновны еще меньше, чем ветры на побережье Молний в падении дерева в Волтаре. И все же Арден понимал их чувства, которые не были подвластны разуму или логике. Они не могли простить себе, что отсутствовали в Кингпассе.

Арден оглядел Зал совета. Ему не часто доводилось видеть, как все рыцари собираются в одном месте. Как правило, в Храме находились не больше половины воинов Ордена – так уж повелось. Тень не останавливалась, она никогда не спала, как и они. Но в данном случае Каллинвар созвал в Храм всех братьев и сестер.

Когда Арден повернулся к тем, кто стоял вокруг стола, он встретил взгляд Олирии, сестры-капитана Третьего отделения. В Кингпассе она потеряла двух рыцарей: Иритинию и Алерона, и он видел боль утраты в ее глазах, обычно суровых, но сейчас наполненных мягкой печалью. Она некоторое время смотрела на него, а после, кивнув, бездумно уставилась в стол.

Шли минуты, разговоры стали громче, рыцари беседовали между собой.

– Ты говорил с ним после Кингпасса? – спросил Лирин, подойдя к Ардену и приподняв бровь.

Чуть раньше Арден видел, как Лирин говорил с сестрой-капитаном Эйрдейн из Девятого отделения.

– Хм-мм?

– Братом-капи… то есть Гроссмейстером Каллинваром. – Лирин смущенно улыбнулся и взял себя в руки. – Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к его новому званию. Ты с ним говорил?

Арден покачал головой и сделал глубокий вдох, его руки все еще оставались скрещенными на груди. Между ним и Лирином повисла тишина, но не привычное для обоих уютное молчание, а полная напряжения пауза. Накопилось слишком много непростых вопросов.

– Значит… – слово осталось висеть в воздухе после того, как его произнес Лирин. – Хейм. Такое имя ты носил раньше?

Арден стиснул челюсти. Принимая Печать, каждый рыцарь получал новое имя, означавшее новое рождение. Они не обсуждали прошлое. Хотя жесткого правила не существовало, но так было принято. Он говорил о своей жизни только с Каллинваром в Саду Безмятежности после нападения Отмеченных Кровью на Прогалину. Тот бой едва не сломал его. Даже воспоминание о случившемся там вызывало у него дрожь. Столько смертей: погибли люди, которых он знал и любил. Феррин Колм, Йоран Брок, Верна Гриттен. Сыну Йорвилла Эрнина, Арену, едва исполнилось три года, когда Арден принял Печать.

Отсеченную голову мальчика Арден увидел перед «Золоченым драконом» в грязи. Его сердце разрывалось от вида Эрдхарда, рыдавшего над телом Эйлы. Ему пришлось призвать на помощь все свои силы, чтобы сдержаться и не подбежать к нему со словами утешения.

– Да, раньше мое имя звучало так, – ответил Арден, ничего не объясняя.

– Кто бы мог подумать, что новый дралейд – твой брат? Очень трудно представить такое совпадение. Он летает на драконе, а ты сражаешься за бога. Я… – Лирин смолк и вздохнул. – Извини. Ты же знаешь, мой язык иногда мчится быстрее лошади. Все случившееся само по себе весьма сложно, – добавил он, обводя рукой Зал военного совета и собравшихся в нем рыцарей. – Можно принять, что твое прошлое исчезло, но снова его увидеть, а потом уйти… Такое трудно представить. Во всяком случае, вся моя семья мертва. В некотором смысле знание о том, что никого из них нет в живых, облегчает мою жизнь. Однако я все еще не могу привыкнуть к мысли, что мне предстоит прожить сотни лет. Это же рано или поздно надоест. Каллинвар достаточно стар, чтобы оказаться отцом отца… отца… отца… отца… моего отца?

Арден не сумел сдержать смех, когда заявление Лирина в конце неожиданно стало вопросительным. Его друг оставался одним из немногих, кто был способен принести толику света в столь мрачную ситуацию.

Большие деревянные двери в западной части зала со скрипом распахнулись, и шум голосов начал стихать, а когда вошли Каллинвар и Руон – смолк совсем.

Гроссмейстер шел тяжелой поступью, в глазах, обведенных темными кругами, застыла печаль. Арден всегда знал, что ни одно живое существо не может пройти через Разлом, не облачившись в охраняющие доспехи. Но никогда не видел, что происходило с теми, кто предпринял подобную попытку. Он не знал, чего ожидать. Наверное, чего-то драматического. Но когда Каллинвар пронес тело Вератина через Разлом, оно всего лишь исчезло, останки Гроссмейстера забрал портал. Наблюдатель Гилдрик сказал, что так поступали со всеми рыцарями, когда появлялась подобная возможность.

Их тела переходили в Разлом, их забирал Акерон. В устах Гилдрика рассказ звучал почти поэтично. Но видеть стоявшего в Зале Сердца на коленях Каллинвара, вытянувшего перед собой пустые руки, оказалось невыносимо больно.

Руон кивнула остальным рыцарям Второго отделения и заняла место рядом с Арденом. Когда их глаза встретились, она слабо улыбнулась.

– Благодарю вас за то, что пришли, братья и сестры, – сказал Каллинвар, подходя к столу с картой, где находились сестра-капитан Олирия и брат Холден из Пятого отделения. Находившиеся у стола рыцари расступились, но вернулись на свои места, когда Каллинвар остановился рядом с Олирией.

Гроссмейстер поочередно посмотрел на собравшихся перед ним воителей.

– Я знаю, что происходящее весьма странно, – сказал Каллинвар, сделав глубокий вдох, а потом выдохнув через ноздри. – В Зале нет рыцаря, видевшего во главе нашего братства кого-то, кроме Вератина. Он всегда был не только самым мудрым из нас, но и самым лучшим. Вератин знал, когда нужно говорить, а когда промолчать. И что добрые слова действуют лучше, чем выговор. Именно он даровал многим из нас Печать, дал нам шанс сражаться за тех, кого мы оставили, а не уйти в бездну. Он являлся для нас якорем. Но, самое главное, другом. – Каллинвар повернулся к Олирии и положил руку ей на плечо.

– И, сестра, не думай, что я забыл о тех, кого мы потеряли вместе с ним. Иритиния и Аленор. Превосходные воины, одни из лучших. От Аленора всегда исходила радость. Мы ценили его необычное чувство юмора, а легкий характер помогал забыть о тьме. Иритиния обладала красивой душой. Имей я хотя бы половину ее доброты, я стал бы лучше в четыре раза. Мы все скорбим вместе с тобой.

Тонкие ручейки слез побежали по щекам Олирии, пока Каллинвар говорил. Склонив голову в сторону Гроссмейстера, она одарила его скорбной улыбкой.

– Прежде чем я продолжу, мы должны решить два вопроса. – Каллинвар шагнул в сторону и обошел стол. Все рыцари не сводили с него глаз. – Сестра Арлена, – продолжил он на ходу.

Сестра Арлена из Первого отделения стояла на противоположной от Каллинвара стороне стола, положив на него руки, ее глаза потемнели и покраснели от слез. Но она расправила плечи.

– Да, Гроссмейстер?

Каллинвар остановился возле нее.

– Ты веками находилась возле Вератина. Сражалась бок о бок с ним во время Падения. Перевязывала его раны. И дарила ему свою дружбу. Я с гордостью называю тебя моей сестрой-рыцарем.

– Благодарю, Гроссмейстер. И для меня огромная честь называть вас моим командиром.

Каллинвар улыбнулся Арлене и кивнул, его глаза заблестели.

– Преклони колено, сестра Арлена.

Арлена без колебаний опустилась на одно колено, опустив голову к полу.

– Ты преклонила колено сестрой Арленой, рыцарем Акерона, избранной душой бога-воителя. – Каллинвар посмотрел на женщину и сделал глубокий вдох. – Но встанешь уже сестрой-капитаном Арленой, рыцарем Акерона, избранной душой бога-воителя, капитаном Первого отделения.

Зал огласился приветственными криками, все хлопали в ладоши и топали ногами. Арден видел, как по щекам Арлены снова полились слезы, когда она поднялась и выпрямилась.

– Я… это честь для меня, Гроссмейстер.

– Это честь для нас, Арлена. Пусть все знают, что ты не просто заполняешь место, а продолжаешь нести пламя.

Рыцари Первого отделения, стоявшие рядом с Арленой, поздравили ее, пока Каллинвар обходил стол, возвращаясь обратно.

Вскоре радостные крики умолкли, и в зале снова наступила тишина. Все следили за возвращавшимся к своему месту Каллинваром, но тот прошел мимо Олирии, не останавливаясь. Рыцари начали шепотом переговариваться.

– Мы с Вератином никогда не обсуждали преемственность. Мы жили так долго, что не думали об этом. – Воины расступались, когда Каллинвар шел в сторону Ардена, Руон, Лирина и остальных рыцарей Второго отделения. – Я уверен, что у Наблюдателей имеются собственные идеи, но сейчас идет война, и я могу стать Гроссмейстером лишь при условии, что у Второго отделения появится новый капитан.

Каллинвар посмотрел на Руон.

– Сестра Руон, преклони колено.

Руон выглядела потрясенной.

– Каллинвар, почему… вы… – Она с трудом сглотнула.

Арден никогда не видел ее такой изумленной. Она опустилась на одно колено и склонила голову. Арден видел, как задрожала ее спина, когда она сделала вдох.

– Возьмешь ли ты на себя это бремя? – спросил Каллинвар, стоя над Руон. – Поведешь ли за собой Второе отделение, как столетиями вел его за собой я? Будешь ли ты носить регалии капитана?

– Для меня подобный удел станет величайшей честью, – просто ответила Руон, подняв голову.

– Знакомство с тобой тоже стало для меня величайшей честью, сестра-капитан Руон. Я буду сражаться рядом с тобой, но Второе отделение теперь твое. Встань.

И снова прозвучали радостные крики, когда Руон поднялась: ее лицо все еще оставалось потрясенным. Илдрис, Дейнин, Варлин, Миркин, Сильвин, Арден и Лирин – все поздравили своего нового капитана. Арден не ожидал, что Каллинвар назовет нового командира отделения. Вератин не давал звания капитана никому из Первого. Насколько Арден понял, жесткая необходимость здесь отсутствовала, но некоторые Гроссмейстеры так поступали в прошлом. Арден радовался, что капитаном стала Руон.

Когда приветственные крики стихли, Каллинвар крепко обнял Руон, на мгновение обхватил ее лицо ладонями и отступил на шаг. Снова установилась тишина. Гроссмейстер тихо вздохнул, повернулся к столу и оглядел собравшихся, задержав взгляд на Ардене.

– В этом году взойдет Кровавая Луна. В прошлый раз мы оказались не готовы. Причиной стала наша излишняя самоуверенность. Мы думали, что Тень ослабела. И ошиблись. Многие братья и сестры отправились в залы Акерона. И, пока мы восстанавливали Орден, Тень становилась сильнее. Я даже сейчас чувствую Порчу. Она витает в воздухе. Насыщает землю. Рука Эфиалтира приближается к нашему миру с каждым днем. Бог-предатель питается душами мертвых. Каждая капля крови, пролитая его слугами, придает ему силы. Он стремится открыть путь между мирами. Привести сюда воплощения тьмы. – Каллинвар помолчал, глядя на высеченную в камне стола карту. Потом поднял голову, посмотрел на рыцарей, медленно переводя взгляд с одного на другого, словно оценивая. – Вот почему мы больше не можем бездействовать.

Рыцари заговорили хором, а Лирин посмотрел на Ардена, приподняв брови. Такой разговор возникал уже не в первый раз. Прежде капитаны не смогли прийти к согласию. Илларин, Армитис и Валейин считали, что нужно действовать более агрессивно, но тогда сам Каллинвар и Вератин говорили об осторожности.

Гроссмейстер поднял руку, призывая всех успокоиться. Разговоры смолкли.

– Мы были слишком робкими, слишком терпеливыми. Мы ждали усиления всплесков Тени – и сражались на условиях наших врагов. Больше так продолжаться не может. Пришло время рыцарям Акерона нанести удар в сердце Тени. Когда ты хочешь избавиться от сорняка, не следует срезать листья, которые выросли слишком высоко, нужно без жалости выдернуть из земли корень. Мы вырвем стебель и корень. Мы… – Каллинвар замолчал, словно сбился с мысли, посмотрел на стол с картой, что-то пробормотал, затем тряхнул головой и снова поднял взгляд.

– Мы не можем помешать взойти Кровавой Луне. Она поднимется так же, как однажды для кажого из нас наступит последний час. Но нам по силам вырвать с корнем Отмеченных Кровью прежде, чем смерть назовет наши имена. Мы должны выследить их, убить Шаманов и уничтожить их армию.

Арден видел, что многие рыцари согласно кивали, и глаза на их лицах загорелись с новой силой – в том числе у Илларина, Армитиса и Валейин. Но не все разделили их пыл.

– Но, бра… – Брат-капитан Дармериан Четвертого отделения замолчал, оборвав себя на полуслове. – Но, Гроссмейстер, если мы сильно распылим наши силы, то не сможем вовремя реагировать на всплески тьмы.

– Согласен, – сказал Ривик, брат-капитан Восьмого отделения. – Разве не ваш рыцарь, брат Арден, в этом самом зале утверждал, что если мы пошлем в поле всех рыцарей, то утратим главное наше преимущество – мобильность. Ведь при помощи Разлома мы можем, подобно молнии, наносить удары Тени, когда она поднимает голову. И, должен сказать, я согласен с братом Арденом. Подобный путь неразумен, Гроссмейстер. Мы окажемся слишком уязвимыми.

Арден с трудом сглотнул. Все глаза обратились на него – кто-то смотрел с любопытством, другие с раздражением.

Не обращая внимания на возражения, Каллинвар накрыл правой рукой левую, поглаживая бороду и не сводя глаз с карты.

– Когда здесь перед нами выступал Арден, то, насколько я помню, ты, брат-капитан Ривик, ответил: «Дитя говорит о том, чего не понимает». Я прав?

Кровь отхлынула от лица Ривика.

– Да, Гроссмейстер, но…

– И какова же твоя позиция, брат-капитан? Ты согласен с ним или считаешь, что он – дитя, не знающее, о чем говорит?

– Я ошибался, – сказал Ривик, глядя на Ардена. Вздохнув, капитан кивнул рыцарю, принося свои извинения. – Я был неправ, Гроссмейстер.

– Смирение – достойное качество, в отличие от пренебрежения, брат-капитан. Благодарю за объективность.

Каллинвар опустил руки и взял две зеленых фишки. Одна обозначала Иритинию, другая – Аленора. Перед сражением в Кингпассе Вератин не покидал храма, и потому на карте не имелось значка, отражавшего его положение на континенте. Каллинвар посмотрел на две фишки в своей ладони и крепко их сжал.

– Когда капитаны в последний раз стояли здесь вместе с Вератином, брат Арден также сказал, что Тень влияет на разум людей. Она использует наше отсутствие как свое преимущество, и наступит момент, когда мы не сможем самостоятельно противостоять ее натиску. – И вновь по рядам рыцарей пробежал шум, в особенности со стороны некоторых капитанов, но Каллинвар продолжил: – Нас всего девяносто семь, мои братья и сестры. Таково наше число. – Он постучал двумя зелеными фишками по поверхности военной карты. – Девяносто семь фишек для девяноста семи рыцарей. Тем, кто раньше не бывал в этом Зале, кто не имел чести быть капитаном отделения, я скажу, что каждая из белых фишек… – Каллинвар тронул пальцем одну из сотен белых фишек, разбросанных по поверхности стола, возле небольших резных участков, которые отмечали союзы. – Это тысяча. В одной только Лории более трехсот тысяч солдат и еще больше – в других армиях, разбросанных по Южным провинциям. Сотни тысяч воинов, готовых умереть, чтобы защитить тех, кого они любят. Сотни тысяч. Да, некоторые из них находятся на стороне Фейна Мортема, они будут сражаться за Империю, считая ее своим домом, но все без исключений поднимутся против Тени или падут под ее ударом. Они сделают выбор: с нами или без нас. И я хочу, чтобы мы при нем присутствовали.

Слушая Каллинвара, Арден понял, что задумал новый Гроссмейстер. Он использовал желание таких капитанов, как Валейин и Армитис, чтобы убедить рыцарей занять более агрессивную позицию, и мастерски направил разговор в нужное ему русло. Перед сражением в Кингпассе Арден действительно беспокоился из-за того, что более агрессивная стратегия может ослабить способность рыцарей реагировать на новые атаки Тени. Если они нанесут удар сразу всеми силами, то в храме не останется рыцарей, способных отразить нападения Тени на отдельные поселения – как, например, на Прогалину.

Но после того как он увидел, на что способен Шаман, после ужасающего опустошения, устроенного Отмеченными Кровью в прекрасно укрепленном Кингпассе, после того, как у него на глазах погиб Вератин, взгляды Ардена начали меняться. И он видел, что похожие перемены происходили со многими другими рыцарями.

Если они ударят всеми силами, то действительно станут уязвимыми. Но у них не осталось выбора. Они не могут позволить Отмеченным Кровью выбирать поля сражений и вступать в битву только после того, как она началась. Но если они найдут союзников среди народов Эфирии, если вместе поднимутся против Тени… это может все изменить.

– Мы слишком долго сражались одни, – Каллинвар оперся о край стола, глядя на континент, вырезанный в камне. В его голосе слышалась сдержанная ярость. – Слишком долго теряли наших братьев и сестер, потому что нас переполняла гордыня. В своем высокомерии мы считали, что бремя борьбы с Тенью способны нести только мы и никто другой. – Каллинвар оторвал взгляд от стола, его грудь тяжело поднималась и опускалась, в глазах горел огонь. Низкое гудение исходило от Печати Ардена, пронизывало его тело, вызывая множество эмоций одновременно.