Пути в отражениях

Через приоткрытую деревянную дверь он шагнул внутрь и начал подниматься по лестнице.

Акустика в подъезде была превосходной. Каждый его шаг и даже шуршание одежды отзывались эхом. Третий этаж. Игорь подошёл к двери с номером «9» и постучал. С той стороны послышались лёгкие шаги, и замок входной двери начал клацать, как передёргиваемый затвор винтовки. Казалось, что вот-вот послышится звон упавшей на пол подъезда гильзы, когда дверь приоткрылась и он увидел Вику.

– Проходи, – обыденно сказала она.

– Привет. Я не слишком задержался? – поинтересовался Игорь.

Переступив порог, он вручил ей букет пионов. Удивление и радость на лице девушки сменились удовлетворением. Словно она получила подтверждение правильности сделанного ею выбора.

– А вот это уже точно наитие, – улыбнулась она. – Ты не мог знать. Спасибо.

Вика уткнулась носом в букет, закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Давай подержу. Разувайся, – сказала она и взяла из его рук второй букет.

У входа на полу прихожей стояла пара кроссовок и элегантные женские туфли-лодочки на высоком каблуке. Викины кроссовки смотрелись, как портовый буксир рядом с изящной яхтой. На банкетке стояла старомодная картонка для шляпы, перевязанная атласной лентой, и небольшая сумочка. Маловато багажа для путешественницы. Но больше всего Игоря поразил древний дисковый телефонный аппарат на этажерке. Эта штука просто не могла работать с цифровой АТС. Ему даже захотелось поднять трубку, чтобы проверить это.

– Вика, невежливо держать гостя столько времени в прихожей, – донёсся из комнаты хорошо поставленный женский голос.

– Маму зовут Ирина Павловна, – шепнула Вика и передала букет хризантем обратно.

Обстановка в комнате поразила его не меньше дискового телефона. Кинескоп пузом выпирал из огромного ящика телевизора. Сервант с расставленным на полках хрусталём и фарфором. Круглый стол, покрытый плюшевой зелёной скатертью с бахромой. Три стула. Диван. Кресло. Здесь нашлось место и для старенького чёрного пианино «Красный Октябрь» с фигурками и статуэтками на верхней крышке. Над диваном висел женский портрет, краски которого пожухли. Шторы были уже задвинуты наглухо, и комната освещалась мягким светом лампочки скрытой внутри абажура над столом. В какие же годы прошлого века он попал? Шестидесятые? Семидесятые?

Ещё больший контраст представляла стройная женщина, неподвижно стоящая возле стола. Она вообще была из начала прошлого века. Так в Серебряный век поэзии одевалась богема на старинных чёрно-белых фотографиях. Совершенно неуместная в этом интерьере шляпка с вуалью и чёрное платье, богато украшенное кружевами. Образ дополнял легкомысленный шарфик, небрежно накинутый на шею, и каплевидный кулон на тонкой цепочке. Черты лица были трудноразличимы, поэтому взгляд Игоря сосредоточился на её кистях рук. Длинные тонкие пальцы, казалось, жили собственной жизнью, передавая эмоциональное состояние. Сейчас они выказывали лёгкое нетерпение, и огранённые камни в оправах колец то и дело вспыхивали, усиливая это чувство.

– Ирина Павловна, позвольте представиться – Игорь, – сказал он и с лёгким поклоном протянул букет.

Чётко очерченный рот тронула лёгкая улыбка.

– Мечту моей тоскующей любви

Твои глаза с моими делят немо…

О белая, о нежная, живи!

Тебя сорвать мне страшно, хризантема.

Декламация короткого отрывка содержала множество интонаций. Теперь всё встало на свои места, и путешественница превратилась в гастролирующую актрису театра.

– Благодарю, молодой человек. Ваши манеры убеждают меня, что вы воспитывались в интеллигентной семье и обладаете тем, чего напрочь лишена современная молодёжь. А именно – хорошими манерами. Но, может, вы знаете, кто написал эти трогательные строки?

– Анненский, – Игорь наобум ляпнул первую пришедшую в голову фамилию, – в переводе Маршака.

Он вообще не был уверен, что Анненский писал стихи, а не изобрёл, к примеру, радио. Хотя, нет. Радио изобрёл Попов. Тогда, может, он был художником? Или архитектором? В любом случае, лучше всего было обернуть это в шутку.

Раздался заливистый смех.

– «В переводе Маршака»! Восхитительно! Браво! Молодой человек, эта шутка достойна лучших литературных салонов столицы. Поверьте, там она будет оценена по достоинству.

Ирина Павловна повернулась к дочери, которая стояла на входе, и строго посмотрела на неё.

– Милая, поставь цветы в вазы и приведи себя в порядок. Смой с лица это… это… Как вульгарно! И переоденься. Видеть тебя такой не могу.

– Ну мам!

– Делай, как я говорю!

Вика обиженно фыркнула и ушла, прихватив с серванта две вазы, а Ирина Павловна стала внимательно осматривать гостя с головы до ног.

Высокий, подтянутый, держится с лёгкой грацией. Не красавец, но имеет довольно приятные черты лица без резких линий. Взгляд пронзительный, серо-зелёные глаза. Слегка прищуривается, когда сосредоточен. Волосы тёмно-русые, коротко подстриженные по бокам, с чуть более длинными прядями на макушке. Чёлка аккуратно зачёсана набок, открывая высокий лоб. Руки с длинными пальцами, ухоженные, но без следов маникюра. На запястье часы на кожаном браслете с чёрным циферблатом.

Одет в серый однобортный костюм, подчёркивающий стройность фигуры. Рубашка – нежно-голубая, воротник слегка расстёгнут. Галстук – серебристая узкая полоска, завязанная безупречным «полувиндзором».

Игорь неторопливо сложил руки за спиной, потому что в разговоре всегда избегал лишних жестов. Сама женщина расценила это как намёк, что пора перейти к делу.

– Присядем, – предложила она.

Ирина Павловна отодвинула от стола стул, а сама направилась к креслу. Так Игорь попал в круг света, который очерчивал абажур, позволяя ей ясно видеть его лицо, а сама женщина не только находилась в приглушённом свете, но и её лицо было по-прежнему было скрыто вуалью. Эта уловка вызвала у Игоря лёгкую улыбку.

– Теперь я вижу, что вы вполне зрелая и сформировавшаяся личность. Простите, но я хотела лично удостовериться в этом, поэтому и пригласила вас для знакомства. Вы подходите. Теперь, что касается Вики… Хотя самый сложный подростковый возраст уже позади и она вполне самостоятельная, я всё равно испытываю тревогу всякий раз, когда оставляю её одну.

Изрекать банальность, вроде «Это вполне естественно для любой матери» или «Дети в любом возрасте остаются детьми для своих родителей», Игорю не хотелось, поэтому он просто ждал продолжения.

– Служение Мельпомене отнимает много времени и сил, поэтому я была плохой матерью. С младенчества Вику воспитывала бабушка, потом, когда её не стало, тётя. Но, когда моя сестра решила устроить свою личную жизнь, между ней и Викой начались конфликты. Тогда моя девочка и решила жить отдельно. Эта квартира принадлежала бабушке, и Вика – законная наследница. Но я запретила ей здесь что-либо менять. С этой обстановкой меня связывают дорогие сердцу воспоминания, и я всякий раз возвращаюсь сюда для обретения душевного равновесия.

Игорь слегка нахмурился. Вот, значит, как. В таком случае, от наследства Вике нет никакого прока. Она не может распоряжаться им по своему усмотрению. Владельцами де-факто оставались мать и тётка, а у самой девушки, наверняка, на руках не было даже документов на право собственности. Наследство, по сути, было майоратом, которое не могло быть продано или иным образом уйти из семьи. Поэтому, пока мать и тётка будут живы, они не позволят девушке ни сделать ремонт, ни сменить обстановку.

С другой стороны, сам дом был старым, а близость к станции метро делала этот район привлекательным для застройщиков. Пройдёт совсем немного лет, прежде чем на этом месте появится очередной элитный жилой комплекс.

Женщина немного помолчала, решая, что следует ещё сообщить.

– Дочь унаследовала от меня талант вживаться в любой образ. Молодёжная субкультура. В подростковом возрасте она какое-то время она становилась готом. Хорошо, что не панком с ирокезом и пирсингом на мыслимых и немыслимых частях тела. Этого бы моё сердце точно не вынесло. Но при этом она не доставляла особых хлопот и не попадала в неприятности. А внешний вид… Он, как умело наложенный грим, чтобы слиться с окружением, не привлекать к себе ненужное внимание. И хотя у неё хорошая способность к адаптации, ей всё равно нужен страж. Страж, который станет ненавязчиво приглядывать за ней.

Слово «страж» в этом контексте звучало архаично.

– Вы хотели сказать «телохранитель»? – вежливо поправил её Игорь. – В этом я точно помочь не могу. Мы просто работаем вместе с Викой.

Тонкие длинные пальцы застучали ноготками по подлокотнику кресла.

– Не телохранитель. Тот всегда находится рядом, как привязанная к ноге гиря каторжника. Девочка должна чувствовать себя совершенно свободно, но в то же самое время знать, что ей есть, к кому обратиться за помощью в трудную минуту.

Похоже, женщина сообщила всё, что хотела и теперь ждала ответа от Игоря.

– Ирина Павловна, я не собираюсь вмешиваться в ваши семейные дела, но первое, что приходит на ум – Вике уже давно пора замуж. Ведь ей двадцать четыре года. В этом возрасте большинство девушек создают семью. Тогда и у вас будет меньше оснований для беспокойства, зная, что о ней заботится муж и она сама заботится о ком-то. Одиночество никого из нас не делает лучше.

Это явно был не тот ответ, который ждала женщина. Пальцы обхватили подлокотники кресла, раздался стук колец о дерево, и она немного подалась вперёд.

– Как можно отдать такую жемчужину неизвестно кому?!

У Игоря возник позыв закатить глаза к небу, но он сдержался.

– Отдать? В вас сейчас говорит материнский эгоизм. Ваша дочь уже давно выросла, но вы не хотите это признать. В каком возрасте выходили замуж девушки в восемнадцатом-девятнадцатом веках? Уже после двадцати они получали прозвище «вековуха» или «прокисшая невеста». Только в слове «холостяк» для мужчины не было ничего оскорбительного. Да, в наше время некоторые девушки нередко до тридцати делают карьеру и лишь потом создают семью, но это не-нор-маль-но.

Ирина Павловна слегка повернула голову и взглянула на портрет над диваном.

– Я лишь высказал своё мнение. В любом случае обещаю, что стану присматривать за ней, пока вас не будет, но не стану лезть в её личную жизнь. Вас это устраивает?

– Значит, ты готов взять на себя ответственность? – в обращении она незаметно перешла на «ты».

Выражение лица Игоря немного изменилось. На нём появилось лёгкое удивление.

– Ответственность? Смотря, что вы вкладываете в это понятие. У некоторых народов, парень, взявший девушку за руку, обязан на ней жениться. Надеюсь, это не тот случай?

«А этот Игорь совсем непрост. Какой наглец! Но ссориться с ним никак нельзя. Мне и Вике нужна его помощь», – подумала Ирина Павловна и выдавила из себя:

– Хорошее чувство юмора, уместный лёгкий сарказм. Ты интересный собеседник. Скажи, вот ты дал такой совет, а что ты станешь делать, если кто-то и в самом деле начнёт за ней ухаживать?

– Ничего. Я не вижу ничего плохого в том, что ей будут оказывать знаки внимания. Надо дать человеку возможность проявить свои лучшие черты характера.

– Как жаль, что у меня не осталось времени узнать тебя поближе. Но, надеюсь, что у моей дочери верное суждение. Что ж, раз так… Не устраивайте пышную свадьбу. Согласись, что пересуды о том, что со стороны невесты не было родственников, никому не нужны. Лучше устройте небольшую молодёжную вечеринку. Считай это моим благословением.

После этих слов Игорь почувствовал недоумение. Мамаша немного не в себе. Неужели проблемы творческих личностей, когда в голове собственная жизнь смешивается с жизнями сыгранных персонажей? Не зря Вика просила не спорить с ней.

В прихожей коротко звякнул телефон, и женщина вздрогнула.

– Вика! Мне пора. Выйди меня проводить! – крикнула Ирина Павловна и снова осмотрела гостя с головы до ног.

– Ты не должен меня провожать. Дождись Вику здесь. Мне ещё надо сказать ей несколько прощальных слов наедине, – она направилась в сторону прихожей и уже на ходу бросила всего одну фразу: – Не отказывай ей в помощи, если она попросит.

Игорь, оставшись в комнате один, подошёл к окну и слегка отодвинул тяжёлую штору. Снаружи уже было совсем темно. Уличный фонарь освещал палисадник, лавочку возле подъезда и припаркованные у дома машины. Такси перед подъездом не было.

Из прихожей доносился голос Ирины Павловны, но слова были неразличимы. Она давала наставления своей дочери перед отъездом. Затем послышался немного капризный голос Вики:

– Мам, ну, хватит. Не начинай снова. Я всё прекрасно помню.

– Я сильно переживаю. Ты даже не представляешь насколько это важно. Ну, будь умницей.

Послышался шелест платья и звук каблуков по деревянному полу.

Игорь ждал, когда раздастся клацанье замка входной двери, но его не последовало.

Когда в комнату вошла Вика, он замер от изумления. Невзрачной, неприметной девушки не существовало. Под смытым макияжем или даже искусно нанесённым гримом скрывалась красавица, которая сейчас стояла перед ним в серебристом вечернем платье из струящегося шёлка. Это была та спокойная красота, которая через века смотрела со старых картин и статуй лучших мастеров живописи и скульптуры. Со времён Древней Греции, Рима и эпохи Возрождения.

Вика зябко повела обнажёнными плечами и натянула повыше кружевную шаль. На её лице читалась грусть от расставания и, кажется, она вообще забыла о его существовании.

Наконец её отсутствующий взгляд сфокусировался на удивлённом лице Игоря.

– Мама так неожиданно уехала. Я думала, что она задержится ещё на пару дней. Но уже поздно, и тебе тоже пора идти, – сказала Вика.

Игорь бросил взгляд на часы. Без двадцати одиннадцать. Странно. Он был уверен, что разговор продлился не более получаса. Они просто не могли разговаривать целых три часа!

В прихожей стояли его туфли и пара кроссовок. Женских туфель, картонки и сумочки уже не было.

– Спокойной ночи, – немного растерянно сказал он на прощание.

Раздался лязг отпираемого замка входной двери, и он вышел в подъезд.

– Прости, что втянула тебя в это, – прозвучало вслед, и дверь захлопнулась.

Игорь вышел из подъезда и невольно поднял глаза на окно третьего этажа. Занавески оставались совершенно неподвижными.

Теперь, сидя в пустом вагоне метро, он пытался привести свои мысли в порядок. Он только что закрыл поисковик и сунул смартфон в карман пиджака.

Этим вечером произошло кое-что необъяснимое. Начать с того же Иннокентия Анненского. Теперь Игорь знал не только его фамилию. Это действительно был поэт Серебряного века. Недооценённый и забытый, признанный лишь после смерти. И тот отрывок принадлежал его перу. Но Игорь никогда раньше не слышал о нём! Интуиция или, как говорила Вика, наитие не могли объяснить, откуда в его голове вообще возникла эта фамилия. А искажение в восприятии течения времени? Отъезд Ирины Павловны тоже выглядел, как загадка. Не могла же она просто раствориться в воздухе? Было ещё одно – выглядела она молодо. Слишком молодо для матери двадцатичетырёхлетней девушки.

Гипноз? Тогда где всё это время находился гипнотизёр? Однако, факт оставался фактом: кто-то или что-то этим вечером исказило его восприятие реальности.

И, наконец, сама Вика. Слова её матери об умелом использовании грима и способности сливаться со своим окружением приобрели совсем иное значение. Она скрывала свою красоту. Зачем ей это было нужно? Как она поведёт себя при встрече завтра? Как поведёт себя он? Игорь был почти уверен, что Вика подойдёт к нему с просьбой сохранить её секрет.

Вопросы. Вопросы.

В свою квартиру Игорь вернулся уже в первом часу ночи. Ужинать совсем не хотелось. Наскоро приняв душ, он поспешил лечь спать. Он думал, что будет долго ворочаться, прокручивая события сегодняшнего вечера снова и снова, но как только закрыл глаза, то почти сразу услышал сигнал будильника. Игорь не чувствовал себя отдохнувшим. Словно он до сих пор не выбрался из потока замедленного времени той встречи.

Глава 2. Расслоение реальности

– Лавров, ты сегодня выглядишь… м-м-м… не очень хорошо. Ты какой-то рассеянный. У тебя что-то случилось?

Голос Виктора Сергеевича вырвал его из оцепенения. Работа не клеилась совершенно: он не мог ни на чём сосредоточиться. Игорь потёр пальцами виски.

– Нет, всё нормально, – устало проговорил он. – Просто этой ночью очень плохо спал.

– Бессонница?

– Наоборот. Вроде только положил голову на подушку – как тут же прозвенел будильник.

– На самом деле ты спал, но твой мозг не вошёл в фазу медленного сна. Пока это происходит не слишком часто, причин для беспокойства нет. Но вообще это психическое расстройство, – тоном знающего человека начал говорить Виктор Сергеевич. – Не пей сегодня кофе. Только чай. Вечером погуляй перед сном или хотя бы посиди на балконе. Прогони из головы посторонние мысли. Помедитируй.

«Началось», – с тоской подумал Игорь.

Его участливый собеседник был двинутым на медитации, йоге и прочих духовных практиках. Он даже предлагал ввести для всех медитативные тренинги раз в неделю «для повышения эффективности работы».

– Слушай! – неожиданно прервал свои рассуждения Виктор Сергеевич. – Шеф сказал, что намечается командировка дня на три в Сочи. Хочешь поехать? Поплаваешь в море, поешь свежих фруктов прямо с ветки, снимешь стресс.

Игорь не разделял воодушевления и лишь покачал головой:

– Не в этот раз. Если я не разгребу эти бумаги, то по возвращении точно здесь лягу. Предложите кому-нибудь другому.

Собеседник неодобрительно покачал головой:

– Не в коня корм. Эх, молодёжь! Это к тебе относится. Только семейный мужчина, вырвавшийся из-под контроля своей жены, улавливает запах свободы в сухом канцелярском слове «командировка». В скрытом в нём смысле оно ничуть не уступает заветному слову «рыбалка».

После этих слов Игорь невольно улыбнулся.

Вопреки его ожиданиям, Вика к нему так и не зашла. Он несколько раз сам порывался пойти к ней, но всякий раз возвращался обратно, не сделав и нескольких шагов. Что он собирался ей сказать? Что никому не откроет её секрет? Так он не дешёвка, чтобы набивать себе таким образом цену. Раз она не пришла, значит доверяет, а эти слова лишь докажут, что у него возникали другие мысли. Случайная встреча по пути на обед или с работы тоже не произошла. Девушка держала слово в том, что ему ничего не придётся делать.

Дома после ужина он расслабился в кресле и собирался погрузиться в размышления, не боясь вызвать недоуменные взгляды коллег. Совершенно машинально он ткнул пальцем в пульт телевизора и начал переключать развлекательные каналы. Его рука остановилась, когда он увидел на экране телевизора шоу Дэвида Копперфильда, величайшего иллюзиониста. После просмотра в течение нескольких минут Игорь понял одну вещь: в самых масштабных мистификациях очень важную роль играла его команда. Ассистенты.

В своих мыслях Игорь невольно вернулся к событиям того вечера в квартире Вики. Он ощутил себя зрителем, которого из зала пригласили на сцену, чтобы принять участие в одном из номеров. Но представление было неожиданно прервано внезапным отъездом Ирины Павловны, а Вика-ассистент, готовая к его продолжению, неожиданно осталась без роли. Всё, что ей оставалось, так это сказать: «Уже поздно, и тебе тоже пора идти» и «Прости, что втянула тебя в это». Так что же было дальше по сценарию? Во втором акте должна появиться Вика в вечернем платье и ошеломить его своей красотой. Затем Ирина Павловна даёт им своё благословение и требует от Игоря принести клятву верности? Чушь!

Опять это чувство несоответствия! Наконец Игорь поймал ускользающую мысль за хвост. За всеми странностями, произошедшими в тот вечер, он совсем забыл, что знакомство с матерью Вики было не просьбой, а предварительным условием. Он должен был вызвать доверие её матери. «Вы подходите». Вот ключевые слова, ради которых он приезжал! «Тебе ничего не придётся делать» относилось только к опеке девушки. А последние слова её матери «Не отказывай ей, если она попросит о помощи» указывали на то, что сама просьба ещё даже не была озвучена.

Игорь почувствовал досаду. Лишь теперь он понял, что Вика на самом деле очень умело построила их разговор. «Неужели тебе так трудно сказать: да-да, я присмотрю за ней»? Это отвлекло его внимание. Поэтому он даже не спросил в чём состоит просьба.

Но от осознания чувство раздражения не возникло. Ему даже стало любопытно: уж очень необычный метод манипулирования его сознанием был выбран в тот вечер. Игорю захотелось узнать, что задумали Ирина Павловна и Вика. Сомнений не возникало, что его хотят использовать. Вот только теперь он был настороже.

В четверг Игорь пришёл на работу отдохнувшим и бодрым. У него уже не возникло желания увидеть Вику: он знал, что та сама найдёт его, когда придёт время. В конце рабочего дня он удовлетворённо потянулся и выключил компьютер. Отчёт по внутреннему аудиту был почти готов и уже завтра он сможет предоставить его шефу.

***

Наступила пятница. Рабочий настрой стихал по мере движения стрелок часов по циферблату. Телефонные звонки раздавались всё реже, а ближе к четырём часам и вовсе прекратились. Вести праздные разговоры и откровенно бездельничать при Викторе Сергеевиче побаивались. Поэтому коллеги брали несколько случайных бумажек со стола и шли в другие отделы к своим знакомым «на согласование», а уже оттуда перемещались в курилку.

Наконец стрелки часов вытянулись в ровную линию, создавая мост между цифрами «шесть» и «двенадцать», и началась всеобщая эвакуация. По лестницам нижних этажей хлынул поток людей, а этажами выше возле лифтов выстроились очереди.

Вика стояла у входа в здание, и людской поток огибал её с двух сторон. Увидев её со ступеней, Игорь сразу ощутил её одиночество. Оно едва уловимой аурой окутывало девушку, как кокон. Словно с отъездом матери она лишилась чего-то очень важного. Но не только это. Она, действительно, нуждалась в помощи, и Игорь это сразу понял, заглянув в её глаза.

– Привет. А я эти дни гадал, когда же ты озвучишь саму просьбу. Так в чём нужна моя помощь?

Вика слегка прикусила нижнюю губу:

– Я опять собираюсь нарушить твои планы на вечер. На этот раз ехать никуда не надо. Неподалёку есть неплохое кафе. Может поужинаем вместе? Там и поговорим.

– Ужин в тихом кафе за беседой? У меня нет причин отказываться.

Вика пошла дворами и всю дорогу молчала. Оба погрузились в размышления. Игорь размышлял о своём нынешнем отношении к Вике. Словно вопрос её матери о готовности взять на себя ответственность настолько крепко засел в его подсознании, что пробудил нереализованную потребность заботиться о ком-то. Он с ходу окрестил это чувство «синдромом старшего брата». Да и помощь коллеге, попавшей в затруднительное положение не претила ему.

Девушка тоже была погружена в свои мысли. Ей предстояло сделать очень непростой выбор: она то закусывала нижнюю губу, то хмурила брови. Разговор с Игорем, который она заранее продумала до мелочей, с самого начала пошёл не так после его первой реплики при встрече. К просьбе, по совету матери, она собиралась подвести его постепенно, издалека.

Наконец они вышли к скверу, на краю которого располагался павильон кафе.

Барменом, судя по виду, был старый байкер, похожий на медведя. Бородатый, с чёрной банданой на голове. Вика махнула ему рукой, как старому знакомому:

– Привет, Паук.

– Привет, Вика. Как обычно?

– Две порции. Мне и моему коллеге.

Она направилась к пустому столику на двоих. Было ещё слишком рано, и заведение не заполнилось даже на треть. Вика посчитала нужным объяснить Игорю куда она его привела:

– Считается, что это байкерское кафе, поэтому репутация у него так себе. Люди считают, раз байкеры – то это прежде всего шум, рёв моторов у входа и конфликты. Но ребята подкатывают сюда ближе к полуночи, и до этого времени это вполне респектабельная забегаловка.

Они оба уселись за столик и возникла неловкая пауза. Девушка явно не знала, как ей начать разговор. Игорь понял это и взял инициативу в свои руки:

– В тот вечер я не стал говорить об этом, но ты очень красивая.

Любая девушка расценила бы это как комплимент и отреагировала. Фыркнула, смутилась, сказала бы, что это преувеличение. Вместо этого Игорь услышал совсем иное.

– Для тебя было бы лучше и дальше оставаться в неведении, но мама своим эгоизмом нарушила привычный ход вещей, о чём я очень сожалею. В школе – гот. Но в институте мне пришлось овладевать нынешним навыком скрывать это.

Игорь смутился:

– Прости. Я пообещал твоей маме, что не стану лезть в твою личную жизнь. Ты можешь делать то, что считаешь необходимым.

– Ладно, – девушка, казалось, была немного удивлена подобной реакцией. – Тогда я задам несколько вопросов. Не возражаешь?

К столу приблизился бармен и огромными ручищами поставил два бокала светлого пива.