Пути в отражениях

Андрей Рубашевский

Пути в отражениях

Пролог

По квартире пронесся порыв воздуха, занавески всколыхнулись, а выцветший от времени абажур под потолком начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Затем в прихожей коротко звякнул старый телефонный аппарат.

Девушка на стуле не сдвинулась с места и продолжала неподвижно сидеть у окна, вглядываясь то ли в пустоту – тяжёлую и липкую – внутри себя, то ли в кроны деревьев за помутневшими от пыли стёклами старой рамы.

– Ты снова зря пришла, – проговорила она, услышав за спиной шелест платья, и даже не обернулась. Её голос звучал тускло и безжизненно. – Мне нечего тебе сказать или отдать.

– Я знаю. Будь это не так – ты бы сама пришла ко мне, – послышался за её спиной довольно молодой голос. – Так ты сломалась? Сдалась?

Девушка повернула голову, и гримаса исказила её лицо:

– Сломалась? Сдалась? – губы девушки скривились в подобие улыбки, но глаза оставались пустыми. – Нет, я уже прошла эту стадию. Сейчас мне всё безразлично. Я превратилась в заводную куклу, которая повторяет одни и те же движения, произносит заученные фразы. Хочешь послушать? Ма-ма… Ма-ма…

Подражание механическому голосу детской игрушки, лишённому интонаций, настолько усилили горький сарказм, что женщина невольно вздрогнула.

Девушка отвернулась, и её плечи сотрясли беззвучные рыдания.

Мать шагнула ближе, рука потянулась к плечу, но в последний момент замерла. За показной апатией девушки скрывался настоящий вулкан, готовый к извержению. Любой жест мог стать искрой.

– Мы можем хотя бы поговорить? – как можно более спокойно спросила она.

– О чём? – глухо ответила дочь. – Снова начнёшь мне рассказывать, как важно найти те книги? Или тебе пришли в голову новые бредовые идеи по поводу их возможного местонахождения? Можешь начинать прямо сейчас, а я подскажу, если ты что-то подзабыла.

– На этот раз у меня есть очень важная подсказка и предложение. Но давай перейдём в зал. Здесь неудобно разговаривать.

Женщина ушла, а девушка, посидев ещё какое-то время, вытерла слёзы и встала со стула. Она вошла в зал и с размаху бросила своё тело на диван.

Мать – неожиданно молодая женщина немногим за тридцать – со стройным станом и горделивой осанкой ожидала её у окна. Она обернулась, как только услышала шарканье тапочек и скрип половицы у дверей в зал.

В этом интерьере семидесятых годов двадцатого века и на фоне выцветших от времени обоев её наряд выглядел неуместно. Она была одета по моде конца девятнадцатого века. Закрытое чёрное жаккардовое платье до пола с воротником-стойкой было богато украшено кружевом цвета воронова крыла, но выглядело нарядным и не производило впечатления траурного. Возможно, этот эффект достигался благодаря тончайшим серебряным нитям, которые были вплетены в ткань, добавляя легкое мерцание при каждом движении. Ни вышивок, ни брошей. Единственным украшением был каплевидный кулон на тонкой цепочке. Русые волосы с лёгким пепельным оттенком были уложены в элегантную прическу. Тонкие подвижные пальцы нервно теребили кружевную манжету на рукаве.

Она была очень красива, но во взгляде не было тепла и нежности. Лишь раздражение, которое она пыталась сейчас скрыть. На самом деле ей очень хотелось влепить пощёчину девушке в джинсах и розовой блузке, которая сейчас сидела на стареньком диване, или оттаскать её за волосы, чтобы привести в чувство. С трудом сдержав в себе этот порыв, она задала вопрос:

– Когда ты последний раз занималась поисками?

Послышался похожий на рыдания смех:

– Жалеешь, что не догадалась включить в клятву фразу «ежедневно заниматься поисками»? Да, здесь ты допустила серьёзную оплошность, – с бравадой висельника ответила девушка.

Ни тени смущения или вины не появилось на лице женщины. Это был тот случай, когда цель оправдывала средства. Для неё слишком многое стояло на кону.

– Если бы я оставила тебе свободную волю – ты бы бросила поиски ещё раньше.

– Раньше? Да я бы вообще не стала заниматься ими! Бабушка не хотела отдавать ни тебе, ни мне эти книги! Ты через меня пытаешься нарушить её последнюю волю! Знаешь, – глаза девушки лихорадочно заблестели, она обернулась на дверь и голос сошёл на шёпот, – каждую ночь она является ко мне во сне. Она становится у дверей моей комнаты, складывает на животе руки вот так… Ты ведь помнишь этот её жест, когда она была очень недовольна? …И смотрит на меня пристально-пристально. Каждую ночь.

Она сглотнула комок в горле и, дрожащей рукой, машинально намотала прядь волос на палец.

Матери стало жутко. Сейчас её дочь себя вела, как психически нездоровый человек. Если так продолжится, то её закроют в лечебницу для душевнобольных, и это станет настоящей катастрофой!

– Вика, возьми себя в руки! – прикрикнула она. – Это твоё воображение создало этот сон. Ты испытываешь чувство вины, считая, что нарушаешь волю усопшей. Но пойми, теперь эти книги – часть наследства, как эта квартира, мебель, вещи. Она не оставила после себя завещания, а это означает, что мы можем распоряжаться…

– Да может, она вообще, ещё до своей смерти, их отдала или уничтожила, раз они настолько опасны! – выкрикнула девушка, сжав кулаки.

Женщина отодвинула от стола стул и села на него. Она должна привести дочь в чувство, пробудить рациональное мышление.

– Уничтожила? Отдала? Поверь, это не так. Она была связана с ними своей кровью. Эти книги должны иметь хранителя. Они… Они не должны попасть в руки непосвящённых. Это вызовет бедствие. Но бабушка умерла… Вика, в нас обеих течёт её кровь.

– Почему?! Почему ты только сейчас решила сказать мне об этом? – девушка даже вскочила с дивана и её голос зазвенел от обиды. – Ты знаешь, сколько времени я потратила на то, чтобы понять это?! Не год, и не два. Ты вообще никак не помогла мне с поисками!

Мать замерла. Её пальцы вцепились в кружево, чтобы сдержать гнев. Она стиснула зубы, понимая, что дочери нужно дать выплеснуть накипевшее. Но Вика не замечала этого, её прорвало.

– Бессмысленные «ищи подсказку» и «развивай наблюдательность»… – она резко повернулась, и прядь волос прилипла к влажной щеке. – Как ты не поймёшь, даже в тебе только половина её крови. Во мне и вовсе – четверть. Ты всё ещё считаешь, что этого достаточно?

Женщина медленно подбирала слова:

– Ты должна верить…

– Верить?! – голос Вики сейчас походил на треск сухих веток. – Да я уже капала своей кровью на все предметы, которые можно перемещать по квартире. Даже на старый утюг! Ничего. – Она швырнула в стену маленькую подушку с дивана, и та мягко шлёпнулась о пол. – Тайник надёжно запечатан и не позволяет ощутить связь. А чтобы открыть тайник, нужен ключ от него и замочная скважина! Ключом может быть медальон, кулон… Да что угодно! Но я не нашла ничего!

Она рухнула обратно на диван, тяжело дыша. Ворот розовой блузки сполз в сторону, открыв трогательно беззащитную ключицу. Вика вскинула голову, и в свете окна чётко обозначились черты, выдающие родство с матерью: тот же изгиб бровей и миндалевидный разрез глаз, нос, губы, даже волосы того же пепельного оттенка. Но если лицо матери напоминало чёткую гравюру, то её собственное казалось потускневшей копией – бледное, с припухшими от слёз веками.

Вика уставилась в потолок, где всё ещё медленно раскачивался абажур, пытаясь поймать ритм этого движения, чтобы унять хаос внутри. Постепенно дыхание выравнивалось, слёзы на щеках высыхали, а взгляд снова становился усталым и пустым.

Впервые за время разговора женщина слегка улыбнулась. Цель – привести дочь в чувство – была достигнута. Теперь можно было переходить к делу и рассказать ей и о подсказке, и о плане дальнейших действий, который она уже давно составила.

– Ты умница. Намного умнее меня. Я лишь недавно… Как озарение… Ключом от тайника служит печать. Я дважды видела её в руках матери. Такая… – она попыталась изобразить её истинный размер двумя пальцами, – совсем небольшая вещица с маленькой ручкой и оттиском в виде Розы ветров.

Оценив достигнутый её словами эффект, женщина продолжила:

– Твоя бабушка использовала её, когда открывала для меня проход в свой родной мир. Вот только спрятана она не хуже, чем сам тайник. А теперь я собираюсь сделать тебе предложение, – женщина сделала паузу, чтобы убедиться, что её слова вызвали отклик. – Найди себе толкового помощника. Вместе ведите поиски. Вот только это должен быть человек с острым умом, хорошей наблюдательностью и способностью к анализу. А ещё – ты сама должна испытывать к нему доверие. Скажи, может у тебя уже есть такой на примете среди знакомых?

Однако, вместо ожидаемого интереса, она увидела в глазах дочери глубокое недоверие, смешанное с усталой брезгливостью. Её подбородок дрогнул, словно она хотела сказать что-то колкое, насмешливое, после чего снова спрятаться в свой панцирь безразличия. Но нет! Во взгляде появилась… Нет, не надежда (надеяться она давно разучилась), а острая, почти болезненная подозрительность.

– Ты и правда… – вырвалось у нее хрипло, но голос сорвался на полуслове. Она не закончила фразу, даже не зная, что хочет спросить. Правда видела печать? Правда веришь, что это поможет? Правда готова впустить чужого? Её взгляд стал пристальным, изучающим, пытаясь прочесть на лице матери ложь или игру. Апатия отступила, но её место заняла не вовлеченность, а напряжённая настороженность, словно она почуяла ловушку в неожиданной материнской уступчивости.

– Да. Раз уж я бесполезна и ничем не могу тебе помочь, так пусть это сделает кто-то другой, – примирительно ответила мать.

Между бровей Вики пролегла лёгкая складка.

– Со мной работает аналитиком один очень толковый парень, но… как можно доверить подобный секрет постороннему человеку?

– Вика, риски есть всегда. Не ровён час, этот старый дом пойдёт под снос. Что тогда? – Женщина приняла решение: – Поезжай в свою контору. Я тебе доверяю, но очень хочу с ним прежде поговорить. К сожалению, у тебя есть всего один день, чтобы привести сюда этого парня для знакомства. Ты уж постарайся уговорить его приехать сюда сегодня вечером. Придумай что-нибудь. Скажи ему, что твоя мать…

– Представить тебя как свою мать? – удивленно прервала её девушка. Она уже не испытывала чувство прежней апатии и безразличия, а выплеснув на мать свои обиды, ей стало немного легче.

– Он ничего не заподозрит. Я всё-таки актриса и мне будет несложно скрыть свой возраст. Не рассказывай ему ничего. Просто попроси о какой-нибудь необременительной услуге. К тому, что нужно сделать, подводи его постепенно. У женщины есть много способов крепко привязать к себе мужчину. Ты обладаешь привлекательной внешностью и должна знать, как этого достичь.

– Ты хочешь, чтобы я?..

Взгляд женщины посуровел.

– Для меня не важно, какими методами ты достигнешь поставленной цели. Что ты так на меня смотришь? Я ведь не толкаю тебя к нему в постель? Будет достаточно пробудить в нём романтические чувства, стать на время его невестой. И тебе, и мне важен результат. Иди.

Девушка ушла не сразу. Сначала она вернулась в свою комнату, чтобы с помощью макияжа создать образ, в котором она появлялась на людях и место её работы не было исключением. Через десять минут она обулась в прихожей и бросила взгляд на своё отражение в зеркале: бледное лицо, плотно сжатые губы. «Невеста», – горько усмехнулась она про себя и повесила сумочку на плечо.

Хлопнула входная дверь и женщина осталась в квартире одна. Она не хотела тратить время впустую и собиралась заново осмотреть все ящики и полки, заглянуть во все потаённые места в поисках небольшой вещицы, которую лишь дважды видела в руках своей матери.

Глава 1. Когнитивные искажения

Девушка испытывала облегчение, что у неё появится помощник. Вот только для матери она так и оставалась инструментом для поисков. Слёзы обиды тихо подступали к уголкам глаз. Она потрясла головой, чтобы избавиться от этого чувства и шмыгнула носом. Плакать было нельзя, чтобы не потекла тушь. Попутчики в вагоне метро не обращали на неё никакого внимания, уткнувшись взглядом в свои смартфоны. Её мысли сосредоточились на предстоящем разговоре с человеком, к которому она собиралась обратиться за помощью.

Вика его немного побаивалась. Вернее, его цепкого взгляда. Сами глаза были обычные – серо-зелёные, с тёмным ободком вокруг радужки. Когда же к нему приходилось обращаться по работе, он какое-то время смотрел не мигая, словно сканируя, и лишь потом его взгляд становился, как у всех людей.

Но коллеги не сторонились его, и девушка не могла понять, как ему удаётся удерживать баланс между «своим парнем» и человеком, который видит других насквозь.

Через полчаса девушка вошла в здание и поднялась на третий этаж, где находился их офис. Она справилась со своим волнением и напустила на себя самый обыденный вид.

– Игорь, у меня к тебе есть просьба.

Молодой мужчина в сером костюме поднял голову от бумаг, которыми был завален его стол в кабинете. Удивления в его взгляде не возникло, и он лишь вопросительно посмотрел на неё. Ни малейших следов недовольства тем, что его отвлекли от работы.

– Слушаю тебя, Вика, – негромко произнёс он.

Девушка невольно позавидовала спокойствию, с которым была произнесена эта фраза. Неторопливо, негромко, с уважением к собеседнику. Тембр его голоса и интонации немного успокоили расшалившиеся нервы, но она всё ещё чувствовала себя скованно.

– Я хочу обратиться к тебе за помощью. Понимаю, что в таких случаях надо предупреждать, но… – Вика откровенно мялась и, наконец, выдавила из себя: – Скажи, ты не занят сегодня после работы?

Игорь ненадолго задумался. Даже не середина рабочей недели. Вторник. Никаких планов на вечер у него не было.

– Свободен. А что нужно сделать?

Девушка склонилась над столом поближе к уху собеседника, и Игорь уловил от её волос лёгкий запах ландыша. Она совсем тихо проговорила:

– Не здесь. Давай поговорим в обеденный перерыв на улице. Хорошо? Для меня это очень важно.

В интонациях не было ни тени интриги, загадочности или лёгкого кокетства. Девушка явно испытывала неловкость, которая возникает при обращении с просьбой к малознакомому человеку. Она всячески пыталась скрыть свою тревогу и волнение, но это не осталось для Игоря незамеченным: Вика себя вела сегодня неестественно.

– Хорошо, в перерыв – так в перерыв.

Девушка ушла, а Игорь ненадолго задумался. Начать следовало с того, что в компании все знали Вику, как племянницу хорошей знакомой шефа, которую он взял на работу сразу после института. Но сама девушка это никогда не афишировала. Вела себя тихо и с первого дня аккуратно выполняла свои обязанности.

При этом, выглядела довольно… Нет, не эксцентрично, не вызывающе, а скорее, как персонаж из комикса. Она не красила волосы в «вырвиглазные» цвета, не была разукрашена татуировками и пирсингом. Просто её попытки подружиться с косметикой были похожи на бунт против всех правил нанесения макияжа. Во-первых, девушка не имела ни малейшего представления о симметрии. Если розовое облачко румян на левой щеке находилось на положенном ему месте, то на правой щеке оно сползло ближе к виску. Веки имели разный оттенок, словно её палетка теней давно слилась в один радужный комок.

Во-вторых, то ли дешёвая, то ли высохшая тушь, клочьями и комочками ложилась на её ресницы, превращая их в «паучьи лапки», а подводка дрожала на веках, как серпантин после праздника. Брови, нарисованные с усердием начинающего каллиграфа, то удивленно взлетали вверх, то грустно ползли вниз. В-третьих, помада. Это вообще отдельная история. Алые полумесяцы местами выходили за контур губ Вики и даже съезжали немного вбок. Такое отношение к собственной внешности было несвойственным для молодой незамужней девушки. Испортить она не могла только свой носик и идеально очерченный профиль.

Так чем это было? Причудливым самовыражением? Или вызовом окружающим, чтобы её принимали такой, какая она есть? Или желанием того, чтобы её просто сторонились? Но факт остаётся фактом: другие женщины никогда не звали её поболтать и попить кофе, а мужчины просто не замечали.

Наступило время перерыва. Игорь вышел из здания с другими коллегами, которые направлялись в ближайшее кафе на обед. Уже издали он увидел, что девушка с нетерпением высматривала его среди людей у выхода, вытягивая шею и приподнимаясь на цыпочки.

– Прости, что заставил себя ждать. Так в чём нужна моя помощь?

Вика не стала тянуть и сразу передала приглашение её мамы в гости для знакомства. На этот раз на лице Игоря появилось удивление. Это стало для него полной неожиданностью и он даже потёр пальцами висок, обдумывая ответ. Всё дело в том, что с Викой они вообще не были близки. Всё их общение в офисе сводилось к простому обмену приветствиями.

– Вика, я, конечно, польщён, но чем вызван интерес к моей персоне? Твоя мама меня где-то видела?

Девушка отрицательно покачала головой и в её интонациях появились виноватые нотки:

– Извини. Это я сказала ей, что со мной работает парень, к которому я хочу обратиться за помощью. После этого она захотела с тобой познакомиться.

– Получается, что это даже не сама просьба, а лишь то, что с ней связано?

– Верно. Но сама просьба для тебя будет совсем необременительной, – торопливо заговорила она, словно пытаясь исправить плохое впечатление. – Скажу даже больше: тебе ровным счётом ничего не придётся делать. Но мне очень нужно, чтобы ты познакомился с моей мамой и вызвал к себе доверие. Так что? – В этой фразе акцент падал именно на слово «очень», а интонации сменились на умоляющие. Девушка смотрела на него открытым взглядом и ожидала ответа.

Игорь задумался. Прозвучало «вызвать доверие», а не «понравиться». Это означало, что она не собиралась представлять его как своего парня, хотя у него поначалу и могла зародиться такая мысль. Он чётко уловил этот нюанс. Ведь Вике было уже двадцать четыре года, и её мама наверняка обеспокоена тем, что про её дочь можно написать коротенький рассказ: «На личном фронте без перемен». А представляя его как своего парня, она бы получила передышку на «развитие отношений». Теперь же… Девушка явно замышляла что-то другое.

– Боюсь, что я не смогу тебе в этом помочь. Извини.

– Но почему? – отказ Игоря стал для девушки полной неожиданностью и она немного запаниковала.

– Потому что я не знаю, что ты задумала, и я не хочу становиться частью плана по обману твоей мамы. Обратись к кому-нибудь другому.

Речь Вики от волнения стала сбивчивой:

– Выслушай меня. Мама проводит дома совсем мало времени. Она… М-м-м… путешественница. И всякий раз перед отъездом она поручала меня заботам одного человека. Ну, чтобы он приглядывал за мной. Но в этот раз человек сказал… Сказала, что я уже давно выросла и больше не нуждаюсь в её опеке. Но мама… Она… Неужели тебе так трудно выслушать её и сказать: «Да-да, я присмотрю за ней»? Ведь я уже давно не ребёнок и тебе ничего не придётся делать.

Игорь смутился, услышав объяснение девушки и испытал неловкость за свою подозрительность. Такая просьба не была чрезмерной: всего-то нужно потратить пару часов личного времени и подыграть её матери, чтобы она уехала со спокойным сердцем. «Сказал… сказала…». Этим человеком, наверняка была её тётя. Вика действительно была самостоятельной и давно не нуждалась в контроле со стороны взрослых.

– Надо было объяснить мне это в самом начале. Хорошо, я приду.

Он не стал её спрашивать, почему она выбрала именно его. Может, потому что он в свои двадцать шесть лет выглядел представительно. А может… Ему иногда говорили, что он вызывает доверие.

Девушка заметно повеселела и достала смартфон. Она ткнула пальцем в экран и у Игоря в кармане пропиликал мессенджер.

– Тогда до встречи. Это адрес. Вино и конфеты не нужны. Цветы?.. Это уж как решишь сам, но маме будет приятно. Она любит хризантемы. Деньги за них я тебе потом верну. Только не говори, что это я подсказала. Скажи, что это было наитием. Ну, я пошла. У меня сегодня отгул.

Неприметная фигурка девушки быстро затерялась в толпе, а Игорь невольно задумался. Предложение девушки преподнести цветы её матери, чтобы произвести благоприятное впечатление, было верным. Вот только одного букета для визита было недостаточно. Ему придётся купить и второй – для самой Вики, иначе это будет выглядеть просто некрасиво с его стороны.

К концу рабочего дня беспорядочно разбросанные на столе бумаги были разложены на две неравные стопки, когда он поднял глаза на часы и невольно выругался. Его ведь ждала Вика! И хотя это не было свиданием, он не должен опаздывать. Не дожидаясь лифта, он понёсся вниз по лестнице, на ходу надевая пиджак. Зонтик, конечно, остался в ящике стола. Игорь сразу ощутил на лице капли моросящего дождя, как только выскочил из-под козырька здания, но возвращаться уже не стал.

Он достал из кармана смартфон и открыл непрочитанное сообщение. В нём был адрес. Название улицы было ему ни о чём не говорило, и он тут же вбил его в навигатор. «Проложить маршрут». На карте высветилась точка назначения, рядом с которой находилась станция метро «Сокольники». Время в пути – двадцать восемь минут. Десять минут седьмого. Цветы он решил купить уже на выходе из метро: в толчее подземки они быстро превратятся в то, что будет стыдно подарить.

Не успел Игорь убрать смартфон, как прилетело голосовое сообщение:

«Будет лучше, если ты станешь соглашаться со всем, что говорит мама. Наша договорённость останется в силе – тебе ничего не придётся делать. Но хочу тебя предостеречь: не давай ей никаких клятв. Уклоняйся от этого любыми способами. Если она станет давить слишком сильно – лучше попрощайся и уйди. Клятва – это очень серьёзно и освободить от неё может лишь тот, кто её принял».

Всего несколько шагов – и его подхватил людской поток. Час пик.

В вагоне метро Игорь провёл ладонью по слегка влажным волосам: конец июля в Москве выдался прохладным и дождливым.

***

Путешественница, любящая хризантемы. Игорь с сомнением покачал головой, глядя на разноцветные цветочные шары. В его представлении в этом было что-то неправильное. Такие цветы нужно ставить в вазу. А цветочную вазу следует считать одним из символов домашнего уюта. Путешественнице больше подходили полевые цветы, которые можно нарвать по дороге и выбросить на обочину, как только лепестки начнут опадать. Но дочери было виднее.

Сейчас его взгляд двигался по цветочному павильону, пытаясь сопоставить каждый вид цветов с обликом неприметной девушки в джинсах и ветровке. Розы не подходили совершенно. Они бы ещё сильнее подчёркивали её неприметность. Гладиолусы? Каллы? Лилии? Консультант щебетала про то, какие у неё свежие цветы, как долго они будут стоять и приносить радость. Игорь прошёл мимо торжественных и ярких георгинов и склонился понюхать гортензии. Запаха не было. Снова не то. Наконец его взгляд остановился на пионах.

– Уместно ли подарить молодой девушке пионы? – поинтересовался он.

– Конечно! – воскликнула продавщица. – Пионы удивительные цветы. Вы знаете, что разные сорта пахнут по-разному? Они крадут запахи у других цветов. Могут пахнуть, как нарциссы, ландыши, розы… Существуют даже с запахом лимона.

Игорь никогда не слышал о подобном, но почувствовал облегчение. Это было именно то, что он искал. В этих бутонах не было строгости и официальности. Они были слегка беспорядочными, как мысли в голове девушки. Они несли эмоции, лишённые рациональности.

– И какие запахи есть у вас? – улыбнулся он.

– Роза и ландыш.

– Тогда сделайте мне букет белых хризантем и букет пионов с запахом ландыша.

***

Нудный моросящий дождь закончился, и Игорь быстрым шагом шёл через дворы, обходя лужи и поглядывая на экран смартфона. Через несколько минут навигатор привёл его к квадратному трёхэтажному дому с единственным подъездом.

«Через десять метров вы достигнете места назначения», – сообщил голос в наушнике.

Дом был старый, но не ветхий. В окружении пятиэтажек он выглядел, как раритетный автомобиль ЗиС рядом со старыми «жигулями» и «москвичами».

Покатая шиферная крыша со слуховым окном и с возвышающимися над ней вентиляционными шахтами делали его похожим на равелин, держащим оборону от наступающих новостроек. Из-под земли поднималась газовая труба, которая, сделав поворот, жёлтой плетью перечёркивала фасад, окрашенный бледно-голубым колером. Лишь грязные дождевые потёки под подоконниками узких высоких окон несколько портили внешний вид.

Балконов не было, а над входом в единственный подъезд находился декоративный портик, под которым на деревянных распорках давным-давно установили козырёк из листового металла.

В палисаднике, огороженном штакетником, пестрели цветы, выращенные жильцами-энтузиастами. Но сегодня никто не сидел на мокрой лавочке, а в подъезде не было даже домофона. Тихий островок жизни, который обошла реновация.