Падшие ангелы: демонология средневековой Руси

Дмитрий Антонов

Падшие ангелы: демонология средневековой Руси

На обложке и титуле использованы изображения из коллекции Библиотеки Российской академии наук (БАН, Санкт-Петербург) и © Музея Русской иконы им. Михаила Абрамова (Москва)

© Д. И. Антонов, текст, 2024

© Библиотека Российской академии наук, Санкт-Петербург

© Фонд имени Михаила Абрамова

© Костромской государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник

© из собрания Государственного музея истории религии

© Рыбинский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник

© Государственный научно-исследовательский музей архитектуры имени А. В. Щусева

© Саратовский государственный художественный музей имени А. Н. Радищева

© Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева

© Музей «Невьянская икона»

© фотографии по лицензии Shutterstock/Fotodom

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Центр визуальных исследований Средневековья и Нового времени РГГУ

Рецензенты

докт. ист. наук С.И. Лучицкая (ИВИ РАН)

докт. ист. наук Л.Б. Сукина (ИПС РАН)

Дмитрий Игоревич Антонов – доктор исторических наук, профессор, директор Центра визуальных исследований Средневековья и Нового времени факультета культурологии РГГУ. Автор книг: «Нимб и крест: как читать русские иконы» (М.: АСТ, 2023), «Цари и самозванцы: борьба идей в России Смутного времени» (М.: РГГУ, 2019, 2023), «Русское Средневековье: мир идей» (М.: Слово, 2024, в соавт. с Л.Б. Сукиной и М.Р. Майзульсом), «Советские иконы: история и этнография нижегородской традиции» (М.: Индрик, 2023, в соавт. с Д.Ю. Дорониным), «Анатомия ада: путеводитель по древнерусской визуальной демонологии» (М.: Форум-Неолит, 2013, 2015, 2018, 2020, 2024; в соавт. с М.Р. Майзульсом) и др. Финалист премий «Книга года» и «Просветитель».

К читателю

В 2011 г. я угодил в небольшую аварию на севере Москвы. Это была моя первая авария, и нужно было понять, куда звонить и что говорить. Тут, в самый неподходящий момент, у меня самого зазвонил телефон. «Добрый день! Это вы прислали нам в издательство описание книги про демонологию? Средневековые представления о загробном мире? И предлагаете издать ее у нас?» – «Да, все верно». – «Ясно. Кто же такую гадость покупать будет?!»

Разговор получился забавным. И мне, и моему соавтору Михаилу Майзульсу тема «про чертей» тоже казалась необычной. Мы улыбались, когда составляли план этой книги и когда рассылали его по издательствам. Конечно, представления о бесах, искушениях и устройстве ада – важный пласт средневековой культуры. Это яркая (и одновременно мрачная) часть христианской литературы и искусства. Но кто, кроме нас да десятка специалистов, заинтересуется ей в XXI в.?

Сам я занялся этой темой довольно неожиданно. Студентом, а потом аспирантом я изучал культуру Смутного времени. В начале XVII в. в России происходили уникальные события: тайный католик Лжедмитрий оказался во главе православного царства, страну захлестнула волна самозванцев, царей выбирали, свергали и убивали… Неудивительно, что русские авторы демонизировали врагов, а в драматичных событиях видели знаки конца времен. Лжедмитрия отождествляли с Антихристом. Поляков – с бесами. Актуальные катаклизмы – с мрачными предсказаниями Апокалипсиса.

Это и вывело меня на новую проблему – средневековые представления об ангелах и демонах. Оказалось, что в XVII в., который начался со Смуты и продолжился расколом церкви, их начали описывать по-новому. Во-первых, под влиянием европейской культуры – переведенных сочинений и привезенных изображений. Во-вторых, под влиянием фольклора, который стал проникать в книжность. В текстах XVII в. ангелы и бесы получали необычные способности. К примеру, ангел мог ослушаться Бога, а демон – рожать детей… Так незаметно началось новое исследование.

Вскоре я обнаружил, что мой друг и коллега Миша Майзульс работает с похожими темами – он изучал средневековые представлениями об аде и смерти. Мы решили объединить усилия и написать книгу о древнерусской демонологии. Несколько недель мы ходили по разным кафе и за чашкой чая или кружкой пива обсуждали эсхатологических монстров и смерть на бледном коне. Из-за соседних столов на нас косились, как на сумасшедших. Через некоторое время план книги был готов, и мы стали предлагать его разным издательствам.

Как приняться за новую тему? Мы решили начать с главы, посвященной изображениям. Про иконографию демонов мы не знали на тот момент решительно ничего и стали с интересом штудировать иконы, фрески и миниатюры. Не прошло и трех месяцев, как мы решили сделать об этом статью. А скоро поняли, что назревает отдельная книга. Перед нами открывалась большая и никем не исследованная тема – визуальный образ врага на Руси.

Через год «небольшая книга» об изображениях была готова – в ней оказалось почти 400 страниц и больше 100 иллюстраций. Вскоре вышла вторая книга, в которую мы включили уже сотни изображений[1]. А потом стало ясно, что эта тема интересует множество наших коллег и читателей. Мы начали проводить конференции и выпускать альманах «In Umbra: демонология как семиотическая система», ездить с лекциями по разным городам и странам. Никто уже не смеялся и не говорил про «гадости». Но мы так и не сделали книгу, посвященную древнерусской демонологии – не изображениям, а идеям и представлениям.

Спустя 15 лет эта книга все же родилась, и вы держите ее в руках. Речь в ней пойдет о том, какие «дантовские сюжеты» – порой мрачные и зловещие, а порой занимательные и курьезные – веками наполняли русскую книжность. И как рассуждения о демонах, их природе, способностях и борьбе за людские души были вписаны в историю древнерусской культуры.

Эта книга – рассказ о том, как представляли потусторонний мир в средневековой Руси (назовем так – весьма условно – период от Крещения до петровских реформ начала XVIII в.). Мы поймем, как выглядят и что могут (а чего не могут) бесы, как боролись с ними священники и деревенские знахари, кого держит на коленях дьявол и в какой момент христианские демоны стали напоминать славянских леших. Как будет видно, даже самые необычные мотивы множеством нитей вплетены в средневековую (а отчасти и в современную) картину мира.

Местами эта книга похожа на труд сошедшего с ума этнографа. Путешествие в мир средневековых представлений – это рассказ о необычных местах, которые имеют свою топографию, и о странных персонажах со своей причудливой биографией. Мы поговорим о неизвестных сражениях, которые шли на Руси между людьми и бесами. И о том, как на закате Средневековья демонология заполонила русскую книжность и иконографию.

Но прежде чем начать рассказ, разберемся с вопросом, который волновал моего телефонного собеседника в 2011 г.

Кому и зачем нужна демонология?

С портала романских и готических церквей на прихожан и туристов смотрит множество скульптур. Среди них – не только ангелы и святые. Уродливые или гротескные демоны теснятся внизу композиций Страшного Суда. Изгибаясь, они сидят на консолях и капителях, будто поддерживая своды храма. На водостоках в немом крике раскрыли пасти гаргульи. Внутри храма бесы и звероподобные монстры глядят с настенных росписей и прячутся на мизерикордах – «стульях милосердия для усталых клириков… В православных церквях демонические фигуры не так заметны. Но если приглядеться, их нетрудно обнаружить, а найдя – удивиться их разнообразию. Как и в Европе, бесы и их многочисленные «родственники» (драконы, кентавры или адские звери) заселяют иконы, фрески и миниатюры.

Страшный суд: слева от Христа, в правой части иконы, в струях огня падшие ангелы низвергаются с небес, превращаясь в бесов. В раскрытой пасти Ада сидит дьявол с Иудой на руках. У демонов голые тела, крылья и вздыбленные прически – обо всем этом мы поговорим в третьей главе. Но самый верхний бес выглядит как толстая белая птица. Правда, вместо хвоста у нее растет нога с человеческой ступней и вывернутым назад коленом.

Страшный суд, резная икона XIX в.

Костромской музей-заповедник, Инв. № КМЗ КОК -23252/94.

Фото автора

Страшный суд, резная икона XIX в.

Костромской музей-заповедник, Инв. КМЗ КОК -23252/94.

Разными способами и на разных языках демонология описывает врага. Представления о дьяволе и его слугах развивались в богословии и проникали в народную культуру, где христианские мотивы сплетались с архаическими представлениями о вредоносных духах. А в новейшее время эти сюжеты и образы перешли в литературу, кинематограф и цифровое пространство. Черти – от комических до самых зловещих – стали героями фильмов и комиксов, анимации и компьютерных игр.

Но для чего христианам нужна сложная, разработанная демонология? Почему к ней так часто обращались и богословы, и проповедники, и художники?

Представления о Люцифере и его слугах тесно связаны с представлениями о Боге, человеке, устройстве мира и социальном пространстве. Демонология позволяет наглядно прочертить границы между праведным и греховным. Объяснить происхождение «чуждого» и враждебного. Рассказать назидательную историю, объяснить причины бедствий, мотивы злокозненных поступков… У демонологии много ролей и широкий арсенал ярких образов. К примеру, в одной истории бес по имени Зерефер захотел покаяться и снова стать ангелом. Для этого ему нужно было три года называть себя «мерзостью запустения» и «древней злобой». Несколько лет для бессмертного духа – срок короткий. Но идея о том, чтобы смириться, показалась невыносимой – даже ради возвращения на небо. Дьявол и его слуги пали из-за гордыни и измениться уже не могут. А человек может всегда. Это говорит о силе покаяния лучше тысячи слов.

Сюжеты и образы, связанные с демонами, бесконечно разнообразны. Бестелесный враг многолик и изменчив. Он выбирает личины в зависимости от ситуации – чтобы обмануть, соблазнить или запутать. Художники и книжники с удовольствием давали волю фантазии, описывая и изображая дьявольские козни. В иконографии бесы пугали зрителя козлиными рогами, крыльями нетопыря, шерстью, вздыбленной прической. Но иногда они принимали нелепые формы, скорее развлекая, чем устрашая. Так, на резной деревянной иконе из Костромы бес, падая с неба, превращался в гуся с человеческой ногой. Глубокого смысла тут нет – резчик явно играл с формами. На других иконах у бесов появлялись то коровьи головы, то женские груди, то стрекозиные крылья. Нигде больше такой вольности было не допустить. Ни ангелу, ни человеку лишнего не пририсуешь.

В 1942 г. английский писатель Клайв Стейплз Льюис написал «Письма Баламута» (The Screwtape Letters) – книгу о советах опытного беса молодому ученику. Она оказалась на удивление популярной. Как писатель и проповедник Льюис был рад, но эта тема смущала его как христианина, вынужденного погружаться самому и увлекать за собой читателя в демонический антимир («Никогда не писал я с такой легкостью, никогда не писал с меньшей радостью»). В самом деле, почему истории, рассказанные от лица черта, так увлекают? Льюис рассуждал: «Советы беса-руководителя бесу-искусителю надо было бы уравновесить советами архангела ангелу. Без этого образ человеческой жизни как-то скособочен. Но даже если бы кто-то гораздо лучший, чем я, добрался до таких высот, каким слогом он бы писал, в каком стиле? Стиль и в самом деле неотторжим от смысла. Простой совет тут не годился бы, каждое слово должно издавать райское благоухание»[2].

Это лишь одна из причин. Даже в Средние века, когда об ангелах писали много, не смущаясь вопросами стиля, демонологические сюжеты встречались чаще и были разнообразнее. Если «путь погибели» широк, то и рассказ о нем предполагает удивительное многообразие форм. Дьявола, несмотря на страх перед ним, можно поместить в любую ситуацию. В средневековой литературе бес не только искушает людей, мучает грешников и бежит от праведников, но и молится, плачет, трудится, читает проповедь, строит монастырь, возделывает поля, играет на музыкальных инструментах. Он прикидывается то миловидной женщиной, то лошадью, то римским папой. На изображениях он превращается в кого угодно – от императора до гуся, как на костромской иконе. Сатана орудует разными предметами – от скипетра до коромысла. А иногда даже примеряет нимб.

Такие сюжеты и образы совмещают назидательность и занимательность. Почти всегда они вызывают интерес у читателя (зрителя). В Средние века и Новое время этим пользовались проповедники, художники и скульпторы. В XX–XXI вв. эстафету подхватили литераторы и сценаристы.

Похоронная процессия несет гроб на кладбище. Вокруг демоны играют на барабанах и трубах, радуясь о погибели богатого грешника. Их оркестр видит только святой Андрей Юродивый (он стоит справа вверху), а для прочих людей торжествующие музыканты остаются незримыми.

Миниатюра из сборника первой половины XVIII в.

НИОР БАН. 25.7.6, л. 47.

Демонология находится «в тени» культуры, но эту «тень» можно найти почти везде. Представления о дьяволе указывают на источник зла, творимого в мире, и на методы защиты от него. В Средние века эти методы были очень разными. Демонов изгоняли то церковной молитвой и святым крестом, то заговором и побоями. Иногда жгли совиные кости и мазали бесноватого орлиной кровью. А самые изобретательные знахари вырезали кольца-обереги из лосиных копыт.

Как ни странно, о русской средневековой демонологии (в отличие от европейской) писали довольно мало[3]. В этой книге я постараюсь заполнить лакуну. Мы поговорим о том, как устроен и кем населен инфернальный мир русского Средневековья. И конечно о том, кто и как боролся с демонами.

Бесы и прочие «враги»

Границы демонологии размыты и подвижны. У нее есть свой центр (богословские трактаты) и своя периферия. Она говорит не только о бесах, которые действуют в земном и загробном мирах, или о монстрах Апокалипсиса – врагах ожидаемого будущего. Она включает исторических и современных персонажей, которых соотносят с дьяволом. Грешники – одновременно «слуги», «воины», «дети» и «жертвы» сатаны. В земной жизни они служат своему «отцу»-Люциферу и получают от него помощь. Но после смерти оказываются в его власти и обречены на вечные муки.

В Средние века и Новое время круг демонических персонажей постоянно расширялся. В центре этой системы находились сатана и бесы, агенты зла, в которых видели первопричину многих бедствий – личных, социальных, государственных и мировых. Помимо этого, демонический мир населяли монструозные создания, так или иначе связанные с дьяволом, – от эсхатологических до обитающих на окраинах мира (сатиры, кентавры, псоглавцы…). «Чужих богов» тоже описывали как демонов, которым служат языческие народы. Списки бесов в средневековых текстах пополняли греческие Зевс, Крон, Афродита, Дионис, славянские Перун, Велес, Хорс, индийский Бут (Будда), татарский «Казанский змей» и другие персонажи из ближних и дальних религиозных культур.

Круг демонизируемых врагов был еще шире. Прежде всего, он включал героев библейских книг: Каина, Навуходоносора, Пилата, Ирода, Иуду Искариота. С дьяволом связывали множество исторических деятелей, к примеру римских императоров – гонителей христиан, или ересиархов (создателей учений, которые признавали еретическими): Диоклетиана, Юлиана Отступника, Ария, Нестория. К врагам христианского мира относили языческие народы прошлого и настоящего, а также иноверцев (от далеких «еретиков»-армян до близких соседей – католиков). Армию «слуг дьявола» пополняли агрессоры, захватчики, мучители, самозванцы и т. п. В средневековой литературе демонология быстро превратилась в инструмент полемики, средство обличения врагов на любом уровне – от индивидуального до глобального.

Если мы сделаем еще один шаг в сторону, то увидим, что персонажа можно демонизировать, вовсе не упоминая бесов. Достаточно наделить «врага» особыми чертами, маркерами демонического. Иногда они малозаметны, иногда бросаются в глаза. Но в любом случае заставляют увидеть в человеческой фигуре притаившегося дьявола.

Средневековая демонология бесконечно шире и разнообразнее богословских концепций. Тексты ученых-теологов – лишь верхушка айсберга, самая отрефлексированная часть представлений. Рассказы средневековых авторов отражали необычные идеи, порой весьма далекие от богословских.

Уже в первые века нашей эры в христианскую книжность проникали разные мифологические сюжеты. Демонология позволяла легко вписать их в свою религиозную традицию – достаточно было отождествить «чужих» персонажей с бесами. В средневековой литературе мотивы с нехристианским происхождением играли множеством красок. К примеру, истории о духе-помощнике, заключенном в сосуде (вспомним арабские легенды о джиннах), превратились в рассказы о бесе в рукомойнике, который вынужден помогать святому. Епископ Иоанн Новгородский поймал демона в умывальнике и приказал отвезти себя по воздуху в Иерусалим. (В «Ночи перед Рождеством» Николай Гоголь заставил черта отвезти в Санкт-Петербург уже не епископа, а кузнеца Вакулу). Еще одного нечистого духа поймал в рукомойнике святой Авраамий Ростовский – но этого демона случайно выпустил князь, зашедший в келью, и бес начал мстить святому, не оказав ему никаких услуг.

Во всех христианских странах библейские мотивы и образы переходили в устную культуру и становились частью фольклора, «народной Библии». Одновременно фольклор влиял на книжность: так рождались апокрифы – тексты, «недостоверные» или попросту «еретические» для ученых богословов, но весьма популярные у читателей.

Мнения богословов о природе и способностях демонов тоже менялись со временем. В католической Европе многие теологи начали выстраивать иерархии бесов и рисовать воображаемые карты преисподней. Русская демонология, в сравнении с западной, может показаться эклектичным набором разных мотивов. Большинство из них переводные – они пришли из византийской и европейской литератур. Прописанной и систематизированной демонологии на Руси не возникло – как не возникло ангелологии и, шире, самостоятельных богословских школ. А это значит, что демонологические представления существовали по-другому. Во многих текстах «сатана» не исторический антигерой со своей разработанной биографией, а персонаж, который повторяет узнаваемые действия: является, пугает, обманывает, исчезает как дым. Это роднит древнерусских бесов с персонажами славянского фольклора – лешим, домовым или водяным[4]. Неудивительно, что в XVII в. под пером многих авторов они начали сближаться и походить друг на друга.

Богословские идеи задавали контуры средневековой демонологии. Они были ее фундаментом. Но фундаментом все здание никак не исчерпывалось. Даже оставив в стороне раннехристианские тексты с необычными описаниями преисподней и ее обитателей (как «Видение Исайи», «Откровение Варуха» или «Евангелие Варфоломея»), мы обнаружим у средневековых авторов множество любопытных мотивов и альтернативных версий. Они встречались в самых разных текстах – от житий святых до летописей или исповедных вопросников.

Насколько разнообразна была демонология на Руси, мы увидим, погрузившись в средневековые рассказы.

* * *

Эта книга – не о «реальных» демонах. Она ничего не говорит о мире зла, верит ли в него читатель или не верит. Это историческое исследование, и оно посвящено образам средневековой культуры. Искать здесь идеи «самого автора» бессмысленно: ученый не проповедует и не фантазирует, а изучает. К сожалению, эти банальные вещи приходится проговаривать – ведь даже некоторые коллеги пытаются сегодня приписать исторические или религиозные идеи тому историку, который их описал[5]. По этой логике исследователь античной мифологии, несомненно, поклоняется Зевсу, а египтолог – Осирису и богу-крокодилу Петсухосу (иначе зачем он изучал бы их?). O tempora, o mores.

Я хочу искренне поблагодарить всех, кто помог книге появиться на свет. Это рецензенты Людмила Сукина и Светлана Лучицкая, коллеги Михаил Майзульс и Антон Нелихов, которые вычитали рукопись, поделились интересными примерами и помогли мне исправить неточности. Сотрудники отдела рукописей БАН и его директор Мария Корогодина, которые много лет помогали мне в копировании миниатюр – в том числе и для этой книги. Музей русской иконы, который любезно предоставил для издания целую серию репродукций икон из своей коллекции. И наконец, сотрудницы издательства АСТ Дарья Островская и Валерия Бурдакова – они убедили меня написать эту книгу и творчески помогали с продвижением предыдущей.

Глава 1

Изгнанные с небес

Поп твердит: «Оборотень, святотатствовавший в церкви, ростом мал…»

Позвали детей. Прибежали аглицкие детишки со смехом.

И среди них оборотень.

«Ловите его, ловите его! – закричал поп, – вот оборотень…»

«Зачем же хватать обезьянку?», – спросил самый старший англичанин.

Соколов Д. Нечистый в церкви Максима Исповедника (пасхальная быль) // «Раннее утро», № 82, 10 апреля 1911 г.

Откуда появились демоны? Богословы писали, что это согрешившие ангелы. Люцифер, самый могучий из духов, возгордился, захотел сравняться с Богом, но был свержен с небес – вместе с теми, кого соблазнил. Падшие обратились в бесов. Люцифер – в дьявола, родоначальника зла. На небесах его место занял архангел Михаил – он стал архистратигом (предводителем) небесных духов.

Но средневековые читатели знали другие версии. К примеру, о том, что бесы вылупились из яиц, которые снесла жена Зевса. Или о том, что ангелы родились из тела первородного гиганта Аоила. Древние мифы вплетались в христианские тексты и порождали новые легенды.

Люцифер и его слуги: происхождение

Христианская демонология возникла не в одночасье. Она постепенно формировалась в первые века нашей эры. Ключевой фигурой здесь стал дьявол, «отец лжи» (Ин. 8:44). По-гречески его называли Еосфорос (Ἑωσφόρος, «приносящий рассвет»), на латыни Люцифер (Lucifer, «несущий свет»), а на церковно-славянском – Денница (утренняя звезда). Эти слова передавали еврейское выражение Хелель-бен-Шахар, «сияющий сын утренней звезды». Названный так персонаж упомянут в 14-й главе Книги пророка Исаии: «Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю попиравший народы. А говорил в сердце своем: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой, и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней» (Ис. 14:12–15). В иудаизме, а потом в христианской традиции эти слова о падшем вавилонском правителе связали с дьяволом, сверженным с небес за гордыню. В Евангелии от Луки Христос говорит: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10:18; ср.: Откр. 12:7–9).

Некоторые авторы считали, что вместе с Люцифером с небес пали ангелы десятого чина. На Руси об этом упомянали даже летописи, начиная с «Повести временных лет». А значит, на небесах осталось девять чинов: серафимы, херувимы, престолы, господства, силы, власти, начала, архангелы и ангелы (в таком порядке располагал их популярный трактат «О небесной иерархии» Псевдо-Дионисия Ареопагита).

Падших духов называли демонами (от др. – греч. Δαίμων – дух, божество). В славянских языках появились синонимы: как минимум с XI в. «бес», а потом, возможно с XVI в., «черт»[6]. Любопытно, что черта впервые упомянули в зарифмованном ругательстве. Келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын в 1610-е гг. записал, что про царя Василия Шуйского говорили: «Хотя бы нам чорт, только бы нам не тот». А чуть позже английский путешественник и ученый Ричард Джемс (1618–1619) перечислил русские синонимы: «враг, чорт, дьявол, оканьнои, бес»[7].

Падая, демоны заселили все области мира: и воздух, и землю, и преисподнюю. На земле они искушают людей, в небе охотятся за душами умерших, а в аду мучают грешников. Об этом рассказывала, к примеру, популярная на Руси Толковая палея (объемный трактат с пересказами ветхозаветных историй, богословскими и историческими сочинениями)[8]. Истории об упавших с неба и расселившихся по миру демонах вошли в фольклор на всей территории Европы[9].

Воздух – одно из главных пространств, где обитают бесы. Вредоносные духи, которые летают и поражают людей, известны во многих культурах. Их воздействием нередко объясняли болезни – от порчи, насланной «по воздуху», до глобальных эпидемий. Апостол Павел называл дьявола «князем, господствующем в воздухе», а демонов – «духами злобы поднебесными» (Еф. 2:2; 6:12). То, что Христос был распят над землей, тоже связывали с его победой над бесами – они окружали Спасителя в воздухе, но в итоге оказались посрамлены[10]. Наконец, в Византии, а потом и на Руси возникли представления о воздушных мытарствах. Ангелы возносят души умерших на высшее небо, к престолу Господню. Но в воздухе их поджидают бесы мытарств («налоговых станций» – византийские авторы уподобляли загробные испытания взиманию «налогов» за земные удовольствия). Демоны ищут грехи, в которых был виноват умерший, пытаются обвинить душу и сбросить ее в ад, где она будет мучиться до Страшного суда. От исхода испытаний зависит посмертная участь человека.