За гранью тишины

Уилл прижался к стене, холод половиц кусал босые ноги. Его взгляд цеплялся за угол, где свет тусклой лампы порождал длинные тени, которые извивались, будто живые. И все это время в голове тихо тлела мысль: он остался. Спенсер остался. Но почему? Зачем? Он же слышал его шепот в ночи, видел пустоту в глазах, видел дрожь. И все равно остался. Так зачем? Что он искал?

Сердце рвалось из груди, удары гремели в висках, воздух сгустился, пропитанный тленом, будто дом дышал за него. Пальцы свело, ногти впились в ладони, оставляя багровые следы.

Язвительный голос прополз из темноты:

"Смотри, как спокойно он спит, Олли."

Голос оседал в разуме, как пепел. Джек не возник, он буквально был: в скрипе половиц, в холоде стен, в каждом миллиметре комнаты, в каждом колебании воздуха. Его голос шелестел, укутывал. Не пугая, а уговаривая и ласково убеждая:

"Он спит, как будто ему все равно. Будто все закончилось и тебя вовсе нет, – прошептал Джек. – Ты ведь заметил. Он стал другим. Смотрит словно примеряет. Говорит, но на самом деле выжидает. Он все понял, Олли. Он просто не решается сказать."

Это имя ударило, как пощечина. Олли. Он стиснул зубы, пытаясь раздавить тревогу, но Джек был ближе, его шепот напрочь разъедал последние крошки воли.

"Ты знаешь, что случится, если он увидит больше, чем хочет."

Уилл не знал что ответить, он просто хотел вырвать этот голос, содрать его, как корку с раны, но он был реален, реальнее стен, реальнее собственного пульса. Но тот не останавливался. И в этот момент что-то внутри Уилла встрепенулось, зашевелилось. Не разом, а как дверь, приоткрытая сквозняком. Медленно, тихо, но неумолимо. Он поднялся. Шаг. Второй. Каждый казался чужим. Он шел не потому что хотел, а потому что не мог не идти. Нечто невидимое сзади положило ладони ему на плечи. Легкое давление, словно ветер толкнул его вперед.

– Он мой друг, – выдохнул Уилл. Голос глухой, будто эхо в бездонном колодце. – Он остался.

"Пока это удобно. Пока ты еще не представляешь угрозы. Пока он думает, что может тебя контролировать."

Джек медленно выступил из тени, искаженное отражение самого Уилла. Те же черты, только чуть перекошенные. Его улыбка без намека на тепло. Глаза, словно зеленый омут.

"А когда перестанет? Когда испугается по-настоящему, что он сделает?"

Уилл больше всего мечтал о том, чтобы просто остаться в комнате. Сидеть, не двигаться, не думать. Но хозяином своих мыслей он уже не был, они неслись вперед словно вырвавшийся на свободу рой пчел. Ноги дрожали, он сделал шаг и ему показалось, будто за него его сделал кто-то другой. Рука Джека, невидимая и ледяная, вновь слегка подтолкнула его в спину.

"Смелее, ты ведь знаешь, куда идешь. Хочешь знать, как он на тебя смотрит, когда думает, что ты не видишь?"

Он вышел в коридор, и тишина сразу навалилась неподъемным грузом, как будто весь воздух вокруг утратил движение. Под ногами не было ни скрипа, ни шагов, только ощущение, что он не идет, а скользит по этой черте, где заканчивается контроль. За его спиной Джек дышал слишком близко.

"Он хочет разрушить то, что у нас есть. Он встанет между тобой и мной, Олли. Он уже это делает. Твоя голова наполнена ненужными сомнениями."

Голос ровным, как линия скальпеля: и не заметишь пореза, пока кровью не истечешь.

– Он не такой, – прошептал Уилл, останавливаясь, голос дрожал, как тростник. Пальцы онемели, сердце рвалось, как зверь из капкана.

"Ты молишься этим словам, но, кого ты пытаешься убедить? Ты ведь видел его взгляд. Он боится, Олли. И боится не за тебя, а тебя самого."

Шаг, весом в тонну. Тело двигалось, пока сознание отставало.

Спенсер лежал на диване, свернувшись, как в коконе, и во всей его позе читалось что-то детское, уязвимое, будто он не спал, а прятался от мира, от прошлого, может, даже от самого Уилла. Его лицо было спокойным, но в этом спокойствии было слишком много недосказанного. Уилл стоял и смотрел на эту беззащитность и видел в ней лишь угрозу, тень, что ждала. И чем дольше он смотрел, тем громче становилось это внутреннее колебание. Не от злости, не от обиды, а от чего-то глубже: от той мысли, что он чужой даже здесь, рядом с тем, кто остался.

"Если бы ты лежал на этом диване, а он стоял над тобой, ты бы чувствовал себя в безопасности?" – голос не прозвучал вслух, но вибрировал в самой стенке черепа, проходил сквозь него, как шум из-под земли.

– Прекрати… – выдавил Уилл, дрожь рвала плечи, пот холодил кожу.

Он сжал кулаки еще сильнее, и в пальцах захрустели суставы. Он не хотел верить, и тем более не хотел слушать. Но голос звучал разумно, спокойно, будто нашептывал нечто само собой разумеющееся. Уилл неосознанно сделал еще один шаг, не потому что хотел, а потому что тело сделало его само, словно отреагировало на что-то внутри. Потом еще один. Тепло покидало конечности, страх становился холодным, как лед, затопивший все изнутри. В доме было не меньше десяти градусов, а в душе бушевала зима.

Взгляд Уилла остановился на лампе на комоде возле дивана, прямо над головой Спенсера. Простой, ничем не примечательный предмет, который вдруг стал символом выбора. Металл отразил свет, будто подмигнул, и рука сама к ней потянулась, пальцы сомкнулись, словно чужие.

"Это не нападение, а самозащита. Пока он не ударил, ты все еще можешь опередить".

Вес лампы оказался неожиданным. Уилл не знал, что тяжелее; она или мысль о том, зачем он ее поднял. Он чувствовал, как плечи напрягаются, как дыхание становится коротким и прерывистым, как страх превращается в какое-то искаженное спокойствие.

– Я… – голос прервался.

"Ты не думаешь. Ты знаешь. Он не видит тебя. Только тень прошлого. Только тот, кого он не смог спасти. Ты для него – призрак. А призраков либо изгоняют, либо запирают."

Лампа поднялась на сантиметр. Два. Сердце билось, как молоток по стеклу.

"Если ты сейчас не решишься… он решит за тебя."

Все зависло. Уилл смотрел на Спенсера, на его лицо, спокойное, но полное теней, и не видел друга. Он видел угрозу, что выжидала. Джек был здесь, его шепот, его дыхание, его правда были реальнее, чем все, что Уилл когда-либо знал. Тишина стала абсолютной, и в этой тишине Уилл вдруг понял: он слышит дыхание другого человека. Опасно близко. Чересчур спокойно.

А потом – вдох.

Резкий, отрывистый. Точно кто-то вернулся с того света и снова вдохнул в себя мир.

Спенсер резко вдохнул, будто вырванный из чёрной воды. Глаза распахнулись, зрачки сузились до точек, сердце рвануло, дробя рёбра. Тело знало угрозу раньше разума. Он увидел Уилла. Тот стоял над ним, сжимая лампу. Плечи окаменели, глаза не мигали, взгляд пустой, чужой, будто пробивал дыру в стене за Спенсером. Напряжение прострелило мышцы, инстинкты выли: беги.

Спенсер затаил дыхание. Уилл тоже.

Сквозь муть пробуждения разум цеплялся за реальность. Спенсер впился взглядом в Уилла, ловя малейший жест. Их глаза встретились, и в этом взгляде смешались растерянность, страх, недоверие, но не к Уиллу, а к тому, кто мог скрываться в его тени. Уилл смотрел, но не видел, его зрачки тонули в пустоте.

– Уилл..? – голос Спенсера хрипел, глухой, пропитанный не сном, а ужасом.

Этого было достаточно, чтобы развеять морок. Уилл замер. Его пальцы сжались до белизны костяшек – и тут же разжались. Лампа выпала из рук, ударилась о пол с глухим стуком. Что-то в самом Уилле разбилось. Он отшатнулся, не назад, а внутрь себя. Дыхание рвалось, спутанное, грудь сдавило, будто стены сжались. Он не помнил, как оказался здесь. Не помнил, зачем взял лампу. Было только ужасающе знакомое ощущение, будто он больше не хозяин себе. Только вкус дыма, жгучий, знакомый, вспыхнул в горле, как эхо имени Олли, что душило его во снах.

Спенсер моментально подскочил, с трудом преодолевая инерцию страха.

– Что ты делаешь?! – выкрикнул он слишком громко. Голос подскочил вверх, прежде чем он смог его остановить.

Уилл шарахнулся назад, закрыв лицо руками. Тело сотрясала дрожь, будто холод пробрал до костей.

– Я… я не знаю, – выдавил он, голос треснул, как тонкий лёд.

Ложь. Он не мог сказать правду, не мог признаться в том, что только что чуть не причинил вред другу. Он отступил, будто Спенсер был угрозой, хотя яд сочился из него самого. Руки тряслись, воздух стал густым, пропитанным тленом, стены давили, как крышка гроба.

Спенсер должен был вспылить, закричать, но смотрел на друга – сломленного, дрожащего, тонущего в панике, и не мог заставить себя почувствовать хоть какую-то злость. Это был Уилл. И он все равно был собой. Не чудовищем. Пока еще нет.

Сердце еще билось в горле. Что нужно говорить, когда только что… твой друг собирался навредить тебе? Он сделал шаг. Осторожный. Как к дикому зверю.

– Успокойся, – выдохнул Спенсер, гася дрожь в голосе, делая его мягче. – Ничего страшного.

Нет. Все было страшно. Ужасно просто.

Внутри Спенсера все сжималось, кулаки стиснулись, ногти впились в ладони. Хотелось вытрясти правду, спросить: как ты мог?! Но он шагнул ещё ближе, медленно протянул руку к плечу Уилла. Тот дернулся, вздрогнул, будто от удара, но в этот раз не отстранился.

Уилл мотал головой, словно хотел вытряхнуть из себя остатки чего-то липкого, ядовитого. Глаза метались по комнате, ища тень, что шептала, но Джека не было. Он исчез, оставив за собой лишь тревожную пустоту. Мысли разрывались.

Осознание того какую ошибку он только что чуть не совершил медленно оседало на него смертельной тяжестью. Он чуть не стал тем, кем боялся быть.

"Что я натворил? Я мог… Я чуть не…"

– Нет… я не хотел, – выдавил он, мотая головой, будто споря с самим собой.

Спенсер напрягся, кулаки сжались крепче. Он не знал, что творится в голове Уилла, но видел: тот на грани.

– Сядь, – сказал Спенс, все так же тихо, удивляясь, что способен все еще держать себя в руках. – Просто сядь. Тебя колотит.

Они опустились на диван, движения плавные, будто в замедленной съемке. Лампа лежала на полу, ее абажур блестел, как улика. Молчаливая, угрожающая даже теперь. Тишина душила, пропитанная сыростью и страхом. Уилл облокотился на плечо Спенсера, не ища утешения, а просто не в силах держаться прямо.

Внутри Спенсера рвалось на части. Он обнял друга, но взгляд остался острым, пропитанным тревогой. Что-то было не так. Совсем не так.

– Я не хотел, – прошептал Уилл, голос надломленный, пропитанный виной и сомнением.

Он боялся не Джека, а того, как близко сам подошел к тому, чтобы поверить ему. Мысленно он все еще стоял с лампой в руке, все еще смотрел на лицо друга, думая ударить или нет. Уилл хотел поверить, что этого не случилось. Что это был сон, бред, галлюцинация. Но металл в ладони был настоящим. И этот взгляд Спенсера – тоже.

Уилл скосил глаза на друга. Тот был рядом. Все еще рядом. Но в его взгляде появилась усталость, перемешанная с чем-то еще. Осторожность.

"Он боится тебя". Ядовитое эхо Джека звучало теперь даже в молчании, глубоко внутри.

"Но он не ушел…", – возразил Уилл, цепляясь за эту мысль.

"Пока не ушел", – отозвалась пустота в голове. Он стиснул зубы, будто мог раздавить этот шепот.

– Все нормально, – сказал Спенсер. – Поговори со мной.

Уилл не ответил. Не мог. Он просто сидел, чувствуя, как что-то тихо умирает внутри него. Или рождается. Он не знал. Он не был уверен, кто сейчас сидит в этой комнате – он сам, или кто-то, кого он создал.

Но Спенсер держал его за плечи. И пока руки друга не отпустили, Уилл мог притвориться, что еще есть шанс. Что он еще не потерян.

Глава 7

Уилл сидел, будто прикованный к матрасу. Глаза опущены, он не смотрел на Спенсера. Пальцы нервно теребят край одеяла, дыхание рвалось, неровное, как будто мысли резали вены изнутри. Тишина была не тихой вовсе. Она звенела, давила, скручивала воздух, как будто сама комната затаила дыхание. Спенсер стоял напротив, на шаг дальше, чем нужно, инстинкт держал его на расстоянии. Он чувствовал, как что-то между ними сломалось. Еще не развалилось, но дышало через раз. Уилл замер, губы шевелились, готовые выдавить слова, но время тянулось, как нить.

– Ты говорил, что начал вспоминать, – выдохнул Спенсер, голос мягкий, но хрупкий, пропитанный хрипотцой. Он гасил дрожь, но внутри все колотилось.

Уилл молчал. Слова не складывались. Они казались чужими, не теми, что мог бы выбрать он сам. Как все объяснить, как вообще можно объяснить кому-либо все то, что происходило в его чертовой больной голове, где кошмары сливались с явью и голос в темноте был реальнее друга?

– Я… вспоминаю, – тихо выдохнул он. – Не все. Фрагменты. До того, как… и… его.

Спенсер подался вперед, его напряженные мышцы стали еще более жесткими. Он замер, уже знал, что услышит. Где-то внутри уже догадался. Но все равно сердце споткнулось.

– Кто он? – спросил Спенсер, не зная, или скорее боясь того, что ответит ему Уилл. В его груди начало расти беспокойство. Кем мог быть этот "он"? Одно Спенсеру было ясно: это было не просто воспоминание. Что-то в том как Уилл произнес это слово, было слишком тяжелым.

– Джек, – выдохнул Уилл,

Имя упало между ними, как камень в воду, а на другом конце к нему был привязан сам Уилл. Все затихло. Даже воздух.

– Он всегда рядом, – продолжил Уилл, глядя сквозь него. – Он… он говорит, что я не могу доверять никому. Даже тебе. Что ты… хочешь мне навредить.

Спенсер не отреагировал сразу. Он просто смотрел. Все, что он хотел сказать, казалось бессмысленным. Он моргнул. Раз. Второй. Холод в затылке усилился, будто кто-то стоял за спиной, слишком близко. Он знал, что Джека нет, что это болезнь Уилла, но ощущение взгляда, липкого, как сырость стен, не отпускало. Его собственные демоны шевельнулись в груди.

– Уилл… Ты же понимаешь, что это не имеет ничего общего с реальностью? – сказал он, но его голос дрогнул, выдал тревогу. – Ты понимаешь, что это… что он… он не может быть настоящим.

Слова были правильными, но звучали глухо, как стук в пустом доме. Спенсер сам себе не верил. Потому что видел – Уилл верил в то, что говорит. Не на уровне логики, а глубже. Инстинктивно. До костей. Его глаза не тонули в отчаянии, а горели, пропитанные уверенностью, что Джек реален. Спенс терял его, и теперь он четче чем когда-либо осознавал это.

Было трудно игнорировать то, что чуть не произошло несколькими минутами ранее. Что если бы он не проснулся, что если бы Уилл завершил начатое, если бы этому Джеку, удалось подтолкнуть его к краю? Нет, он не станет об этом думать. Не сейчас. Уилл не в себе и он это знает, сейчас важнее было ему помочь.

Уилл смотрел в угол комнаты. В пустоту, где ничто не двигалось, но откуда исходило чувство присутствия. Как будто в стене, в углу комнаты, была трещина, через которую сочилась другая реальность. Спенсер невольно обернулся. Он сразу почувствовал, что что-то изменилось. Комната не стала темнее, звук не исчез. Но Спенсер мог поклясться, что что-то там двигалось. Как если бы кто-то медленно, долго и жадно смотрел из темноты. Близко, слишком долго. Спенс всматривался в углы, в мебель, но видел лишь мрак и пустоту. Но где-то глубоко внутри шевелилась мерзкая мысль: "Это не Джек, это твоя вина смотрит на тебя."

– Уилл? – тихо позвал он, почти не надеясь на ответ.

Тот даже не моргал. Пальцы сжались, костяшки побелели, кожа натянулась, как пергамент. Спенс сглотнул.

– Ты… ты что-то видишь? – Спенсер задал вопрос, не скрывая беспокойства. Уилл снова был поглощен чем-то невидимым для него, и это пугало.

Он не отрывал взгляда от того самого пустого места за спиной Спенсера, его лицо исказилось.

– Он здесь, – сказал он, буднично, будто заметил дождь за окном. – Снова здесь.

Спенсер почувствовал, как внутри всё стянуло узлом. Он не знал, как реагировать. Спенс прикладывал титанические усилия, чтобы сохранить спокойствие, но оно трещало по швам. Он отчаянно, до боли хотел помочь, но не знал, как это сделать, не разрушив окончательно хрупкую связь между ними.

Он сел рядом, чуть ближе, чем следовало бы. Осторожно. Присутствием, а не словами. Провел по лицу дрожащими пальцами. Как не прозвучать жалко? Но молчать больше было невозможно.

– Ты не один, – выдавил Спенсер. – Мы справимся.

Он знал, что это звучит пусто. Но то была попытка удержать, хотя бы на секунду.

– Уилл… – он сжал кулаки, пытаясь не закричать. – Однажды я уже видел человека, который думал, что держит все под контролем. Он мне клялся, что с ним все в порядке.

Он замолчал, потому что горло сжалось.