Нечисть не плачет

– Кажется, я знаю этот язык. Правда, не понимаю, как это возможно, – прошептала она и с жадностью принялась читать дальше: ведьмы живут в лесах, в основном стаями, которые они называют общинами. Девочка может родиться ведьмой или стать ей добровольно. Ведьмы обладают невероятной выносливостью, почти не чувствуют боли, кроме как от серебра…

Ирма читала ещё долго. Летта спала у неё на коленях, и под утро, растирая уставшие покрасневшие глаза, девочка помнила только одно: где-то в лесах живут ещё ведьмы.

Возможно, у меня есть семья.

Девочка с нежностью посмотрела на подругу.

Если я найду семью, я увезу Летту отсюда. И Марту возьмём, она хорошая. Там будет всегда что поесть и никто не будет ругаться. Там можно будет сколько угодно гулять, валяться на траве и никаких уроков, молитв, серебра… Только лес, я, Летта, Марта и мои родные.

Мечтая, Ирма уснула, и ей снился лес, полный вкусных ягод, и добрые женщины в длинных балахонах, протягивающие к ней свои руки. Они обнимали её, ласково трепали её огненные волосы, которые больше не нужно было прикрывать и прятать. Из дрёмы её вырвал звон колокольчика. Подъём сегодня начинался раньше. Хозяйка собирала всех в большом зале.

9

– Кто. Это. Был?!

Хозяйка в едва сдерживаемой ярости в который раз обходила ряды построенных в зале ребят. Сонные, они плохо понимали, что происходит, и постоянно оглядывались. Единственный вопрос, который их волновал, это почему их задерживают и не дают идти на завтрак? Сегодня обещали кашу. А эта противная миссис Уиннифред что-то хочет от них услышать.

– Простите, мэм, кто был где? – спросил один из мальчишек, что постарше и посмелее, и тут же получил затрещину от одной из воспитательниц.

Мадам устремила на него гневный взгляд, но, не увидев насмешки или иронии в глазах ребёнка, а лишь наткнувшись на непонимание, чуть умерила пыл.

– Сегодня ночью кто-то из вас проник в библиотеку, в мой отдел. И наглым образом сбежал через окно, когда я требовала показаться.

Сначала по рядам прошёлся шёпот недоумения. В самом деле, кому могло что-то понадобиться ночью в библиотеке? Уроков мало? Другое дело кухня, чулан или кладовка. Но эти места всегда запирались на два замка. А библиотека потому и открыта, что не нужна никому. Но когда был озвучен способ побега, послышались робкие смешки. Ребята явно представляли злобное лицо мадам, когда она поняла, что желанная добыча улизнула у неё из рук, причём так, что догнать её не представлялось возможным. Не полезет же она, в самом деле, через окно, в своём пышном платье с металлической юбкой?

Миссис Уиннифред явно не понравилось, что дети начали посмеиваться и, схватив длинную линейку, она начала обхаживать ряды.

– Покажи руки! Ну! – женщина трясла каждого ребёнка, заставляя оголять руки до локтя. Она искала ссадины, царапины, порезы – любые признаки недавнего приземления на неровную землю. Многие дети были в синяках или ссадинах, но именно свежих, полученных прошлой ночью отыскать не удалось.

Миссис Уиннифред подошла к Летте и, прищурившись, посмотрела на неё. Как же. Дочь воровки. Удивительно, что она не попала под подозрение одной из первых.

– Покажи руки, – медленно, с садистским удовольствием прошептала мадам.

Девочка замерла от страха.

– Ну?! – хозяйка нетерпеливо схватила девчонку за руку и резким движением подняла рукава её платья. Ничего.

Хорошо, что она упала на меня, – пронеслось в голове у стоящей рядом Ирмы. Когда хозяйка подошла к ней, рыжая была уже готова и продемонстрировала идеально чистые ровные руки, хотя именно на локти она и упала прошлой ночью.

Ей удалось поймать восхищённый взгляд Летты и незаметно ей подмигнуть.

Не найдя ни одного свидетельства, миссис Уиннифред для острастки хлестнула линейкой первого попавшегося мальчишку и, хмыкнув, удалилась к себе. Дети побежали завтракать.

Уроки на этот раз пришлось задержать. Дети никак не хотели расставаться с кашей, на которую осталось совсем мало времени. Воспитательницы сбивались с ног, пытаясь отвести непослушных детей в класс и то и дело осыпая их проклятьями.

Ирма и Летта прибыли почти вовремя. Уроки они не любили по разным причинам. Но всё же благоразумнее было их посещать. Женщина перед ними расхаживала твёрдыми шагами из одного конца класса в другой и рассказывала о том, что ждёт их во взрослой жизни.

– Маленькие леди учатся читать и писать. Они прилежны и старательны. Они так же рукодельничают, как вы и так же посещают церковь, чтобы молиться. Кроме этого, они учатся танцам и пению, основам домоводства и счёта, поскольку им предстоит сочетаться браком и заботиться о семье, – воспитательница мечтательно улыбнулась, но потом её взгляд упал на слушавших её девочек, и лицо женщины исказилось гримасой жалости и презрения.

Действительно, маленькими леди этих худющих девчонок в запачканных платьях назвать было нельзя.

– Держу пари, что эти леди рукодельничают только для удовольствия, а не так, как мы. Сколько связал носков, столько и получил еды потом, – шепнула Ирма своей подруге. Летта заметно погрустнела, рассматривая свои рукава. Она старалась следить за одеждой, но въедавшиеся пятна иногда было невозможно смыть.

– Ваша же задача, – строго продолжала воспитательница, – усердно трудиться. Как только вам исполнится четырнадцать, вы уйдёте отсюда, чтобы самим зарабатывать себе на хлеб. Больше никто не будет так заботиться о вас, как мы делаем это здесь.

Голос женщины звучал настолько безжалостно, что девочки помладше начали всхлипывать.

Можно подумать, сейчас мы не сами себе хлеб добываем, – усмехнулась Ирма.

– Особо старательным разрешат остаться здесь, чтобы выполнять какую-то работу, где не нужно образование. Вы будете получать жалование и благодарить судьбу за такой подарок. Остальным придётся ехать в соседние деревни, чтобы жить там и работать на благо местных жителей. Жалование вам будет платить староста. Это ваш долг. И те из вас, кто достойно представит свой приют, станут лучшей благодарностью за наши старания.

Неожиданно для себя Ирма подняла руку. Воспитательница посмотрела на неё с недоумением, как и многие присутствующие. Обычно она сидела букой и не проявляла активности на уроках, в отличие от старательной Летты.

– Да, ммм… девочка? – женщина не смогла вспомнить её имя, но, кажется, её это не смутило.

– А где найти такую деревню? Они есть у нас здесь, поблизости?

– Хм, – вопрос, видимо, вполне устроил воспитательницу, и в её глазах даже мелькнуло одобрение, – да, есть одна неподалёку. Работа там тяжёлая, в основном, в полях, поэтому туда редко кто-то идёт. Но зато близко к городу, всего час пешком. Но многие остаются и в городе, – женщина сделала паузу, собираясь сказать что-то ещё. Но передумала и стала спешно говорить о тяготах взрослой жизни, стараясь не смотреть на Ирму.

После урока рыжая долго сидела в на заднем дворе, раздумывая. Она хотела бы жить в лесу, с семьёй. Но Летта, милая, нежная Летта вряд ли согласится спать на земле, без крыши над головой в соседстве с пауками, которых жутко боялась. А в деревне было бы лучше. Близко город, близко лес. Чем не рай для них обеих?

Окрылённая мыслью о переезде в деревню, Ирма побежала в комнату, чтобы обрадовать подругу. За дверью был слышен странный шорох. Пожав плечами, девочка осторожно приоткрыла дверь.

Летта танцевала.

10

Месяцы жизни в приюте постепенно складывались один за другим. Кажется, прошло уже больше года с тех пор, как Ирма и Летта проникли в библиотеку хозяйки. Ирма не следила за временем, она почти наизусть заучила тоненькую книжку, которую подруга перечитывала ей снова и снова, и мечтала попасть в лес и когда-нибудь отыскать там свою настоящую семью. Возможно, удастся даже узнать что-то про мать или отца, возможно, у неё есть сёстры. Девочка засыпала, мечтая о родных, которые умеют творить чудеса. Или хотя бы создавать еду из воздуха, как в тех историях из Писания, от которых кружится голова.

Мечты Летты были боле возвышенны. Зная, что она дочь воровки (и недели не проходило, чтобы хозяйка ей об этом не напомнила), девочка не строила надежд и планов на красивую жизнь, и всё же усердно училась читать и писать, старалась красиво выводить буквы. Как будто однажды это могло помочь ей попасть в высшее общество, где леди вышивают на полотенцах красивые узоры, а потом танцуют или поют, и вся их жизнь – сплошь праздник да веселье. И еды сколько хочешь.

Научившись читать как следует, первый свой роман о любви Летта прочитала в девять лет. Ирма от таких рассказов досадливо морщилась и скучающе отмахивалась от подруги. Полезные свойства трав и ягод интересовали её куда больше. Втайне она завидовала мальчикам: у них была возможность пойти в подмастерье к городскому лекарю, и там научиться завешивать чудодейственные порошки в красивые склянки.

Идиллию нарушал только приходящий время от времени священник. Ещё несколько раз Ирме не удалось отвертеться от мессы, как бы Марта не прикрывала её и не старалась загрузить работой на кухне именно в те дни, когда проходила служба. Священник приходил в приют и особенно пристально смотрел на Летту и Ирму. Прятать рыжие волосы уже не было смысла: он появлялся каждый раз неожиданно, любил наблюдать издалека. Ирма уже начинала задумываться, а не обрезать ли ей волосы, становившиеся всё длиннее, красивее и приобретавшие такой же огненный оттенок, как у матери. Но Летта каждый раз уговаривала повременить, повторяя, что священник – божий человек, ребёнка не обидит.

– Недавно была помолвка дочери одного из королевских вельмож, слышала? А ей девять. Мы уже можем не считаться детьми, – напомнила Ирма, но Летта стояла на своём и даже пару раз прятала ножницы.

Когда девочкам исполнилось десять, праздновать они пришли к Марте. Все дни рождения они всегда отмечали втроём за нехитрым столом, состоявшим из картофельного пирога и нескольких чашек бульона. За трапезой Ирма рассказала, что хотела бы пойти в ближайшую деревню и узнать, не будет ли для них работы. Путь она до этого узнавала у воспитательниц, и они выразили готовность помочь, надеясь побыстрее спихнуть лишний рот из приюта.

– Почему мы не можем остаться здесь? – неуверенно пробормотала Летта, но, уловив строгий взгляд подруги, осеклась. Она и сама понимала, что в приюте для Ирмы не найдётся пристанища, а порознь им будет очень тяжело. Да и мечты о должности воспитательницы пришлось оставить, когда выяснилось, что для этого нужно образование, а миссис Уиннифред, ехидно ухмыляясь, сообщила, что платить за обучение уличной девки здесь никто не будет.

Марта, втайне мечтавшая, что девочкам позволят остаться вместе с ней на кухне, грустно вздохнула.

– Думаю, вас возьмут обязательно куда-нибудь, только где же вы будете жить? – задумалась кухарка.

Все трое молчали, пока не раздался стук в дверь. На кухню зашли хозяйка и священник. Ирма инстинктивно прижалась к спинке стула.

– Балуешь ты их, Марта, – миссис Уиннифред покачала головой.

– У девочек именины, мэм, – робко возразила кухарка, – десять лет.

Хозяйка недовольно поджала губы, но при священнике не стала говорить, что это не повод давать девочкам лишнюю еду сверх нормы. Но Марта уже и так по глазам хозяйки видела, что сумму пирога и бульона вычтут у неё из жалования. Не такую большую сумму, но принципы хозяйки было не переспорить.

– Пастор собирает информацию о родителях детей нашего приюта. Хочет заказать молебен о заблудших душах, да вознаградит Господь его за доброту, – хозяйка перекрестилась, Марта и Летта последовали её примеру, а Ирма вцепилась в кружку с бульоном и начала жадно пить, чем вызвала неодобрительный взгляд уже двоих присутствующих. – Я предоставила ему всю информацию, кроме детей вроде Ирмы. Её мать мы так и не видели.

Хозяйка прошла к кладовой и долго шуршала там, пока священник не сводил с Ирмы пристального взгляда. Спустя мучительно долгие пять минут миссис Уиннифред вынесла священнику мешок муки и сахара.

– Это для страждущих. Чем богаты, – вложив в голос столько кротости, сколько было возможно, произнесла хозяйка, и пастор осенил её крестным знамением, от чего она моментально зарделась, как от лучшей похвалы.

А мы, значит, не страждущие? Нам-то сахар даже на Пасху не всегда дают.

Ирма отвернулась, чтобы не выдать своё недовольство.

– Не помню, чтобы видел тебя на причастии, дитя, – священник чуть наклонился к Ирме, – благочестивые христиане причащаются с семи лет, а тебе уже десять. Буду ждать тебя на Пасхальной мессе, уверен, благословение снизойдёт на твою душу.

Побледневшая Ирма кивнула головой, а Летта, взяв подругу за руку, горячо пообещала, что они обязательно придут.

Когда священник и хозяйка ушли, Марта схватилась за голову. Несколько раз Летта подменяла подругу на исповеди, закрывала её во время мессы от святой воды, держала и колола булавкой, когда от молитв девочке становилось дурно. Но все они понимали, что это совсем не то, что проглотить освящённое вино или пищу. К тому же, вино на Пасхальную мессу подавали в серебряном кубке.

– К Пасхе вас здесь быть не должно, – озвучила Марта то, что и так висело в воздухе.

11

До Пасхи оставалось несколько недель. Ирма отчаянно искала выход. В лес она хотела пойти уже давно, но Летта не согласилась бы жить в дикой природе, деля постель с насекомыми и зверьём. Отпросившись у воспитательницы, девочка решила наведаться в ближайшую из деревень, поискать жильё и работу.

Идти до деревни пришлось несколько часов пешком: отвезти девочку было некому, а нанимать лошадь стоило слишком дорого. Да и вряд ли хозяйка выделила бы ей хотя бы пенни. Хорошо, что Марта снабдила её в дорогу продуктами и склянкой с водой.

Деревня выглядела не хуже и не лучше, чем город. Только дома были все огорожены забором, и местные люди выращивали что-то для себя. Такие дворы можно было найти и в городе: Марта часто рассказывала девочкам, как живут люди в бедных кварталах. В основном, как и деревенские, работают на полях, к ночи возвращаясь в свою маленькую клетку, чтобы переспать, встать ещё до рассвета и снова отправляться на поле. Незавидная участь, но Ирма согласилась бы и на неё, если бы была возможность.

Выспросив у местных жителей, где дом старосты, девочка подошла и осмотрелась. Дом был явно побогаче, чем у остальных: сложен из камня, а не из дерева, а крыша покрыта не соломой и листьями, а чем-то крепким, похожим на засохшую глину. В маленьком садике за забором росли не только овощи, но и кое-какие цветы, что Ирма сочла признаком роскоши.

Собравшись с духом, девочка постучала в дверной молоток на калитке. Залаяла собака, заставив её вздрогнуть от неожиданности: собака выглядела злобно и, кажется, была даже толще самой девочки.

Конечно, тебя-то кормят здесь явно хорошо.

Спустя пару минут ожидания, в дверном проёме показалась добротная женщина и неодобрительно посмотрела на пришедшую.

– Тебе чего? Мы не подаём, – лицо говорящей сморщилось, как будто та увидела червя.

– Мне нужен староста. Я по поводу работы.

Недовольно хмыкнув, женщина удалилась. В дома послышалась возня, и на порог вышел такой же упитанный, коренастый мужчина средних лет. Одет он был в штаны и рубаху, поверх которой красовалась кожаная жилетка. Ирма невольно засмотрелась: жилетка была явно сделала его женой, грубо, но всё же красиво.

– Приютская? – рявкнул мужчина, подходя к калитке. Открывать и пропускать девочку он, кажется, не собирался.

Ирма кивнула.

– Я много что могу, я готовлю хорошо, а моя подруга отлично шьёт, читает, пишет. А ещё я очень выносливая, почти не устаю, могу перетаскать на себе тяжелые мешки, – тараторила девочка, вспоминая, как однажды тащила на себе Летту, когда та подвернула ногу, играя на заднем дворе приюта.

Мужчина поморщился. Высокий тембр девочки, похоже, раздражал его.

– У нас нет свободных домов, которые смогут вместить два лишних рта, – перебил он, не дослушав про очередные достоинства маленьких работниц, – а к себе не возьму. Жена у меня ревнивая, она меня изведёт, если я двух молодых девок приведу.

– Мы можем жить в разных домах, – прошептала Ирма, теряя последнюю надежду, – пожалуйста.

Староста фыркнул.

– Не возьму. Работницы из вас, приютских, никакие, к тому же вы вечно голодные, можете за раз проглотить столько, сколько вся деревня за целую неделю не съест.

Ирма вспыхнула.

Да ты посмотри на себя! Кто из нас больше ест-то?!

– К тому же, – продолжал староста, от которого не укрылась реакция девочки, – из-за твоей внешности не только у меня, но и у всей деревни могут быть проблемы. Думаешь, не догадываюсь, почему в таком раннем возрасте ищешь работу? Могла бы ещё года три сидеть в своём приюте.

Мужчина больно дёрнул девочку за волосы, из-за чего она прикусила губу и бросилась бежать прочь от калитки.

– Дура, – ругала себя Ирма потом, возвращаясь в город, – надо было убедить его, а не убегать. Ну ничего бы он не сделал. А так подумает ещё, что я испугалась, потому что в чём-то виновата.

Ирма остановилась на площади. Сил у неё почти не осталось: провизия от Марты закончилась, она шла обратно ещё дольше от расстройства и усталости. И, хотя до приюта было всего полчаса ходьбы, девочка решила присесть и перевести дух.

Раньше она никогда не была на площади одна. Хозяйка водила их мимо только в церковь. Но сейчас ей никто не мешал рассмотреть подробнее это самое оживлённое место в городе. Здесь располагался небольшой рынок: женщины и дети стояли здесь, продавая свой нехитрый товар. Уже вечерело, поэтому собирая вещи, они готовились отправляться по домам. Мальчишки и юноши расхаживали с подносами, на которых лежали зелень, хлеб или газеты. На другом конце был небольшой помост. Ирма старалась не смотреть туда: Марта объяснила ей, что казнь её матери проходила именно здесь. Здесь же убили мать Летты. Сейчас помост был не занят, но всё равно навевал на девочку чувство тоски и безысходности. Хозяйка не раз любила повторять Летте, что рано или поздно она закончит свою жизнь на этом помосте, как её мать. Но Ирме почему-то казалось, что она окажется там гораздо раньше.

Девочка вздохнула. Пора было отправляться обратно, чтобы рассказать Марте и Летте не самые приятные вести. Однако вскоре стало понятно, что с этим придётся повременить. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Ирма вскочила и обернулась. Из-за угла одного из домов за ней кто-то следил.

12

К Ирме вышла женщина невысокого роста с короткими мелко завитыми волосами. Девочка с любопытством наклонила голову набок. Она ещё не встречала женщин с короткими волосами. Все, кого она видела, включая хозяйку, убирали волосы в высокий пучок. Незнакомка была одета не очень богато, но весь её образ отличался какой-то странной броскостью в деталях: острые носы туфель, юбка с чересчур большим количеством складок и оборок, кофта с вставками из полупрозрачной ткани, а поверх – цветастая шаль, к которой была приколота роза. Внимательно осмотрев женщину, Ирма поняла, что чувствует исходящий от неё шлейф чего-то опасного.

– Что Вам нужно? – спросила девочка, стараясь, чтобы её голос прозвучал храбро. Судя по прищуру незнакомки, ей это не удалось.

– Видела тебя несколько раз с приютскими детьми. Ты живёшь там? – незнакомка подходила всё ближе. Её хищный взгляд заставил девочку попятится, но всё же в улыбке женщины было что-то загадочное, располагающее, что не позволило ей обратиться в бегство прямо сейчас. Ирма кивнула.

– Что ты делаешь здесь одна? Сбежала, некуда идти?

– Я не сбежала, – сердито пробормотала Ирма, и ей показалось, что в глазах женщины мелькнуло разочарование. – У Вас странная манера говорить.

Действительно, женщина говорила мягко, как кошка, но это было не главным: некоторые слоги она будто проглатывала, некоторые слова как будто коверкала, делая акцент не на том слоге. Ирма боялась, что её замечание рассердит незнакомку, но та, к её удивлению, рассмеялась.

– Я приехала из другой страны, там другой язык, и все говорят на этот манер, – женщина сказала что-то непонятное на другом языке, и Ирме это понравилось. Смысла она не поняла, однако само звучание фраз было подобно музыке и одновременно стуку колёс по брусчатке. – Твоя очередь отвечать на вопрос.

– Я была в деревне, искала работу. Не приняли, – девочка со вздохом опустила голову.

Незнакомка положила ладонь ей на плечо.

– Думаю, я смогу тебе помочь.

– Правда? – Ирма с надеждой взглянула на неё, – мы собираемся уходить вместе с моей подругой, нам негде будет жить, и…

Женщина жестом остановила её.

– Не спеши. Твоя подруга умеет считать, читать или писать?

– Да, она способная. Я так и не научилась. Но я очень выносливая и…

Незнакомка нахмурилась и снова дала знак, чтобы девочка помолчала.

Ирма не могла понять, чем она так рассердила женщину, с которой вдруг внезапно слетело всё её дружелюбие.

– Прежде всего, я хочу, чтобы ты поняла кое-что. Я несколько раз видела тебя в церкви. Видела, как твоя подруга заходила вместо тебя в исповедальню. Видела, как ты засыпаешь у неё на плече во время мессы и морщишься, если на тебя попадает святая вода. Я всегда очень внимательна к приютским детям, но даже не предполагала, что мне попадётся такой алмаз.

Женщина достала из кармана юбки маленький крестик и поднесла его к лицу Ирмы.

Девочка испуганно отшатнулась. Резкое столкновение со святыней заставило её втянуть в себя воздух с такой силой, что она чуть не начала задыхаться.

– Ну-ну, – примиряющее проговорила женщина, убирая святыню обратно, – прости, душка, я должна была проверить.

Пока Ирма приходила в себя, незнакомка уже успела вернуться к прежнему доброжелательному настроению.

– Я понимаю, почему ты хочешь уйти из приюта. К тому же, скоро Пасха, верно? – Ирма опасливо кивнула. Никто ещё, кроме Марты и Летты, не говорил с ней так открыто о её особенности.

– У меня есть небольшой уголок в бедном квартале. Я его раньше сдавала, но сейчас там пусто, и вы с подругой сможете туда заселиться. Устрою так, что она будет работать на рынке. Будешь платить мне небольшую часть с того, что удастся продать.

– А что продавать, мэм? – решилась спросить Ирма, убедившись, что эта странная особа не потащит её в церковный суд прямо сейчас.

– То, что захотите. Можете вязать, охотиться, выращивать у себя там капусту, мне всё равно. Основная работа всё равно на тебе, и с этого я планирую получить неплохую прибыль, честно говоря.

Ирма обратилась в слух и дала понять, что готова на любой изматывающий труд.

– Моё заведение находится вон там, – особа указала рукой в сторону одной из улиц. Там Ирма никогда не была, но каждый раз, проходя с группой мимо поворота на эту улицу, хозяйка не забывала упоминать, что там живут и работают только те несчастные, которые забыли Бога и, как следствие, были забыты Им.

Может быть, мне там и место?

– Мой дом называют по-разному, – вкрадчиво продолжала незнакомка, – «салон», «приют для страждущих», ещё много довольно грубых и оскорбительных слов придумали пуритане, но я предпочитаю стандартное «дом удовольствий». Согласись, в самом названии…

Ирма испуганно отшатнулась. От воспитательниц она слышала, что для благородной дамы нет ничего хуже, чем попасть в такое заведение или хотя бы походить на женщин оттуда.

Но я ведь не благородная леди. И не буду, – рассуждала девочка, сомневаясь. Незнакомка продолжала смотреть на неё, терпеливо ожидая, когда та переварит информацию.

– Не бойся. У тебя есть время подумать. Ты не будешь нуждаться в еде, сможешь обеспечить свою подругу, если станешь работать на меня. Многие девочки, работающие у меня, так очарованы моей добротой, что зовут меня мамой. До Пасхи, как я понимаю, осталось не так много, но всё же ещё можно принять решение. А пока возьми это. Ты наверняка устала и хочешь есть, – женщина протянула ей свёрток с чем-то ароматным, но незнакомым.

– Как Вас найти? – прошептала девочка, прижимая свёрток к себе.

Женщина подробно объяснила дорогу.

– Меня зовут мадам Жюли. Можешь звать «мисс» или «мадам», пока не привыкнешь.

– Ирма, – представилась девочка, делая неумелый книксен.

– Ирма́, – Жюли произнесла имя на свой манер, смакуя, – хорошее имя. Буду тебя ждать.

Поцеловав девочку в щёку, мадам удалилась так же быстро и внезапно, как пришла.

Вечером, разворачивая свёрток на кухне вместе с Леттой и Мартой, они долго не решались попробовать неведомое кушанье, споря, фрукт это или овощ. Когда они всё же разломили угощение на три части и попробовали, Марта пустилась в рассуждение о том, что, кажется, ей знаком этот вкус. Девочки в это время замирали от восторга и закатывали глаза от непривычной сладости во рту. Ощущение было столь блаженным, что они даже не сразу услышали, как Марта пытается им втолковать, что это называется «шоколад».