«Бытие и время» Мартина Хайдеггера

3. Критика традиционной антропологии:

– Греческое определение (animal rationale) и христианское (образ Божий) не ставят вопрос о бытии человека, принимая его как данность.

– Новоевропейская философия (Декарт) упускает sum в cogito sum, сводя бытие к мышлению.

4. Шелер и Гуссерль анализируют личность через акты, но не исследуют её бытие как таковое.

5. Онтология жизни возможна только через Dasein, так как жизнь сама по себе не обладает самораскрытием.

6. Проблема «овеществления» – критика сведения человеческого бытия к вещи, субстанции или объекту, что игнорирует его экзистенциальный характер.

§11. Экзистенциальная аналитика и интерпретация примитивного присутствия. Трудности обретения «естественного понятия мира»

Этот параграф подчёркивает, что подлинная онтология требует не просто накопления фактов, а радикального переосмысления самих основ человеческого бытия.

Интерпретация присутствия (Dasein) в его повседневности не тождественна описанию примитивной ступени бытия, знание о которой может быть получено эмпирически через антропологию. Повседневность не совпадает с примитивностью. Повседневность – это модус бытия присутствия, который сохраняется даже и именно тогда, когда присутствие функционирует в условиях высокоразвитой и дифференцированной культуры. С другой стороны, даже примитивное присутствие обладает своими возможностями неповседневного бытия и имеет свою специфическую повседневность.

Ориентация анализа присутствия на «жизнь примитивных народов» может иметь положительное методологическое значение, поскольку «примитивные феномены» часто оказываются менее затемнёнными и усложнёнными из-за уже развитой самоинтерпретации данного присутствия. Примитивное присутствие часто выражает себя более непосредственно, исходя из первичного погружения в «феномены» (понимаемые в дофеноменологическом смысле). Даже если с нашей точки зрения его понятийный аппарат кажется неуклюжим и грубым, это может способствовать подлинному выявлению онтологических структур явлений.

Однако до сих пор наше знание о примитивных культурах предоставляется этнологией. А эта наука уже на этапе первичного сбора материала, его систематизации и обработки опирается на определённые предварительные понятия и интерпретации человеческого присутствия вообще. Неочевидно, что обыденная психология, а тем более научная психология и социология, которыми пользуется этнолог, обеспечивают адекватный доступ, интерпретацию и передачу исследуемых феноменов. Здесь мы сталкиваемся с той же ситуацией, что и в ранее упомянутых дисциплинах. Этнология уже заранее предполагает достаточную аналитику присутствия в качестве руководящей нити.

Но поскольку позитивные науки не могут и не должны ждать, пока философия выполнит свою онтологическую работу, прогресс исследования будет осуществляться не как «поступательное движение», а как повторение и онтологически более прозрачная очистка того, что уже было обнаружено на уровне сущего (онтически).

Трудности экзистенциальной аналитики

Как бы легко ни выглядело формальное разграничение онтологической проблематики и исследования сущего, реализация экзистенциальной аналитики присутствия, и особенно её исходный замысел, сопряжена с трудностями. В её задаче заключено давнее философское стремление, которое до сих пор остаётся неудовлетворённым: разработка идеи «естественного понятия мира».

Казалось бы, сегодняшнее обилие знаний о самых разнообразных и отдалённых культурах и формах присутствия благоприятствует решению этой задачи. Но это лишь видимость. На самом деле, такое чрезмерное богатство знаний скорее искушение для упущения подлинной проблемы. Синкретическое сравнение всего со всем и типологизация сами по себе ещё не дают подлинного познания сущности. Возможность упорядочить многообразие в таблице ещё не гарантирует действительного понимания того, что в ней систематизировано. Подлинный принцип порядка имеет собственное содержательное основание, которое никогда не обнаруживается в процессе упорядочивания, а уже заранее предполагается в нём.

Таким образом, для упорядочения картин мира требуется эксплицитная идея мира как такового. А если «мир» сам является конститутивным моментом присутствия, то понятийная разработка феномена мира требует понимания основных структур присутствия.

Заключительные замечания

Позитивные характеристики и критические соображения, изложенные в этой главе, имели целью направить понимание тенденции и вопрошания последующей интерпретации в правильное русло.

Онтология может лишь косвенно способствовать развитию существующих позитивных дисциплин. У неё есть собственная цель – если, конечно, вопрос о бытии (помимо простого познания сущего) остаётся главным стимулом всякого научного поиска.

Комментарии и объяснения.

1. Присутствие (Dasein) – у Хайдеггера это не просто «человек», а способ бытия, для которого важно понимание собственного существования.

2. Повседневность vs. примитивность – Хайдеггер подчёркивает, что повседневность есть у всех, даже в высокоразвитых культурах, а примитивность – это лишь одна из форм бытия.

3. Онтологическое vs. онтическое – онтология изучает бытие как таковое, а онтические науки (например, антропология) – конкретные сущности.

4. «Естественное понятие мира» – идея, которая должна раскрыть мир не как сумму объектов, а как горизонт человеческого существования.

5. Критика этнологии – Хайдеггер указывает, что даже наука о «примитивных» культурах зависит от предварительных философских понятий, которые часто не осмыслены.

Глава вторая. Бытие-в-мире как фундаментальная структура присутствия.

§12. Предварительное обозначение бытия-в-мире через ориентацию на «бытие-в» как таковое

В предварительных рассуждениях (§ 9) мы уже выделили некоторые характеристики бытия, которые должны послужить надежной основой для дальнейшего исследования, но которые сами в ходе этого исследования получат свою структурную конкретизацию.

Присутствие (Dasein) – это сущее, которое в своем бытии понимающе относится к этому бытию. Этим задается формальное понятие экзистенции. Присутствие экзистирует. Кроме того, присутствие – это сущее, которое в каждом случае есть я сам. К экзистирующему присутствию принадлежит всегда-моё (Jemeinigkeit) как условие возможности подлинности (Eigentlichkeit) и неподлинности (Uneigentlichkeit). Присутствие экзистирует всегда в одном из этих модусов или же в модальной индифферентности их обоих.

Однако эти определения бытия присутствия должны быть поняты априори на основе той структуры бытия, которую мы называем бытием-в-мире (In-der-Welt-sein). Правильный подход к аналитике присутствия заключается в истолковании этой структуры.

Сложное выражение «бытие-в-мире» уже своим построением указывает на то, что оно обозначает единый феномен. Этот первичный факт необходимо рассматривать целостно. Его неразложимость на отдельные составляющие не исключает множественности конститутивных моментов этой структуры. Феномен, обозначаемый этим выражением, действительно допускает три аспекта рассмотрения:

1. «В мире» (in der Welt). В связи с этим моментом возникает задача исследовать онтологическую структуру «мира» (Welt) и определить идею мирности (Weltlichkeit) как таковой (см. главу 3).

2. Сущее, которое существует способом бытия-в-мире. Здесь мы ищем ответ на вопрос «Кто?». Феноменологическое описание должно определить, кто существует в модусе повседневной усредненности присутствия (см. главу 4).

3. «Бытие-в» (In-Sein) как таковое. Необходимо выявить онтологическую конституцию внутренности (Inheit) самой по себе (см. главу 5).

Выделение любого из этих моментов структуры означает одновременно выделение других – то есть каждый раз мы видим целый феномен.

Бытие-в-мире – это, безусловно, априорно необходимая структура присутствия, но ее недостаточно для полного определения его бытия. Прежде чем перейти к тематическому анализу трех выделенных феноменов, попробуем дать ориентировочную характеристику последнего из них – «бытия-в».

Что означает «бытие-в»?

Сначала мы дополняем это выражение до «бытие-в мире» и склонны понимать его как «бытие внутри…». Этот термин обозначает способ бытия сущего, которое «в» другом, как вода «в» стакане или платье «в» шкафу. Здесь «в» выражает отношение двух пространственно протяженных сущих друг к другу с точки зрения их местоположения. Вода и стакан, платье и шкаф одинаково находятся «в» пространстве «на» определенном месте.

Это отношение можно расширить: скамья в аудитории, аудитория в университете, университет в городе и так далее – вплоть до «скамья в мировом пространстве». Все эти сущие, чье «в-друг-друге» можно так определить, обладают одним и тем же способом бытия – наличным бытием (Vorhandensein) как вещей, встречающихся «внутри» мира.

Наличное бытие «в» другом наличном, совместное наличное бытие с чем-то того же способа бытия – это онтологические категориальные характеристики, относящиеся к сущему, чей способ бытия не является присутствием.

«Бытие-в», напротив, означает структуру бытия присутствия и является экзистенциалом (Existenzial). Оно не может означать наличное бытие телесной вещи (человеческого тела) «в» другом наличном сущем.

«Бытие-в» не означает пространственного «в-друг-друге» наличных вещей, так как «в» изначально не выражает пространственного отношения.

– «В» происходит от innan- – «жить», «обитать», «пребывать» (wohnen, habitare, sich aufhalten).

– «У» (an) означает: «я привык», «я знаком», «я забочусь о чем-то» (ich bin gewohnt, vertraut mit, ich pflege etwas).

Сущее, которому принадлежит «бытие-в» в этом смысле, мы охарактеризовали как сущее, которым я в каждом случае являюсь сам. Выражение «есмь» (bin) связано с «при» (bei). «Я есмь» означает: я обитаю, пребываю при… мире как чем-то знакомом.

Бытие (Sein), понимаемое как инфинитив «я есмь» (то есть как экзистенциал), означает: жить при…, быть знакомым с…

Таким образом, «бытие-в» – это формальное экзистенциальное выражение бытия присутствия, которое имеет сущностную структуру бытия-в-мире.

«Бытие-при» мире.

«Бытие-при» (Sein bei) мира (в еще подлежащем истолкованию смысле погруженности в мир) – это экзистенциал, основанный на «бытии-в».

Поскольку в этих анализах речь идет о усмотрении изначальной структуры бытия присутствия, чей феноменальный состав требует соответствующей артикуляции понятий бытия, и поскольку эту структуру принципиально невозможно схватить с помощью традиционных онтологических категорий, необходимо более детально рассмотреть это «бытие-при».

Мы снова выбираем путь противопоставления онтологически иному (то есть категориальному) отношению бытия, которое выражается теми же языковыми средствами.

Такое феноменальное прояснение легко стираемых фундаментальных онтологических различий должно быть проведено явно, даже если это грозит обсуждением «самоочевидного». Однако состояние онтологической аналитики показывает, что мы далеко не вполне владеем этими «очевидностями» и еще реже толкуем их смысл бытия, а тем более не обладаем адекватными структурными понятиями в четком виде.

«Бытие-при» как экзистенциал никогда не означает что-то вроде совместного наличного бытия встречающихся вещей. Не существует чего-то вроде «рядом-с» (Nebeneinander) сущего, называемого «присутствием», и другого сущего, называемого «миром».

Мы, конечно, иногда выражаем совместное нахождение двух наличных вещей, например:

– «Сто́л стоит у двери»,

– «Стул касается стены».

Но о «касании» в строгом смысле не может быть речи – не потому, что при тщательной проверке всегда можно обнаружить промежуток между стулом и стеной, а потому, что стул в принципе не может касаться стены, даже если промежуток равен нулю.

Предпосылкой касания было бы то, что стена «для» стула может встретиться. Сущее может касаться другого сущего, встречающегося внутри мира, только если оно изначально обладает способом бытия «бытия-в» – то есть если в его бытии-вот (Da-sein) ему уже раскрыто нечто вроде мира, из которого сущее может явиться в касании и таким образом стать доступным в своем наличном бытии.

Два сущих, которые внутри мира наличны и при этом сами по себе лишены мира, никогда не могут «коснуться» друг друга, ни одно из них не может «быть при» другом.

Добавление «лишенные мира» необходимо, потому что и сущее, не лишенное мира (например, само присутствие), «в» мире налично – точнее говоря, с некоторым правом и в определенных пределах может быть понято как просто наличное. Для этого требуется полное отвлечение от экзистенциальной структуры «бытия-в» или даже его невидение.

Однако эту возможную трактовку «присутствия» как наличного и только наличного нельзя смешивать с присущим присутствию способом «наличности». Эта наличность становится доступной не через игнорирование специфических структур присутствия, а только через предварительное понимание их.

Присутствие понимает свое собственное бытие в смысле некоторого «фактического наличного бытия». И все же «фактичность» (Tatsächlichkeit) собственного присутствия онтологически радикально отличается от фактического наличия, например, горной породы.