«Бытие и время» Мартина Хайдеггера

Валерий Антонов

«Бытие и время» Мартина Хайдеггера

Предисловие

Представленный обзор фундаментального труда Мартина Хайдеггера «Бытие и время» не является переводом оригинала, а представляет собой аналитическую реконструкцию его содержания. Автор стремится последовательно раскрыть ключевые идеи произведения, сохраняя его структуру и логику аргументации. В тексте приводятся ссылки на соответствующие параграфы, что позволяет читателю сопоставить изложение с существующими переводами и оригинальным текстом.

Особое внимание уделяется разъяснению сложных концепций и терминологии Хайдеггера, а также комментированию наиболее трудных для понимания фрагментов. Это делает обзор полезным как для тех, кто только начинает знакомство с философией Хайдеггера, так и для более подготовленных читателей, желающих глубже разобраться в его идеях.

Рекомендуется использовать данный текст в сочетании с опубликованными переводами «Бытия и времени», чтобы точнее ориентироваться в материале. Надеемся, что эта работа послужит надежным проводником в сложном, но чрезвычайно значимом философском исследовании.»

Краткий обзор.

Первая часть закладывает основы онтологии, где Dasein выступает как место раскрытия бытия, а его временность (позже раскрытая во второй части) становится горизонтом для понимания смысла бытия вообще.

Первая часть «Бытия и времени» Мартина Хайдеггера посвящена экзистенциальной аналитике Dasein (присутствия) как фундаменту для раскрытия смысла бытия. Ключевые идеи этой части можно обобщить следующим образом.

Хайдеггер начинает с постановки вопроса о бытии, подчеркивая его необходимость и приоритет перед всеми другими философскими вопросами. Он выявляет формальную структуру этого вопроса, который требует анализа самого спрашивающего – человека, Dasein, чье бытие уже изначально связано с пониманием бытия.

Основной фокус первой части – анализ Dasein через его фундаментальную структуру «бытия-в-мире» (In-der-Welt-sein). Это не просто пространственное нахождение в мире, а целостное отношение, где мир раскрывается как значимый контекст повседневных практик. Хайдеггер исследует «мирность мира» (Weltlichkeit), показывая, что вещи изначально встречаются нам не как нейтральные объекты, а как «подручные» (Zuhanden) – встроенные в сеть смыслов и практических отсылок (Verweisungen). Критикуя картезианский подход, который сводит мир к res extensa, он подчеркивает, что мир первично дан как значимое целое, а не как совокупность предметов.

Далее Хайдеггер анализирует социальное измерение Dasein – «бытие-с-другими» (Mitsein) и феномен «Man» (безличное «они»), который описывает повседневную усредненность и анонимность социального существования. Dasein здесь теряет себя в публичных интерпретациях, уклоняясь от собственной подлинности.

Центральное место занимает анализ «бытия-в» (In-Sein) как такового, раскрывающегося через «расположенность» (Befindlichkeit), «понимание» (Verstehen) и «речь» (Rede). Расположенность (например, страх или тревога) открывает Dasein его заброшенность (Geworfenheit) в мир, а понимание – его проективный характер. Повседневное бытие характеризуется «падением» (Verfallen) в мир, где доминируют болтовня (Gerede), любопытство (Neugier) и двусмысленность (Zweideutigkeit).

Итогом анализа становится определение бытия Dasein как «заботы» (Sorge), объединяющей три элемента: «бытие-впереди-себя» (экзистенциальность), «бытие-уже-в-мире» (фактичность) и «бытие-при-сущем» (падение). Забота раскрывается через феномен «тревоги» (Angst), которая обнажает ничто и подлинную возможность бытия.

Наконец, Хайдеггер связывает Dasein с проблемой реальности и истины, переосмысляя последнюю как «нескрытость» (Unverborgenheit) – открытость бытия, которая возможна благодаря экзистенциальной структуре Dasein как «бытия-в-истине».

Введение

Хайдеггер в «Бытии и времени» обосновывает необходимость заново поставить вопрос о смысле бытия, который, несмотря на свою фундаментальность, был предан забвению в философской традиции. Хотя античные мыслители, такие как Платон и Аристотель, напряжённо размышляли о бытии, их открытия со временем тривиализировались, а сама проблема была вытеснена догматическими предрассудками. Современная философия, считая себя прогрессивной, избегает подлинной «битвы гигантов о сущности» (γιγαντομαχία περί τῆς οὐσίας), о которой говорили древние, и вместо этого опирается на необоснованные допущения. Хайдеггер выделяет три таких предрассудка: первый утверждает, что бытие – это «самое общее» понятие, которое, будучи трансцендентальным (transcendens), не поддаётся родовому определению, как это показал уже Аристотель, говоривший о бытии в терминах аналогии. Однако средневековая онтология (включая томистов и скотистов), как и Гегель, который свёл бытие к «неопределённому непосредственному», не смогла прояснить его смысл. Второй предрассудок гласит, что бытие неопределимо, поскольку оно не есть сущее и не может быть выражено через род и видовое отличие, но это не отменяет необходимости его осмысления. Третий предрассудок – самоочевидность бытия, которая, по видимости, делает его понятным в повседневном употреблении (например, в высказываниях типа «небо есть голубое»), но на деле скрывает его глубинную загадочность. Кант справедливо отмечал, что философия должна исследовать эти «тайные суждения здравого смысла», а не принимать их как данность. Таким образом, Хайдеггер показывает, что вопрос о бытии не только остаётся без ответа, но и сама его постановка требует тщательной разработки, поскольку традиционные подходы, восходящие к античной онтологии, затемнили его изначальный смысл. Задача феноменологии – не давать готовые ответы, но раскрывать скрытые структуры понимания, возвращаясь к изначальному удивлению перед бытием, утраченному в метафизической традиции. Хайдеггер обосновывает необходимость заново поставить вопрос о бытии, преодолев три предрассудка:

– что бытие «очевидно»,

– что оно «неопределимо»,

– что оно «самое общее».

Подлинная философия должна вернуться к изначальному удивлению перед бытием, которое было утрачено в традиционной метафизике.

Упомянутый вопрос ныне предан забвению, хотя наше время и считает себя прогрессивным, вновь утверждая «метафизику». Тем не менее, люди избавляют себя от усилий, необходимых для разжигания новой γιγαντομαχία περί τῆς οὐσίας («битвы гигантов о сущности»). Между тем, этот вопрос отнюдь не произволен. Он занимал исследования Платона и Аристотеля, но затем, собственно, замолк – как тематический вопрос подлинного исследования. То, что они обрели, сохранилось в многообразных смещениях и «наслоениях» вплоть до «Логики» Гегеля. А то, что некогда было добыто величайшим напряжением мысли из феноменов – пусть фрагментарно и в первых подступах – давно уже тривиализировано.

Но не только это. На почве греческих подходов к истолкованию бытия сложилась догма, которая не только объявляет вопрос о смысле бытия излишним, но и санкционирует упущение этого вопроса. Говорят:

– «Бытие» – это самое общее и самое пустое понятие. Как таковое, оно сопротивляется любой попытке определения. Это самое общее, а потому неопределимое понятие не нуждается и в определении. Каждый постоянно использует его и уже понимает, что он при этом имеет в виду.

Таким образом, то, что в древней философии скрыто тревожило и поддерживало мысль, превратилось в нечто самоочевидное, настолько ясное, что тот, кто всё ещё задаётся этим вопросом, обвиняется в методологической ошибке.

В начале этого исследования мы не можем подробно разбирать предрассудки, которые постоянно подпитывают отсутствие потребности в вопрошании о бытии. Они укоренены в самой античной онтологии. Последняя, в свою очередь, может быть адекватно интерпретирована – в отношении почвы, из которой произрастают основные онтологические понятия, а также уместности и полноты категорий – лишь на основе предварительно прояснённого и разрешённого вопроса о бытии. Поэтому мы ограничим обсуждение предрассудков лишь настолько, чтобы стала ясной необходимость повторения вопроса о смысле бытия. Их три:

1. «Бытие» – «самое общее» понятие

«τὸ ὄν ἔστι καθόλου μάλιστα πάντων» («бытие есть самое общее из всего»).

«Illud quod primo cadit sub apprehensione est ens, cuius intellectus includitur in omnibus, quaecumque quis apprehendit» («То, что первым схватывается в восприятии, – это сущее, понимание которого включено во всё, что бы ни воспринималось»).

«Понимание бытия уже заранее заключено во всём, что человек схватывает в сущем». Однако «всеобщность» бытия – не всеобщность рода. «Бытие» не ограничивает высшую область сущего, если последнее концептуально артикулировано по родам и видам: «οὔτε τὸ ὂν γένος» («бытие не есть род»). «Всеобщность» бытия «превосходит» всякую родовую всеобщность.

Согласно терминологии средневековой онтологии, «бытие» есть «transcendens» (трансцендентальное). Единство этого трансцендентально «всеобщего» по отношению к множеству содержательных высших родовых понятий уже Аристотель осознал как единство аналогии. С этим открытием Аристотель, несмотря на зависимость от онтологической постановки вопроса у Платона, перенёс проблему бытия на принципиально новую основу. Однако и он не прояснил тьму этих категориальных связей.

Средневековая онтология (особенно в томистских и скотистских школах) много обсуждала эту проблему, но так и не пришла к принципиальной ясности. А когда Гегель в конце концов определяет «бытие» как «неопределённое непосредственное» и кладёт это определение в основу всех дальнейших категориальных экспликаций своей «Логики», он остаётся в том же направлении взгляда, что и античная онтология, – с той лишь разницей, что он отказывается от проблемы единства бытия перед множеством содержательных «категорий», уже поставленной Аристотелем.

Таким образом, если говорят, что «бытие» – самое общее понятие, это не означает, что оно самое ясное и не нуждается в дальнейшем обсуждении. Напротив, понятие «бытия» – самое тёмное.

2. Понятие «бытия» неопределимо

Это заключение выводится из его высшей всеобщности. И справедливо – если «definitio fit per genus proximum et differentiam specificam» («определение даётся через ближайший род и видовое отличие»).

Действительно, «бытие» нельзя постичь как сущее: «enti non additur aliqua natura» («к сущему не прибавляется никакая природа»). Бытие не может быть определено так, чтобы ему приписывалось сущее. Бытие нельзя дефинитивно вывести из высших понятий и выразить через низшие.

Но означает ли это, что «бытие» больше не представляет проблемы? Ни в коем случае. Можно заключить лишь следующее: «бытие – это не нечто сущее». Поэтому способ определения сущего (традиционная «дефиниция» логики, чьи основания лежат в античной онтологии) в определённых границах правомерен, но к бытию неприменим.

Неопределимость бытия не освобождает от вопроса о его смысле, но, напротив, требует его.

3. «Бытие» – самоочевидное понятие

Во всяком познании, высказывании, в любом отношении к сущему, в каждом самоотношении используется «бытие», и выражение это «без дальнейших разъяснений» понятно. Каждый понимает:

– «Небо есть голубое»,

– «Я есть радостный» и т. д.

Но эта средняя понятность лишь демонстрирует непонятность. Она показывает, что в каждом отношении и способе бытия к сущему как сущему априори заложена загадка.

То, что мы всегда уже живём в понимании бытия и одновременно смысл бытия окутан тьмой, доказывает принципиальную необходимость повторения вопроса о смысле «бытия».

Опора на самоочевидность в сфере философских основополагающих понятий, а тем более в отношении понятия «бытия», – сомнительная процедура, если только «самоочевидное» (и только оно) должно стать и оставаться явной темой аналитики («дело философов») – теми «тайными суждениями здравого смысла», о которых говорил Кант.

Разбор предрассудков, однако, также показал, что не только отсутствует ответ на вопрос о бытии, но и сам вопрос остаётся тёмным и лишённым направления.

Повторить вопрос о бытии значит, прежде всего, разработать саму постановку вопроса с достаточной ясностью.

Комментарии и пояснения

1. γιγαντομαχία περί τῆς οὐσίας – отсылка к спорам античных философов о природе сущего (бытия). Хайдеггер подчёркивает, что современная философия избегает этой глубинной проблемы.

2. Трансценденталии (transcendens) – в схоластике термины, выходящие за пределы категорий Аристотеля (бытие, единое, истинное, благое). Хайдеггер отмечает, что бытие нельзя свести к родовому понятию.

3. Аналогия бытия – у Аристотеля: бытие говорится в разных смыслах, но не произвольно, а по аналогии (например, «здоровье» в организме, цвете лица и образе жизни).

4. Критика Гегеля – Хайдеггер указывает, что Гегель, определяя бытие как «неопределённое непосредственное», упрощает проблему, теряя аристотелевскую глубину.

5. Самоочевидность как проблема – кажущаяся ясность бытия («все понимают, что это значит») скрывает его подлинную загадочность.

6. Задача феноменологии – не принимать ничего как данное, но раскрывать скрытые смыслы. Поэтому вопрос о бытии требует не ответа, а правильной постановки.

§2. Формальная структура вопроса о бытии

Этот параграф закладывает методологию «Бытия и времени»: вопрос о бытии требует анализа Dasein, потому что только оно способно спрашивать о смысле своего существования. Круг здесь не логический, а герменевтический – мы всегда уже «в бытии», и задача – эксплицировать это понимание.

Вопрос о смысле бытия должен быть поставлен. Если он является фундаментальным или даже самым фундаментальным вопросом, то такое вопрошание требует соответствующей ясности. Поэтому необходимо кратко рассмотреть, что вообще принадлежит к структуре вопроса, чтобы на этой основе можно было выявить вопрос о бытии как особый.

Хайдеггер начинает с утверждения, что вопрос о бытии – это не обычный вопрос, а фундаментальный. Чтобы правильно его поставить, нужно сначала понять саму структуру вопрошания.

1. Структура вопроса

Всякое вопрошание есть поиск. Всякий поиск заранее направлен искомым. Вопрошание – это познавательный поиск сущего в его что-бытии (Daß-sein) и как-бытии (Sosein). Познавательный поиск может стать «исследованием» – раскрывающим определением того, о чем спрашивается.

Вопрошание как вопрошание о чём-то имеет:

– Спрашиваемое (Gefragtes) – то, о чём непосредственно спрашивают.

– Опрошенное (Befragtes) – то, у чего ищут ответ (например, природа, человек, текст).

– Выспрашиваемое (Erfragtes) – то, что в итоге должно быть раскрыто (смысл, истина).

Вопрос может быть:

– случайным («просто так спросить»),

– или явной постановкой проблемы, где заранее продуманы все его структурные моменты.

Хайдеггер различает три уровня вопроса:

1. Спрашиваемое – тема (например, «бытие»).

2. Опрошенное – источник ответа (например, человек как существо, способное спрашивать).

3. Выспрашиваемое – цель (смысл бытия).

2. Применение к вопросу о бытии

Вопрос о смысле бытия требует анализа с учётом этих структурных моментов.

А. Спрашиваемое – бытие

Как поиск, вопрошание нуждается в предварительном ориентире от искомого. Значит, смысл бытия уже должен быть нам как-то доступен.

Мы всегда уже движемся в понимании бытия, даже если не можем его четко определить. Например, спрашивая: «Что есть бытие?», мы используем слово «есть», не зная его точного смысла. Это среднее и смутное понимание бытия – факт, который требует прояснения.

Хайдеггер говорит о «предварительном понимании бытия» – мы интуитивно знаем, что такое бытие, но не можем выразить это концептуально. Это похоже на то, как мы используем слово «время», не имея его строгого определения.

Б. Опрошенное – сущее

Поскольку бытие – это бытие сущего, то опрошенным в вопросе о бытии становится само сущее. Мы «допрашиваем» сущее о его бытии. Но для этого сущее должно быть доступно нам таким, каково оно само по себе.

Проблема: «сущее» мы понимаем по-разному (вещи, идеи, люди). Какое сущее следует выбрать для раскрытия бытия? Есть ли у какого-то сущего приоритет?

Здесь возникает ключевая мысль: чтобы понять бытие, нужно выбрать «образцовое сущее», через которое бытие раскроется. Позже Хайдеггер покажет, что этим сущим является Dasein (бытие-вот, человеческое существование).

В. Выспрашиваемое – смысл бытия

Смысл бытия требует особого способа выражения, отличного от понятий, которыми мы описываем сущее.

3. Роль Dasein

Чтобы вопрос о бытии был поставлен явно и прозрачно, необходимо:

– прояснить способ взгляда на бытие,

– выбрать правильное сущее для анализа,

– определить подходящий метод доступа к нему.

Но само вопрошание – это способ бытия того сущего, которое спрашивает, то есть нас самих. Это сущее, способное спрашивать о бытии, Хайдеггер называет Dasein.

Таким образом, вопрос о бытии требует предварительного анализа Dasein в его бытии.

Dasein – не просто «человек», а бытие, для которого важно его собственное бытие. Именно Dasein может спрашивать о смысле бытия, поэтому его анализ – ключ к онтологии.

4. Возражение о круге

Не является ли такой подход порочным кругом? Ведь мы:

1. должны сначала понять бытие Dasein,

2. чтобы затем задать вопрос о бытии вообще.

Хайдеггер отвечает:

– Это не круг, потому что предварительное понимание бытия уже есть у Dasein (мы живём в нём, даже не осознавая этого).

– Онтология всегда «предполагает» бытие, но не как готовое понятие, а как то, что нужно раскрыть.

Хайдеггер отвергает формальную логику «круга в доказательстве». Для него важно феноменологическое раскрытие: мы уже находимся в бытии, и задача – сделать это неявное понимание явным.

5. Приоритет Dasein

Вопрос о бытии уникален: спрашиваемое (бытие) относится к самому вопрошанию как способу бытия Dasein. Это не круг, а «обратная отнесённость», показывающая, что Dasein имеет особую связь с вопросом о бытии.

Пока ещё не доказано, что Dasein имеет приоритет, но его особая роль уже намечена.

Здесь Хайдеггер подводит к идее, что Dasein – не просто объект исследования, а то место, где бытие раскрывается. Это станет основой его «фундаментальной онтологии».

Ключевые термины:

– Бытие (Sein) – центральная тема вопроса, не сводимая к сущему.

– Сущее (Seiendes) – всё, что есть (предметы, люди, идеи).

– Dasein – человеческое бытие как место вопроса о бытии.

– Спрашиваемое/Опрошенное/Выспрашиваемое – уровни структуры вопроса.

§3. Онтологический приоритет вопроса о бытии

Вопрос о бытии обладает онтологическим приоритетом, потому что он лежит в основе всех наук и самой философии. Без прояснения смысла бытия любые исследования сущего остаются непроясненными в своих основаниях. Однако, как намекает Хайдеггер, этот приоритет – не только теоретический, но и экзистенциальный (что будет раскрыто далее).

Формальная структура вопроса о бытии и его особенность

Предварительная характеристика вопроса о бытии, проведенная на основе формальной структуры вопроса как такового, выявила его своеобразие. Однако для его разработки и тем более решения требуется ряд фундаментальных размышлений. Подлинное значение вопроса о бытии прояснится лишь тогда, когда будет достаточно определено его функциональное назначение, цель и мотивы.

До сих пор необходимость повторного обращения к этому вопросу обосновывалась, во-первых, его почтенным происхождением, а во-вторых, отсутствием определенного ответа и даже недостаточной проработанностью самой постановки вопроса. Однако можно спросить: для чего вообще нужен этот вопрос? Остается ли он лишь делом отвлеченных спекуляций о самых общих абстракциях – или же он является одновременно и наиболее принципиальным, и самым конкретным вопросом?

Бытие и регионы сущего.

Бытие всегда есть бытие сущего. Все сущее в целом может быть разделено на различные регионы, которые становятся областями раскрытия и разграничения определенных предметных сфер. Эти сферы – например, история, природа, пространство, жизнь, присутствие (Dasein), язык и т. д. – могут быть тематизированы в рамках соответствующих научных исследований.

Научное исследование наивно и грубо выделяет и первоначально фиксирует эти предметные сферы. Однако проработка области в ее основных структурах в некотором смысле уже осуществляется донаучным опытом и истолкованием региона бытия, в котором сама предметная сфера очерчивается. Возникающие таким образом «основные понятия» становятся первоначальными ориентирами для конкретного раскрытия области.

Хотя вес научного исследования всегда лежит в этой позитивности (т. е. в изучении конкретного сущего), его подлинный прогресс заключается не столько в накоплении результатов и их сохранении в «руководствах», сколько в реактивном (ответном) вопрошании, которое, исходя из растущего знания вещей, обращается к основным устроениям данной области.

Кризис основных понятий в науках.

Подлинное «движение» наук происходит в более или менее радикальном и осознанном пересмотре их основных понятий. Уровень науки определяется тем, насколько она способна к кризису своих основополагающих концепций. В этих имманентных кризисах наук начинает колебаться само отношение позитивного исследовательского вопрошания к изучаемым вещам.

Сегодня в различных дисциплинах пробуждаются тенденции к переосмыслению их фундаментальных оснований:

– Математика, казавшаяся строжайшей и наиболее устойчивой наукой, переживает «кризис оснований». Борьба между формализмом и интуиционизмом ведется за первичный способ доступа к тому, что должно быть предметом этой науки.

– Физика (теория относительности) стремится выявить собственную связность природы, как она существует «сама по себе». Определяя все относительности, она пытается сохранить неизменность законов движения и тем самым ставит вопрос о структуре своей предметной области – проблеме материи.

– Биология пытается выйти за рамки механистических и виталистических определений организма и жизни, чтобы заново определить способ бытия живого как такового.

– Исторические науки усиливают стремление к самой исторической действительности, прорываясь через традицию и ее интерпретации. Литературная история должна стать историей проблем.

– Теология ищет более изначальное истолкование бытия человека перед Богом, исходящее из самого смысла веры. Она начинает заново понимать мысль Лютера о том, что ее догматическая систематика покоится на «основании», не выросшем из первичного вопрошания веры, и что ее понятийный аппарат не только недостаточен для теологической проблематики, но и искажает ее.

Основные понятия и онтологическое исследование.

Основные понятия – это определения, в которых предметная область, лежащая в основе всех тематических объектов науки, приходит к предварительному пониманию, ведущему всякое позитивное исследование. Их подлинное обоснование возможно только через предварительное исследование самой предметной области.

Поскольку каждая такая область вычленяется из региона сущего, это предварительное исследование, создающее основные понятия, есть не что иное, как истолкование сущего в его основополагающем устроении. Такое исследование должно предшествовать позитивным наукам – и оно может это делать. Работы Платона и Аристотеля служат тому доказательством.

Этот вид обоснования наук принципиально отличается от запоздалой «логики», которая лишь анализирует случайное состояние науки с точки зрения ее «метода». Он является продуктивной логикой в том смысле, что «врывается» в определенную область бытия, раскрывает ее устроение и предоставляет полученные структуры позитивным наукам как прозрачные указания для вопрошания.

Например, философски первичным является не теория образования исторических понятий, не теория исторического познания и даже не теория истории как объекта историографии, а интерпретация собственно исторического сущего в его историчности. Точно так же позитивный результат «Критики чистого разума» Канта заключается не в «теории» познания, а в попытке проработки того, что принадлежит природе как таковой. Его трансцендентальная логика – это априорная логика предметной области «природа».

Необходимость прояснения смысла бытия.

Однако такое вопрошание – онтология в самом широком смысле, независимо от конкретных онтологических направлений – само нуждается в ориентире. Онтологическое вопрошание, конечно, изначальнее онтического (предметного) вопрошания позитивных наук. Но оно остается наивным и непрозрачным, если его исследование бытия сущего оставляет нераскрытым смысл бытия вообще.

Как раз онтологическая задача недедуктивной разработки различных возможных способов бытия требует предварительного понимания того, «что мы вообще подразумеваем под выражением "бытие"».