Игра в сердца

В ответ Роберта выпячивает губы и поворачивается к двери. – Джек, Эбби, – бросает она через плечо, небрежно прощаясь. Прю идет за ней, чуть ли не бросаясь в ноги, и когда они уходят, обстановка в кабинете перестает быть удушающей.

– Вы отлично справились, – говорит Джек.

– Серьезно? Не уверена. Все кончилось, не успев начаться, и потом я еще много часов буду мучиться и думать, что не так сказала и не сделала.

– Совершенно серьезно. Мне уже приходилось работать с Робертой на нескольких проектах, и я ни разу не видел, чтобы кто-то давал ей отпор так, как это сделали вы.

– Правда?

Он смеется в полный голос.

– Чистая правда. Эти шоу хорошо оплачиваются, и пока у нас с братом еще нет собственной продюсерской компании, приходится во всем ее слушаться. Да, Роберта, нет, Роберта…

– Любой каприз за ваши деньги, Роберта? – договариваю я за него.

– Именно. – Он хмурится. – Надеюсь, ваше мнение обо мне теперь не испортится?

– Что вы, ни в коем случае. – Лишь сказав эти слова, понимаю, что это чистая правда. Какая разница, чем он зарабатывает на жизнь: ясно же, что они с Робертой совершенно из разного теста.

– Хорошо. Я этим занимаюсь исключительно ради денег. Мы с Гарри – это мой брат – поставили себе цель накопить как можно больше и через годик-два открыть свою компанию. Хотим продюсировать кино. Независимое кино в Австралии очень популярно, и среди наших знакомых много актеров, режиссеров, сценаристов… Уверен, у нас все получится, но пока мы не высовываемся и беремся за самую высокооплачиваемую работу.

– Я вас понимаю. Честно. Анастасия Треплер для меня – то же самое. Благодаря ей я плачу по счетам, получается даже откладывать немножко. Но мне совсем не нравится то, что я делаю. Хотя уверена, так будет не всегда. Для меня это лишь способ добиться цели, как это шоу – для вас.

– Тогда вы меня понимаете, – искренне отвечает он.

– Да.

– Итак, – он широко улыбается и шевелит бровями, – вас ждет «Одинокий волк»! – Я тяжело вздыхаю, и он толкает меня под локоть. – Да не переживайте вы, будет весело. Сидней – прекрасный город, вас поселят в особняке…

– С одиннадцатью другими девушками. Нам разве не придется жить всем в одной комнате?

– Да, но… – Он пожимает плечами. – Все равно это особняк.

– Если честно, Джек, мне немного не по себе от всего этого.

– Понимаю. Послушайте, а вы не хотите выпить кофе или чего-нибудь еще? Сможете расспросить меня о чем угодно.

– Правда? Мне интересно все. На что я подписываюсь, как будет организован переезд, как вы на шоу замечаете все подводные течения… особенно последнее. Это больше всего меня волнует.

– Я целиком в вашем распоряжении. – Ах, если бы это было правдой. – Задавайте любые вопросы. – Ах, если бы и это было правдой! Я бы тогда спросила: «А может, ну его, это дурацкое шоу, и просто смотаемся на недельку в Грецию вдвоем?»

Но вслух я отвечаю:

– Хорошо. Согласна.

Мы улыбаемся друг другу, встаем, и в этот момент в кабинет врывается Прю.

– Эбигейл Джонс, что за цирк ты тут устроила?

Перевожу взгляд на Джека: тот удивленно смотрит на Прю. «Видишь? – говорю я глазами. – Прю показывает свое истинное лицо». Представляю, как она устала притворяться невинной овечкой на протяжении всей этой короткой встречи. Но я не успеваю ответить, она тут же набрасывается на меня со словами:

– Ты чуть все не испортила. Как ты смеешь меня подставлять?

Она тычет в меня своим костлявым пальцем, и тот начисто лишает меня способности обороняться.

– Ты права, – признаюсь я. Потому что она права.

Мой ответ ее обескураживает.

– Ах так, – успокоившись, отвечает она и тут же добавляет: – Вот именно, я права. – Она обходит стол и чопорно усаживается на самый краешек своего офисного кресла.

– Пойдем, Эбби? – спрашивает Джек, будто мы с ним опаздываем на встречу.

– Да, конечно. Джек обещал ответить на все мои вопросы по поводу шоу, – говорю я Прю.

Та кивает.

– Очень хорошо. Джек, вы же свяжетесь с нами по поводу рабочей визы Эбигейл?

Сама любезность – трудно поверить, что та же женщина только что на его глазах разжевала меня и выплюнула.

– Конечно да. – Он подталкивает меня к двери, слегка касаясь моей спины, и впервые с самого утра я радуюсь, что на мне тонкое шелковое платье. У лифтов, где нас уже никто не слышит, он шепчет:

– Они с Робертой прямо как сестры-близнецы.

– О, если бы ты знал, – отвечаю я, и мы хихикаем, а двери лифта открываются. Я захожу, Джек заходит следом, и в этот раз я осмотрительно оберегаю свои пышные рукава от гигантских челюстей смерти.

Глава четвертая

– Так, давай еще раз про Джека. Не каждый день мне рассказывают про австралийских красавчиков, – говорит Лиза.

– Он не… – Боже, кого я обманываю? Мы с Джеком несколько часов просидели в кафе напротив редакции, и, естественно, он красавчик. Я окончательно потеряла голову, когда он предложил купить мне кофе и черничный маффин, которым я залюбовалась в стеклянной витрине у стойки.

Вернувшись домой, я сразу позвонила Лизе. У нее, естественно, включилась голосовая почта: Лиза же супершпион, она никогда не отвечает на звонки друзей в рабочие часы. Но сейчас она сидит на моем стареньком, но любимом диване и с любопытством смотрит на меня поверх винного бокала. Мы пьем игристое – это была ее идея, хотя я лишь на пятьдесят семь процентов уверена, что повод для праздника есть. Но в эти пятьдесят семь процентов определенно входят Джек и Сидней, а также перспектива общаться с Джеком в Сиднее.

– Я веду себя как дурочка? – спрашиваю я.

Она моргает и опускает бокал, зажав его в ладонях. У меня только один набор винных бокалов – те похожи на гигантские шары, и, что бы мы ни пили, Лиза всегда наполняет их ровно до половины. Таким образом, в каждый бокал входит почти полбутылки. Я размышляю о шампанском и о бокалах, чтобы отвлечься; не хочу задумываться над собственным вопросом, хотя вслух я его не задавала. Но в глубине души уже знаю ответ.

– О чем это ты? – спрашивает Лиза. Я надуваю губы и выдыхаю, глядя на стопку журналов, которые выписываю «по работе». – Эбс?

Встаю с дивана, взяв с собой бокал, и принимаюсь мерить шагами свою кухню-гостиную-столовую, хотя в ней всего полтора шага.

– Еще два дня назад я была штатной сотрудницей онлайн-издания, – говорю я.

– А разве что-то поменялось? – возражает Лиза. Я бросаю на нее гневный взгляд, и она виновато поднимает руку: знает, что не надо прерывать мои терапевтические монологи. – Продолжай.

– Итак, еще два дня назад я была сотрудницей онлайн-издания… – повторяю я – всегда лучше повторить сказанное. – А теперь мне придется в полном соответствии со своим статусом нырнуть с головой в самое грязное болото. – Лиза хочет что-то сказать, но сдерживается. – Но что если эта затея с участием в «Одиноком волке» укрепит мое положение в «Пище для ума» настолько, что я никогда, никогда не смогу оттуда вырваться? – Тут мой голос срывается и звучит визгливо и отчаянно. Я запиваю горе шампанским.

– Ладно, это против правил, но я все-таки тебя прерву, – говорит Лиза. Я прекращаю ходить. – Ходи, ходи, если это помогает.

Помогает, поэтому я снова начинаю ходить по комнате и жестом велю ей продолжать.

– Итак, ты поедешь в Австралию, будешь писать свои посты и мотаться по Сиднею в свое удовольствие – ведь организаторы реалити-шоу не жалеют денег на экскурсии и развлечения. Потом напишешь ту разоблачительную статью, о которой мне говорила… думаю, именно на этом тебе надо сконцентрироваться.

– Ты правда так думаешь?

– Эбс, идея крутая. Только представь – вдруг на тебя обратят внимание «Гардиан», «Конверсейшн» или «Нью-Йоркер»? Представь, сколько дверей перед тобой откроется! И тогда сможешь уйти из своего журнала навсегда.

– А вдруг мне это выйдет боком?

– О чем ты?

Я снова выдыхаю через сложенные трубочкой губы и ставлю бокал на стол.

– Мой план – притворяться волчицей Эбби, одновременно писать посты под именем Анастасии Треплер и разоблачительную статью под собственным именем – Эбигейл Джонс. А я не запутаюсь в своих личностях? Вдруг окажется, что я плохая актриса и не умею обманывать? Я же не ты, – тут я намекаю на шпионскую работу Лиз. Та закатывает глаза, но я замечаю, что она меня не поправляет. Я продолжаю.

– Серьезно, что если я лоханусь и случайно сболтну лишнего? Или хуже? Вдруг Одинокий волк окажется красавчиком и милашкой и я влюблюсь в него без памяти, но ведь это буду не я, а волчица Эбби? И как тогда я напишу разоблачительную статью, если сделаю как раз то, чего делать было нельзя, – влюблюсь в Одинокого волка?

– Так, теперь ты слишком драматизируешь. – Она права. Я себя накрутила: так и до панической атаки недолго. Сажусь рядом с ней на диван, беру бутылку с водой и делаю большой глоток. – К тому же, Эбс, ты кое-что забыла. – Я поворачиваюсь к ней. – Джек.

– Ах да. Джек. Кому нужен Одинокий волк, когда есть Джек, красавчик-блондин с необыкновенными зелеными глазами, у которого на футболке написано, что он замышляет шалость? Черт, да мне крышка.

– А что именно имела в виду Роберта, когда сказала, что тебя надо «прокачать»? – спрашивает Лиза.

– Чего? – я ее слышала, но теперь могу думать лишь о Джеке.

– Что входит в эту «прокачку»? Джек не говорил?

– Я спросила, но он ничего конкретного не ответил. Сказал, что у нас будет день в спа, стилист и визажист. Знаешь, Лиза, когда я об этом думаю, мне совсем не по себе становится. Что если я после этой прокачки сама на себя стану не похожа?

– Да брось, вряд ли они станут пытаться тебя переделывать. Ты и так красотка, – успокаивает она меня. Просто ходячий клубок комплексов!

– Ты прикалываешься или нет? – Вот в своих умственных способностях я не сомневаюсь. Они превосходны – кстати, я могу произнести это слово на четырех языках. А вот что касается внешности… Я не так уверена.

– Эбс, ну чего ты! У тебя естественная красота, я же много раз тебе говорила! Идеальная кожа, огромные карие глаза, все формы на месте и прекрасные блестящие волосы. Я бешеные тысячи плачу, чтобы мне такие блики в волосах сделали, а у тебя они от природы!

Я подозрительно смотрю на нее, но не замечаю ни капли неискренности.

– А ты со мной пойдешь?

– Куда? В это спа?

Я киваю.

– Кто-то должен следить, чтобы они не переборщили.

– Ну конечно! С удовольствием.

Гора с плеч.

– Буду твоим телохранителем. Поняла? Телохранителем. – Она шевелит бровями. Хорошо, что из нас двоих писатель – я. У Лизы ужасное чувство юмора.

– О, я только что вспомнила! Джек говорил, что мне назначат персонального стилиста и дадут денег на одежду!

– Шикарно, Эбс. Вот на этом и сосредоточься, – говорит она и делает глоток шампанского.

Лиз права. Что бы ни случилось, я уже решила участвовать, и мне нужно сконцентрироваться на плюсах, а не на том, что может пойти не так. Я поеду в Сидней, Джек будет рядом, у меня в кои-то веки появится приличная одежда. Прочь тревоги! Теперь я уже на восемьдесят процентов уверена, что повод для праздника есть.

Но как же оставшиеся двадцать процентов? Когда они превратятся в плюсы?

Через два месяца после судьбоносной встречи в офисе «Пищи для ума» приходит день, когда я отправляюсь на «прокачку». С тех пор, как я получила это странное задание, я постоянно металась между безмятежным принятием и паническим страхом. Меня уже начало укачивать на этих эмоциональных качелях.

Мы с Лизой ждем, пока за нами приедет лимузин, а у меня от нервов желудок не просто скрутило, а началось настоящее расстройство. Я уже три раза за последние полчаса бегала в туалет.

– Господи, Эбс, да присядь ты, наконец! Не мельтеши, у меня от тебя голова кругом.

– Прости. – Я тянусь к своей бутылке с водой.

– С тобой точно все в порядке? Выглядишь… – она прищуривается, – …как-то не очень. Какая-то ты зеленая.

– Просто нервничаю.

– Обещаю следить, чтобы не было слишком радикальных изменений.

– Дело не в этом. То есть в этом тоже, но… после сегодняшнего дня я уже не смогу отрицать очевидное, понимаешь? Лиз, на следующей неделе мне лететь в Австралию. Назад пути нет.

– Еще не поздно отказаться, – замечает она, видимо, думая, что это мне поможет. Но это не помогает.

– В том-то и дело! Нельзя отказаться! Я контракт подписала. И вот, посмотри, – подхожу к столу и достаю досье, которое пару дней назад пришло от Роберты с курьером. Протягиваю ей папку с пометкой «Конфиденциально» большими красными буквами и смотрю, как Лиза ее листает. На странице с «биографией» волчицы Эбби она хмурится.

– Это… это…

– Впечатляет, да? – подсказываю я.

Она смотрит на меня и вдруг расплывается в улыбке. Совсем не такой реакции я ожидала.

– Эбс, это великолепно.

– Что великолепно? Как? – Я подсаживаюсь к ней на диван и наугад тычу в листок ногтем без маникюра. – Взгляни. Тут написано, что я выросла в особняке. В особняке, Лиз! Они дали мне твою биографию.

– Так я о чем и говорю, Эбс, если спросят что-то, о чем ты не знаешь, просто напиши мне. Буду твоим консультантом.

– Об этом я уже думала, – отвечаю я слегка язвительным тоном (но лучшие подруги на то и лучшие, что любят нас, даже когда мы не в духе). – Но ты об одном забыла.

– О чем?

– Нам запретят пользоваться гаджетами. Полный блэкаут. Никому не звонить, не писать, не пользоваться соцсетями, ничего! В течение двух месяцев!

«О Кадм, меня ждет катастрофический провал», – думаю я и чувствую, как эмоциональный маятник качнулся в сторону панического страха.

– А вот тут ты ошибаешься, подруга, – возражает Лиза. – Ведь ты не кто-нибудь, а Эбигейл Джонс, и ты едешь участвовать в этом дурацком, глупом и ужасном шоу не потому, что хочешь победить или «найти любовь», – ее голос сочится сарказмом. – Вся эта чепуха не для тебя. Ты работаешь под прикрытием. И, разумеется, у тебя должен быть доступ к телефону, ноутбуку или чему-то подобному – а как еще ты будешь писать свои посты?

Для человека с таким блестящим умом я могу быть очень глупой. Я пролистываю папку: биографию Эбби и ее предысторию, биографии и предыстории других волчиц, снабженные фотографиями. У меня в руках настоящая сокровищница данных. И в самом конце нахожу одинокий листик бумаги с надписью «Дополнительные условия». Достаю его из папки; остальное ее содержимое остается лежать на коленях и грозит высыпаться на пол лавиной личной информации.

Я проглядываю документ, и взгляд цепляется за слова «отдельный кабинет», «доступ в интернет», «мобильный телефон» и «исключение из правил».

Говорю же, я могу быть очень глупой. Я-то думала, мне придется писать мои посты на незаметно раздобытых обрывках туалетной бумаги и оставлять их в цветочном горшке; затем связной будет их забирать и отправлять Прю. Что это будет за связной, понятия не имею – некий человек неприметной наружности. Кто-то вроде Лизы, например.

– Вот видишь! – говорит она, прочитав документ из-за моего плеча.

– Ты была права, – признаю я. Я всегда легко принимаю свои ошибки. Но это лишь подтверждает то, чего я больше всего боюсь. – Не получится у меня всех обманывать, – мрачно добавляю я.

– Что за глупости, – отмахивается Лиза. – Ты самая умная из всех, кого я знаю. Ты такая сообразительная – вот откуда, скажи, взялась Анастасия? Эта крутая язвительная девчонка, Эбс, – это же ты! У тебя есть все необходимое, поверь.

– Но тут написано, что я умею кататься на лошади! На лошади, Лиз! Ты же знаешь, я до смерти боюсь лошадей, – у меня аж голос дрожит. Это чистая правда. Лиза однажды водила меня кататься верхом в поместье своих родителей. Я пять минут продержалась в седле призовой кобылы, после чего та сбросила меня и пришлось ехать в неотложку и проверять, сломана ли у меня лодыжка или просто вывихнута.

– И что? Это же «Одинокий волк». Вас если и отправят кататься на лошадях, то это будут пони. Приученные возить детишек в ряд по выделенному маршруту. И Джек же знает, что это все выдумки. Он не станет заставлять тебя садиться на лошадь, если ты скажешь ему, что боишься, верно? – Она успокаивающе гладит меня по спине. – Слушай, машина скоро приедет, – продолжает она. – Радуйся, Эбс, мы же в спа идем, а потом встречаемся с персональным стилистом! Ну ты чего? Это же как в «Красотке»! Или ты хочешь весь день пробыть на нервах?

Я смотрю на свою лучшую подругу, одну из двух женщин в мире, ради которых я на все готова, и от любви (суровой любви!) и доброты в ее глазах у меня комок подкатывает к горлу.

– Ну ладно, к хренам эти нервы, – отвечаю я, и она смеется: от меня редко услышишь «к хренам». – Давай отлично проведем этот день и забудем о моих глупых переживаниях.

Ее улыбка подсказывает мне, что она прекрасно знает – моя храбрость напускная. Но она решает мне подыграть, ведь для этого и нужны лучшие подруги.

– У вас кожа как у бэйби. Такая бьютифул. – Надя – мастер из России, сногсшибательная красотка, темноволосая и светлоглазая, а уж скулы! Этими скулами можно алмазы резать! Сегодня она будет наводить мне красоту, и после такого комментария я сразу проникаюсь к ней симпатией.

Она берет меня за подбородок сильными пальцами и внимательно разглядывает лицо, время от времени издавая какой-то гортанный звук – как мне кажется, одобрительный.

– Сделаем глубокий клинзинг, затем интенсивный мойсчурайзинг, затем займемся вашими айбрауз, чтобы подчеркнуть эти красивые карие айз. Затем мани-педи. Останется только мейкап. Я научу, – подмигивает она мне. Кажется, я уже влюбилась в Надю. Можно ли уговорить Джека взять ее с собой в Сидней на ближайшие пару месяцев?

– О, и бикини ваксинг, – добавляет Надя, будто вспомнив об этом в последний момент.

– Бикини ваксинг?

– Да, я делаю ваксинг тоже. Там все будет чисто.

О. Я малость теряю пыл. Раньше я никогда не делала бикини ваксинг. Всегда ходила… натюрель.

– Ложитесь, – велит Надя.

Я ложусь и отдаюсь убаюкивающим движениям ее пальцев. Она намыливает мое лицо и натирает кремом. Иногда рядом шелестит журнал – единственное, что напоминает о реальном мире и о том, что Лиза здесь, со мной. Но Надя погружает меня в медитативное состояние. Даже когда она начинает щипать мне брови, я не теряю дзен. Она захватывает волоски двумя натянутыми нитями, и в этом ощущении есть что-то успокаивающее.

– Гуд. Теперь вставайте. – Я моргаю и открываю глаза. Не может быть, чтобы прошел целый час. Я медленно сажусь.

– О, Эбс, какие красивые у тебя брови! – Лиза роняет модный журнал и ободряюще мне улыбается.

– Держите. – Деловая Надя протягивает мне зеркало, и я смотрю на свое отражение. Такой роскошной кожи у меня не было никогда, на щеках появился естественный румянец, отчего я выгляжу почти красивой. Но брови! Лиза права: они невероятные и идеально подчеркивают глаза.

– Подчеркивают ваши айз, правда? – Надя восхищенно оглядывает результат своей работы, выпятив губы.

– Правда, – отвечаю я и улыбаюсь ей.

Она одобрительно кивает. – Теперь мани-педи. Пойдемте.

– М-м-м, а я подумала… может, сейчас сделаем эпиляцию бикини? – Надя вскидывает бровь. – Я просто очень нервничаю, слышала, это больно… ну… немножко. Давайте сначала бикини, а потом мани-педи, в качестве награды, что скажете?

Надя хмурится, но быстро начинает снова улыбаться и кивает.

– Снимайте пэнтс, – командует она. – И все, что белоу вашей талии.

В панике бросаю взгляд на Лизу.

– Неужели даже трусы нельзя оставить и сделать эпиляцию вокруг?

– Все, – чеканит Надя, подкрепляя мои опасения.

– Можно я выйду, Эбс? – шепчет Лиза и – представьте себе – бросает меня одну. Но, наверно, даже лучшей подруге не стоит смотреть, как какая-то незнакомая женщина льет горячий воск на мои интимные места и выдирает там волосы.

Через пятнадцать минут Надя сделала мне «чисто», а я оглядываюсь в поисках поощрительного леденца, который непременно должны выдавать в награду за такие пытки. Это должен быть очень большой леденец. Леденцов я вокруг не нахожу, но мне предстоит мани-педи в компенсацию за страдания, а потом еще визит к парикмахеру Гюнтеру. Боже, надеюсь, от Гюнтера не будет никаких радикальных преображений и он не сделает мне короткую стрижку. Но для этого у меня есть Лиза: та обещала вмешаться, если меня будут делать не похожей на себя.

Впрочем, я тут, по сути, и ни причем. Сегодня на свет появится волчица Эбби, и как знать, может, у нее короткая стрижка? Боже, как я боюсь.

– Ох, Эбс, какая ты красивая, – говорит Лиза уже в двадцатый раз за сегодня, а я и не против. Моя «прокачка» продолжается, с каждым этапом я все больше удивляюсь переменам, но это приятное чувство. На самом деле мне все это уже нравится.

Мы отлично поладили с Гюнтером. Он оказался прямолинейным парнем с теплым взглядом дружелюбных глаз и, заметив мою тревогу, заверил, что волноваться не о чем.

– У вас прекрасные волосы, – говорит он, – цвет, состояние – все отлично. Я, пожалуй, лишь слегка подправлю форму и добавлю слои, чтобы подчеркнуть лицо. Что скажете? – Я вздыхаю с облегчением, улыбаюсь ему в зеркале и киваю.

Через час он поворачивает меня лицом к большому зеркалу, и я с любопытством себя разглядываю. Вынуждена признать: после того, как Надя меня накрасила, а Гюнтер профессионально уложил, я выгляжу настоящей красоткой. Похожей на себя, но красоткой.

Последним приятным сюрпризом становится Катриона, мой персональный стилист. Она подбирает мне темно-синие джинсы, шелковую кремовую рубашку с закатанными рукавами и босоножки на каблуках.

– Идеально для свидания в непринужденной обстановке, – говорит Катриона. – А если нужен вариант на выход, можете надеть эти брюки, которые мы примеряли.

Я разглядываю себя в трехстворчатом зеркале. Кажется, я влюбилась в волчицу Эбби; это нарциссизм? Так круто я никогда в жизни не выглядела. Эти джинсы идеально подчеркивают мои формы, и ко мне приходит озарение. Правильная посадка меняет все. Может, после возвращения из Сиднея стоит хоть иногда покупать приличную одежду? Одежду, которая хорошо сидит, а не «джинсы бойфренда» из супермаркета за десять фунтов?

– Так, – говорит Катриона и просматривает список на айпаде. – Кажется, это все. – Очень на это надеюсь: мы уже несколько часов ходим по магазинам и выбрали целую гору одежды. Хорошо, что за все платят продюсеры. Теперь у меня есть повседневные и элегантные луки, платья дневные и вечерние, несколько пар обуви и купальник. Не просто купальник, а святой Грааль среди купальников: я в нем не толстая, и он поддерживает грудь. И найти идеальные джинсы оказалось не так уж невозможно, как я раньше думала.

– Погодите, – вспоминает Катриона, – осталось белье.

Я тут же сникаю: терпеть не могу покупать белье. До сих пор все было как в прекрасном кино про чудесное преображение (не считая эпиляции бикини). Почему самое неприятное всегда остается напоследок? Не считая эпиляции бикини.

– Пошли, Эбс. Ты что же, не хочешь купить красивые трусы?

– Да кому какая разница? Кто меня в трусах увидит? Я же не собираюсь… – Вовремя спохватываюсь и закрываю рот. Катриона знает, что я буду участвовать в «Одиноком волке». Надо хотя бы притвориться, что я надеюсь завоевать сердце волка.

– Не думай так, – говорит Лиза и бросается меня прикрывать. – У тебя ровно столько же шансов, как и у других участниц шоу! А красивое белье придает уверенности, правда, Катриона? И неважно, увидит его кто-то или нет. Важно, как ты себя в нем чувствуешь.

– Вы абсолютно правы! Обещаю, мучиться не придется. Все быстро примерим и купим.

И я сдаюсь. Но после такого мне точно нужен леденец.

Глава пятая

– Ничего не забыла? – услужливо напоминает мама.

Не верится, что она отпросилась с работы, чтобы попрощаться, тем более приехать в Хитроу – этот муравейник, где таким, как мама, легко потеряться. Она бывала здесь всего пару раз в жизни и никогда никуда не летала. Я рада, что она приехала, но поскольку она страшно тревожная и передала эту черту мне, понятно, почему она здесь. Ее тревога видна невооруженным глазом.

– Нет, мам, – отвечаю я как можно увереннее и похлопываю ладонью по новой кожаной сумочке – части моего волчьего приданого. – Паспорт, читалка, таблетки от укачивания, беруши, маска для сна… – Она смотрит на меня и моргает; глаза полны слез. – Это всего на два месяца, мам.

Она кивает. О боже, кажется, я вижу, как опускается комок в ее горле, и в моем горле тоже застревает комок.

– Все будет в порядке, мам. Даже соскучиться не успеешь: тетя Ло наверняка вляпается в очередные неприятности и надо будет ее спасать. – Еще одна ложь: наврала уже с три короба. Хотя в последних моих словах есть доля правды. Тетя Ло – Лоис – мамина лучшая подруга. Я ее всю жизнь знаю; родной тети у меня нет, но тетя Ло мне как родная, а маме – как сестра. В нашей семье она самая бедовая, в мое отсутствие наверняка что-нибудь учудит, и маме будет на что отвлечься.