Половинка

– Так им и надо. Они шлюхи, раз сразу повелись на красивое личико и ласковые слова Игорька. У всех был выбор. Они получили по заслугам, – сказал, будто выплюнул Макар.

– А чем твоя девушка лучше? Разве она не повелась? – специально подначила его Елена. Будучи злым, Макар не следил за языком.

– Катя лучше. Игорь обманул её, обвёл вокруг пальца, манипулировал ею…

Елена вздохнула. Кто и манипулировал то это Катя. Скорее всего, из-за обиды девчонка решила отомстить Игорю и натравила на него Макара. Ну и страсти у них в школе, куда там зарубежным тинейджерам до русских девушек.

– Это она дала тебе нож? – перебила его Елена. И потому как дёрнулся и вздрогнул парень, поняла, что права. Не давая опомниться, задала второй вопрос: – Нож выбросил в кусты на стадионе? – И снова в точку. От Макара плыли волны паники и страха. – Ты хоть понимаешь, что твоими руками Катя совершила месть за собственную оплошность. И поверь мне, эта девушка ничем не лучше Игоря: такая же предательница, как и он. Ты ведь неплохой парень. Пусть тебе всего семнадцать, но уже пора думать головой и правильно выбирать друзей.

Пока Елена пыталась донести до Макара мысль, что он ответственен только за свои ошибки и незачем брать вину за чужие, а тем более перекладывать эти ошибки на невинного человека, Дмитрий вышел из комнаты, позвонил инспектору и сказал, где искать нож.

– Можешь объяснить, почему Игорь указал на моего сына? – поинтересовалась Елена.

Макар усмехнулся.

– Это из-за вашей дочери. Она послала Игоря далеко и надолго. Он не смог подобрать к Аксинье ключики. Кажется, это его сильно задело.

– Ну а теперь последнее. Сам пойдёшь в полицию и признаешься? Или мне сообщить? – Елена показала на телефон, записывающий их беседу.

Макар вздохнул.

– Сам. Дайте мне десять минут. – Помолчав немного, вздохнул ещё раз. – Простите меня… Повезло Сашке с родителями.

Повинуясь импульсу, Елена накрыла его руку своей, крепко сжала пальцы.

– Не стоит портить свою жизнь из-за сволочей. Не переживай сильно, рана у Игоря пустяковая, думаю тебе грозит или административка, или условный срок. Самое важное, сделай из этого правильный вывод. Удачи тебе.

Сашу отпустили на следующий день.

Макар всё рассказал следователю. И хоть на ноже обнаружились и его, и Катины отпечатки, Макар взял всю вину на себя.

Вспомнив этот жуткий случай, Елена невольно поёжилась.

– Аська, нашла что напоминать. Почти год прошёл, а я до сих десятой дорогой обхожу отделение полиции.

Подруга показала на телефон.

– Ты давай звони детям, а то они не выдержат твоего молчания и примчатся из Краснодара.

Кивнув, Елена сначала набрала номер сына.

– Мама! – оглушил её громкий голос Саши. – Как ты? Почему не отвечала? Ты хоть представляешь, как мы волнуемся. Акси тут такой рёв устроила, еле успокоил. Мы собираемся завтра же отправиться домой. Мы бы ещё вчера рванули к тебе, но не смогли взять билеты на вечерний рейс.

– Погоди, сынок, притормози немного. Где сейчас Акси?

– Рядом со мной. Знаками просит дать ей телефон.

– Хорошо, что вы вместе. Поставь на громкую. Детки, простите, что напугала вас. Я в норме. Просто отсыпалась после смены, забыла зарядить смартфон, поэтому и не увидела пропущенные звонки. Приезжать не нужно, у вас занятия и пропускать их не стоит.

– Но как же ты? – раздался в трубке гнусавый, сиплый от долгого плача голос Аксиньи.

– А кто меня назвал терминатором? Вы же не думаете, что меня легко сломает какой-то развод. Ваш отец жив-здоров, не умер, не пропал без вести. Ну полюбил другую женщину… И что теперь? Мир рухнул? Нет же. В жизни чего только не случается. Разве оставаться вместе без взаимных чувств лучше? Если он ко мне больше ничего не испытывает, то пусть уходит. Я его отпустила. У меня много всего остаётся. Есть вы, мои любимые детки, я не сирота, родители, слава богу, живы, а ещё у меня имеются отличные друзья – ради этого стоит жить. Так что хватит паниковать. Я справлюсь. У меня на будущее планов громадье: дождаться, когда вы окончите институт, найдёте работу, создадите семьи, родите детей. В общем, унывать и печалиться некогда.

Елена помахала Асе, стоящей на пороге, мол, всё отлично, можешь идти, пока, до завтра.

Молча раскланявшись, Ася открыла дверь.

– Мам, – пробасил Саша. – Мы знаем, что ты сильная, но не надо нас успокаивать. С тобой точно всё хорошо? Ты нам сейчас правду говоришь?

– А я когда-нибудь вам лгала? Да я не в восторге от того, что к сорока годам стану разведёнкой. Тяжело остаться без надёжного плеча, не настолько ещё старуха, чтобы жить без мужчины, но у меня есть ваша любовь и поддержка. Этого мне хватит. Да наша семья стала усечённой, но она сохранилась. К тому же ваш отец расстался со мной, но не с вами. Он не перестал быть вашим родителем, и без помощи не оставит. – Елена перевела дыхание. Только бы успокоить детей, не сорвать их с занятий. Самое прекрасное время студенчества не должно омрачаться проблемами взрослых. Пусть наслаждаются молодостью, слишком она быстро проходит.

– Мамуль, обещай, если почувствуешь, что не справляешься, сразу нам сообщишь, – даже за сотню километров в голосе Саши ощущалась нежность. – Мы тебя выслушали, приняли твои слова к сведению, но ни я, ни Акси пока не можем говорить с отцом, пусть даже не надеется.

Аксинья взволнованно добавила:

– Мы на него злые-презлые. И знакомиться с его мадамой точно не будем. Зачем нам это? Для чего?

– Это ваше право, – улыбнулась Елена. – Это для Дмитрия она много значит, для вас же просто чужой человек, разрушивший нашу семью.

– Вот именно! – пробурчал Саша. – Ни его, ни эту тётку не желаем видеть. Он ещё пожалеет. А ты, мам, не вешай нос. Ты у нас красавица. Хоть нам и не хочется, да и странно такое говорить, но ты обязательно встретишь хорошего человека.

Акси поддержала брата.

– Непременно встретишь. Я предвкушаю это. Отец позеленеет от ревности, но ему так и надо, а то возомнил себя героем любовником.

Елена засмеялась.

– Я ещё не разведена, а вы меня уже неизвестному мужику сватаете. Детки, дайте прийти в себя, насладиться свободой.

– Хороший настрой, мам. Правильный. Ты не одинокая, а свободная, – одобрил Саша. – И ещё, пожалуйста, не забывай заряжать телефон, будь всегда на связи. Даёшь слово? Иначе наплюём на лекции и приедем. Мы пережили самые страшные сутки в нашей жизни, Акси вон чуть не поседела, а я не облысел.

– Ага, – подтвердила Аксинья. – Пока я ревела, Сашка бегал по комнате, дёргал себя за волосы. Надо посмотреть, вдруг у него на макушке плешь появилась.

– А нечего мне ужасы рассказывать, – пожаловался Саша. – Акси представляла, будто ты таблеток наглоталась, или с Высокого берега сбросилась. Чего только не плела.

Елена вздрогнула, осознав, какую боль невольно принесла своим молчанием детям.

– Солнышки мои, запомните: я никогда вас не оставлю, ничего с собой не сделаю, даже мысли такой не возникнет. Выбросьте это из головы раз и навсегда. Дороже вас у меня никого нет и не будет. На будущее обещаю, с телефоном не расстанусь даже в ванной.

Акси захихикала.

– Скотчем к себе приклей. Да ладно, мам, мы сами себя накрутили. Даже в кошмарах не представляли, что вы с папой разведётесь, так обидно стало. Аж, выть хотелось.

– А мне папашу пристрелить … – пробормотал Саша. – Мама, мы это… с тобой… любим тебя.

Акси пропыхтела в трубку.

– Очень любим. Звони нам почаще. И ещё, – она помялась. – Отцу теперь говорить не могу, подскажи, как нам теперь поступить? Дядя Ян прислал из Владивостока довольно дорогую посылку, в ней плата и детали, составляющие сенсорику роботов. Прежде папа с ним рассчитывался.

Заремский и после своего отъезда на Север продолжал общаться с близнецами, поддерживал их увлечение, переросшее в призвание. Друзей, в том числе и Елену, он просто поздравлял со всеми праздниками, не забывая отправлять небольшие бандерольки с подарками. За десять лет она привыкла, что Ян постоянно где-то неподалёку, на подхвате, поэтому его внезапный отъезд стал для неё потрясением и потерей хорошего друга. Пока он был рядом, случилось много всякого, каким-то образом Заремский всегда оказывался в нужном месте, в нужное время, довольно часто приходя ей на помощь. У Елены даже были минуты слабости, когда она вспоминала, что могла поступить иначе: вместо безрассудного, легкомысленного, но обаятельного Дмитрия выбрать надёжного, участливого Яна. Муж ассоциировался с буйным, горячим огнем, который будоражит, вызывает восторг и восхищение. Ян – тихое, размеренное, спокойно горящее пламя, создающее уют и комфорт. Что лучше неизвестно. После этих мыслей она испытывала муки совести, пусть на короткое время, но она мысленно предавала своего Димку. Такое случалось после закидонов мужа, ставящих семью в трудное положение, заставляющих из него выкручиваться.

После отъезда Заремского друзья оценили, как много он для всех делал, а дети будто осиротели. Катя и Надя Тарасовы долго не могли успокоиться, просили родителей, вернуть хорошего дядю назад. Елена не хотела признавать, но она тоже ощущала утрату. Теперь на родине в Анапе Ян появлялся редко, раз в году приезжал в отпуск повидать родителей, брата и друзей. Никто так и не узнал, что послужило причиной его бегства на Север. Близнецы стали единственными с кем он поддерживал частые контакты, с остальными же общался редко.

– Акси, не переживай. Я позвоню, побеседую с Яном, решу вашу проблему.

– Хорошо, мамочка. Сообщишь потом нам. Не забывай звонить, больше не устраивай Варфоломеевскую ночь3.

Елена хмыкнула:

– Детки, простите свою жестокую мать. Обещаю допекать вас звонками, пока не надоест.

Акси громко возмутилась:

– Мам, тебе шуточки, а мы, правда, сильно переживали. Но допекать не надо, в меру звони.

Отключив телефон, Елена опустилась на диван. От эмоционального напряжения ноги едва держали. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, позвонила свекрови.

– Алёна, – слабый голос Марины Степановны дрожал.

Родители Дмитрия иногда, как и он, называли её Алёной, Во время первого знакомства он сказал им: «Правда она как шоколадка «Алёнка» милая и сладкая. Тогда Дима смутил её до слёз, а после выслушал кучу упрёков. Мол, поставил в неловкое положение.

– Слушаю вас, – кашлянула Елена. – Я забыла зарядить телефон, прошу прощения, что долго не отвечала.

– Ничего я не в обиде, Илья Егорович тоже. Леночка, мы в шоке от поступка сына. Я сообщила ему, что не желаем видеть эту женщину у нас дома. Ты как была, так и останешься самым дорогим для нас человеком, матерью наших внуков. Мы всегда рады тебе и хотели бы остаться для тебя близкими людьми. Прощу прощения за то, что не смогла правильно воспитать сына. Это я во всём виновата …

Елена не выдержала:

– Не надо себя винить. Дмитрий взрослый человек и вполне способен отвечать за свои поступки. Я благодарю вас за понимание. Обещаю, даже если я и Дима окончательно станем чужими друг другу, вы всегда будете бабушкой и дедушкой Акси и Саши. Если вам понадобится моя помощь, позвоните и я приду.

– Спасибо, моя хорошая. Я в тебе никогда не сомневалась.

Марина Степановна опустила умолкший телефон на журнальный столик. Перед её мысленным взором возникла сцена в больнице. Первые сутки после инсульта она ощущала себя беспомощным младенцем, тело совершенно не слушалось, картинка перед глазами плыла, и от этого тошнило всё сильнее. Вошедшая в палату санитарка принюхалась и довольно бесцеремонно заявила:

– Что за вонь? Какая мля обделалась и не попросила вовремя утку?

Марина Степановна в ужасе поняла, что запах идёт от её тела. Она не понимала, что случилось, когда сумела так оскандалиться. Дверь распахнулась, на пороге появилась невестка. Елена сразу поняла в чём дело. Что-то спросила у санитарки, получив ответ, приблизилась к кровати свекрови. Поставив сумку возле стола, чуть приоткрыла форточку.

– Не переживайте, сейчас всё исправим. Я принесла ночную рубашку, халат и кое-какие вещи.

Марина Степановна с трудом вытолкнула фразу из непослушного горла.

– Стыдно. Пусть санит… санитар

Елена провела ладонью по щеке свекрови.

– Мама, если бы я заболела, вы бы меня бросили?

Слёзы потекли по увядающей коже щёк. Невестка редко называла её мамой, обычно величала по имени отчеству.

– Спасс…бо.

– Вы не виноваты, это болезнь. Никто не застрахован.

Елена принесла таз с тёплой водой, повернув свекровь на бок, быстро её вымыла, потом ловко сменила постельное бельё. Переодев в чистую ночнушку, расчесала спутавшиеся волосы, заплела косу.

Санитарка, забирая бельё, процедила:

– Памперс не забыла?

Кивнув, Елена отвернулась.

– Мама, вы что-нибудь хотите?

– Пить.

Елена чуть приподняла голову свекрови, приставила к её губам детский поильничек. Утолив жажду, Марина Степановна попросила устроить её повыше. Невестка добавила вторую подушку. Потом вставив в розетку поглотитель запаха, пшикнула из маленького пульверизатора, в палате запахло свежесваренным кофе.

Когда Марину Ивановну пришли проведать муж и сын, она хоть и выглядела больной и бледной, не чувствовала себя униженной и беспомощной. Ни одной женщине, в каком бы она ни была возрасте, не хочется испытывать стыд перед любимыми мужчинами. Елена взяла отпуск и ухаживала за ней, пока она не пошла на поправку.

Легко быть хорошей и доброй, когда нет никаких трудностей, когда не требуется прикладывать усилия, Именно несчастье и беда выявляют чего стоит тот или иной человек. Марина Ивановна тогда по достоинству оценила невестку и теперь до боли в сердце переживала развод сына. С высоты своего возраста и житейской мудрости понимала, для избалованного сына его жена была спасением.

Почему-то короткая и спокойная беседа со свекровью вымотала Елену сильнее, чем разговор с детьми. Выпив на кухне стакан воды, она вышла во двор. Вечерело. В воздухе плавал горьковатый аромат хризантем и дубков. На тёмно-синем небе словно огоньки вспыхивали крохотные звёзды. Шагая по дорожкам между деревьями, Елена пыталась утихомирить чувства, настроить себя на спокойный лад. Однако судьба сегодня не собиралась её щадить. Один за другим раздались звонки от друзей. Дмитрий удосужился и им быстренько доложить о предстоящем разводе. По мнению Елены можно было с этим чуть повременить. Повторяя кумовьям, крестившим Акси и Сашу, почти они и те же слова, она совсем выдохлась.

Вынужденная выслушивать слова поддержки и сочувствия, Елена ощущала себя несчастной брошенкой. Конечно, приятно знать, что дети, друзья и даже родители Дмитрия встали на её сторону. Только вот она не любила, когда вмешивались в её личную жизнь, не переносила жалости. Елена вдруг почувствовала себя перед всеми голой, как будто секреты и семейные тайны вывались из запертого шкафа, и теперь открылись взорам посторонних людей. К тому же так яро вставая на её сторону, они делали только хуже. Дмитрий, не принимающий и малейшего давления, теперь будет противиться любым попыткам его образумить. Как ребёнок, жаждущий получить вожделенную игрушку, пойдёт напролом вопреки здравому смыслу и только сильнее уверится в своих чувствах к новой женщине.

Глава 4

Дмитрий не представлял, что уйдя от жены, начнёт думать о ней чаще, чем прежде. А началось всё с обычного завтрака. Проснувшись утром зверски голодным, ещё бы вечером после трудных разговоров с родителями и детьми, ему было не до нормального ужина. Порадовавшись тому, что, вчера затарил холодильник продуктами, мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Уж что-что, а кашу, яичницу с беконом и безрукий приготовит, а он и подавно. У него отец всю жизнь проработал шеф-поваром, готовить это у них семейное. Просто раньше не возникала надобность проверять, а сейчас время пришло. Схватив самую маленькую кастрюльку, водрузил её на газовую печь, потом достал пачку с овсянкой. Почесав в затылке, понял: не имеет понятия, сколько наливать воды, какое количество сыпать крупы и как долго эта самая каша варится. К его удивлению на упаковке никакой инструкции не обнаружилось. За всю супружескую жизнь кроме жарки шашлыков, считал их приготовление чисто мужской привилегией, ни разу не побаловал Алёну личной готовкой. В отличие от родителя не имел к этому ни желания, ни охоты. Даже на восьмое марта для своих девочек предпочитал заказывать пиццу или роллы, полагая это вполне достаточным сюрпризом. Зависнув на пару секунд, к матери после вчерашней отповеди обращаться не хотелось, хмыкнул:

«Не унываем, есть великий и умный интернет».

Быстренько набрал на телефоне запрос. Прочитав, насыпал в кастрюлю несколько столовых ложек каши, добавил воды, чтобы под ней скрылась крупа, включил огонь под конфоркой. Напевая, отправился в ванную комнату приводить себя в порядок. Побрившись и почистив зубы, вернулся на кухню.

«Твою же за ногу!» – вскрикнул он, обнаружив, что часть каши вылилась на плиту, остальная булькала в кастрюльке, источая запах горелого. Выключив огонь, Дмитрий помешал ложкой серое склизкое месиво. Попробовав на вкус, сплюнул.

«Ничего. Всё норм. Сегодня обойдусь яичницей, потом разберусь, что не так с этой чёртовой овсянкой».

Положив на сковороду ломтики бекона, на другую конфорку поставил турку на огонь. Как только вода закипела, всыпал молотый кофе. Уж в его приготовлении он точно профи. Пока следил за кофе, упустил бекон, тот немного обуглился.

«Ничего яичница с дымком даже вкуснее», – утешил себя Дмитрий.

Разбив пяток яиц в сковороду, отвернулся на минутку, чтобы нарезать хлеб и налить кофе в кружку. Яичницу он любил без белковых соплей, с чуть прихваченным желтком, но без поджаренной подошвы. Редко, но иногда критиковал жену, если она упускала нужную консистенцию этого блюда. Уж он-то не упустит и сделает как надо. Поддевая вилкой «сопли» с желтков, проколол четыре штуки, и лишь одно получилось идеальным. Однако перекладывая готовую еду на тарелку, обнаружил: яйца снизу сильно зажарились. Усевшись за стол, попробовал первый кусочек, его как и кашу захотелось выплюнуть. Из-за горелого бекона яйца отдавали горечью, на вкус напоминали резину. Пришлось пить кофе с бутербродом. Сложив грязную посуду в раковину, Дмитрий бросил взгляд на часы.

«Ё мое! Почему так долго провозился с завтраком, теперь на работу опоздаю. Придётся вставать на полчаса раньше. Хорошо вещи не помялись, и пока гладить их не нужно».

Добираясь по загруженной дороге до работы, Дмитрий вспомнил свои неспешные утренние сборы, вкусные завтраки жены и то, как он в обязательном порядке высказывался, если ему что-то не нравилось. А она, привыкшая к его характеру, отмахивалась, не обращая внимания на его недовольный вид, но потом всегда старалась исправить указанные недочёты. Особенно доставалось ей в начале брака, когда Алёна только познавала его вкусы и предпочтения. Жена многое переняла у его матери, поэтому быстро научилась готовить так, как он любил. Подключила к своему обучению и его отца, хотя тот кухней дома не занимался, говорил, что этого добра ему и на работе хватает. Но с невесткой с удовольствием поделился рецептами и тонкостями в приготовлении блюд. Постепенно Алёна так наловчилась стряпать точно по вкусу Дмитрия, что он перестал обедать в санатории, всегда приезжал домой. И ведь не только из-за детей, но и ради него она отказалась от престижной должности, пошла простым администратором, лишь бы уделять ему и близнецам больше времени. Отработав сутки, Алёна три дня посвящала семье, успевая всё делать по дому. Она редко жаловалась, лишь когда он и дети наглели. Обычно Алёна была вполне довольна возможностью свободно заниматься кухней, домом, подворьем и цветником. Благодаря жене в семье сохранялась тёплая, уютная, домашняя атмосфера, он и дети всегда с радостью торопились домой. Дмитрий подумал: позже обязательно скажет ей за всё спасибо, не хотелось остаться в памяти неблагодарной скотиной. Жаль прежде не догадывался, как много, ущемляя себя, она делает для их семьи.

У него хватит терпения, он подождёт – Алёна хорошо подумает, остынет – в итоге они непременно станут друзьями. Стоит ей попросить, и он не откажет в помощи.

Как не торопился, но на работу Дмитрий опоздал. Секретарь директора тут же сообщила, что планерка закончилась, генеральный ждёт его в кабинете. Извинившись за задёржку, он стал отчитываться за прошедший день.

Выслушав его оправдания, директор строго произнёс:

– Говорите, что у вас всё идёт по плану, но насколько я понял, это не совсем так. Прораб мялся на планёрке, как девственница. В ваше отсутствие не смог ответить ни на один мой вопрос. Разберитесь в чём так дело. Надеюсь, напоминать не надо, что на апрель раскуплены все путёвки. Сами знаете, что случится, если новый корпус не будет готов вовремя.

Дмитрий кивнул. Отвечая за все закупки по «Бризу», он прекрасно осознавал последствия, если стройку не закончат в срок. Отыскав прораба, сразу набросился на него с упрёками.

– Миш, неужели без меня никак? Единственный раз опоздал и сразу получил втык от гендиректора.

Маленький, ростом всего метр шестьдесят, лысоватый прораб выглядел непрезентабельно, но был мастером своего дела, отлично разбирался во всех тонкостях строительства. Посмотрев на замдира непроницаемым взглядом чёрных глаз, спокойно заявил:

– Вчера после обеда начали возводить стены, к счастью, не успели много уложить. Вовремя обнаружилось: керамзитоблоки полное фуфло. На первый взгляд хорошие, но качество цемента ужасное, к тому же спрессовали их плохо, сам понимаешь, сколько прослужит такая стена. Ты вчера не отвечал на звонки, и я приказал остановить кладку.

Дмитрий чертыхнулся. Да уж вчера он столько наговорился по телефону, что звонки прораба просто смахивал, не до него было. Проверив поддоны со стеновыми блоками, Дмитрий заскрипел зубами.

– Ты всё правильно сделал. Все машины с блоками заворачивать обратно, ничего от Лукошкина больше не принимать. Я поехал в «Интеграл», попробую расторгнуть сделку. Потребую, чтобы забрали своё дерьмо назад.

Запрыгнув в машину, Дмитрий рванул на небольшой заводик по производству керамзитобетонных блоков. За пятнадцать лет работы в этом санатории от простого работника склада в отделе снабжения он дорос до заместителя директора по хозяйственной части. За это время не получил ни одного нарекания. Его место считалось золотым, но он служил честно, никогда не брал откатов, а тут такое случилось. Больше всего злило Дмитрия то, что буквально неделю назад, беседуя с женой, он похвалился отличной сделкой с «Интегралом».

– Представляешь, за большой опт Лукошкин снизил цену на десять процентов. Отличная выгода вырисовывается. Неплохая такая премия получается к концу года.

Елена насторожилась.

– Погоди. Как ты сказал: Лукошкин. У него цех по производству блоков на хуторе Воскресенском?

Прожевав кусочек сочного мяса, Дмитрий довольно улыбнулся.

– Он самый. Откуда ты его знаешь?

– Он к нашему хозяйственнику наведывался, я как раз у него в кабинете по делу была, этот Лукошкин ему тоже стройматериалы предлагал. Мне он показался насквозь лживым и непорядочным человеком. Дим, если ещё не начал с ним работать, будь осторожен, проверь всё досконально.

– Опять твоя интуиция? – поднял бровь Дмитрий, неожиданно разозлившись на жену.

Елена вздохнула.

– Ага. Как там в кино сказал Горбатый: «Бабу не проведёшь, она сердцем видит4».

Он не захотел послушать жену, тогда уже решал от неё уйти, все его мысли занимала Полина. Подумал: пришла пора жить, не обращая внимания на советы Алёны.

А теперь оказалось, она в очередной раз права.

День, начавшийся с неудачного завтрака, всё больше скатывался к трудностям и крупным неприятностям.

Отыскав Лукошкина, Дмитрий бросил договор, на стол. Как непротивно, но пришлось использовать авторитет бывшего тестя, прибегнуть к угрозам. Сделку с «Интегралом» удалось расторгнуть но, сколько нервных клеток ему это стоило, Дмитрий только догадывался.

Спешно прошерстив свои записи, отыскал упоминание о другом производстве здесь же неподалёку в промзоне. Цена на их продукцию была выше, поэтому он и ухватился за предложение, как оказалось, нечистого на руку Лукошкина. Сейчас же выбора у Дмитрия не имелось. К его радости начальник «Монолита» Степанов находился в своё кабинете. Дмитрий превзошёл сам себя, проявил всё красноречие и дар убеждения, но контракт на поставку стеновых блоков, пока словесно, без подписания, всё-таки заключил. Из-за позднего времени оформление документов отложили на следующий день, но первую партию блоков Степанов пообещал отгрузить уже рано утром. Решив наглеть до конца, Дмитрий уведомил Степанова, что осмотру подвергнется каждая партия стройматериалов. Тот лишь усмехнулся, пожал плечами.

– Ваше право, я за свою продукцию головой отвечаю.

В санаторий Дмитрий вернулся к вечеру взмыленный, но довольный собой. Поговорил с прорабом, рассказал о новой поставке блоков. Тот уверил: бригада постарается наверстать упущенное время. Выехав за ворота «Бриза» Дмитрий задумался, куда направиться, ведь желудок уже не просто требовал еды, а болезненно сжимался от голодных спазмов.