«Кредо Сумрака»

– Первый раз, – пробормотала я.

Голос при этом еще и дрогнул. Черт, что происходит?

– Ничего, сейчас будет как новенький, – фигурные губы Богдана тронула легкая улыбка.

Я криво улыбнулась в ответ. Я совершенно не понимала, что со мной творится. Никогда себя так не вела. Ни один парень не заставлял меня перед ним так переживать. Я чувствовала себя бледной поганкой по сравнению с ним. Еще и кеды древние напялила!

– Угу, – обронила я.

В течение нескольких секунд, я приняла решение, во что бы то ни стало не связываться с этим Богданом, а побыстрее забрать у него отремонтированный велосипед и свалить отсюда, куда глаза глядят.

Некоторое время мы занимались каждый своим делом – Богдан цепью, а я разглядыванием соседской клумбы. Затем он встал, потер друг о друга руки и сказал:

– Ну, вот и все! Теперь можно ездить, – он очаровательно улыбнулся.

Мои губы растянулись в жалкую кривую дугу.

– Спасибо тебе, Богдан, – сказала я, забирая руль.

Парень отошел в сторону, уступив мне дорогу. Глянув на часы, я заметила, что уже пора ехать за Славкой. Напоследок я вежливо спросила:

– Ваша дача где-то неподалеку?

Казалось, Богдан вопросу порадовался.

– Да, здесь дача моих родителей, – махнул он рукой в сторону крайнего дома.

– Тогда понятно. Еще раз спасибо, – я кивнула и покатила в обратную сторону.

– До скорого.

Я выехала на велосипедную дорожку и путь до «Магиса» посвятила размышлениям. «До скорого» – до какого еще скорого? Вряд ли мы еще раз встретимся. Зачем он так сказал? А, ладно, просто сказал и все. Но красивый он, этот Богдан. И приятный в общении. И голос очень нежный. До сих пор стоит в ушах.

Незаметно для себя, я домчалась до спорткомплекса, встретила довольного брата, и довезла до дома, где нас «ждала» мама, устало объяснявшая что-то по телефону. Видимо, снова неполадки с отчетами.

Отсутствие дома отца явно ощущалось. Мое улучшенное настроение снова рухнуло вниз. Судя по лицу Славки, у него произошло то же самое.

Мы поужинали, позанимались уроками и начали готовиться ко сну.

– Ребята, вы со мной поедете завтра на дачу? – тихо просила мама, заглянув в нашу комнату.

– Поеду, – подал голос Славик.

Он лежал с телефоном на втором этаже. А я вспомнила, что завтра мы с Машей собирались ехать в «Березовую рощу» к Ефросинье Арнольдовне, но теперь не знала, что делать.

– Мне надо завтра встретиться с Машей, а потом я сама к вам приеду на велике.

– Хорошо, тогда калитку закрывать не будем, – сказала мама, прикрывая дверь.

Так и закончился этот непонятный день.

Глава 9

Утром следующего дня я вставила персиковые беспроводные наушники в форме сердечек в уши, и набрала папин номер. Через несколько гудков он ответил заспанным голосом:

– Привет, доченька.

– Привет, пап. Как ты?

– Я в порядке. А вы со Славиком как?

– Переживаем за тебя. Где ты?

В выходной хорошо ехать на автобусе, народу мало, все тихие и довольные. Ведь сегодня – суббота.

– Я у бабушки. Хочешь, приезжай к нам. Я выходной и весь день планирую смотреть телевизор.

– Не знаю, пап. Мне сейчас нужно кое-куда съездить, а затем сразу на дачу.

Папа вздохнул. На заднем фоне послышался голос бабушки, передающей мне привет.

– Бабуле тоже привет от меня.

– Я тебя понял. Если получится, то приезжай, – сказал папа, и мы попрощались.

Под спокойную, но незапоминающуюся музыку мы доехали до «Березовой рощи». Чутье подсказывало, что Ефросинья Арнольдовна деньги может не взять, и, к тому же, я не знаю, сколько мы должны, поэтому прихватила с собой связку бананов, чай, коробочку конфет и печенье. Наверняка что-то из этого бабуся-экстрасенс ест.

Домик я нашла быстро. Мое сердце гулко застучало, когда я постучала в дверь. Получилось едва слышно. Наверное, поэтому мне никто не открыл. Я постучала еще раз, сильнее. Внутри послышался шорох. В проеме отворившейся двери показалась голова старухи.

– Кто ты? – она прищурилась.

Экстрасенс-медиум выглядела как самая обычная бабка, которая только что встала. Хотя время близилось к одиннадцати, а бабуси встают в пять утра, моя собеседница создавала впечатление человека, которого бессовестно разбудили. Ее брови хмурились, а во взгляде читалось непонимание, кто перед ней. И нежелание понимать.

– Здравствуйте, Ефросинья Арнольдовна. Я – Женя. Мы с подругой были у вас на этой неделе. Вы нам предсказание говорили, – начала я, чувствуя ужасное волнение.

От переживания, я впилась пальцами в корзинку с гостинцами. Бабка вздрогнула и приоткрыла дверь шире. Мельком я заметила на ней коричневое льняное платье, делавшее бабулю моложе лет на десять.

– Ах. Ты – одна из двух девочек, которые сбежали? Помню-помню. Проходи, – она перестала хмуриться и пропустила меня в дом.

Я сделала глубокий вдох и выдох, и зашла в теремок. Солнечный свет наполнял бабкину избу, и теперь я отчетливо видела слева от входной двери кухонный уголок кофейного цвета. Столешница была мраморная и чистая. Достаточно современный гарнитур, надо сказать. Как будто новый. Приятный на вид кран с глубокой раковиной блестел от чистоты. На кухонном островке вытянулись в ряд разные баночки и скляночки, но все они были не засаленные, а опрятные. Пучки с чесноком, мятой, мелиссой и другими травами были подвешены над мраморной столешницей. В воздухе стоял аромат легких приятных благовоний. Стол посреди комнаты так и стоял в окружении четырех стульев. Возле двери, ведущей, очевидно, в спальню Ефросиньи, я различила темно-зеленый, сливающийся со стеной такого же цвета диван. Он был сильно завален вещами и тряпками.

– Проходи, Женя, не стесняйся. Не съем, – бабка хихикнула.

По-доброму так хихикнула.

Я поставила корзинку на круглый стол, который был застелен уже не черной скатертью, а разноцветной.

– Ефросинья Арнольдовна, – еле выговорила я, потому что язык норовил сказать Еросинья Нольдовная или Ефросиня Рнольдна или что-то вроде того. Имя и отчество медиума мой язык произносил с треском, поэтому приходилось четко проговаривать буквы. – Я вам вот что принесла. В благодарность.

– Спасибо, девонька. Выкладывай на стол, а котомочку забери.

– Что вы! Это для вас, – сказала я, но провизию вынула. Корзинку поставила рядом.

На кухонном островке зашумел чайник, а на столе появились две кружки, пиала с сахаром и тарелка с блинами. Вот бы со сметаной, подумала я, сглатывая слюну. Но рядом с блинами бабуля поставила вазочку со сгущенкой.

– Сметаны нет. Но со сгущенкой тоже вкусно, – прошамкала она, поглядывая на меня бесцветными глазами.

Через несколько минут мы уселись за стол и принялись пить горячий чай с ароматом мелиссы и лимона, и завтракать вкусными тонкими блинчиками.

– Ефросинья Арнольдовна, а блинчики у вас чудесные, – искренне похвалила я.

За трапезой мы поговорили о погоде и учебе. Затем я спросила у Ефросиньи, нужна ли ей помощь по дому.

– Да, милая, от помощи я бы не отказалась. Надо чистые занавески и тюль на окна повесить. У меня спина больная да я и не достаю. Всегда соседа Толика прошу. Но он встать не может уже два дня, пьянчуга.

Я подошла к дивану, не зная, с чего начать.

– Бери вот эту, не стесняйся. Занавески только на этом окне, – Ефросинья указала на стену. – А на остальных тюль. Тюль короткий, не в пол. Это еще мой муж покойный покупал, когда был в поездке в Египте. Там приобрел тюли и ковер. Персидский. Как он в Египте оказался, ковер этот, история умалчивает. Хотя, что необычного, сейчас же времена другие… – экстрасенс покачала головой. – Да…времена товарно-рыночных отношений. Вот при советском союзе…

Она искоса глянула на меня и махнула рукой:

– А, да Бог с ним, с союзом. Ты давай, повесь лучше. Да езжай по своим делам девичьим. Нечего со старухами молодой девке возиться.

Аккуратно выполнив работу, я одернула влажную от пота желтую футболку, расправила шорты и попрощалась с Ефросиньей.

– Приезжай, как захочешь повидать старую бабку, детонька, – Ефросинья Арнольдовна посмотрела на меня потеплевшими, но все равно серыми зимними глазами.

На пороге я спохватилась.

– Ефросинья Арнольдовна, а скажите мне свой номер телефона, чтобы я могла заранее позвонить вам. – Я полезла в сумку-шопер за телефоном.

– Без номера приезжай. Я буду дома, не ошибешься, – загадочно сказала она, поправляя серый платок с цветочками.

Я закрыла за собой калитку на тонкую проволоку и поспешила на остановку. Трафик в телефоне указывал на приближающийся восьмидесятый автобус, который мне и нужен.

Я удобно устроилась у окошка, вставила наушники и включила классическую музыку из своего плейлиста. Она меня успокаивала и наталкивала на размышления. Богдан. Где-то я его видела, но не помню, где именно. Очень красивый. Однако не имеет смысла о нем думать, поскольку шанс на еще одну встречу чрезвычайно мал. Лучше подумать о других людях. Например, о Машке.

Я открыла наш чат и набрала сообщение:

11.05.2023

Женя Шишкина 12:16

Маш, привет! Так и будешь дуться или все-таки мир?

Ответа не последовало. Странно, ведь Машка всегда на телефоне. Живет с ним, даже в туалет с собой берет. Сдаваться без боя я не планировала. Поэтому напечатала следующее:

Женя Шишкина 12:20

Марусь, а я знаешь, где была?

В Березовой-черте-где-тьма-таракань-роще.

Ефросинья оказалась не такой страшной и злой старухой, как мы тогда подумали.

Обычная одинокая бабуля, нуждающаяся в помощи и общении.

Надеюсь, ты не станешь сердиться, что я съездила к ней без тебя?

Весь оставшийся путь я ехала под расслабляющую музыку в наушниках.

От Маши сообщений так и не приходило.

Тишиной и спокойствием встретило меня садоводство. Я вышла на остановке и пошла в нужную сторону.

Когда я утром собиралась к Ефросинье, посмотрела на балконный градусник, который показывал двадцать градусов. Очень хорошо для мая. Поэтому я с радостью влезла в желтую футболку и шорты с рваным краем и высокой посадкой. На ногах сверкали те же старые кеды, которые я поклялась выбросить, когда куплю новые. Но поскольку все еще новая пара не приобрелась, я вновь влезла в эти. У меня есть еще белые кроссовки, но не могу же я на дачу их надеть. Берегу для школы и «на выход». А для дачи и кеды с пожелтевшей подошвой подойдут.

Так я рассуждала про себя до тех пор, пока откуда-то слева не услышала собачий лай. Огромная бойцовская псина летела прямо на меня.

Мое сердце ухнуло вниз.

Я закричала, закрывая лицо руками и втянув шею в плечи. Наверное, со стороны я выглядела как девочка, пытавшаяся превратиться в невидимый комок. Мысленно я ожидала, что псина вот-вот повалит меня, искалечит лицо, руки, разорвет футболку, вонзит свои острые желтые клыки в мою шею и…

Меня обдало порывом ветра. Резкий лай собаки внезапно стих.

– Ты в порядке? – произнес бархатный голос.

Боясь повернуться и увидеть разъяренного пса, я медленно отняла трясущиеся руки от лица и посмотрела на своего спасителя. Богдан. Его темные волосы растрепались, а теплые глаза излучали переживание. Он часто дышал. Светлая рубашка с закатанными рукавами выгодно подчеркивала стройную фигуру и красивые загоревшие руки. Наши глаза встретились.

– Да, – выдохнула я. – Спасибо.

– Не бойся, ее больше здесь нет.

–Куда она делась? – спросила я настороженно.

Собаку нигде не было видно. Будто и вовсе она мне померещилась. Стояла полная тишина, порхали бабочки, никто из соседних домов даже не выглянул, не посмотрел в нашу сторону, хотя бы из любопытства. Полная идиллия. Как странно.

– Я ее прогнал,– сказал Богдан. – Может, прогуляемся?

– Но мы ведь не знакомы, – произнесла я.

– Вот и познакомимся поближе.

С другой стороны, что плохого в простой прогулке? Мы медленно побрели по дорожке. Одной рукой он сорвал цветок и протянул мне. В его ореховых глазах поселилась смешинка.

Мои губы тронула непринужденная улыбка, когда я взяла цветочек.

– Ромашка. Надо же, как рано распустилась, – тихо, будто самой себе, сказала я.

– Не рано. Она знала, что здесь будет проходить очаровательная девушка со светлыми, как лепестки самого нежного цветка, волосами, – мягко произнес он.

Голос Богдана пьянил и опьянял. Хотелось слушать и слушать, не переставая. Я даже не заметила, как мы дошли до развилки. Прямая дорога прервалась, предоставляя нам выбор дальнейшего пути – пойти налево или направо. Наша дача находилась в правой стороне.

В неловком молчании мы остановились друг напротив друга.

– Можем пойти обратно, еще прогуляемся…– предложил Богдан, не отводя от меня взгляда.

– Наверное, мне уже пора, – я застенчиво опустила глаза. – Мама, должно быть, заждалась.

– У вас дача недалеко?

– Да, тут, – я неловко махнула рукой в сторону. – Несколько домов и … я на месте.

– Что ж, тогда расстанемся здесь, а то маминых вопросов не избежать, если она меня увидит.

Я улыбнулась, посмотрев на ромашку, которую кружила пальцами.

– Еще раз спасибо, что спас меня. Надеюсь, по дороге я не встречу это злое чудище.

– Не встретишь. Будь спокойна, Женя, – сказал Богдан, сделав несколько шагов назад.

– Тогда пока, – попрощалась я и пошла в свою сторону.

– Пока, – едва слышно сказал он, направляясь в обратном направлении.

И тут я поняла, что не спросила его ни о чем.

– Богдан! – сказала я, развернувшись.

– Уже соскучилась? – улыбнулся он.

Я пропустила мимо ушей.

– А ты один на даче живешь? Или родители с тобой?

– Да, я с родителями. Они работают на участке, а я так, болтаюсь без дела, – шутливо ответил Богдан.

– А где именно ваша дача?

Он помедлил, а потом сказал:

– Да вот, в самом начале.

Наконец-то на меня снизошло озарение. Я поняла, что видела Богдана, когда мы выезжали с проселочной дороги на проезжую часть в самый первый раз, когда родители открыли дачный сезон. А потом в тот день, когда я возила Славика на плавание, а сама каталась здесь. Но признаваться в этом Богдану я не стала. Еще не хватало, чтобы он думал, что я его запомнила.

– Теперь понятно, – сказала я и заспешила к нашей восьмой улице.

На даче царил покой. Мама занималась посадками, а Славка качался в гамаке с планшетом. В его ушах блестели черные наушники, которые он то и дело снимал, чтобы слышать, что говорит ему мама. По бежевому радиоприемнику «Рига-103», доставшемуся нам от маминых родителей, передавали прогноз погоды на будущую неделю, и возможную погоду до конца мая. Периодически из «Риги» доносилось потрескивание, как будто эфир ведется на фоне камина. Но мы-то знаем, что так шумит древний радиоприемник. Ведь неизвестно, от кого он достался маминым родителям.

К своему собственному удивлению меня заинтересовал этот вопрос.

– Мам, – сказала я чуть громче обычного. – А откуда радио взялось?

Мама разогнула спину, и подбоченившись, посмотрела на «Ригу-103», потом на меня.

– Хороший вопрос. Помню его, когда сама была девчонкой.

Славка освободил одно ухо от наушника, чтобы лучше слышать.

– То есть, когда ты училась в школе, он уже был? – спросила я.

– Да, Женёк. Он был даже на нашей с вашим папой свадьбе в начале двухтысячных. То есть ему уже не меньше двадцати лет! – мама подошла к радиоприемнику и с любовью погладила его металлический корпус с деревянной окантовкой.

– Все это очень интересно, – протянул Славка, брутально снимая черные солнцезащитные очки. – Но меня интересует другое: где папа, мам?

Мама дернулась и как-то испуганно уставилась на Славика.

– У бабушки. Где ему еще быть?

– А почему он там? – спросил брат.

– Откуда я знаю, – мама пожала плечами. – Сам спроси у него.

– Но я спрашиваю у тебя, мам, – не отставал Славка.

Мама отошла от «Риги-103» и присела возле грядки. Я бросила сумку-шопер на траву, а сама села в плетеное кресло, стоящее возле столика.

– Ты собрала его вещи и выставила из дома, – Славик буравил маму взглядом.

Она издала тяжелый стон и втянула воздух.

– Не вмешивайся в дела взрослых, Слава!

– Но это мой отец! Почему я должен не вмешиваться?! Ты при мне вышвырнула его вон! – заорал Славка, подскакивая с гамака.

Мама встала с корточек.

– Да как ты разговариваешь с матерью? – закипела мама.

– А как ты разговаривала с папой? Ты выгнала его из его дома! При мне! – слезы негодования зазвучали в голосе брата.

Я встала с травы и медленно направилась к конфликтующим.

– Слав, мам, не ссорьтесь, – начала я голосом миротворца.

– А ты не лезь! – еще громче заорал Славка. – Ты ничего не сказала ей, когда она собрала его сумку! Ты-то видела и позволила папе уйти!

– Слава, не ори на меня, – строго произнесла я, тоже начиная закипать.

– Заткнись! – рявкнул брат. – Вы выгнали его, поэтому я тоже уйду!

И Славка бросился мимо меня к открытой калитке.

– Вернись! – закричала мама. Ее лицо пошло красными пятнами.

Я дернулась, чтобы схватить Славку за руку, но поймала лишь воздух. Брат разогнался, что есть мочи. Я побежала за ним.

– Слава! – закричала я, стараясь бежать быстрее.

Но брат набрал нечеловеческую скорость и не бежал, а летел, едва задевая ступнями землю. От резкого бега у меня закололо под ребрами. Я едва могла сделать полноценный вдох. Вернее, совсем не могла.

– Куда ты бежишь? – задыхаясь, спросила я, стараясь меньше говорить, а больше сил тратить на дыхание.

Я посмотрела по сторонам, чтобы не было внезапно выезжающих машин, и когда посмотрела перед собой, брата уже не было. Выкрикивая его имя, я пробежала несколько метров вперед, огляделась по сторонам. Здесь даже не было пушистых кустов или деревьев, чтобы можно было спрятаться. Обе дорожки от меня были пусты. Вокруг было тихо и пусто.

Страх сковал мое сердце.

– СЛАВА!!!!!! – закричала я, сложив руки рупором.

Ответом мне была тишина.

Не зная, что делать, я приложила руку к своему мокрому от пота лбу и заметалась по разным сторонам.

– Слава, это не смешно! – крикнула я, останавливаясь.

Я заглянула под каждый куст, под каждое тонкое, еще голое, дерево, но брата нигде не было. Его и след простыл.

– Боже мой! – заплакала я, закрывая руками рот.

Где-то впереди послышались шаги. Это Богдан спешил мне навстречу.

– Жень, что произошло? Почему ты плачешь? – взволнованно спросил он.

– Ты не видел мальчика лет десяти? – сквозь слезы, заикаясь, произнесла я.

– Нет, но я постараюсь помочь. Он же наверняка не мог далеко убежать. Ты иди в ту сторону, а я в эту, немного пройдем и встречаемся на этой точке, возле дуба. Хорошо?

– Ладно, – ответила я. Слезы все еще катились по моим щекам.

Богдан подошел ко мне совсем близко. Наверное, это был бы трогательный момент зарождающейся симпатии между нами, если бы не обстоятельство, при котором мы здесь пересеклись.

Мы разбежались в разные стороны.

Глава 10

Илья

– Написал рассказ, говоришь? – Илья выложил на прикроватную тумбу шоколадки «Picnic», «Mars» и «Snickers», несколько леденцов на палочке и пачку печенья. Из внутреннего кармана джинсовки он достал пол-литровую бутылку минералки.

– Какая же вкуснотища, Илюх! Спасибо тебе! – обрадовался Ромка, пряча вкусности в пакет под кроватью.

Илья улыбнулся и сел на пустую койку, стоящую у другой стены.

– Давай сюда рассказ.

Рома вынул из ящика свернутые листы в клетку и протянул Илье.

– Надеюсь, тебе понравится, – сказал Ромка, усаживаясь на стул за письменным столом.

В некоторых словах были допущены ошибки или неверно расставлены знаки препинания, но Илья решил сохранить в памяти самую суть рассказов своего маленького друга.

Итак, Илья приступил к чтению первого рассказа.

Рассказ первый

Все началось с того, что моя соседка Розочка наябедничала родителям о том, что я разговариваю сам с собой.

Когда мы ходили в садик, она часто жаловалась моей маме, что я забираю ее игрушки и ломаю. Но я никогда не забирал и не ломал! Розочка специально наступала на свои игрушки или сильно бросала их об стену, чтобы сломать. А потом говорила, будто это сделал я. За каждую сломанную игрушку моя мама покупала ей новую.

Когда я рассказал маме правду, она спросила, зачем же Розочке ломать свои любимые игрушки? Я ответил: «Для того чтобы получить новые». Те игрушки были старыми, Розочке было их не жаль.

Мама мне не поверила.

А весной наша кошка окатилась. И один раз, когда я вынес во двор коробочку с малышами, чтобы они подышали свежим воздухом, Розочка увидела меня через ограду и подошла.

Коробка стояла возле моих ног, на траве. Розочка взяла Сеню и сказала, что сейчас бросит его вон об то дерево, которое стоит в конце сада. С котенком в руках она подошла к дереву и размахнулась. Я схватил ее за волосы, но она успела бросить Сеню.

И тут появился темноволосый парень.

Он поймал котенка и осторожно положил на траву. Розочка громко завизжала. Она не поняла, что произошло. И я тоже не понял. Но я был очень рад, что Сеня не пострадал.

После этого Розочка сказала своим родителям, что я бросил котенка в дерево и вырвал ей волосы.

Родители Розочки сильно поругались с моими. Я пытался объяснить, что Сеню спас мальчик, появившийся из ниоткуда. Но оказалось, что Розочка его не видела. Как так?

И тогда мама с папой решили, что я жесток и страдаю галлюцинациями. Так я и оказался в психушке.

Дочитав историю Ромы, Илья первые секунды не знал, что сказать. Он хорошо понимал, в каком тяжелом положении оказался мальчик. Пожалуй, в слишком тяжелом. Ведь никто ему не верит. Но Илья знает правду. Он готов поклясться на Библии, что с Ромой все совершенно в порядке. Он вовсе не жесток и не страдает галлюцинациями.

Но его родители так не думают. Главные люди в жизни этого замечательного голубоглазого мальчика абсолютно точно уверены в нездоровом состоянии психики их сына. Да, весьма сложно думать о нормальности не то что ребенка, но и любого человека, который видит то, чего нет. Этому только одно объяснение – сумасшествие. Но Илья знал, что к мальчику это не относится.

А значит, его нужно спасать.

Возможно, родители все-таки захотят вытащить сына на свободу, но Илья в этом начал сомневаться. Он решил действовать спокойно и неторопливо. Обдумывая все ходы и выходы из создавшегося положения.

Самые важные люди мальчишки – его драгоценные родители, которые должны защищать и оберегать, прекрасные родители запихнули здорового ребенка в реабилитационный диспансер для, скажем грубо, умалишенных. А, значит, просто так они не заберут отсюда Рому, и будущее мальчика с по-настоящему неординарными способностями, будет перекрыто справкой о лечении в психиатрической клинике с указанием соответствующего диагноза.

Ромкины веселые слова вывели Илью из глубоких раздумий.

– Ну и как? Тебе понравилось?– с азартно блестящими глазами спросил Ромка.

Он съел уже две шоколадки, которые принес Илья. И сейчас прихлебывал минералкой.

– Ром, это потрясающий рассказ, правда! Ты большой молодец и мастер слова, – сказал Илья.

– Мастер слова! – перебил его Ромка и расхохотался.

– Да, но где же тот рассказ про Иру из соседней палаты, грибы у дуба и Марфу Ивановну, съевшую поганку?

– Разве ты сейчас не его читал? – в замешательстве спросил Рома. Его глаза стыдливо забегали.

– Я читал рассказ, который ты назвал «Первый рассказ».

– Ох, – раздосадовано выдохнул Ромка, опустив глаза на пол.

– Рома, мы договаривались, что ты не будешь писать обо мне ни слова, – Илья тщательно подбирал слова, чтобы не отбить у мальчика желание писать но, в то же время, он бы перестал упоминать в рассказах Илью.

– Я так и сделал. Этот рассказ – первый из написанных. Я его написал еще до нашего разговора.

– И случайно, вместо рассказа об Ире, поганке и Марфе Ивановне, ты подал мне этот? – уточнил Илья.

– Видимо, да, – погрустнел Ромка.

Илья задумался. Скоро придет медсестра, чтобы проводить Рому в столовую.

А значит, ему нужно уходить.

Внезапно Илья увидел перед собой следующую картину: мальчик с взъерошенными пшеничными волосами и синей футболке стремительно направляется к четырехполосной дороге. Прикрыв глаза, Илья видит, что мальчик испытывает стресс и плохо соображает. Его действиями руководит адреналин. Он не смотрит по сторонам, хотя отец учил его быть внимательным и никогда не спешить. Мысленно промотав картинку на несколько минут вперед, Илья видит рейсовый автобус, который не успевает по времени и мчится по дороге, не сбавляя скорости. Дорога пустая, прямая, камер нет, знаков, ограничивающих скорость – нет. Да еще и жена сообщила водителю радостную весть – скоро он станет папой. А они с женой так давно пытались завести ребенка, но все не получалось. Водитель думает лишь о том, чтобы скорее пригнать автобус на базу и отправиться к любимой жене с цветами.