Герой одного дня. Криминальный роман

– Алоооо…. Что нового стряслось с ночи? – раздалось в трубке.

Накануне, поздно вечером, выпивший Саня доставал сонного Николая телефонными звонками, философствовал и вспоминал детство, пока жена брата не выхватила из рук и не отключила тому телефон.

– Есть кое-что новое! – возвестил Александр, сияя, содрогаясь от предвкушений. – Меня наградили званием Героя России! Ещё позавчера Президент подписал. Сегодня, с утра, уже в мэрии побывал. За мной даже машину высылали. «Волгу»!

– Ты достал, уже пустобол! – сердито забубнил Николай, что-то жуя и давясь, – видимо обедал. – В магазине ты с утра уже побывал! У меня семья, мы кушаем! Прекращай бухать, пропадёшь!

– Дай я ему скажу! Дай мне! (было слышно – как жена брата Людка пытается забрать трубку). После непродолжительной борьбы, она завладела телефоном и прокричала: – Саша! Ты нам спать нормально не давал, дай нормально пообедать! Если ты человек!

После чего в мембране послышались короткие гудки. Стало ясно, что встреча с братом, по крайней мере – на сегодня, отпадает.

– Да ради Бога! Ешьте на здоровье. Хоть обожритесь там! – с досадой бормотал Санёк. – Я всё это потом учту!

Однако, полковника Василевского он пока зарёкся беспокоить – «до своего полного выздоровления».

Затем Санёк тяжело вздохнул и стал набирать вчерашнего собутыльника Ваську. Васька не брал трубку.

– Да чёрт бы вас всех побрал! – выругался Саня и сунул телефон в карман. – Когда не надо, все на телефоне, а когда надо – никого не найдёшь! Звонить своей милой Кате, ему не хотелось, вчера она в сердцах прочла ему целую лекцию по поводу и алкоголизма и курения и «непутёвости» (чёрт бы их всех побрал с этой «непутёвостью»! ) Сама Катька, почти не пила и недавно бросила курить, что дополнительно усложнило их отношения. Теперь курение любимого бесило её вдвойне. Курить Саня начал в армии, бросал несколько раз, но все потуги кончались тем, что он срывался и начинал курить пуще прежнего! Бессмысленная мука – бросать курить. Хотя, при чём там курение? Если бы не досадный постельный облом, вызванный идиотскими звонками и стуками в дверь, всё бы пошло в масть – и курение и выпивка!

– Жаль отец погиб! – думал Саня. – Ему бы позвонить! Он офицер! Оценил бы. Рано погиб и глупо.

Папа братьев Потехиных был кадровым военным. По технической части служил. Дважды побывал в командировках в Афганистан. В длительных командировках! Во второй раз мог и не ехать, к этому времени близнецы уже родились, жена чуть не насильно пыталась удержать его от поездки, были у неё дурные предчувствия. Но Потехин-старший лишь отмахивался.

– Раз побывал! Судьба тебя пронесла, так не лезь снова! – голосила жена.

– Майя! – подмигивал он браво. – Запомни, сколь на роду человеку написано, столько и проживёт!

– Однако и бережёного Бог бережёт! – не сдавалась супруга.

– Ну, вот, посмотрим кто из нас прав окажется! – ёрничал офицер. – Правда, если меня там – ТОГО, то ты уже не сможешь мужа припереть аргументами!

– Ты о детях не думаешь! – кричала жена. Ей было не до шуток.

– Я как раз о них и ду-ма-ю! – возражал тот в запале. – После возвращения, глядишь, на повышение пойду, квартиру хорошую дождёмся наконец. Чеков привезу, сейчас курс – один к четырём! Машинку обновим! Эээх, Майка! Под лежачий камень вода не течёт!

Отец предсказал всё правильно. Провидец! В Афгане его сразу назначили зампотехом полка! Это молодого капитана-то! Вскоре стал майором. В атаки не ходил, но рисковал неоднократно. Вернулся с редким и уважаемым в войсках орденом – «За службу Родине в Вооружённых Силах» третьей степени и с медалью «За Боевые Заслуги». Для офицера-техника – вполне достойно!

Отец, как и обещал, привёз кучу чеков, которые потом обменял по хорошему курсу, а вскоре продав их старенький «Москвич – 412», взял с рук вполне приличную «Шестёрку».

И всё это очень своевременно. Через пару лет «Курс рыночных реформ» Плохиша-Гайдара наповал убил сбережения советских граждан! Можно сказать, майор Потехин своевременно избавился от денег! А вскоре подоспела и просторная трёхкомнатная квартира, причём поначалу речь шла о «двушке». Но умение молодого предприимчивого офицера отремонтировать любой автомобиль (в те поры очень полезное и нужное дело), помогло превратить двушку в трёшку, благо генеральские автомобили, тогда ещё не были «Мерседесами» и тоже ломались.

Но неисповедимы пути господни! Не успели справить новоселье, как отец погиб. На совершенно пустой трассе, ранним утром съехал в кювет и врезался в дерево.

– Как чувствовал, что жизни почти не осталось, жилы рвал, всё успел для семьи добыть! – причитала на похоронах соседка, мамина подруга, промакивая глаза платочком.

– От судьбы не уйдёшь, говорил! – печально вторила мама, заторможено глядя в одну точку. – Как в воду глядел.

На похоронах Майя Георгиевна немного переборщила с успокоительными, но зато держалась тихо и без истерик. Да и сыновья были рядом, обнимали, поддерживали. Хоть и дети, а теперь – за мужиков в доме!

Конечно, будь жив отец, вся жизнь Сани Потехина наверняка сложилась бы не в пример лучше. Батя был мужик хваткий, в духе времени собирался открыть авторемонтную мастерскую, планировал вскоре на пенсию подаваться и начинать новую жизнь. Но… Сложилось как сложилось и лихие девяностые потерявшая кормильца семья пережила непросто.

А сейчас Саня вспомнил отца потому, что знал: будь тот жив, не было бы дилеммы кого оповестить первым о столь знаменательном событии в его жизни. Отца Сашка всегда любил больше чем маму.

– «Приду домой, найду визитку Василевского и ему позвоню! Мне уже немного получше. И про Героя обговорим! – думал Александр на подходе. – Странно, что он сам не звонит!»

Сергей Александрович Василевский – был высокопоставленный офицер ФСО, Санин старший друг и покровитель. Когда-то Потехин служил под его началом в разведвзводе и даже спас того в боевой обстановке. Уважая нынешний высокий ранг Сергея Александровича, Саня не внёс офицера в список абонентов, так как под градусом имел дурную привычку звонить людям в любое время дня и ночи. Портить отношения с полковником ФСО Сергеем Александровичем Василевским было бы верхом глупости. Санёк помнил, что в нижнем ящике комода покоилась его визитка, – когда Надо можно позвонить, а вот заносить его телефонный номер в череду многочисленных «Витьков», «Пышных» и «Леших» не стоило.

Глава 5. Ушат холодной ЖКХ

Едва зайдя в подъезд, подходя к своей двери, Санёк увидел на лестничной клетке нехорошую компанию. Нет, это были не бомжи и не пьяницы. Хуже! Это были «официальные тёти». Таких за версту видно! С казённой папкой в руках, с казённой же физией и в полной боевой готовности карать! А в ответ на все оправдания – сурово и казённо разговаривать. Это было ясно написано на их «мелкочиновных» физиономиях. Как говорил Маяковский: «С наганом в руке и с Лениным в башке»! Такие, бывает, – ещё не заговорили, но уже излучают готовность сурово наказывать.

Первой мыслью находчивого разведчика Потехина, было пройти мимо них с посторонним выражением лица и подняться этажами выше.

– Комиссия «Монолита»! Вы жилец четвёртой квартиры! – не то спросила, а не то констатировала та, что была с виду попротивней.

– «По глазам, что ли угадала?» – зло подумал Александр и нехотя полез за ключами. Разоблачили. А вслух сказал: – Ну я! И что дальше?

Можно было, конечно и повежливее, всё-таки он давно не платил грабительский «взнос в ЖКХ», но его бесило осознание несуразности сложившегося в Самой Системе положения, при котором ты можешь не иметь работы, не иметь и вовсе никаких источников дохода, можешь лежать со сломанной ногой, голодный и без средств, но это почему то, никого в конторе не волнует! Платить ЖКХ ты обязан даже мёртвый, если твоя кончина официально не зарегистрирована. Не говоря уже о скользкой теме полной несуразности требуемых к оплате сумм.

В минувшем году, ещё до знаменательной встречи с благодетелем Василевским, Саня длительное время сидел без работы, естественно скопился немалый долг. Ведь и до того ещё он платил не всегда, мало зарабатывал… В тот период социологи ввели у нас в стране понятие вызвавшее в Европе полное недоумение – «Работающие Нищие». У тех-то не было даже Не работающих нищих. Санёк, похоже, был из тех самых – нищих работающих!

– Выселять будем! – неожиданно привзвизгнула та, что была попротивней.

– Нельзя же так, совсем не платите! – добавила менее неприятная.

Сперва Саша по инерции состроил «осознавшее» выражение лица, но взглянув в неколебимые физиономии «сборщиц налогов», и вспомнив о своём новом статусе, он решил сменить тактику. Придав лицу выражение «утомлённой заботами деловитости», он решил атаковать.

– Значит, слушайте! – задушевно проронил он. – Никуда вы меня не выселите. Вчера Президент подписал указ о присвоении мне… МНЕ! – в его голосе зазвенел похмельный металл. – Звания Героя Российской Федерации! В будущую субботу, в здании Администрации города Люберцы состоится официальная церемония чествования. Меня любимого! Кстати, приглашаю – в 11.00. Будет Глава Администрации и товарищи из Москвы и области! – чеканил Александр. – Приходите обязательно. Вам всё равно дома по субботам не сидится! – усмехнулся он и в довершении тирады, нагло подмигнул опешившим дамам.

– Так что, – раз Вы герой, то и платить коммуналку не надо!? – спросила Противная, сбавив, однако, тон и демонстрируя необычайную способность «менять угол атаки». – Знаете сколько у нас таких…

– Та – ких как я не – ту! – важно резюмировал Саня и решительно потеснив «сборщиц» защёлкал в замке ключом.

– И нам сидится по субботам дома, но, вот, приходится несознательный контингент обходить! – с надрывом добавила менее противная. – Думаете это такая радость нам?

– И у нас все равны перед законом, – снова активизировалась Противная, но Саня уже приоткрывший дверь, снова перешёл в контратаку:

– А, вот, вы попытайтесь меня, Героя России, которого только что Глава района обнимал, выселить! И увидите все ли у нас равны перед законом! Выговором не отделаетесь!

У него закончился-таки «запас топлива», очень хотелось добавить ещё, и сейчас он был «голоден, холоден и готов к борьбе».

– Платить всё равно придётся! – сообщила противная, как бы подводя черту.

Надо сказать, обе дамы несколько опешили от дерзости должника и собирались с силами на достойную «ничейную концовку поединка». Наш чиновник устроен так, что, сталкиваясь с ответным хамством, несколько смирнеет, как-то теряется, почувствовав в наглеце родственную душу.

Между тем, Потехин, который уже зашёл в коридор, извлёк из кармана гербовую визитку Зельцского и повертев перед носом Противной, томно выдохнул: – Главному звонить не будем! Он сейчас на даче. Заместителю, Борису Ефимовичу позвонить? Он вам всё объяснит.

– Что он объяснит! – фальшиво возмутилась Противная, пятясь прочь от двери. – Мы для себя что ль деньги собираем! Для Них и собираем! Они…

Тут её мягко ткнула в бок менее противная и, видимо, более умная напарница. – Да, что ему объяснять, сам не маленький, поймёт! – сказала она почти ласково.

Дамы с достоинством отступили, бормоча про то, что перед законом все равны и платить надо всем и в срок. Проследовав этажом выше, они вцепились в Саниного соседа-должника. Судя по визгливым возгласам со второго этажа, тому досталось и «за себя и за того парня». Некоторое время «тот парень» ухмылялся, слушая коммунальный концерт по заявкам, но вскоре отлип от двери и стал прикидывать где взять хотя бы тысячу рублей. На праздник души и пополнение телефонного счёта. Надо было собраться с мыслями и срочно дозвониться Василевскому. Поблагодарить, разделить с бывшим командиром радость и, заодно продемонстрировать своё трезвое состояние.

ГЛАВА 6. Засада у высоты 217.0

Шла, так называемая, «Вторая чеченская». Велась она разухабисто и под победные ТВ-фанфары! Не то, что «Первая чеченская». Которая, как известно, была «преступной, никому не нужной и где «наших необученных «солдатиков» (слово – Солдаты было специально вымарано в СМИ) бросили под героических бородачей-повстанцев».

Пока «путёвый» Николай грыз гранит исторической науки, нашего, покинувшего стены ВУЗа, Санька забрили в армию. Поначалу ему повезло, он был призван в спортроту. Худо-бедно, а первый спортивный разряд по боксу у него был. Как областной призёр по юниорам, Санёк подавал надежды и планировал за время службы выполнить норматив как минимум кандидата в мастера спорта. Спортивно-армейские будни потекли своим чередом, впереди была присяга и официальное зачисление в армейскую команду.

Однако ещё до принятия присяги, будущий Герой ухитрился попасть на гауптвахту отмутузив двух «дедов» тяжелоатлетов. Это случилось неожиданно, спонтанно, когда те пытались отжать у него «в общак, чисто по пацански» немного денег и сигареты. Он бы, может и дал, да у него не было и пришлось непонятливым дедам бить морды.

И ничего бы, возможно, страшного не случилось, если бы при этом он не сломал одному из богатырей челюсть. Перелом был осложнён смещением и, увы, дело получило огласку, приняло очень неприятный оборот. Это вполне могло кончиться дисбатом, а то и реальным сроком, но тут уж повезло всем сразу. Повезло в том, что спортивный руководитель команды, майор Железняков оказался умным человеком. Да – бывает и такое в среде офицеров-начфизов!

А как человек умный, начальник спортроты смекнул, что и потерпевшим запросто могут пришить грабёж, а ему – то, что развёл в подразделении «бандитскую малину»; разжаловать, а то и «сорвать погоны». В итоге особист части был задобрен неслыханным по тем, не жирным временам подношением (красная икра от друга-коллеги с Дальнего Востока), а «битые морды» наглухо стояли на том, что это был тренировочный спарринг. Не сознаваться же им, про то, что требовали Потехина «поделиться».

Ну, а рядовой боец спортивной роты Александр Потехин был «сослан на Кавказ, под пули горцев», совсем как его любимый поэт Лермонтов. Благо – незадолго до этих событий, там снова заполыхало.

По совету замполита роты, Александр написал рапорт о желании «бить террористов», отстаивать независимость и территориальную целостность России. Напирая на свою отменную спортивную подготовку парень так же просил зачислить его в спецназ.

После убытия рядового Потехина во Владикавказ, на учебный пункт и тихого рассасывания скверной истории, постаревший лет на пять начфиз майор Железняков, на радостях целый месяц проставлялся офицерам части, причём закусывали они оставшейся от дальневосточного подарка красной икрой.

Одним словом – отмечали событие с размахом. Приятели- офицеры обнимали Железнякова, хлопали по плечу и поднимали халявные заздравные. А когда и они устали пить, могучий начфиз продолжал проставляться самому себе. Он всё не мог поверить, что опасность, грозившая чуть ли не «снятием погон по-волчьи», миновала. Майор отмечал и отмечал своё «второе офицерское рождение» и дома и на работе. Вскоре запивший начфиз опустился до плавленых сырков и палёной водки. В итоге, однажды он допился до белой горячки, «попутал все рамсы» и применил воздействие силой в отношении начальника штаба части. Наказание было незамедлительным и суровым. За это безобразие майору «раздробили звезду», то есть разжаловали в капитаны, и отправили на принудительное лечение с последующим увольнением без права ношения военной формы. Пенсию капитанскую всё же оформили, и то, только по протекции начфиза округа, который, по старой памяти, пожалел исполнительного беднягу.

Долго ещё приходил, уже, «по гражданке» уволенный начфиз Железняков, вечерами, к воротам части. Бедняга предлагал «проставиться за пенсию» своим бывшим сослуживцам, расходящимся после службы по домам. Многие поначалу соглашались выпить на халяву (очень им хотелось послушать «как там в дурке лежат», но потом кто-то стукнул об этом начальнику штаба и желающих делить с Железняковым компанию не стало вовсе. Да и надоело это всё. Дело в том, что каждая выпивка начиналась и заканчивалась одинаково: разлив пойло по стаканам, отставник ерошил волосы, таращил в пространство налитые глаза и восклицал:

– Нет, ну ты скажи мне, что это не судьба! Кому написано на роду плохо вылететь из армии, тот плохо и вылетит! – вещал он, убедительно икая. – Ведь с отморозком то Потехиным я полностью отмазался! Пол – ность – юууу! Да ещё и всех остальных отмазал! А ведь и присесть могли! Такое ЧП было! Проскочили же. А через месяц – снова-здорова! Нееет…. Что на роду написано – то и будет!

Во Владикавказе Саня особо не задержался. Долго ли подготовить элитного солдата из хорошего спортсмена-единоборца! Стрельба давалась ему легко, а остальные ратные премудрости – тем более. Сдав на отлично теоретический экзамен по «СТВР» (Служба и тактика войсковой разведки), он был распределён в отдельную роту ГРУ, отправляющуюся прямиком в мятежную Чечню.

Тот, ставший судьбоносным день, в последствии, Саня вспоминать не любил, гнал от себя лишние думки. От подобных воспоминаний, его иногда, поколачивал озноб, а на душе становилось как-то неуютно. Но сегодня, в такой знаменательный день известия о присвоении ему звания Героя, он просто не мог Этого не вспоминать. Раздобыв-таки у знакомой продавщицы водки в долг, он сходу опрокинул с полстакана и, не закусывая, предался ностальгии.

Накануне события их разведгруппа готовилась на выход. Задачей было скрытно выдвинуться к высоте 217.0. Разведать окружающую обстановку и закрепившись на месте, ожидать новых указаний. По предварительным данным боевиков в том районе не было. Накануне выхода, Саня слёг с приступом колик живота. Все грешили на еду которую купили у местных жителей на рынке Урус-Мартана. Дед торговавший кровяной колбасой сразу как-то не понравился бойцам. Смотрел из-под седых бровей колюче, жёстко. Казалось он пытается скрыть ненависть и всё равно – не может. Позже выяснилось, что у него в первую чеченскую сын погиб.

Непонятно было только почему с животом слег один Саня. Ели то колбасу многие. Сошлись на том, что старик, опасаясь, что потом с ним расквитаются, подтравил лишь часть снеди. Иди, доказывай, что она отравлена была, если у большинства бойцов нет проблем. А дедушке – радость. Отравил хоть одного кровника, можно помирать спокойно.

А может и ерунда – это всё… Мания преследования. Мало ли от чего живот может скрутить? – От неприятия воды местной, например. Или от нервов.

И вдруг Саня понял, что во взглядах разведчиков не только сочувствие. Что-то и «лишнее» в них читалось. Неужели недоверие? Кто-то может подумать, что он симулирует, чтобы не идти в опасный рейд?! Весь день Саня хлебал «марганцевый компот», блевал, снова пил, снова блевал… Потом принял аспирин и заснул заполночь обессиленный. Забылся хорошим, крепким сном, буквально провалился в него.

А поутру полувзвод разведчиков во главе с лейтенантом Василевским, выступил в дозор. Саня шёл в головной группе. Его немного покачивало, в теле ощущалась некоторая вялость, полностью он явно не оправился, но молодость брала своё, а в голове засела присказка командира взвода: «Разведчик должен быть во-всём безупречен и вне подозрений. Как жена Цезаря». Глаза товарищей теперь смотрели по-другому: «Молодец Потеха! Настоящий «разведОс»!

Полувзвод выдвинулся на задание не так чтоб очень рано – в шесть утра. Мягкие, привычные ногам кроссовки позволяли бойцам двигаться достаточно быстро и почти бесшумно. Правда – поклажи было многовато, из расчёта трёх дней. До точки маршрута планировали добраться к полудню. Не то, чтобы до конечной точки маршрута было так далеко, просто двигаться приходилось очень осторожно и, соответственно, медленно. Вопреки правилам, молодой офицер – лейтенант Василевский шёл впереди всей группы. По правде говоря, он просто никому не решился доверить это ответственное дело. Неписанное правило: если хочешь, чтобы исполнено было хорошо, – сделай сам, было и его правилом.

Так и двигались бойцы, прислушиваясь к лесным шорохам и осматриваясь по сторонам. Чужой был этот лес, нехороший! Периодически лейтенант поднимал руку в знак приостановки движения и тут же солдаты замирали на месте, будто в давней игре советских детишек: – «Море волнуется, раз!». Затем, осмотревшись и вслушавшись в тишину леса, командир убеждался… нет, не убеждался, а полагал с большой долей вероятности, что опасности нет. И подавал сигнал на дальнейшее передвижение. Долго ли, коротко ли, приближалась конечная цель их маршрута. В воинах всё больше зрела надежда на то, что задачу они выполнят без лишних приключений.

Однако едва «разведОсы» приблизились к основанию означенной цели, ещё даже не вполне вышли из лесополосы, как по бойцам, откуда-то сверху, влупили из стрелкового оружия. И тут же, через пару секунд следом ухнул гранатомёт. По видимости «чехи» как-то прознали заранее о рейде разведчиков и приготовили скверный сюрприз. С ночи боевики заняли позиции на возвышенности, умело маскируясь в зелёнке, чему способствовали многочисленные кустарники усеявшие склоны высоты.

Командир группы сразу понял, что нужно спасать людей и отходить, основной план разведки уже провален. Тогда лейтенант Василевский, дал бойцам команду на отход, а сам залёг неподалёку от рядового Матюшина, сражённого в первые же секунды стрельбы. Неясно было убит он или ранен, но бросать его командир не мог, не принято так в разведке! Бойцы быстро выполнили приказ на отход и только рядовой Саня Потехин, совершив небольшой обходной манёвр, занял позицию левее и чуть в стороне от высоты 217.0. Отсюда разведчику хорошо был виден весь склон, чеченская засада оказалась к нему как-бы боком. На такой позиции он легко мог пресечь их попытку спуститься и взять лейтенанта и раненного (?) Матюшина. Выражаясь языком пограничников: Потехе удалось занять позицию, с которой он видел всё, а его не видел никто. Нельзя было только стрелять очередями, это с большей долей вероятности могло демаскировать его удачное расположение. Установив автомат на стрельбу одиночными выстрелами, Саня быстро сориентировался. В зоне видимости три-четыре боевика. А где остальные? За холмом? Или их и нет вовсе? Раздумывать было некогда. Первым выстрелом он снял чеченского пулемётчика. Тот ткнулся лицом в разножку РПК и затих. – И чего они таскают по горам эти РПК!? – нервно шептал Санёк, вновь прицеливаясь, – Убойная как у автомата… Ну, чуть посильнее… А возни вагон! Тяжесть такая! – бормотал он, снова нажимая спусковой крючок.

Едва слышный хлопок одиночного выстрела совпал с падением со склона чеченского гранатомётчика, который успел жахнуть всего раза два, правда при втором выстреле осколками гранаты зацепило Василевского и, видимо, добило лежавшего на открытом пространстве Матюшина, – видно было как от близкого разрыва колыхнулось его тело. Тем временем лейтенант уже понял, что принцип «у страха глаза велики» сработал против него, – «чехов» явно было не более пяти. Может и меньше. Во всяком случае тех, что вступили в огневой контакт было не более пяти. Это малая группа, – возможно их арьергард. А может и просто боевая минигруппа. Во вторую чеченскую такие «подразделения» стали появляться как грибы. Сплотятся три-четыре приятеля и ходят как абреки в рейды по душу «федералов», никто им не указ.

Офицер быстро понял, что зря дал бойцам команду на отход, боевиков можно было окружить и даже взять живыми, полувзвод разведчиков мог гарантированно с этим справиться. А теперь он, раненный лежал рядом с убитым Матюшиным и не чаял выберется ли живым. Потехина лейтенант не видел, но видел – как кто-то завалил гранатомётчика и тем самым спас ему, Василевскому, жизнь. Третья граната несомненно прикончила бы и его.

Тем временем Санёк срисовал чеченского автоматчика, который, едва убили его товарищей, быстро и наглухо залёг в кустах. Притих. Василевского с Матюшиным «чех» видел, но не понимал откуда бьёт «снайпер». Приподнявшись спустя минуту, чеченец завертел головой по сторонам, одновременно примериваясь к позиции раненного Василевского.

«Не надо в бою вертеть головой»! – подумал Санёк, прицеливаясь. Первым же выстрелом разведчик попал «абреку» чуть ниже каски, в шею и видел, как тот задёргался и неестественно запрокинувшись, вскоре сник. Посечённый осколками, лейтенант тем временем отползал в глубь леса – уже было ясно, что Матюшин убит. А тело бойца можно будет забрать и потом, когда придёт подкрепление.

После того как Потеха нейтрализовал «чехов» способных поражать огнём Василевского, он заподозрил, что остальные (предполагаемые) боевики попытаются спустившись вниз, с противоположной стороны высоты, выйти на лейтенанта и взять его живым. Как выяснилось впоследствии из рассказа пленного «языка», увидев, что трое их товарищей уничтожены, чехи подумали, что высотку пристреляли снайперы и надо менять дислокацию, спасаться, а потом, если повезёт, забрать тела убитых соплеменников. А уцелевших, и оставалось-то всего двое из пятерых.