Герой одного дня. Криминальный роман

Герой одного дня

Криминальный роман

Геннадий Кожемякин

Технический редактор Мария Александровна Ченцова

Иллюстратор Вадим Витальевич Карташов

© Геннадий Кожемякин, 2025

© Вадим Витальевич Карташов, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0062-3882-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЕРОЙ ОДНОГО ДНЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Как карта ляжет

…Историческая личность появляется лишь тогда, когда она востребована естественным ходом событий. История двигает личностью, а не наоборот. Возможно, среди вас, сидящих сейчас в аудитории студентов, которым предстоит стать преподавателями словесности, сидят несостоявшиеся полководцы и революционеры. Но на данном этапе истории в этом не возникла необходимость, поэтому вы ими не станете.

(Из лекции по социологии в шумной университетской аудитории эпохи «Застоя»)

Глава 1. Сегодня, вчера и завтра

«Неужели»!?» – сердито подумал Санёк, продолжая активно двигать тазом и осыпать разгорячённую любимую старательными поцелуями. Похоже девушка ещё не поняла, что её друг, выражаясь по-народному – обломался. Такое уже случалось, не далее как на прошлой неделе, когда в самый неподходящий момент в дверь их уютного «хрущёвского» гнёздышка кто-то позвонил, а потом и властно забарабанил. Как выяснилось позже, это приходили сотрудники жилищного управления. Принуждать должника к оплате.

Вот и сейчас в дверь позвонили. «Ща начнут колотить, ломиться! Наверняка опять эти уроды из „Монолита“ припёрлись!» – зло думал Саня, закипая, но не прерывая любовного контакта. Из принципа!

В дверь никто не колотил, но, как говорится – и этого хватило. Санёк упрямо, но тщетно шлёпал потными причиндалами по передку близкой к оргазму подруги и виновато целуя её вдруг вспомнил сакраментальное: «Пилите, Шура, пилите!»

– Есть хорошая польская поговорка, Саша! – ледяным тоном изрекла Катюха, решительно выбираясь из его жарких, влажных объятий. – «Если членом не дожмёшь, – яйцами не достукаешь»! Почитай-ка – «Брак под Микроскопом» Ванды Кинессы. Хорошая книга. Высвободившись она отползла на край дивана и молча лежала на спине, что-то злобно высматривая в потолке. Саня неспешно вытирал заготовленным заранее полотенцем пропотевшие места организма. Он не знал, что сказать. Может пошутить?

– А я как звякнули в дверь, сразу поняла, что любви конец! – ядовито продолжила Катя, криво усмехаясь. – И знаешь почему? Потому, что ты трус! Ты этих дур из ЖКХ, боишься – как чёрт ладана.

«Ишь, какая проницательная!» – зло подумал парень. – «Твою бы проницательность – да в мирных целях… а лучше – помогла бы с долгами рассчитаться!» Вытершийся и до сих пор терпеливо молчавший, он сердито покосился на её злое, раскрасневшееся лицо и понял, что их дальнейшее пребывание в одном помещении нежелательно. В особенности – его задело про труса.

– Я оказывается ещё и трус! Это же надо ляпнуть такое боксёру и разведчику, – процедил он сквозь зубы, закипая. – Тогда вали отсюда!

Признаться, он не ожидал, что возражений не последует. Обычно дамы не любят покидать место встречи «по команде», они предпочитают уходить «по собственному почину». Однако, на этот раз, продолжая рассуждать о «несостоятельности пьяницы и лентяя», девушка быстро собралась и резко хлопнув дверью покинула квартиру. Даже не накрасившись перед уходом.

– «Что-то очень не так в моей жизни» – думал Саня, сидя на сбитой влажной постели и допивая остатки «вечернего» самогона.

Напиток был хороший, ядрёный. Саня брал его у своего бывшего начальника по работе. Для своих тот не халтурил, пить можно было смело. И обходилось недорого. Допив слегка отдающие сивухой остатки и зажевав пойло солёным огурцом, Саня отправился в «заведение». Вернулся и с размаху плюхнулся на кровать, закрыв глаза и глубоко дыша. Физически ему «захорошело», но оставался осадок от сексуального фиаско, вылившегося в какую-то непонятную и отвратную размолвку с Екатериной. И эти её слова… Нет, не про труса. Трусом он не был и всем это было известно. Во-первых, он боксёр, а трусы в боксе долго не задерживаются, даже если и забредут в зал по ошибке. Во-вторых: он вполне достойно в Чечне оттрубил, в элитном подразделении, между прочим… А вот фразой о том, что он никчёмный бездельник и неудачник, Катюха его прибила всерьёз.

– «А ведь, пожалуй – так и есть!» – уныло думал он. – «Права, стерва!» После опохмела, его клонило в сон, но он стал размышлять над тем, как могло получиться, что его брат-близнец, «жопорванец» Николай – на всех фронтах успешен, а у него, Саши, всё с точностью до наоборот. На подступах приятной дремоты, он вспоминал прошлое.

Тогда, много лет назад, накануне вступительных экзаменов в Университет, в семье Потехиных царило оживление. Сыновья Заслуженного Учителя РФ, преподавателя русского языка и литературы Майи Георгиевны Потехиной близнецы-братья Николай и Александр, поступали в ВУЗ. Московский Государственный Гуманитарный Университет им. Шолохова. На исторический факультет.

– Обязательно регистрируйтесь в разных группах! И пусть Колька за тебя сочинение пишет! – в сотый раз талдычила мать, клонясь над торопливо поглощающим завтрак Сашей, но поглядывая при этом на чинно жующего Колю. – Я ему за это сюрприз уже приготовила! Труд должен быть вознаграждён! Пусть идёт с твоим листком и пишет, не рассыплется! А то ты там такооое понапишешь! – напутствовала сыновей Майя Георгиевна накануне сочинения. Инструктаж был продолжительным бурным и надоедливым.

Дело в том, что Колька, брат-близнец Сашки, учился получше, больше читал и вообще был поуспешней и «положительней» брата. Но никогда им ещё не приходилось пользоваться своим сходством в корыстных целях. Вернее – даже не так! В корыстных-то целях, по мелочам, конечно приходилось (порой это было очень даже забавно), а вот в мошеннических – нет!

– Ты же педагог, мама! А толкаешь нас на преступление, – глумился прирождённый скоморох-Саня. – Нарушаешь кодекс учителя!

– Хватит тут ёрничать! Нет такого кодекса! – парировала мать. – А преступление уже то, что такой олух как ты идёт на исторический! Историком! Историком стать собирается! И ведь – будет, упрямый баран! Вот где настоящее преступление!

– Неисповедимы пути господни, мама! – продолжал сын подмигивая. – Подполковник запаса Путин тоже рулить великой страной не собирался, хотел в питерской мэрии вторую молодость спокойно доработать! А дядя Боря доверил… и гляди-тко, рулит как миленький! – изгалялся Санёк.

– Хватит трепаться! Просто нашу Россию сам Бог оберегает! – отрезала мать. – Хорошо, что у «дяди Бори» на новый срок сил уже не было! Пропил не только страну, но и своё здоровье, алкаш.

Майя Георгиевна не любила подобных разговоров, а наш новый президент: ловкий, с молодцеватой походкой, вкрадчивым голосом и… интригующих слухах о Кабаевой (повезло же девке!), ей очень нравился. Мачо! Когда же он в ответ на серию взрывов жилых домов (вот, наваждение-то было!), ответил мощной и главное успешной контртеррористической операцией на Кавказе, ей окончательно стало ясно: – «С таким руководителем, хоть в рай, хоть в ад»!

Сделав всё по маминому наставлению, братья-близнецы благополучно поступили на исторический. Правда Санёк прошёл, что называется – «со скрипом».

– Теперь я спокойна! – восклицала Майя Георгиевна на семейном застолье. – Благодарите мать! Впереди у вас целая жизнь! Дерзайте!

Из контекста было не совсем ясно за что им благодарить мать. Может быть за то, что выросли «высокообразованными и культурными людьми», а может быть за то, что надоумила Кольку сдавать сочинение за Сашку. Вообще-то у неё тема про «благодарите мать вашу» – была одной из любимых.

Забегая вперёд отметим, что доучился на историка только Николай. Тот, что «абсолютно нормальный», в отличии от «маминого недоразумения» Саши. Но наша история совсем не об этом.

Непутёвый Сашка с детства писал стихи. Так себе поэзия, но для ребёнка – получалось неплохо.

«В саду моём стоит берёза. Из окон вижу я её.

Когда терзают сердце грёзы, покоит сердце шум её…» И так далее.

Саня накропал это в шестом классе и радостно и гордо понёс в люди. Отзывы были самые разные.

Сашкин приятель, ещё с детского сада, Алексей Вишняков, по кличке Вишня, был щедр на похвалы и предложил писать стихи вместе. Санёк с охотой согласился.

Дома же восторгов было поменьше. Мама небрежно пробежала текст стоя у плиты за приготовлением клёцок. Под счастливо добытый отцом майонез и специи. Пожав плечами она бесстрастно констатировала:

– Как-то это всё очень незамысловато… Бу-бу-бу… Поэзия это всегда огонь! Недосказанность! Подоплёка и образность!

– Есенинщина! – с улыбкой резюмировал папа, похлопав сына по плечу и впопыхах застёгивая портупею. Он спешил на свою офицерскую службу.

– А папа меня похвалил! – гордо сообщил маме Санёк. – Сказал, что мой стих – Настоящая Есенинщина! Прибавив к «есенинщине» определение «настоящая», мальчик хотел усилить эффект похвалы, но мать лишь расхохоталась.

– Иди помой руки и садись обедать, поэт! Невольник чести! Чтобы писать стихи надо хорошо питаться, – как Пушкин с Лермонтовым. А если тебе сказали – «есенинщина», то это означает, что твой стих, лишь неумелое подражание великому поэту Есенину. Я тоже в детстве писала! И не стишки, а большооой роман! И когда твой дедушка сообщил мне, что это «тургеневщина», то я тоже очень обрадовалась.

– Не знаю, – нахмурился Саня. – Ведь и вправду стих вышел почти как у Есенина! И ребята так говорят! «Ребятами» был Вишня.

– Это и плохо, что «ПОЧТИ как у Есенина»! – отрезала мать, вконец озадачив Санька. – Кушай лучше, а то тощий совсем стал. Про то, что ты на Кащея похож стал ребята не говорят?

– Старики просто не хотят, чтобы ты зазнался! – резюмировал накануне рассудительный Вишня. – Это их право. Но видно же, что стих удачный!

– Думаешь? – уточнил Санёк с надеждой.

– Уверен! Сто пудов.

Потирая макушку, Санёк сердито перечитывал свои стихи, а сам всё размышлял над очевидными на его взгляд, нестыковками в позиции взрослых критиков. В защиту своего поэтического дара, он решил подключить логику.

– «Будем мыслить последовательно!» – рассуждал он. – «Ведь, если „Почти Как у Есенина“ это плохо, то получается, что „совсем как у Есенина“ (без почти) – это… ну, средненько, неплохо, но не более того».

Саня видел в этом некий парадокс и явную неувязку. Итак, «если принять за основу, что великий поэт писал Отлично, то получалось, что писать почти как он, это как минимум – Хо-ро-шо! Даже очень хорошо. Ну, конечно же, именно так: Очень Хорошо! Почти отлично это означает – очень хорошо! Дураку же понятно».

«Это Очччень Хорррошо, Даже Ооочень Хорошо!» – предательски зазвучала в его голове песенка Буратино. «Был поленом – стаааал мальчишкой, замечательным парнишкой!»

«Был мальчишкой – стааал поленом…» – переиначилось в утомлённом рассуждениями детском мозгу.

Саня сердито отогнал это наваждение и вновь призадумался. Ему вспомнилось как папа, вернувшись с курсов автовождения гордо воскликнул: «Инструктор сказал, что я уже вожу машину почти как великий гонщик Шумахер!» А мама тогда зааплодировала и даже обняла его, радостная такая. А вовсе не сказала с презрительной усмешкой, что это плохо.

– «И ведь прямая же аналогия видна с «почти как Есенин» – сердито думал Саня, сопоставив ситуации.

Немного поразмыслив он решил, что взрослые к нему просто придираются. Но Санёк за словом в карман не лез и уже знал как вывести их на чистую воду. Улучив минуту, когда мать снова стояла у плиты (а потому никуда не могла сбежать), он начал с места в карьер:

– Мама, ты же поздравляла папу, с тем, что он ездит почти как великий Шумахер! Было?

– И что с того?

– Было или нет? – не унимался Сашок. Он плёл хитрую ловушку.

– Ну, было! – сердито отвечала мать, интенсивно помешивая снедь. На сковородке пригорало – масла немного не хватило.

– А то! – торжествующе вскричал Саня. – Если он молодец, что ездит почти как лучший гонщик Шумахер, то почему я не молодец, что пишу почти как лучший поэт Есенин!

Ловушка захлопнулась, довольный мальчик топтался посреди кухни и потирал руки.

Сковорода дымилась, жарить омлет почти без масла, не лучший вариант. Оно закончилось ещё накануне, лишь несколько капель оставалось, а мама забыла купить. И ведь хотела же! Но – забыла!

– Так что ответит наш филолог? – не унимался Саня.

– За маслом сбегай!

– А по существу!? Что с Шумахером и Есениным будем решать?

– Ты ненормальный что ли!? – раздражённо закричала мать. – Отец не ездит почти как Шумахер! А ты не пишешь почти как Есенин! Он вообще ездить не умеет, обалдуй! (Непонятно было в чей адрес) Я с ним боюсь в машину садиться! И ты… такой же бестолковый! Марш в магазин, Есенин! За маслом! – крикнула она, притушив огонь.

Вообще-то проблема мамы братьев Потехиных заключалась в том, что, отучившись на преподавателя русского языка и литературы, на – подчеркнём это, – Хорошего преподавателя, она не стала Педагогом. Хотя считается, что все будущие учителя средней школы автоматически являются ещё и педагогами. Майя Георгиевна была просто не способна поговорить с сыном хотя бы полчаса, стать ему Собеседником, а её назидания и напутствия сводились к избитым школьным штампам, повторялись день ото дня и длились не более двух-трёх минут.

В тот день разочарованный Санёк бросил стихи и даже невзлюбил поэзию. Особенно, конечно, Есенина. «Всё, мол, у него речушки, да берёзки – про это даже дети писать могут!» Пройдут годы, и Саня вернётся к написанию стихов на более серьёзном уровне. Писать он будет уже неплохо и довольно самобытно. Перед армией он даже пару раз публиковался в молодёжном журнале «Горизонт». Кто знает, может его талант раскрылся бы гораздо раньше, получи он в детстве поддержку взрослых. И толковое объяснение: почему писать «почти как Есенин» не значит писать хорошо.

Все взрослые с детства привечали его «старшего» брата Колю. Привечали за всё: за добросовестность, исполнительность, за правдивость наконец… За правдивость! А как не быть правдивым, когда он практически не совершал поступков, за которые могло влететь! Помните у классика: «Оттого Вы, старики и безгрешны, что грешить не получается!» Юный Коленька – таким старичком и был! С детства. А, согласитесь – надо быть патологическим лжецом, чтобы врать там, где врать нет никакой необходимости. Кстати, таким вруном называла мама другого сына – Саню. Мол, тот постоянно ерундит, даже когда нет надобности.

Конечно, это было явное преувеличение, никаким патологическим вруном сын не был и лгал только тогда, когда это было необходимо во спасение. Другое дело, что необходимо это было частенько, так как жизнь его была куда насыщенней событиями, чем у послушного Коли. А когда повседневность так богата «сложными» событиями, естественно, в ней случаются и неприглядные моменты! Как поётся в песне: «Мир без чудес – чёрно-бел»! В общем Саня отличался от Коли, примерно так как знаменитый Серёжа Сыроежкин от Электроника.

А дальше всё шло по законам жанра. Коля, примерный студент, успешно доучился на историческом и устроился на работу каким-то архивариусом. Вопреки, кстати, маминому стремлению сделать из него учителя истории. Саня же, осилив три курса, ушёл в загул, завалил сессию и был благополучно отчислен. И как следствие, он в отличие от Коли пошёл в армию. Но тут ему наконец-то подфартило – попал в спортроту. Всё-таки к тому времени он уже был неплохим боксёром, уверенно выполнил норматив первого спортивного разряда.

Майя Георгиевна была тогда очень расстроена и разочарована сыном.

– И, ведь Николай же абсолютно нормальный парень! – восклицала она с надрывом.

Эту присказку Саня слышал с самого раннего детства. Когда мама не хотела впрямую оскорблять Сашу (не ахти какой, но педагог же), она восклицала про нормальность Коли, а уж из контекста вытекала ненормальность Саши. По правде сказать, «младшой» не особо заморачивался по этому поводу. Должен же среди множества нормальных быть кто-то и не нормальный!

Всё это сейчас, после громкого ухода любимой, вспоминал Санёк. Сквозь эти и им подобные думки сон овладел-таки непутёвым Потехой. Вскоре он забыл обо всём и стал наглядным подтверждением аксиомы, что сон – лучшее лекарство! И это сущая правда.

ГЛАВА 2. Как просыпаются героями

Вчера нашему невезучему по жизни герою наконец подфартило! Зайдя в игровой зал, интересную примету той поры, он долго выбирал во что играть. В основном – между «Чертями» и «Лягушками». Остановился на последних. То, что аппарат, что называется – «даёт», он почувствовал сразу. Вложенные двести рублей быстро превратились в две тысячи. Продуманные люди в таких случаях спокойно снимают деньги и уходят домой, но не таков был наш Санёк. Поверив в удачу, он запихнул всё сумму в дело и стал гонять по большим ставкам. Теория больших чисел, как он её важно именовал, сработала! Пучеглазая попрыгунья победно скакала с кочки на кочку, не падая в воду и быстро увеличивая размер выигрыша. Когда сумма барыша докатилась до двенадцати тысяч рублей, Саня внял призыву приятеля-игромана «побояться Бога», смирил нездоровый азарт и решительно остановился. Получив у кассира выигрышную сумму, он засиял и весело подмигивал окружающим. На радостях парень одарил симпатичную операторшу клуба тысячной купюрой, дал «лишнюю» зелёную «на рассаду» своему болельщику, приятелю-игроману, и с чистой совестью упаковал в бумажник оставшиеся десять тысяч. Всё бы ничего (хотя негоже так кидаться денежками, пусть и шальными), но довольно долго не пивший Саня решил спрыснуть удачу. На работу, в охрану, ему надо было заступать через двое суток, можно и гульнуть.

Перефразируя: Не быть бы несчастью – да счастье помогло! Саня позвонил двум одноклассникам, а те охотно поддержали его питейную идею. Вскоре на задворках знаменитого люберецкого стадиона «Торпедо» собралась весёлая компания, ватага любителей выпить за чужой счёт. Саня с чувством окунулся в процесс отмечания «новой, удачной полосы в жизни». Конечно, он имел ввиду, лишь выигрыш в игровом зале и даже представить себе не мог насколько выражение «Удачная Полоса Жизни» – оказалась близка к истине!

Солнечным, сентябрьским утром гром в доме Сани Потехина, грянул среди ясного неба.

Вот уже с полчаса по стационарному телефону (были когда-то и такие) настойчиво трелевали. Мобильный Саша отключил, как делал всегда когда хотел отоспаться. Вот выдернуть шнур телефона стационарного не счёл нужным, тем более, что звонили по нему очень редко. «Непонятные звонки» парень не любил, а звонки на домашний всегда непонятные.

Саша, мы помним, был хронический должник по ЖКХ, да и за свет давно не платил. Иногда свет ему отключали и тогда парень коротал вечера при свечах. Романтично конечно, но не всегда удобно, да и холодильник при этом страдал.

Когда Потехин в день зарплаты, получал свои «слёзы охранника», то перво-наперво добросовестно раздавал долги родным и друзьям (святое дело: иначе, мол, люди больше выручать не будут), а оставшихся средств едва хватало на прозябание до следующей получки, но никак не на долги по квартире, которые всё копились и копились. После крайнего визита «жекахашников», Саня даже зарёкся подходить к входной двери на стук, буде не знал в точности кто именно пришёл.

– Если вы не в состоянии оплачивать такую большую квартиру, мы можем предложить вам комнату в общежитии! – участливо-ехидно твердила мордатая тётка, чей доход превышал Сашин в десять раз. Разумеется ей не могло прийти в голову, что причиной неуплаты при диком капитализме, может быть не жадность, а элементарное отсутствие денег.

Опасаясь новых визитов, Потехин по вечерам перестал включать «большой свет», тщательно занавешивал шторы и таился с томиком Булгакова в полумраке ночника над кроватью, противный сам себе и проклинающий «времена жуликов и воров».

Конечно, можно было обратиться к знакомому авторитету, а ныне руководителю районного Комитета по спорту. Тот наверняка бы помог с достойной работой, но… Как-то не складывалось.

Санёк часто перечитывал любимые книги, особенно – «Мастера и Маргариту».

– «Никогда не просите ничего у тех, кто сильнее вас! – твердил Воланд. – Сами всё дадут…»

«Ага! Как же! Сами всё дадут»! – грустно ухмылялся парень. – Потом догонят и ещё добавят!» У него было немало влиятельных и авторитетных знакомых (все же «родом из спорта»), но те – или не читали Булгакова или не замечали Сашкиной нужды. Во-всяком случае «сами не давали» ему ничего. А может быть, по гордецу-босяку Потехину было не очень заметно, что он в чём-то нуждается.

В болезненно-тревожном сне, похмельный Санёк постанывая ворочался в жаркой, липкой постели. Он конечно слышал звонки телефона, но не реагировал. На этот раз ему приснился «голос Левитана». Голос торжественно сообщал (почему-то по радио «Ретро ФМ»), что, мол, Александр Потехин награждается за выдающиеся боевые заслуги. А вот, чем именно награждается, парень так и не понял. Но сама торжественность момента ему передалась по полной программе. Поэтому когда он на минутку проснулся, ему было как-то хорошо и радостно.

Саша прошёл свою срочную службу в Чечне, аккурат в период «восстановления конституционного порядка на территории мятежной республики». Наверное, подобные сны видели многие его братаны.

Но сны снами, а телефон всё заливался и заливался. Наяву. Саша упорно не хотел брать трубку, хотя уже окончательно проснулся и знал, что вновь ему не заснуть. Накануне, мы помним, он хватил лишнего в честь игрового выигрыша и просто не мог встать. Нет, – в туалет он, конечно, поднимался, но только после невыносимых позывов. Опохмеляться он тоже не хотел, зная, чем это всё кончается. Да и не было на что, если честно, а вчерашнее пойло было выпито под чистую! Накануне, мы знаем, он щедро угощал товарищей и прогулял все деньги. Изрядно пропотевший страдалец периодически отхлёбывал из банки благоразумно оставленной на тумбочке простую воду, сдобренную половинкой лимона. И снова пытался забыться беспокойной дрёмой.

Наконец телефонная трель совпала с его очередным походом в туалет. Саня нехотя снял трубку и нерешительно «алокнул». Официальный, хорошо поставленный мужской голос (участковый!?) вежливо уточнил с кем разговаривает.

– Саша это! – хрипло выдавил парень. – Александр.

– Александр Сергеевич? Потехин?

– Ну, не Пушкин же!

– Очень приятно. Я же вам вчера вечером звонил, вы обещали сегодня к одиннадцати быть у нас! Забыли наверное?

– Где у вас?

– Понятно. Забыли. Это не есть хорошо, хотя не удивительно, -усмехнулся собеседник. – Вам надо подъехать в Администрацию города, каб. 233. Меня зовут Борис Ефимович! Не Немцов, конечно! – странно сострил незримый умник.

– Сегодня не могу! – просительно проныл Саша. – Приболел я тут.

Никаких звонков парень не помнил. Он лихорадочно соображал зачем мог понадобиться в Администрации города. – «Опять чёртов долг по ЖКХ?! Заберут они мою хату, ох, заберут хапуги»…

Всё это попахивало какими-то неприятностями и уж точно, не сулило ничего хорошего. И голос звонившего был какой-то юбилейно-издевательский.

«А если это звонок по вопросу оформления социальных льгот участнику боевых действий? – сквозанула робкая надежда. – Ага! Сейчас. Дождёшься от них!»

О том, чтобы он обещал куда-то там приехать парень совершенно не помнил, но знал такую особенность за собой выпившим: он мог вести любые разговоры как трезвый, а потом, хорошенько поспав, всё забывать. Меж тем – собеседник не унимался:

– Александр Сергеевич, дорогоооой! Обязательно нужно сегооодня! – твёрдо, и несколько развязно тянул чиновник. – Я тогда вышлю за вами свою машину, если вам нездоровится. А вы закутайтесь потеплее. Ведь бабье лето, солнечно! Не время сейчас болеть, ведь торжественная церемония через неделю. Собирайтесь пожалуйста, при себе надо иметь паспорт и три фотографии, 3 на 4.

– Нет у меня фотографий!

– Ну мы тут сделаем! У нас фотостудия на первом этаже! Собирайтесь пожалуйста, не тяните!

– Вы можете хотя бы сказать зачем я понадобился!?

– Да что Вы как маленький, Александр Сергеевич! – воскликнул чиновник. – Обсудить всё надо! Зря бы я Вас не беспокоил! Тут по вашу душу из Администрации Президента уже звонили. И то, что вам в Кремль ехать скоро, не забудьте! А Вы – болеть! Болеть мы все умеем!

Борис Ефимович «Не Немцов» давно догадался чем болен собеседник и про себя сердито ругал «русский бич – пьянство».