Тайная жизнь дачных участков СНТ «Ромашка». Сборник детективов

– А ради жены, которая боится выйти из дома? Это тебя не волнует?

Укол был болезненным и справедливым. Иван Петрович сжал кулаки.

– Волнует. Очень волнует. Поэтому я и прошу тебя уехать к сестре. Дай мне несколько дней, чтобы закончить то, что начал.

– А если тебя убьют, Иван? Что тогда? Я останусь вдовой, которая потеряла сначала сына, а потом мужа из-за его принципиальности?

Этот вопрос повис в воздухе, тяжелый и неотвратимый. Иван Петрович понимал, что не может дать жене гарантий безопасности. Но он также понимал, что не может отступить.

– Люда, – тихо сказал он, – после смерти Алеши я умер вместе с ним. Последние два года я просто существовал, как растение. А сейчас я впервые за долгое время чувствую, что живу по-настоящему. Что делаю что-то важное. Я не могу бросить это на полпути.

– Значит, твое расследование важнее нашего брака?

Вопрос прозвучал как окончательный ультиматум. Иван Петрович глубоко вздохнул.

– Наш брак умер вместе с Алешей, Люда. Мы оба это знаем, но боимся признать. Мы живем в одной квартире, как чужие люди, уже два года. Каждый из нас горюет в одиночку, не в силах поделиться болью с другим.

Снова наступила долгая тишина.

– Ты прав, – наконец прошептала Людмила. – Наверное, ты прав. Но мне все равно страшно за тебя.

– Поезжай к Вале. Пожалуйста. Это единственное, что даст мне покой. Знать, что ты в безопасности.

– Хорошо. Но обещай мне: если станет совсем опасно, ты бросишь все и уедешь.

– Обещаю, – соврал Иван Петрович.

После того, как разговор закончился, он долго сидел на кухне, глядя в окно на то место, где еще вчера стоял сарай с воспоминаниями об Алеше. Угрозы жене стали последней каплей. Теперь это была не просто интеллектуальная головоломка, а война, в которой ставкой стали жизни близких людей.

Он достал тетрадь, в которой вел записи по расследованию, и принялся анализировать ситуацию. Кто мог знать о содержимом сарая? Кто понимал, что уничтожение именно этих предметов причинит ему максимальную боль? И главное – кто располагал информацией о Людмиле, ее привычках, ее маршрутах?

Список подозреваемых был невелик, но каждое имя в нем вызывало у Ивана Петровича противоречивые чувства. Галина Николаевна – властная и подозрительная, но неужели способная на такую изощренную жестокость? Степанов – циничный и жадный, но зачем ему лично мстить Ивану Петровичу? Федор Семенович…

При мысли о старом друге Иван Петрович почувствовал тошноту. Федор знал о его прошлом больше других. Знал о трагедии с Алешей, знал, где и что хранится в сарае, мог легко узнать адрес Людмилы и другие подробности их жизни. Но неужели человек, с которым он столько лет дружил, способен на такое предательство?

Размышления прервал стук в дверь. Иван Петрович глянул на часы – было около десяти утра. Он подошел к окну и увидел на крыльце Зинаиду Михайловну. Она стояла с опущенной головой, в руках держала большой конверт.

Открыв дверь, Иван Петрович сразу заметил, что соседка выглядит ужасно. Глаза красные от слез, волосы растрепаны, на лице следы бессонной ночи.

– Зинаида Михайловна, проходите. Что случилось?

Она вошла в прихожую, но дальше идти не стала, словно не решалась.

– Иван Петрович, мне нужно вам кое-что показать. И… и рассказать. То, что я должна была рассказать раньше, но боялась.

Он провел ее на кухню, заварил свежий чай. Зинаида села за стол, положила перед собой конверт, но не спешила его открывать.

– Вы помните, Сергей рассказывал вам, что видел меня со Степановым?

Иван Петрович кивнул.

– Так вот, это правда. Мы действительно встречались. Но не по той причине, которую вы могли подумать.

Она открыла конверт и достала несколько фотографий. На них была запечатлена их встреча со Степановым у клуба, но снимки были сделаны с разных точек и под разными углами.

– Степанов пришел ко мне три дня назад. Предложил деньги – довольно большие деньги – за информацию о вас. О том, как вы проводите расследование, с кем разговариваете, что обнаружили. Он хотел знать ваше расписание, ваши привычки, слабые места.

Иван Петрович почувствовал, как внутри все сжимается от предательства, но Зинаида продолжала:

– Я сказала ему, что подумаю. Попросила время до вечера. А сама… сама попросила знакомого фотографа заснять нашу встречу. Втайне от Степанова. Мне показалось подозрительным, что он так интересуется вами.

Она протянула ему фотографии. На них действительно было видно, что Зинаида выглядит напряженной, а не заговорщицки настроенной. Ее поза, выражение лица – все говорило о дискомфорте.

– Когда мы встретились вечером, я дала ему понять, что не буду сотрудничать. Сказала, что считаю вас порядочным человеком и не собираюсь помогать в травле. Он… он очень рассердился.

– Что именно он сказал?

– Что люди, которые отказываются от разумных предложений, иногда сталкиваются с неразумными последствиями. И что информацию о вас он получит так или иначе, с моей помощью или без нее.

Иван Петрович изучал фотографии. На одной из них было видно, как Степанов сует Зинаиде в руки конверт, а она отталкивает его.

– Зачем вы мне не сказали об этом сразу?

Зинаида опустила глаза.

– Потому что боялась. И потому что… потому что мне было стыдно. Стыдно, что он подумал, будто я способна на такую подлость. Стыдно, что я вообще согласилась с ним встретиться, вместо того чтобы сразу послать его подальше.

– Но вы же сделали правильно. Отказались от его предложения и даже собрали доказательства его попытки подкупа.

– Да, но… – ее голос дрогнул. – Но есть еще кое-что. То, что я должна вам сказать, и от чего мне еще страшнее.

Иван Петрович ждал, чувствуя, как напряжение в комнате растет.

– Я… я влюбилась в вас, Иван Петрович.

Слова повисли в воздухе, как громовой раскат. Зинаида сидела с опущенной головой, сжимая руки в замке.

– Это началось еще до всей этой истории с водой. Я наблюдала за тем, как вы ухаживаете за своим садом, как бережно относитесь к каждому растению. Видела, с какой любовью вы обустраивали тот уголок с розами – я поняла, что это память о вашем сыне. И мне стало… мне стало больно за вас. Больно от того, как вы страдаете в одиночестве.

Иван Петрович сидел молча, не зная, что сказать. Признание Зинаиды застало его врасплох, хотя он и раньше замечал в ее поведении что-то особенное.

– А потом началось это расследование, и я увидела вас другим. Не сломленным горем человеком, а сильным, принципиальным, готовым бороться за справедливость. И поняла, что мои чувства стали еще глубже.

Она подняла на него глаза, полные слез.

– Когда Степанов предложил мне деньги за информацию о вас, я испытала такую ярость… Как он смел думать, что я способна предать человека, которого… которого полюбила.

Иван Петрович протянул руку и накрыл ее ладонь своей.

– Зинаида Михайловна…

– Я знаю, что у вас есть жена. Знаю, что вы переживаете тяжелое время. Я не жду от вас ничего. Просто… просто не могла больше молчать. Особенно после того, что случилось ночью с вашим сараем.

– А что вы имели в виду утром, когда сказали, что знаете, кто это сделал?

Зинаида вздохнула.

– У меня нет прямых доказательств. Но после разговора со Степановым я стала обращать внимание на то, что происходит в СНТ. И заметила, что Федор Семенович очень часто куда-то ездит на своей машине. Причем поздно вечером или рано утром. А вчера около полуночи я видела, как он проехал мимо моего дома в сторону вашего участка.

Сердце Ивана Петровича сжалось. Подозрения в отношении старого друга получали все новые подтверждения.

– Это еще не доказательство, – сказал он, хотя сам в это не верил.

– Нет, не доказательство. Но когда я увидела пожар, первая мысль была именно о нем. Кто еще знал, что именно хранится в вашем сарае? Кто еще понимал, что уничтожение этих вещей причинит вам максимальную боль?

Иван Петрович встал и подошел к окну. Пепелище сарая чернело на участке, как незаживающая рана. Он думал о Федоре, об их многолетней дружбе, о том, как они вместе обустраивали свои участки, делились семенами и рассадой, обсуждали житейские проблемы. И теперь этот же человек мог оказаться тем, кто отравил воду, поджег сарай, угрожал Людмиле.

– Иван Петрович, – тихо сказала Зинаида, подходя к нему. – Я понимаю, что мое признание поставило вас в неловкое ситуацию. Но я не могла больше молчать. Не могла видеть, как вы сражаетесь в одиночку против всех этих интриг и опасностей.

Он повернулся к ней. Зинаида стояла совсем близко, ее глаза светились решимостью и нежностью одновременно.

– Вы не одиноки, – прошептала она. – Что бы ни случилось дальше, знайте – есть человек, который верит в вас, который готов помочь, который… который любит вас.

Иван Петрович чувствовал, как внутри что-то ломается и перестраивается. Годы одиночества, месяцы жизни в режиме выживания после смерти сына, ощущение собственной ненужности – все это разом отступило под натиском искреннего человеческого тепла.

– Зинаида, – сказал он, и голос его прозвучал по-новому, с нотками, которых он сам в себе не слышал уже очень давно. – Спасибо вам. За честность, за поддержку, за… за то, что вы есть.

Она шагнула ближе, и он обнял ее. Просто обнял, не думая о последствиях, о том, что скажут соседи, о том, что у него есть жена. В этот момент существовали только они двое в его простой кухне, окруженные запахом дыма от сгоревшего сарая и теплом неожиданно вспыхнувшего чувства.

– Что же нам теперь делать? – спросила Зинаида, не отстраняясь от него.

Иван Петрович посмотрел поверх ее головы на свой рабочий стол, где лежали записи расследования, фотографии, схемы. Потом перевел взгляд на пепелище за окном. И наконец посмотрел в глаза женщины, которая только что признала ему в любви.

– Мы доведем это до конца, – твердо сказал он. – Вместе. Найдем того, кто отравил воду, кто поджег сарай, кто угрожает моей жене. И не дадим ему избежать наказания.

– А если это действительно окажется ваш друг? Федор Семенович?

Иван Петрович помолчал, обдумывая ответ.

– Тогда он больше не мой друг. Друзья не угрожают женам, не жгут памятные вещи, не подставляют под обвинения в преступлениях. Кем бы ни оказался настоящий виновник, он ответит за свои действия.

Зинаида крепче прижалась к нему.

– Мне страшно, Иван Петрович. Страшно за вас, за себя, за то, что будет дальше.

– Мне тоже страшно, – признался он. – Но знаете что? Я впервые за два года чувствую себя живым. По-настоящему живым. И это стоит того, чтобы рисковать.

Они стояли в обнимку посреди кухни, и Иван Петрович понимал, что принимает самое важное решение в своей жизни после смерти сына. Он больше не тот сломленный человек, который искал утешения только в воспоминаниях. Угрозы и поджог не сломили его, а наоборот – пробудили в нем силы, о существовании которых он забыл.

– Зинаида, – сказал он, осторожно отстраняясь и заглядывая ей в глаза. – То, что происходит между нами… это серьезно. Не просто реакция на стресс и опасность. Я это чувствую.

– Я тоже, – прошептала она.

– Но вы должны понимать: мой брак с Людмилой фактически закончен. Мы поняли это сегодня утром, во время разговора. После смерти Алеши мы не смогли поддержать друг друга, а только отдалились. Каждый остался один на один со своим горем.

– Мне жаль, – искренне сказала Зинаида.

– Не надо жалеть. Это правда, которую мы долго не хотели признавать. А правда, какой бы болезненной она ни была, всегда лучше лжи.

Он взял ее руки в свои.

– Я не могу обещать вам легкой жизни. Не могу гарантировать, что мы благополучно пройдем через все эти испытания. Но я могу пообещать честность. И то, что буду защищать вас любой ценой.

– Это все, что мне нужно, – ответила Зинаида.

Иван Петрович снова обнял ее, и в этот момент почувствовал, как последние оковы прошлого окончательно спадают с него. Да, он будет помнить Алешу всегда. Да, утрата сына навсегда останется частью его души. Но это не означает, что он должен похоронить себя заживо.

– Что мы делаем дальше? – спросила Зинаида.

Иван Петрович посмотрел на свои записи, на фотографии, которые она принесла, на все материалы расследования.

– Дальше мы заставляем преступника совершить ошибку. У нас есть часть пазла, но не хватает главного доказательства. Значит, нужно спровоцировать его на такие действия, которые окончательно его разоблачат.

– Это опасно.

– Да. Но другого пути нет. Тот, кто стоит за всем этим, уже перешел все границы. Поджог, угрозы – он не остановится, пока не добьется своего. Единственный способ обезопасить себя и близких – разоблачить его публично, при свидетелях, так, чтобы у него не осталось возможности скрыться или свалить вину на кого-то другого.

Зинаида кивнула.

– Тогда что от меня требуется?

– Доверие, – просто ответил Иван Петрович. – И готовность идти до конца, что бы ни случилось.

Остаток дня они провели вместе, изучая все материалы расследования, обсуждая подозреваемых, строя планы. Иван Петрович рассказал Зинаиде о своих сомнениях относительно Федора Семеновича, о странной активности Степанова, о поведении Галины Николаевны.

К вечеру у них сложилась более или менее ясная картина происходящего. Кто-то из жителей СНТ, имеющий доступ к старым коммуникациям и хорошо знающий все местные тайны, намеренно отравил водопровод. Цель могла быть разной – месть, желание нажиться на кризисе, стремление избавиться от конкурентов. Но методы были одинаково подлыми: подстава невиновного человека, запугивание, прямые угрозы.

– Завтра вечером созывается общее собрание СНТ, – сказал Иван Петрович. – Галина Николаевна хочет обсудить результаты экспертизы и дальнейшие действия. Это будет идеальный момент для разоблачения.

– Вы уверены, что у нас достаточно доказательств?

– Прямых улик пока мало. Но если мой план сработает, преступник сам себя выдаст.

Зинаида взяла его за руку.

– Иван Петрович, а что, если… что, если завтра все закончится плохо? Что, если тот, кто стоит за всем этим, попытается причинить вам вред прямо на собрании?

– Тогда по крайней мере это произойдет при свидетелях, – мрачно ответил он. – И правда все равно выйдет наружу.

Они сидели за его кухонным столом, держась за руки, и каждый думал о том, что завтрашний день может стать последним в их начинающихся отношениях. Но оба понимали: пути назад нет. Слишком много поставлено на карту, слишком далеко зашла игра.

– Иван Петрович, – тихо сказала Зинаида, – что бы ни случилось завтра, я хочу, чтобы вы знали: эти дни рядом с вами стали самыми счастливыми в моей жизни за последние годы. Вы подарили мне ощущение, что я нужна, что моя жизнь имеет смысл.

– Вы подарили мне гораздо больше, – ответил он. – Вы вернули мне желание жить.

За окном стемнело. В СНТ «Ромашка» зажглись окна домов, и дачный поселок приготовился к еще одной ночи, не подозревая, что завтра многое изменится навсегда. А в доме Ивана Петровича двое людей, нашедших друг друга в самый трудный момент своих жизней, готовились к финальной схватке за справедливость и правду.

Глава 6. Час истины

Клуб СНТ «Ромашка» никогда еще не видел такого столпотворения. Каждое место было занято, а по краям стояли те, кому не хватило стульев. Воздух густел от дыхания полусотни собравшихся, смешиваясь с запахом старой мебели и едва уловимым ароматом сирени, доносившимся через открытые окна. Представители санитарной службы расположились за отдельным столиком слева от импровизированной трибуны, их блокноты уже исписаны заметками, а ручки готовы зафиксировать каждое слово предстоящего выступления. Журналисты из районной газеты устанавливали камеры, превращая привычное помещение клуба в подобие зала суда.

Иван Петрович прибыл за полчаса до начала, тщательно разложив на столе перед трибуной свои материалы с той же методичностью, с которой когда-то составлял годовые отчеты. Схемы водопроводной системы лежали рядом с фотографиями, графики соседствовали с таблицами, а поверх всего этого располагался его толстый блокнот, исписанный аккуратным почерком. Руки его были удивительно спокойны, хотя он понимал – следующий час либо полностью восстановит его репутацию, либо окончательно похоронит остатки доверия соседей. Он поправил очки, взглянул на часы и медленно выдохнул, готовясь к самому важному выступлению в своей жизни.

Соседи входили группами, их разговоры затихали при виде официальных лиц и журналистской аппаратуры. Галина Николаевна заняла место в первом ряду, ее обычная властность сменилась напряженным выжиданием. Степанов устроился в дальнем углу, его дорогой спортивный костюм выделялся среди простой дачной одежды остальных, а лицо сохраняло маску заинтересованного наблюдателя. Зинаида Михайловна села поближе к середине, ее взгляд не отрывался от Ивана Петровича, в глазах читалась смесь поддержки и тревоги.

– Добрый вечер, уважаемые соседи, – начал Иван Петрович, его голос звучал ровно и уверенно, словно он проводил очередную планерку в бухгалтерии. – Я попросил Галину Николаевну созвать это собрание, чтобы представить результаты расследования отравления нашего водопровода. То, что я собираюсь рассказать, основано на фактах, документах и неопровержимых доказательствах.

Он взял в руки указку и повернулся к развешенной на стене схеме водопроводной системы. Увеличенный чертеж показывал весь комплекс подземных коммуникаций СНТ, от главной магистрали до ответвлений к каждому участку.

– Начнем с технической стороны вопроса, – продолжил Иван Петрович, ведя указкой по линиям на схеме. – Как установила экспертиза, источник загрязнения находился именно здесь, в точке пересечения старой дренажной системы с основной водопроводной магистралью. Эта точка находится под землей на глубине двух метров и скрыта люком, который большинство из нас никогда не видели.

Представители санэпидемстанции склонились над своими блокнотами, фиксируя каждое слово. Один из них, пожилой мужчина в очках, кивнул, подтверждая правильность технических выкладок.

– Отравляющее вещество, – Иван Петрович обратился ко второй схеме, где красными стрелками были обозначены пути распространения загрязнения, – попало в систему не случайно. Это была целенаправленная акция, требующая знания расположения коммуникаций, доступа к техническим планам и физической возможности добраться до нужной точки. Случайное попадание химикатов в указанное место практически невозможно.

В зале послышался гул голосов. Кто-то из задних рядов выкрикнул:

– А может, это была авария на каком-то заводе поблизости?

– Ближайшее промышленное предприятие находится в тридцати километрах отсюда, – спокойно ответил Иван Петрович. – Экспертиза показала, что концентрация отравляющего вещества была максимальной именно в точке попадания в систему и снижалась по мере удаления от нее. Это исключает внешний источник загрязнения.

Он перевернул страницу в своем блокноте и взглянул на следующую схему.

– Теперь перейдем к анализу возможностей, – его голос приобрел интонацию опытного следователя. – Чтобы осуществить отравление водопровода именно таким способом, преступник должен был обладать тремя ключевыми качествами: во-первых, детальным знанием схемы подземных коммуникаций; во-второй, физическим доступом к люку дренажной системы; в-третьих, пониманием того, как химикаты будут распространяться по трубам.

Зал затих, все понимали, что сейчас последует самая важная часть выступления. Степанов подался вперед, его лицо выражало напряженное внимание. Галина Николаевна нервно теребила ручку блокнота.

– Из всех жителей нашего СНТ подобными знаниями обладают лишь несколько человек, – продолжил Иван Петрович, переходя к третьей схеме, где были отмечены участки потенциальных подозреваемых. – Первый – это бывший главный инженер коммунального хозяйства Петр Васильевич Морозов, который руководил прокладкой водопровода в девяностые годы. Однако Петр Васильевич переехал в Сочи три года назад, что подтверждается документами о продаже его участка и регистрации в новом месте жительства.

Он показал копии документов, которые представители санэпидемстанции внимательно изучили.

– Второй потенциальный подозреваемый – Николай Степанович Ветров, который работал слесарем-сантехником и неоднократно ремонтировал систему. Но Николай Степанович находится в областной больнице с февраля этого года после инфаркта. Вот справка из медицинского учреждения о его состоянии на момент отравления.

Еще один документ был передан официальным лицам. В зале начали перешептываться, понимая, к чему ведет это методичное исключение подозреваемых.

– Остается третий человек, – голос Ивана Петровича стал тише, но от этого еще более отчетливым. – Человек, который не только знал схему коммуникаций, но и имел доступ к старым архивным планам. Человек, который мог свободно перемещаться по территории СНТ в любое время суток, не вызывая подозрений. Человек, который…

Иван Петрович сделал паузу, его взгляд остановился на третьем ряду, где сидел Федор Семенович. Старый приятель заметно побледнел, его руки начали дрожать.

– …который знал о моих планах по исследованию водопроводной системы и мог предугадать мои действия. Федор Семенович Карпов.

Зал словно взорвался. Десятки голосов заговорили одновременно, кто-то вскрикнул от удивления, кто-то начал возмущенно отрицать возможность такого обвинения. Федор Семенович вскочил со своего места, его лицо перекосилось от ужаса и негодования.

– Это безумие! – закричал он, простирая руки к Ивану Петровичу. – Ваня, как ты можешь такое говорить? Мы же друзья! Мы вместе сажали твои яблони, вместе ремонтировали забор после урагана! Как ты можешь обвинять меня в таком ужасе?

– Сядьте, Федор Семенович, – спокойно произнес Иван Петрович. – Я еще не закончил. Пусть люди выслушают все доказательства, а потом сделают выводы.

Но Федор Семенович не садился. Он стоял, качаясь из стороны в сторону, его дыхание было прерывистым и тяжелым.

– Какие доказательства могут быть против меня? – всхлипнул он. – Я же никого не травил! Да, я знаю схему водопровода, так я же помогал его прокладывать еще в молодости! Но это не значит, что я способен на такое!

– Мотив, – произнес Иван Петрович, и эти два слога прозвучали как приговор. – Именно мотив объясняет, почему уважаемый житель нашего СНТ, человек, которого мы все знали как порядочного соседа, решился на столь чудовищный поступок.

Он развернул еще одну схему, на которой были обозначены земельные участки и их стоимость.

– Три месяца назад Степанов начал переговоры о покупке земли под строительство спа-центра. Он предлагал довольно приличные деньги, но только при условии, что сможет получить большой участок с хорошей инфраструктурой. Однако старый водопровод не подходил для его планов – требовалась полная реконструкция системы водоснабжения.

Степанов заерзал в своем кресле, его лицо потемнело от гнева.

– И что? – выкрикнул он. – При чем здесь этот… этот ваш Карпов?

– При том, – ответил Иван Петрович, не повышая голоса, – что Федор Семенович владеет участком, прилегающим к планируемой территории спа-центра. Участком, который при реконструкции инфраструктуры резко вырастет в цене. Но только при условии, что старая система действительно будет признана непригодной и потребует полной замены.

В зале воцарилась тишина. Даже журналисты перестали щелкать затворами камер.

– Федор Семенович планировал создать аварийную ситуацию, которая заставила бы руководство СНТ согласиться на реконструкцию за счет Степанова, – продолжил Иван Петрович. – А затем продать свою землю по завышенной цене как участок с современной инфраструктурой. Простой и, казалось бы, безопасный план обогащения.

– Это ложь! – завопил Федор Семенович. – Я никогда не думал о продаже участка! Этот участок – моя жизнь!

– Тогда объясните, – Иван Петрович достал из папки несколько листов бумаги, – почему месяц назад вы обращались в агентство недвижимости с просьбой оценить стоимость вашей земли? Вот копия заявления, которое вы подавали в «Дачную недвижимость».

Документ был передан представителям санэпидемстанции. Федор Семенович открыл рот, но не смог произнести ни слова.

– И почему, – продолжил Иван Петрович безжалостно, – в вашем сарае обнаружились остатки того самого химического вещества, которым был отравлен водопровод?

Он достал полиэтиленовый пакет с остатками порошка.

– Экспертиза подтвердила: это тот же яд, который попал в нашу воду. Пакет был найден в вашем сарае, Федор Семенович, спрятанный за мешками с удобрениями.

Зал снова взорвался возгласами. Кто-то кричал: «Негодяй!», кто-то требовал немедленно вызвать полицию. Федор Семенович рухнул на стул, его лицо стало серым.

– Это подстава, – прохрипел он. – Кто-то подбросил это в мой сарай. Я никогда не покупал никаких химикатов!