Тайная жизнь дачных участков СНТ «Ромашка». Сборник детективов

За его спиной осторожно спускался Сергей Волков – двадцативосьмилетний инженер, сын покойного друга Ивана, который неожиданно подошёл к нему после катастрофического собрания товарищества. Молодой человек был худощав и подтянут, с внимательными серыми глазами за стёклами современных очков в тонкой оправе. Его тёмные волосы были аккуратно подстрижены, а одежда – простая рубашка в клетку и выцветшие джинсы – выдавала практичный характер и привычку к физической работе.

– Папа всегда говорил, что вы самый скрупулёзный человек из всех, кого он знал, – тихо произнёс Сергей, осматривая хаотично заваленное документами помещение. – Если кто и сможет разобраться в этом бардаке, так это вы, Иван Петрович.

Подвал клуба представлял собой настоящее кладбище бюрократии. Металлические стеллажи, покосившиеся от времени и тяжести, были забиты папками, связками документов, перевязанными бечёвкой, и картонными коробками, на которых выцветшими чернилами были нацарапаны даты и названия. Некоторые коробки провалились под собственным весом, рассыпав содержимое по полу. Повсюду валялись пожелтевшие листы бумаги, покрытые печатными штампами советских времён.

Иван Петрович достал из кармана небольшой блокнот в кожаной обложке и аккуратно записал дату и время начала поиска. Его движения были размеренными и точными, словно он возвращался к забытому ритуалу своей профессиональной деятельности.

– Начнём с систематизации, – произнёс он, и в его голосе впервые за долгое время прозвучала уверенность. – Все документы до девяносто первого года складываем сюда, с девяносто первого по две тысячи – туда, более поздние – отдельно. Нас интересует всё, что касается водоснабжения, канализации и дренажных систем.

Сергей кивнул, засучивая рукава. Его молодые руки быстро и ловко перебирали документы, а острый инженерный взгляд мгновенно выхватывал нужную информацию из потока бумажного мусора.

– Иван Петрович, а почему вы решили, что отравление было умышленным? – спросил он, разбирая очередную стопку пожелтевших бумаг. – Может, это действительно просто авария?

Иван Петрович аккуратно расправил найденный документ – акт приёмки водопроводных работ тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года – и внимательно изучил его содержание прежде чем ответить.

– Видишь ли, Серёжа, – начал он, его голос приобрёл тот же сосредоточенный тон, который он когда-то использовал, объясняя сложные финансовые операции, – я тридцать лет проработал бухгалтером. Мой ум устроен так, что он видит закономерности там, где другие видят хаос. Случайности имеют свой узор, а умышленные действия – совсем другой.

Он подошёл к стене и прикрепил к ней чистый лист бумаги, затем достал из кармана несколько цветных ручек.

– Смотри, – продолжил он, начиная чертить схему. – Отравление затронуло именно те дома, жители которых присутствовали на последнем собрании и высказывались против планов Степанова. Это не может быть совпадением. Красным отмечаю заражённые участки, синим – тех, кто активно выступал против олигарха.

Сергей приблизился к схеме, его инженерный ум мгновенно уловил логику построения.

– Действительно, – пробормотал он, водя пальцем по бумаге. – Участки Зинаиды Михайловны, Петровых, Крыловых… Все они голосовали против сноса клуба. А участки сторонников Степанова остались чистыми.

– Именно, – кивнул Иван Петрович, и впервые за много месяцев его глаза загорелись азартом интеллектуального поиска. – Это значит, что преступник знал, кто и как голосовал. Он был на собрании или получил информацию от того, кто там был.

Они работали молча, методично разбирая архивные завалы. Пыль поднималась облаками, заставляя их кашлять и тереть слезящиеся глаза. Руки покрывались чёрным налётом, а одежда пропитывалась затхлым запахом старой бумаги. Но Иван Петрович чувствовал, как его давно дремавший аналитический ум пробуждается к жизни, словно мощный двигатель, который наконец получил топливо.

– Иван Петрович, посмотрите! – воскликнул Сергей, извлекая из глубины одного из ящиков толстую папку, перевязанную выцветшей красной тесьмой. – Здесь документы по реконструкции дренажной системы восьмидесятых годов!

Иван Петрович осторожно взял папку, словно держал в руках древний манускрипт. Его пальцы, привыкшие к точной работе с документами, бережно развязали тесёмку и открыли обложку. Внутри лежали пожелтевшие, но хорошо сохранившиеся чертежи и технические описания.

– Это же золотая жила! – прошептал он, разворачивая первый чертёж на импровизированном столе из двух ящиков. – Смотри, здесь показана не только основная водопроводная сеть, но и дополнительная дренажная система, которую установили во время капитального ремонта.

Сергей склонился над чертежом, его профессиональный взгляд быстро считывал техническую информацию.

– Невероятно, – пробормотал он, водя пальцем по линиям. – Эта дренажная система пересекается с основным водопроводом в нескольких ключевых точках. Если кто-то знал об этих пересечениях и имел доступ к дренажным колодцам…

– Он мог отравить всю систему, не оставив явных следов, – закончил Иван Петрович, его голос дрожал от волнения. – Яд попадал в основную магистраль через дренажные каналы, а потом распространялся по всей сети.

Они склонились над чертежами, изучая каждую линию, каждое обозначение. Иван Петрович доставал увеличительное стекло, которое всегда носил с собой для чтения мелких цифр в документах, и внимательно рассматривал технические детали.

– Эта система была засекречена, – заметил Сергей, указывая на специальную отметку в углу чертежа. – Она предназначалась не только для дренажа, но и для аварийного сброса воды в случае прорыва магистрали. Видимо, её существование знали только те, кто участвовал в строительстве.

Иван Петрович открыл свой блокнот на новой странице и начал составлять подробную схему, перенося информацию с чертежей. Его почерк был мелким и аккуратным, каждая буква выведена с бухгалтерской точностью.

– Значит, нам нужно найти тех, кто работал над этой системой или имел доступ к техническим документам, – размышлял он вслух. – Список не может быть большим.

Сергей кивнул, продолжая изучать чертежи.

– По датам видно, что система строилась с восемьдесят седьмого по восемьдесят девятый год. Кто тогда жил в товариществе и мог участвовать в работах?

Иван Петрович задумчиво постучал ручкой по блокноту. В его памяти всплывали образы соседей, их разговоры, случайно оброненные фразы.

– Федор Семёнович жил здесь уже тогда, – медленно произнёс он. – Он рассказывал, что помогал прокладывать трубы, работал с бригадой монтажников. Ещё был Николай Иванович, но он умер лет пять назад. Анатолий Петрович тоже участвовал, но он переехал в город после выхода на пенсию.

– А кто ещё мог знать об этой системе? – настойчиво спросил Сергей.

– Председатели товарищества всегда имели доступ к техническим документам, – ответил Иван Петрович. – Галина Николаевна в должности уже семь лет, до неё был Виктор Степанович, а ещё раньше – Михаил Андреевич.

Они продолжали работать, систематически фотографируя найденные документы на телефон Сергея и составляя подробные каталоги. Иван Петрович чувствовал, как его ум, отточенный годами работы с цифрами и документами, с наслаждением погружается в знакомый процесс анализа и систематизации.

– Иван Петрович, – осторожно начал Сергей, откладывая очередную папку, – я должен вам кое-что сказать. Это касается Зинаиды Михайловны.

Голос молодого человека изменился, стал более напряжённым и неуверенным. Иван Петрович поднял голову от документов и посмотрел на него внимательно.

– Что именно? – спросил он, внезапно почувствовав, как холодок пробегает по спине.

Сергей нервно поправил очки и отвернулся к стене, явно избегая прямого взгляда.

– Вчера вечером я возвращался из города на автобусе. Выходил на остановке у въезда в товарищество и увидел… увидел её возле дорогой машины. Она разговаривала с каким-то мужчиной в дорогом костюме.

Сердце Ивана Петровича словно пропустило удар. Он медленно положил ручку на стол и повернулся к Сергею всем корпусом.

– Опиши этого мужчину, – попросил он, стараясь сохранить спокойствие в голосе.

– Высокий, хорошо одетый, около пятидесяти лет. Машина была чёрная, явно очень дорогая, с номерами… – Сергей замялся, – с номерами, которые я запомнил. Я подумал тогда, что это может быть важно.

– И что ты видел дальше? – голос Ивана Петровича стал почти шёпотом.

– Они стояли очень близко друг к другу. Она наклонилась к окну машины, как будто что-то обсуждала с этим человеком. Потом он протянул ей что-то… конверт, кажется. Она взяла его и быстро спрятала в сумку.

Мир вокруг Ивана Петровича словно закачался. Руки затряслись, а в горле пересохло. Женщина, которой он начал доверять, единственная, кто проявил к нему сочувствие в эти тяжёлые дни, оказалась… чем? Шпионкой? Предательницей?

– Ты уверен, что это была Зинаида Михайловна? – спросил он, цепляясь за последнюю надежду.

– Абсолютно уверен, – кивнул Сергей. – Я хорошо её знаю, она дружила с моей мамой. И ещё… – он помолчал, – она оглядывалась по сторонам, словно боялась, что кто-то увидит.

Иван Петрович опустился на старый деревянный ящик, чувствуя, как подкашиваются ноги. Все его подозрения относительно Зинаиды, которые он пытался отогнать, вдруг получили подтверждение. Её странное поведение на собрании, когда она демонстративно отсела от него, её неловкость при последующих встречах – всё это теперь приобретало зловещий смысл.

– Значит, она работает на Степанова, – тихо произнёс он, больше констатируя факт, чем выражая удивление. – Следит за мной, докладывает ему о моих действиях.

– Может быть, всё не так однозначно? – попытался утешить его Сергей. – Возможно, у неё были какие-то другие причины встретиться с этим человеком.

Но Иван Петрович уже не слушал. В его голове с болезненной ясностью выстраивалась картина обмана. Зинаида знала о его планах осмотреть места отравления, знала о его подозрениях относительно Степанова. Возможно, именно её информация помогла настоящему преступнику скрыть следы или подготовиться к новым ударам.

– Продолжаем работать, – сказал он, поднимаясь с ящика. – Теперь это стало ещё более важно.

Но концентрация была нарушена. Руки дрожали, почерк стал неровным, а мысли постоянно возвращались к образу Зинаиды, склонившейся к окну дорогой машины. Иван Петрович заставлял себя сосредоточиться на документах, но предательство жгло изнутри, как кислота.

Они продолжали работать в тяжёлом молчании, нарушаемом только шелестом бумаги и скрипом половиц. Постепенно на столе из ящиков выросла аккуратная стопка отсортированных документов, а на стене появилась подробная схема водопроводной и дренажной систем товарищества.

– Иван Петрович, смотрите, – внезапно воскликнул Сергей, поднимая с пола полуистлевший лист бумаги. – Это список людей, которые имели ключи от технических помещений в восьмидесятых годах!

Иван Петрович резко повернулся и выхватил документ из рук молодого человека. Его взгляд быстро пробежал по выцветшим строчкам, вычленяя знакомые фамилии.

Список был короткий: председатель товарищества Михаил Андреевич Коротков, мастер по обслуживанию Виктор Семёнович Кулешов, помощник мастера Фёдор Семёнович Тихонов.

– Коротков умер десять лет назад, – пробормотал Иван Петрович, внимательно изучая список. – Кулешов переехал в Сочи к дочери года три назад. Остаётся…

Он не смог договорить. Имя его старого друга, человека, с которым он делился самыми сокровенными мыслями о погибшем сыне, с которым планировал мемориальный сад, словно горело на бумаге.

– Фёдор Семёнович, – тихо закончил Сергей. – Ваш друг.

Иван Петрович молча кивнул, чувствуя, как что-то болезненно сжимается в груди. Воспоминания нахлынули потоком: их долгие вечерние беседы о садоводстве, совместные поездки за рассадой, бесконечные обсуждения проблем товарищества. Фёдор всегда был в курсе всех технических вопросов, всегда знал, где какая труба проложена, какой участок к какой магистрали подключён.

– Он знает систему лучше всех, – продолжал размышлять вслух Иван Петрович. – Он помогал её строить, у него были ключи от всех технических помещений. И он знал, кто как голосовал на собрании.

– Но зачем ему это делать? – недоумевал Сергей. – Какой у него мотив?

Иван Петрович достал блокнот и открыл его на странице, где составлял список подозреваемых. Дрожащей рукой он написал имя Фёдора Семёновича, а затем начал перечислять возможные мотивы.

– Его участок находится рядом с клубом, – медленно говорил он, записывая каждую мысль. – Если Степанов построит там спа-центр, стоимость соседних участков вырастет в разы. Фёдор мог заключить с ним тайную сделку.

– Вы думаете, он отравил воду, чтобы спровоцировать панику и заставить людей продавать участки? – спросил Сергей.

– Возможно. А может, у него совсем другие мотивы. Месть за что-то, зависть, желание свести счёты с соседями. – Иван Петрович замолчал, вспоминая недавние разговоры с другом. – Он часто жаловался на финансовые трудности, говорил, что пенсии не хватает на лекарства для жены.

Картина постепенно складывалась, но каждая новая деталь причиняла боль. Человек, которому он доверял, который утешал его после смерти сына, который помогал создавать мемориальный сад, мог оказаться тем самым чудовищем, которое отравило детей и разрушило спокойную жизнь товарищества.

– Нам нужны более веские доказательства, – сказал Иван Петрович, закрывая блокнот. – Пока это только предположения.

Они собрали все найденные документы, аккуратно упаковали их в чистые папки и сфотографировали каждый чертёж. Подвал клуба больше не казался просто архивом – теперь это было место, где раскрылась страшная истина о предательстве и жадности.

Поднимаясь по скрипучим ступеням на первый этаж, Иван Петрович чувствовал тяжесть не только от физической усталости, но и от груза открывшихся знаний. Его мир, и без того пошатнувшийся после смерти сына и ложных обвинений, теперь рушился окончательно. Люди, которым он доверял, которых считал друзьями, оказались способными на предательство и обман.

Выйдя из клуба на свежий воздух, он глубоко вдохнул, пытаясь очистить лёгкие от затхлого запаха подвала. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в мягкие розовые тона. Вокруг царила обычная дачная идиллия: соседи поливали грядки, дети играли на детской площадке, собаки лениво лежали в тени деревьев.

– Иван Петрович, – осторожно начал Сергей, – что вы собираетесь делать дальше?

Иван Петрович посмотрел на него, затем перевёл взгляд на дома товарищества, на знакомые участки, на места, где прошли лучшие годы его жизни с семьёй.

– Буду искать доказательства, – твёрдо ответил он. – Если Фёдор действительно виноват, он должен ответить за содеянное. А если я ошибаюсь, то обязан это выяснить, чтобы не допустить несправедливости.

Он понимал, что впереди его ждут ещё более тяжёлые испытания. Противостояние с человеком, которого он считал другом, поиск доказательств, которые могут разрушить остатки веры в человеческую порядочность. Но теперь у него была цель, ясная и понятная задача, которая заставляла забыть о собственной боли и двигаться вперёд.

Тёмные тени вечера уже ложились на дорожки товарищества, но в душе Ивана Петровича горел огонь решимости. Он знал, что путь к истине будет болезненным, но отступать было некуда. Слишком многое поставлено на карту: его честное имя, безопасность соседей, память о погибшем сыне, которая не должна быть запятнана ложными обвинениями.

Прощаясь с Сергеем у ворот клуба, он крепко пожал руку молодому человеку.

– Спасибо тебе за помощь, – искренне сказал он. – Без тебя я бы никогда не разобрался в этих чертежах.

– Обращайтесь, если что-то ещё понадобится, – ответил Сергей. – Папа всегда говорил, что нужно помогать честным людям. Я верю в вашу невиновность, Иван Петрович.

Идя домой по знакомым дорожкам, Иван Петрович мысленно готовился к предстоящему противостоянию. Завтра ему предстояло встретиться с Фёдором Семёновичем и попытаться вывести его на чистую воду. Это будет самый трудный разговор в его жизни – беседа с человеком, которого он подозревает в чудовищном преступлении, но который до сих пор остаётся для него старым другом.

Архивная пыль ещё оседала в его лёгких, а руки всё ещё хранили запах старой бумаги и плесени. Но в голове уже выстраивался чёткий план действий, схемы и графики, которые помогут ему добраться до истины, какой бы горькой она ни оказалась.

Глава 5. Пламя истины

Резкий запах дыма пронзил сознание Ивана Петровича, выдернув его из беспокойного сна словно холодная вода. Он моргнул, пытаясь понять, что происходит, когда оранжевые отблески заплясали на стене его спальни. Сердце ухнуло вниз – огонь. Рывком поднявшись с кровати, он не стал тратить время на одежду и выбежал на улицу в полосатой пижаме и стоптанных домашних тапочках.

То, что он увидел, заставило его остановиться как вкопанного. Его садовый сарай – тот самый, где хранились последние осязаемые воспоминания об Алеше – полыхал ярким пламенем, словно исполинский факел в ночной тишине. Огонь лизал деревянные стены с неестественной жадностью, и даже на расстоянии Иван Петрович чувствовал химический запах ускорителя горения, смешанный со сладковатым ароматом ночного жасмина, что цвел у соседского забора.

– Господи боже мой, – прошептал он, наблюдая, как языки пламени пожирают строение, где покоились драгоценные реликвии его утраченного сына.

Внутри сарая хранились детская лопатка Алеши с красной пластиковой ручкой, туристическая горелка, на которой они готовили уху во время последней рыбалки, самодельный деревянный ящик для инструментов, который мальчик старательно разукрасил акварельными красками. Все это сейчас превращалось в пепел под аккомпанемент зловещего потрескивания и шипения.

Соседи один за другим выходили из своих домов, натягивая халаты и куртки поверх ночного белья. Галина Николаевна появилась в массивном байковом халате, ее седые волосы торчали во все стороны, а лицо выражало смесь испуга и злости.

– Иван Петрович! Вы звонили в пожарную? – крикнула она, приближаясь к месту происшествия.

– Еще нет, – растерянно ответил он, только теперь осознав, что стоит и смотрит на огонь, словно загипнотизированный.

Достав дрожащими руками мобильный телефон, он набрал номер службы экстренного реагирования. Голос диспетчера прозвучал механически спокойно на фоне нарастающего рева пламени.

– Пожарная служба. Назовите адрес происшествия.

– СНТ «Ромашка», улица Васильковая, участок шестьдесят четыре. Горит садовый сарай, – проговорил Иван Петрович, удивляясь собственному самообладанию.

– Бригада выехала. Постарайтесь обеспечить безопасность и не приближайтесь к очагу возгорания.

Но Иван Петрович не мог отойти. Он стоял, словно прикованный к земле, и наблюдал, как огонь пожирает последние материальные связи с его сыном. В треске пламени ему мерещились голоса – детский смех Алеши, его восторженные возгласы, когда они вместе мастерили скворечник в этом самом сарае.

Зинаида Михайловна появилась рядом с ним бесшумно, как призрак. Она была одета в длинную ночную рубашку и накинутый поверх плед, босые ноги сунуты в резиновые сланцы.

– Иван Петрович, – тихо позвала она, – идемте отсюда. Вам нельзя это смотреть.

Он покачал головой, не отрывая взгляда от пламени.

– Там… там были его вещи. Алешины вещи, – глухо проговорил он. – Его лопатка, которой он помогал мне сажать морковку. Ящик для инструментов, который он сам покрасил. Горелка, на которой мы… мы готовили рыбу в последний раз…

Голос его дрогнул и сорвался. Зинаида осторожно коснулась его руки.

– Это не случайность, – сказал Иван Петрович вдруг, и в его голосе прозвучала твердость. – Кто-то специально поджег именно сарай. Именно то место, где хранилось самое дорогое.

К этому времени подъехала пожарная машина, и бравые парни в касках и защитных костюмах принялись разворачивать шланги. Один из них, видимо бригадир, подошел к Ивану Петровичу.

– Вы хозяин участка? Что находилось в сарае? Никого внутри не было?

– Садовые инструменты, старая мебель, – ответил Иван Петрович, не желая посвящать чужих людей в свою боль. – Людей внутри не было.

– Хорошо. А вы не заметили ничего подозрительного? Может, кто-то чужой крутился возле участка?

Иван Петрович задумался. Действительно, еще засыпая, он слышал какие-то звуки за забором – шорох, приглушенные голоса. Тогда он решил, что это соседские коты или подвыпившие дачники возвращаются домой.

– Возможно, – медленно сказал он. – Я слышал голоса, но подумал…

– Понятно. Мы составим протокол. После того, как потушим, эксперты осмотрят место происшествия.

Огонь постепенно сдавался под натиском воды, превращаясь в густой едкий дым. Иван Петрович смотрел на дымящиеся головешки и понимал, что это не просто поджог. Это послание. Кто-то хотел причинить ему боль максимально изощренным способом – уничтожив не просто имущество, а память.

Когда пожарные завершили работу и уехали, оставив после себя лужи воды и горелый запах, Иван Петрович все еще стоял возле пепелища. Рассвет подкрался незаметно, окрасив небо в нежно-розовые тона, которые резко контрастировали с черными останками сарая.

– Иван Петрович, – снова подошла к нему Зинаида, – вам нужно зайти в дом, переодеться. Вы простудитесь.

Он посмотрел на нее и вдруг заметил, что она плачет. Слезы текли по ее щекам тихо, без рыданий.

– Зачем вы плачете? – спросил он удивленно.

– Потому что… потому что я понимаю, что это для вас значит, – прошептала она. – И потому что я знаю, кто это сделал.

Последние слова прозвучали так тихо, что Иван Петрович не был уверен, что расслышал правильно.

– Что вы сказали?

Но Зинаида уже отходила к своему участку, плотнее кутаясь в плед.

В доме Иван Петрович механически заварил крепкий чай и сел за кухонный стол, глядя в окно на дымящееся пепелище. Руки у него дрожали – то ли от холода, то ли от шока. Он попытался проанализировать случившееся своим привычным бухгалтерским методом, но мысли разбегались, как напуганные воробьи.

Телефонный звонок раздался в половине седьмого утра, когда он наконец переоделся в чистую одежду и попытался привести в порядок свои спутанные мысли. На дисплее высветилось имя Людмилы.

– Иван, – голос жены дрожал от ужаса. – Иван, мне звонили. Они… они угрожали.

Сердце Ивана Петровича пропустило удар.

– Люда, успокойся. Расскажи все по порядку.

– В три часа ночи зазвонил телефон. Я проснулась, думала, что это ты, может, что-то случилось на даче. А там… там голос какой-то странный, как будто через компьютер пропущенный. Он сказал… – голос ее сорвался. – Он сказал: «Передайте своему мужу, пусть перестанет копать, или последствия будут такими, что сгоревший сарай покажется милостью».

Иван Петрович почувствовал, как кровь отливает от лица.

– Сарай? Откуда он знал про сарай?

– Какой сарай? Иван, что происходит? О чем ты говоришь?

– Люда, ночью сгорел мой сарай. Его подожгли.

Тишина в трубке была такой долгой, что Иван Петрович подумал, что связь прервалась.

– Люда? Ты меня слышишь?

– Слышу, – прошептала она. – Боже мой, Иван. Что же ты наделал? Что ты наделал?

– Я ничего не делал плохого. Я просто пытаюсь найти того, кто отравил воду.

– А этот человек… он знал все обо мне. Где я живу, в какое кафе хожу, какая у меня машина. Он описал мою вчерашнюю одежду, Иван! Как будто следил за мной!

Людмила разрыдалась в трубку, и Иван Петрович почувствовал себя самым мерзким человеком на свете. Он втянул жену в опасность, которую даже не осознавал до конца.

– Он сказал, что если ты не прекратишь свое расследование, то сначала они займутся мной. Подробно описал, что именно сделают. А потом… потом дойдет очередь до тебя. И это будет не просто угроза, как сарай, а…

Она не смогла договорить, захлебнувшись слезами.

– Люда, слушай меня внимательно, – твердо сказал Иван Петрович. – Собирай вещи и езжай к сестре в Тулу. Прямо сейчас. Не ходи на работу, не появляйся дома вечером. Поезжай к Валентине и сиди там, пока я не разберусь с этой ситуацией.

– Иван, может, лучше ты сам приедешь? Мы вместе уедем к Вале, переждем там? Забудем про эту чертову дачу и все эти склоки?

Иван Петрович закрыл глаза. Как же ему хотелось сказать «да». Как хотелось махнуть рукой на все и спрятаться где-нибудь далеко от СНТ «Ромашка», от соседских интриг, от детективной истории, которая становилась все опаснее.

– Не могу, Люда. Не могу просто взять и сбежать.

– Почему? Ради чего? Ради этих людей, которые сразу поверили, что ты виноват? Ради соседей, которые отвернулись от тебя при первой возможности?

– Ради детей, которые попали в больницу из-за отравленной воды. Ради справедливости. Ради того, чтобы настоящий преступник не остался безнаказанным.