Исповедь. Роман в двух томах

– Зибах работает там же, в шталаге, – ответил Вольфрам. – Руководитель его хвалит. Я думаю, он передал бы вам привет, но когда я собирался выезжать, он был снова на службе. Вам привет передает Кюбек. Он все так же шеф нашей зондеркоманды.

– Очень приятно! – кивнув, сказал Тим. – А как Вилли?

– У Вилли тоже все хорошо. Служит, как и все мы. Не покладая рук, забывая спать, – Вольфрам снова улыбнулся…

После еще недолгого времени разговора Вольфрам засобирался на выход, так как вскорости должен был подойти железнодорожный эшелон, на котором он рассчитывал добраться до Харькова, где пересесть на поезд, идущий в Киев или, еще лучше, Житомир, а оттуда добираться до Кракова или Варшавы, откуда уже ходили регулярные штатские поезда в Берлин. На проходной полицейского управления они с Тимом распрощались, Вольфрам вышел, а Тим поднялся в свой с командой кабинет. Хотя о Зибахе удалось узнать немного, он был успокоен, что молодой товарищ жив, здоров и продолжает усердно служить. Шрайберу Тим сообщил, что с Зибахом все хорошо, и тот по-прежнему работает с военнопленными, чем привел секретаря в восторг. Затем Тим позвонил в кадровый отдел вспомогательной полиции и распорядился забрать из кабинета личные дела постовых полицейских. Едва четверо русских курьера, зашедши в кабинет и поприветствовав немецких офицеров, забрали стопками и вынесли картонные папки с документами, как снова зазвонил телефон внутренней связи. На проводе оказался помощник директора, который сообщил, что за западным выездом из города у моста через реку Темерник подорвался на фугасе грузовой автомобиль, и приказал направляться туда для проведения следственных действий.

– Шрайбер, оставайся за старшего, – сказал Тим, снимая с вешалки шинель.

– Есть! – ответил Шрайбер. Тим, отступив от вешалки, чтобы пропустить к верхней одежде Эмана, надел шинель, застегнул и расправил ее перед зеркалом и вернулся к своему столу за портфелем.

– Повезло Кёсту, – сказал он. – Сейчас бы поехал с нами заниматься самой скучной работой. А теперь все нам самим придется собственноручно записывать.

Шрайбер усмехнулся, откинувшись на спинку своего кресла и поигрывая карандашом, который держал в обеих руках.

– Не скучай, Шрайбер! – сказал Тим, когда собрался Эман, и, отворив дверь, вышел из кабинета.

Минут через пятнадцать Хеллер за рулем родного «Фольксвагена» примчал их с Эманом на место подрыва грузовика у западной окраины города. Дорога, выходящая из Ростова, не была перекрыта, так как несподручно сейчас было останавливать в прифронтовой области движение по важной трассе, однако по ее обочинам теснились и расхаживали либо стояли, покуривая,

фельджандармы. В свете прикрытого осенней облачной хмарью солнца тускло поблескивали на зеленовато-серых шинелях и куртках жандармские шевроны. Сбоку дороги будто какое-то корявое чудовище возвышался черный от копоти искореженный взрывом грузовик; дым еще валил от него, расплываясь над широким покрытым желто-зеленой травой пустырем, на дальнем краю которого серели как метелки ноябрьские деревья и белели дома местных жителей. По асфальту здесь были рассыпаны вылетевшие из-под разбитого грузовика, который не то стоял, не то лежал покосившимися кабиной и закрытым фургоном на дороге, комья вывороченного взрывом грунта. Впереди поодаль был виден мост через холодно блестевшую подернутой рябью поверхностью речку, за которым громоздились укрепления фельджандармского поста из мешков с песком и темнела караульная будка.

Выйдя из «Фольксвагена», Тим и Эман выслушали доклад подошедшего к ним лейтенанта фельджандармерии, от которого узнали в общих чертах, что здесь произошло. Как оказалось, колонна автофургонов, доставившая боеприпасы для расчетов противовоздушной обороны Ростова с базы в Мариуполе, возвращалась обратно, и на этом месте точно под одним из автомобилей взорвался заложенный под асфальт фугас, приведенный в действие посредством электрического шнура. Автомобили были разгружены, поэтому детонировать в них было нечему, кроме бензина, и более разрушительного взрыва не произошло. Водитель получил тяжелые травмы из-за деформации кабины, но сумел выбраться, его увезла в госпиталь санитарная машина. Колонна же продолжила движение, чтобы вовремя вернуться на свою базу и не загромождать дорогу.

Выслушав доклад лейтенанта и забрав из рук того письменный протокол, Тим позвал Эмана и вместе со старшим секретарем приступил к личному осмотру места происшествия, переступая через раскиданные взрывом по дороге осколки и мелкие детали автомобильных корпуса и мотора. Морщась от едкого дыма, валившего от взорванного грузовика вдоль дороги и над желтым пустырем, офицеры ГФП обошли автофургон со стороны обочины. Здесь в дорожной насыпи темнел свежепрорытый желоб, и хотя асфальт под грузовиком был напрочь разворочен взрывной волной, было ясно, что в этом месте точно под асфальтовое покрытие сделали подкоп, причем совсем недавно. Мимо с оглушительным рокотом промчалась колонна военных мотоциклов. Тим удивился: партизаны, чтобы заложить фугас, проделали кропотливую работу, проведя точно под асфальт, не нарушая его целостности, тоннельчик, в который, конечно, и протолкнули заряд с проведенным к тому электрошнуром. Сам заложенный под асфальт фугас, конечно, невозможно было увидеть, но неужели на оживленной дороге никто не заметил, как работают партизаны? Тим и Эман сделали пару шагов по траве пустыря и увидели длинной тонкой змейкой протянувшийся среди низких стеблей белесый шнур. Тим, подобрав полы шинели и присев на корточки, пощупал его пальцами. Обычный толстый провод в жесткой оболочке.

– И что, никто не видел, как они тут орудовали?! – изумленно проговорил Эман.

– Ты думаешь о том же, о чем и я! – усмехнулся Тим и снова поднялся, сунув замерзавшие на холодном ветру руки в карманы шинели. – Пойдем узнаем, кто, вообще, охраняет эту дорогу.

Они с Эманом снова подошли к приехавшим раньше них фельджандармам, которые стояли возле своих припаркованных на обочине мотоциклов и провожали взглядом въехавшую в город пустую подводу, тащимую немецкой светлогривой лошадью, управляемой пожилым мужичком в немецкой военной форме: наверное, хиви.

– Лейтенант! – подозвал Тим их командира.

– Да! – лейтенант снова подошел к Тиму, поправляя на плече ремень пистолет-пулемета.

– Кем, вообще, охраняется эта дорога? – спросил Тим.

– Вон там, на мосту, – лейтенант показал рукой в сторону моста через Темерник. – жандармский пост. Непосредственно на выезде из города еще дежурит жандармское отделение. Всё.

– Благодарю! – кивнув, сказал Тим и обратился к Эману:

– Посмотри, откуда ведет этот чертов шнур, а я поговорю с постовыми на мосту.

– Есть! – кивнул Эман, и они разошлись: Тим, снова обойдя дымящийся искореженный грузовик, направился по обочине дороги к видневшемуся впереди мосту, Эман же вернулся на пустырь и, то и дело спотыкаясь на скрытых травой неровностях почвы, пошел вдоль белевшего среди желтых и зеленых травяных стеблей электрического шнура.

Тим с портфелем под мышкой добрался до моста под шум колонны других грузовиков – с открытыми кузовами, проезжавших мимо в сторону города и перевозивших что-то в сложенных штабелями деревянных ящиках. Колонна проехала как раз когда Тим подошел к началу моста. Прохаживавшиеся здесь фельджандармы из местного охранения – два карабинера и автоматчик, развернувшись Тиму навстречу, встали навытяжку и произнесли приветствие.

– Хайль Гитлер! – ответил Тим. – Где ваш командир?

– Вон там! – постовой с пистолет-пулеметом показал в сторону деревянной будки за мостом.

– Понятно! – сказал Тим и зашагал по мосту вдоль перил ограждения. Внизу блестела рябистой поверхностью речка, мелкие волны которой, поднятые ветром, омывали густо росший вдоль берегов, приобретший зимний серо-желтый цвет тростник. Мимо, обдав Тима взволнованным воздухом и запахом бензиновой гари, проехал по мосту из города легковой автомобиль с закрытым кузовом; за стеклом передней дверцы Тим смог различить сидевшего рядом с водителем офицера высшего состава: майора или даже оберст-лейтенанта. Пройдя мост, Тим вышел к остальным жандармам охранения, контролировавшим дорогу возле заграждений из мешков с песком с двумя пулеметными гнездами и большой деревянной караульной будки. При виде Тима фельджандармы стали разворачиваться к нему и приветствовать, вскидывая руки. Командир – оберфельдфебель в очках, разговаривавший с одетым в теплую куртку крепким и коренастым унтер-офицером, прервал свою беседу и вышел навстречу Тиму.

– Оберфельдфебель Брюкнер. Вы из тайной полиции? – произнес он. – Я уже все рассказал офицеру, который прибыл сюда по вызову. Это я, собственно, и вызвал жандармерию и санитаров. И вам тот офицер звонил с нашего телефона, – оберфельдфебель кивком указал на будку.

– Те люди мне уже доложили всё, – сказал Тим. – Но я хотел бы услышать от вас лично как от начальника караула, что произошло. Что вы видели или слышали?

– Мои солдаты, которые дежурили на той стороне, – оберфельдфебель махнул рукой в сторону другого конца моста. – видели, как под третьим автомобилем в колонне что-то взорвалось, после чего он загорелся. Я лично находился в помещении, только слышал грохот… думал, сейчас стекла в окошках вылетят. Я позвал с собой двух солдат, мы прибежали туда, увидели возле кабины раненого шофера. Я распорядился оказать ему первую помощь, какую было возможно, вернулся на мой пост к телефону и вызвал жандармское подкрепление и санитарный автомобиль. Потом ко мне пришел лейтенант из подкрепления, опросил, что и как было и позвонил в ГФП. Вот, собственно, и все.

– Кто привел в действие фугас, вы видели?

– Никак нет, – покачал головой оберфельдфебель. – Ни я, ни мои солдаты. Никто посторонний в тот час по дороге тоже не ходил.

– Как же можно было заложить фугас под асфальт на дороге незаметно? – спросил Тим. – Мы уже осмотрели место: фугас был заложен в подкоп под асфальтом.

Начальник караула пожал плечами в погонах с ромбическими фельдфебельскими цветками.

– Его могли заложить и вчера, когда нас тут не было, – ответил он. – Сегодня, в наше дежурство, здесь ничего подозрительного не происходило.

Поняв, что у охранявших в этот день мост фельджандармов ничего существенного узнать нельзя, Тим вернулся обратно к взорванному автомобилю, решив до ужина опросить жандармов смены, дежурившей здесь вчера. У места подрыва грузовика Эман, стоявший и разговаривавший с жандармским лейтенантом, увидев возвратившегося Тима, шагнул навстречу и доложил:

– Шнур заканчивается в кустах. Следов никаких не видно, ну, там везде трава, она уже давно распрямилась, если и были следы.

– Покажи мне, – сказал Тим.

Вслед за старшим секретарем он прошел по пустырной траве вдоль оставленного партизанами шнура до сиротливо возвышавшейся среди обширного травянистого пространства небольшой поросли серых кустов. Шнур огибал кусты по траве и за ними заканчивался.

– Ну, ясно, – сказал Тим, оглядывая траву. – здесь они и прятались. Ну, тут могут спрятаться только два, максимум – три человека.

– Почему они подорвали пустой грузовик, без боеприпасов? – спросил Эман.

– Может быть, не знали, что он пуст, – сказал Тим. – а может быть, знали, но именно потому и выбрали: побоялись, что если боеприпасы сдетонируют, их самих заденет взрывной волной.

Он огляделся вокруг. С одной стороны тянулись росшие вдоль реки деревья, с другой белели на значительном расстоянии отсюда окраинные дома города – по типу крестьянских усадеб.

– Наверняка кто-то должен был видеть, как они уходили! – произнес Тим. – Если не жандармы, то водители других грузовиков. Ну, где теперь этих водителей искать!.. Ладно, Эман, чувствую, что больше мы здесь ничего не найдем, давай по-быстрому делать протокол и поедем назад, а то у меня уже насморк начинается в этом климате…

Когда они с Эманом вернулись в свой кабинет в полицейском управлении, Тим выслушал доклад тоже возвратившегося Кёста о том, что женщины, видевшие вспомогательных полицейских в городском дворе, где был убит казачий офицер, по фотографиям никого из дежуривших в том и соседних районах постовых не опознали. Тим иного доклада, в общем, и не ждал: ему изначально было ясно, что это были не полицейские, а партизаны в полицейских повязках, и проверку постовых он организовал лишь для проформы и «успокоения совести». Сев за свой стол, Тим по внутреннему телефону связался с отделом фельджандармерии и попросил направить к нему в кабинет начальника караула, дежурившего вчера на мосту через Темерник при выезде из города. Вскоре в кабинет явился жандармский фельдфебель, поприветствовал офицеров и представился: «Фельдфебель Линк, командир четвертого взвода роты фельджандармерии».

– Присаживайтесь! – сказал Тим, указав ему на стул напротив своего стола. Фельдфебель подошел и сел на стул вполоборота. Это был бледнолицый человек со светло-рыжими волосами и каким-то небольшим, но глубоким шрамом сбоку над левой щекой. Серые глаза его с неприятным холодно-хитроватым взглядом бегали по кабинету, словно он то ли тайно высматривал здесь что-то, то ли желал что-то скрыть.

– Вы вчера дежурили на мосту на западном выезде из города? – спросил Тим.

– Так точно, – ответил фельдфебель. – Я и мои солдаты.

– Были ли какие-либо происшествия вчера на месте вашего дежурства? – спросил Тим.

– Никак нет, – ответил фельдфебель. – Мой рапорт у дежурного в жандармском отделе.

– А какие-нибудь подозрительные явления? – спросил Тим. – Что-нибудь, что не выглядело стоящим для занесения в рапорт, но в то же время странным?

Фельдфебель пожал плечами.

– Вы меня опрашиваете в связи со взрывом, который произошел сегодня там? – спросил он.

– Именно, – ответил Тим.

– Ничего стоящего для занесения в рапорт не было, – сказал фельдфебель, задумчиво глядя куда-то в стену. – Но мои солдаты кое-что странное заметили.

– Так-так, интересно, – сказал Тим. – Продолжайте, пожалуйста.

– Унтер-офицер Тильман докладывал мне о русских работниках, которые что-то делали на краю дороги в стороне города. Но он сказал, что за ними присматривал вспомогательный полицейский, поэтому я не придал значения его словам. Мало ли, какие работы могут проводиться на дороге.

– Вы лично не проверяли слова вашего подчиненного? – спросил Тим.

– Никак нет, – ответил фельфебель. – Мы должны контролировать все транспортные средства, которые въезжают в город или выезжают из него. Я просто не нашел лишней минуты, чтобы посмотреть на этих работников… в конце концов, здесь нет ничего… подозрительного…

«Идиот!» – с досадой подумал Тим.

– А почему вы говорите об этом как о странности? – спросил он. Фельдфебель снова пожал плечами и ответил: