Войнушка

Вдруг кто-то заорал. Высоко, зло, страшно.

Костя повернулся и тут же получил в висок. Его повело, ноги стали ватными, но он удержался. Не отвернись сейчас Миша, реши добить противника, и судьба драки была бы решена. Но Миша вдруг тоже замер.

Костя обошел его, ковыляя, прихрамывая на левую ногу. На земле без движения с закрытыми глазами лежал Макс. У Кости кольнуло где-то в груди, и тут же навалилась злость.

Лицо Макса походило на жуткую маску: черная кровь, размазанная по щекам, медленно скатывалась на землю. Носа, казалось, вообще не было видно. Веки, как две огромные сливы. Над ним замер с испуганным выражением на лице парень, из Мишиных, с сучковатой жердью в руке.

Макс не шевелился и, казалось, не дышал.

– Садовников! – заорал вскочивший на ноги Егор и бросился к товарищу.

Костя подлетел следом, оттолкнул его, склонился над Максом.

– Нет! Да нет же!

А в голове вертелось, как заевшая пластинка: «Урою гада, урою гада, урою гада».

Там, где должен быть рот, булькала кровь. На выдохе надувался и лопался черный пузырь.

Костя краем глаза видел, что кто-то попытался ринуться на замершего противника, но Миша гаркнул так, что все остались на месте.

– Что с ним? – спросил Миша.

Костя повернулся к нему. Миша в страхе отшатнулся.

– Если с ним что-то случится, – прошипел Костя, – я тебя из-под земли достану!

– Сам же хотел драки! – выкрикнул Миша. – Ты что думал…

Костя прыгнул на него из положения сидя. Обхватил колени, повалил, забрался сверху. Занес кулак, но промедлил, не ударил сразу.

Его тут же подхватили под руки, стянули на землю. Миша вскочил.

Трое Костиных бойцов успели похватать жердины, пока противник защищал своего главаря. Встали полукругом, закрывая Макса.

Костя поднялся на ноги.

– Валите отсюда!

Перевес был на стороне Кости. Бойцы, стаскивая его с поваленного Миши, побросали свое оружие, и сейчас оно все было у ног парней с жердями.

Миша сплюнул в знак протеста, скомандовал отходить.

– Если что-то… – начал Костя, но Миша перебил его.

– Сам виноват! Ты этого хотел!

Он вытянул палец в направлении Кости и тыкал в его сторону на каждом слове.

– Заткнись! – зло выкрикнул Костя. – Заткнись, тварь! Я тебя еще размажу!

– Да как скажешь! Я не собираюсь извиняться! Придурок!

– Значит, продолжим, – рыкнул Костя и отвернулся.

Пацаны встали между Мишей и им. Костя склонился над Максом.

Миша и компания пятились, затем развернулись и побежали.

Это быстрое и постыдное бегство вызвало в Косте бурю эмоций. «Трус! Чуть что, сразу бежать!»

Он вдруг подумал, что Макс сам виноват, что заготовил эти жердины. Не сделай он этого, не лежал бы сейчас тут с расквашенной мордой. За эту мысль Костя разозлился на себя. Какая разница, кто сейчас виноват? Друг остается другом, даже если накосячил. И мстить за этот подлый удар Костя тоже будет! Не оставит этого просто так.

Солнце почти скрылось за горизонтом, и темные силуэты берез зловеще топорщили ветви, словно тянулись из согры к стоящим на поляне. Костя отмечал это лишь краем сознания. Ему вдруг показалось, что это сама смерть тянет лапы к Максу. «Не отдам! Выкуси!» В мозгу сейчас была каша. Костя заставил мысли остановиться, понимал – нужно думать трезво. В висках стучало. Макс виноват или пацан, что его ударил палкой, – не важно. Пора спасать товарища.

– Макс, – позвал Костя.

Тот приоткрыл один глаз.

– Ты жив?!

Макс ничего не ответил, только силился кивнуть.

– Тише. Сейчас протрем тебя. Парни! Есть чистая ткань, вода?

– Вода только из болотца рядом, – откликнулся Серый.

– Нет, нельзя. Майку давай!

Косте в руки тут же легла темно-синяя футболка. Он аккуратно промокнул расквашенное лицо Макса тканью, попытался стереть кровь.

Макс застонал.

– Надо его в больницу вести.

– Знаю, – недовольно пробормотал Костя. – Поднимайте его.

– Не надо в больницу, – едва слышно простонал Макс. – Норм все. Надо умыться.

– Черт! – выругался Костя. – Чего храбришься? Уверен, что все норм?

Макс кивнул.

– Все равно надо его к домам тащить. Подняли и вперед.

Ковыляли долго. Макс ожил, вытирал лицо промокшей от крови футболкой, шипел, тихо матерился, но шел сам.

У первых домов на окраине города народу почти не было. Взрослые сидели по хатам, пялились в телек, смотрели новости. Мелких уже загнали с улицы. Остались только редкие прохожие. Где-то звонко надрывалась гитара.

Пацаны прикрывали Макса, чтобы никто не видел, в каком он состоянии, а Костя лихорадочно соображал, как быть. По идее нужно было идти в больницу, но Макс прав. Пойди они сейчас в приемный покой, тут же возникнет масса вопросов, вызовут ментов.

– Ты как, Макс? – еще раз спросил Костя, просто чтобы убедиться, что Макс еще в состоянии говорить.

– Разбили нос. Сильно, – прогундосил товарищ.

Кровь уже более-менее стерлась, и стало не так жутко смотреть на кривой нос.

– Уверен, что не критично?

– Полюбас! Хрящик сломали, подумаешь!

Костя понимал, что Макс строит из себя героя, но, может, и впрямь, всё не так страшно, как показалось в первый момент?

– У Юльки Савиной родаки в отпуске, на дачу уехали, а она дома, – подсказал Егор.

Высокий белобрысый красавец всегда и всё знал про девчонок: кто, где и с кем гуляет, у кого родители уехали и можно устроить тусу. И не скажешь, что всего пару лет назад был изгоем, над которым смеялась вся школа, а мальчишки постарше издевались и гнобили его. В каком-то смысле Костя завидовал способностям Егору ладить с девчонками, хоть всегда считал слишком мягким. Даже после того, как принял его в компанию, пойдя наперекор общему мнению. Что тогда резко изменило Егора – никто не знал, но Костя первым почувствовал эти перемены в парне и поспешил взять его под свое крыло.

Костя помнил, где живет их одноклассница. Вот только как Юлька отнесется в возникшим на пороге квартиры побитым пацанам?

– А чё б его домой не отвести? – спросил Серый.

– Не-ет! – протянул Макс. – Лизка дома. Напугается, а потом предкам расскажет. Давайте лучше к Юльке.

– Ну еще бы, – усмехнулся Егор. – Героическое появление раненого на пороге зазнобы.

Пацаны нестройно засмеялись, а Макс дернулся.

Костя знал, что его товарищ уже год сохнет по Савиной, но не подумал об этом в такой момент.

– А ей оно надо? – тут же раздались комментарии Серого.

То, что Макс пришел в себя, подняло настроение остальным. Это было видно по всё более шутливому тону.

«Да к черту! – решил Костя. – Промоем рану, посмотрим, что там. Уж на это-то Юлька согласится»

Глазок на секунду потемнел и тёмно-коричневая металлическая дверь тут же лязгнула замком. Высокая темноволосая девушка в длинном домашнем халате открыла дверь почти сразу. Большие карие глаза секунду внимательно изучали гостей, а затем Юлька отошла в сторону. Костю всегда завораживал ее взгляд. Вот и сейчас он смотрел в два темных омута, стараясь разобрать, что чувствует девушка, что от нее стоит ожидать.

– Дебилы, – прокомментировала она. – Что с ним?

Костя оценил сдержанность Юльки. Это было необычно. Он ожидал если уж не криков, то хотя бы легкой истерики, так что разумное поведение Юльки его порадовало. Хоть что-то хорошее за вечер.

– Подрались немного, – прокомментировал Костя. – Надо умыть его, прежде чем домой вести. У тебя можно?

– Можно, только ковры кровью не закапайте. Родителям потом не объяснишь. Давайте в ванну.

Юлька сгоняла на кухню, принесла чистое полотенце.

Костя вопросительно на неё глянул.

– Полотенце я отстираю. Да осторожнее вы, придурки!

Протиснувшись вперед, Костя пустил воду, дождался, чтобы пошла теплая.

Юлька отстранила остальных, вошла в ванну следом за Максом. Тот тут же попытался улыбнуться. Лучше бы он этого не делал.

– Сам умоется? – спросила Юлька

В её голосе Костя слышал тревогу и заботу.

– Есть таз? – спросил он.

Юлька достала откуда-то с полки пластиковую ёмкость.

– Держи. Пойдет?

Костя кивнул и помог стащить с Макса джинсовку и футболки. Смуглая кожа в нескольких местах покрылась ушибами. Юлька смотрела на них, как показалось Косте, с некоторым восторгом. Значит, они правильно сделали, что притащили сюда Макса. Юлька, похоже, к нему тоже неравнодушна, хоть и вертела носом весь год. Был шанс, что она поможет и не сдаст.

Отмывали долго. Кровь все еще текла, но не слишком обильно. Сгустки черно-красного прилипли к ванне, не хотели смываться или растворяться в воде. Юлька уже перехватила инициативу и уверенно делала все сама. На Макса было больно смотреть. Он, с одной стороны храбрился, а с другой – едва держался на ногах.

– Надо в больницу, – вынесла вердикт Юлька.

– Нет! – отрезал Макс, и Костя согласно кивнул.

– Походу, я не боец на ближайшие дни, – удрученно произнес Макс, пальцами разлепляя заплывшие веки.

– Не парься! Я этого так не оставлю! – зло заявил Костя. – Я все исправлю.

– Что ты исправишь? – недовольно скривилась Юлька. – Нос ему сделаешь?

– Отомщу! Урою кого-нибудь из этих…

Макс кивал.

– Сначала ты их, потом они кого-то из вас. А то я не знаю этих драк стенка на стенку, – пожала плечами Юлька.

Костя с удивлением на нее взглянул.

– Что смотришь? Мы сюда из деревни переехали. Я до пятого класса в селе жила. Насмотрелась такого… Всё, выводи его отсюда. У нас в аптечке только перекись и йод. Рана похоже глубокая, наверное, не надо ему это в лицо лить. Сейчас замороженный горошек достану, в тряпку завернем и к лицу приложим. Будет полегче. И в больницу его надо.

– Спасибо! – поблагодарил Костя. – Но дальше мы сами.

Юлька метнулась на кухню, притащила полиэтиленовый пакет с зеленым горошком.

– А че не в тряпку? – на автомате спросил Костя.

– Если вы уже уходить собрались, то так проще. Это можете не возвращать.

– Ясно. – Костя кивнул. – Спасибо!

– Но чем-то обработать надо… это… – Юлька обвела пальцем лицо Макса.

– Мы разберемся. Не волнуйся.

– Ага, – отстраненно пробормотала Юлька, будто задумалась о чем-то.

– Не сдашь? – спросил Макс.

Голос его звучал приглушенно – пакет с горошком он прижал к ране.

Юлька помотала головой.

– Идем, – вытолкал всех за дверь Костя. – Надо подумать, что дальше делать.

Уже спускаясь по лестнице, решали, куда идти.

Макс предложил отправить гонца к нему домой и передать записку сестре. Отец был на вахте, вернется только через неделю. Мать на смене, будет через два дня. Если Макса дома не будет, то логично отправить сестру к бабушке. Тогда хата будет пустая и он может полежать пару дней, прийти в себя. А к приходу матери что-нибудь придумают.

Косте показалось, что сверху, несколькими этажами выше, на них кто-то смотрит. Он задрал голову, но лестничные пролеты были пусты. Только на том этаже, откуда они только что спускались, чуть брезжил свет, кажется, дверь Юлькиной квартиры все еще была открыта.

Вернувшись к обсуждению, Костя расценил план, как рабочий, и согласился. К тому же квартира Макса автоматически становилась их штабом на пару дней. А там, глядишь, он уже и Мишу к ногтю прижмет.

Макс написал записку, а Серый вызвался отнести её, пока остальные вели раненого кружными путями, прячась от сторонних взглядов в сумрачных кленовых аллеях.

– Что дальше? – спросил Макс, опираясь на руку товарища.

– Сейчас позовем еще двоих. Есть у меня на примете. Разделимся по четверо и пойдем, попробуем отловить того, кто тебя жердью саданул. Скорее всего он еще во дворе торчит.

– Думаешь, оно того стоит? – запнувшись спросил Макс.

– Я обещал за тебя отомстить. Так и сделаю! – уверенно заявил Костя, а сам еще раз подумал, даже если Макс накосячил с этими палками, это хороший повод спустить пар и самому, и ребятам. Было видно, что все напряглись от случившегося.

Глава 3

24 июня, утро, на улице по пути к поликлинике

Утро выдалось жарким. Припекало уже с восьми утра, когда Алексей вышел из дома и направился в поликлинику. Спина покрылась мелким прохладным потом даже под рубашкой с коротким рукавом. Он выправил рубаху из джинсов и разгладил ткань. Легкий ветерок мгновенно забрался под неё, приятно пробежал по телу. Алексей вытер ладонью пот со лба, отёр её о джинсы. Короткие волосы под полубокс стояли ёжиком, иначе успела бы вспотеть и макушка. Жару он переносил плохо, но спасало то, что асфальт на улицах раскалиться ещё не успел. Алексей пожалел, что не захватил кепку, но подниматься на третий этаж не хотелось. Он постоял немного в раздумьях, не стоит ли всё же вернуться. Посмотрел на восток, где над крышами домов болтался раскаленный белый диск солнца, в потоках горячего воздуха казалось, что он танцует. Затем махнул рукой, словно отгонял жару, как назойливую муху, и засмотрелся на возвышающуюся вдалеке на западе огромную конструкцию телевышки.

Решетчатая ферма с сорокаэтажный дом возвышалась над городом, растянутая на десятках тросов. Красный огонёк на самой верхушке горел даже днем. Никаких низколетящих самолетов здесь никогда не видели. Разве что пару раз в год медицинские вертолеты из краевого центра забирали тяжело больных. Конструкция телевышки всегда восхищала Алексея. Вот и сейчас он улыбнулся, всматриваясь в тонкие ниточки мощных тросов, покачал головой и отправился в больницу сдавать кровь.

Приятно прогулять работу в начале недели. Не всегда, только четыре раза в год. Каждый последний понедельник первого месяца весны, лета, осени и зимы. Алексей решил это для себя уже давно и несколько лет регулярно сдавал кровь. На предприятии за это полагался дополнительный отгул – донорский день, а за год набегало целых четыре.

Поначалу он немного переживал, чувствовал неудобство из-за того, что не посвящает появившееся свободное время семье, но, поговорив с Томой, решил – этот отдых он заслужил. И так постоянно занимался ими со Светкой. Никакого пива с друзьями по пятницам, никаких посиделок с мужиками в гараже или под кленом на лавочке, где вечно играли в домино или шахматы. Все вечера вместе со своими девочками, с самыми родными и близкими ему людьми. Помочь Томе по дому, сходить в магазин, приласкать. Со Светкой игры, развивающие занятия, просто немного побеситься, поскакать… Сказать честно, сначала решение проводить все время с женой и дочерью возникло из-за чувства вины. Еще до рождения Светки они с Томой едва не расстались. Поссорились на почве ревности, глупо, но они даже разъехались на несколько дней. Тома ушла к друзьям, а Алексей пытался оправдать себя тем, что это не он давал повод, а значит, ему незачем уходить. Но затем в голове что-то щелкнуло, пошел искать жену, мириться. Нашел у Пашки с Катей, они тогда только начали встречаться и частенько собирали посиделки. Уговаривать долго не пришлось, похоже Тома и сама хотела вернуться. Слезное примирение нашло продолжение уже дома, а через девять месяцев родилась Светка. Тогда Алексей и пообещал сам себе всегда быть рядом со своими девочками.

Июньские дни Алексею особенно нравились. После сдачи крови он предпочитал посидеть в тихом дворике под приятно шумящим клёном, отдохнуть от забот и ничего не делать. Направляясь в больницу, он уже предвкушал, как усядется на скамейку и насладится заслуженным отдыхом.

Томка в этот день сама занималась Светкой: раньше отводила дочь в сад, потом, когда Светка подросла, передавала с рук на руки бабушке. При мыслях о жене и дочери Алексей невольно улыбнулся. Теплое чувство заполнило его всего, это было приятно даже несмотря на жару.

В последний год Светка ходила к бабушке сама. От гордости Алексей приосанился. Совсем уже взрослая – десять лет! Мать Томы жила недалеко, в их же микрорайоне, а значит через дорогу переходить не нужно. Поначалу либо он, либо жена тихонько следили, как дочь доходит до бабушкиного подъезда, но с весны перестали. Когда учишь самостоятельности, нужно доверять ребенку. Пусть в такой мелочи, как пройти десяток дворов и самой добраться до школы, магазина или бабушкиной квартиры.

Алексей решил прогуляться пешком. Время еще было. Забор крови делали до девяти утра, а идти ему минут двадцать.

Свернув во двор, чтобы спрямить путь, он едва не налетел на четверку подростков, выскочивших из-за угла и быстро ретировавшихся, едва заметив взрослого.

На мальчишках были джинсовки, не по погоде, но сейчас мода такая. Карманы странно топорщились. Алексей подумал бы, что пацанята рано утром прошвырнулись по дачам, собирая чужой урожай, но что они могли сорвать? Огурцы? Нужны они им. Другое дело яблоки, но для них еще рано. Он и сам в детстве, бывало, лазал в чужие сады, а кто этого не делал? Иногда просто чтобы позлить старика-соседа, ревностно охраняющего плоды своих трудов. Алексей вспомнил, как с Пашкой и Глебом пару раз получали заряд соли, и улыбнулся.

Пацаны, опустив глаза и проскользнув мимо, быстро прошли открытое пространство и свернули в соседний двор. Алексей уже и забыл про них. В школе каникулы, понятное дело, что подростки будут разгуливать по улице.

Алексей посмотрел на часы. До окончания работы процедурного кабинета оставалось еще сорок минут. Ближе к девяти очередь была меньше, так что Алексей решил немного подождать. Уселся на лавочку и просто сидел, стараясь ни о чем не думать, смотрел на небо, на порхающих с ветки на ветку птиц, на выходящих из подъезда людей, на городскую суету. Но не такую, как бывает в столицах, а свою, местечковую, которую жители больших городов и суетой-то не назвали бы. Эти наблюдения вызывали в Алексее приятные ощущения, словно он не просто смотрит на людей, природу, город, а сам принимает участие в движении этого маленького, но сложного механизма. Возможно, кто-то сравнил бы происходящее с игрой оркестра или с управлением марионетками при помощи ниток, но Алексею было ближе ощущение механизма – давало знать о себе инженерное образование.

Как-то Алексей прочитал статью, что кровь, сданная в хорошем расположении духа, лучше воспринимается организмом реципиента. Так что, вдоволь насладившись и получив заряд бодрости, Алексей поднялся и отправился в процедурный кабинет.

Подходя к поликлинике, он снова увидел мальчишек, на этот раз троицу. Алексей пристально вгляделся. Вроде бы другие, но как-то странно похожи. А может, и те же самые. Двое вели под руки третьего. С одной стороны вышагивал невысокий чернявый, загорелый до бронзового цвета. «И когда только успел?» – с легкой завистью подумал Алексей. Ему, светлокожему, такое никогда не светило. С другой шел и поддерживал товарища под руку долговязый блондин. Модельная стрижка со свисающей на глаза челкой растрепалась до состояния «одуванчика». Третий был в темных очках и низко натянутой панамке. Алексей попытался лучше рассмотреть, но мальчишки уже скользнули сквозь дыру в заборе и скрылись на тропинке, плотно заросшей кустарником.

Какое-то тревожное чувство на мгновение поселилось в груди Алексея, но он тут же подумал о необходимости сохранять хороший настрой до сдачи крови, и тревога прошла. К тому же ему предстоял отдых на скамейке, поедание положенной донору плитки шоколада и целое утро, посвященное только себе.

В поликлинике оказалось прохладно. Запах лекарств успокаивал, навевал какие-то приятные воспоминания. Для Алексея больница была местом, где спасают жизни. Может быть, потому, что он никого еще не терял? Родители жили недалеко от жилмассива в частном секторе за железной дорогой и умирать пока не собирались. Старший брат давно перебрался в Архангельск и работал на рыболовецком судне. Друзья, несмотря на раскидавшую по разные стороны баррикад жизнь, тоже были вполне себе живы и здоровы.

В процедурный кабинет выстроилась короткая очередь. Основной ажиотаж уже спал. Так что Алексей довольно быстро оказался перед молоденькой, приятно пахнущей чем-то цветочным, медсестрой, которая приветливо ему улыбнулась. Светлые волосы мило обрамляли симпатичное лицо, а в голубых, как небо глазах, плясали искорки.

Настроение поднялось. Миг, когда можно будет насладиться отдыхом, был уже совсем близко. Даже то, что вена непослушно ускользала от тонких красивых пальцев, не испортило Алексею утра.

С приклеенным кусочком свернутого бинта на сгибе локтя, он снова вышел на солнышко, покинув прохладу поликлиники. Замер на месте, втянул носом воздух. Цветочный запах еще до конца не выветрился, приятно пощипывал слизистую. Алексей задрал голову, глянул в пустую глубокую синь неба, а когда снова взглянул перед собой, увидел, как двое пацанов трусцой выскочили из кустов и шмыгнули сквозь забор.

На пару секунд Алексей задумался, куда они дели третьего, но решил, что подростки его сейчас мало интересуют, а хочет он наконец добраться до своей скамейки и спокойно пожевать шоколад, расслабиться и насладиться прекрасным днем.

***

24 июня, утро

За два года своей новой жизни Егор уже успел привыкнуть быть в центре событий. До этого он почти не выходил на улицу и встречи с друзьями, причастность к тайнам, участие в жизни двора казались ему чем-то небывалым, невообразимо крутым. Он не раз придумывал себе приключения и прокручивал их в голове, но тогда это были лишь фантазии. Сейчас же всё было по-настоящему. И это придавало Егору значимости в собственных глазах. Его звали в компании, ему симпатизировали девчонки, да что там говорить, он мог даже выбирать того, с кем хочет дружить. Всё это будоражило. Ему казалось, что такой и должна быть настоящая жизнь. И поэтому в противостояние Кости и Миши он нырнул с головой.

Даже травма Макса лишь придала перчинки его приключениям. Сейчас он видел себя кем-то вроде Ханом Соло из «Звездных войн» или на крайний случай Валеркой Мещеряковым из «Неуловимых». Своя значимость казалась Егору чем-то особенным. А потому он готов был действовать, играть отведенную ему роль, но не забывать и о своих целях. А хотелось ему быть героем. Не второстепенным, а главным. Хорошо, пусть второстепенным, но с очень важной миссией: спасти жизнь друга, вырвать из лап плохих людей красавицу-подругу или сделать нечто столь же значимое.

С этими мыслями Егор уснул, с ними же встал ни свет ни заря. Вчера до полуночи выслеживали Мишиных отморозков. Тупые дебилы успели разболтать кому-то во дворе, что знатно отоварили одного зарвавшегося из третьего микрика. Да так, что того родная мама не узнает. И теперь «в первом микрорайоне чуваки совсем начали борзеть, почувствовали свою силу», как сказал Серый перед вылазкой, когда они с Егором, усилившись парочкой новеньких, решили разделиться, чтобы быстрее прочесать нужные дворы.

Егор с тремя товарищами нашли одного отморозка и слегка охладили его пыл. Правда пришлось быстро сваливать. Пацан оказался так себе – верещал, как баба, пока ему пробивали фанеру. Но даже это не остановило Егора. Он был доволен вылазкой. Хоть Костя и четко приказал, не жестить, никаких увечий. Они должны быть выше этого. То, что пострадал Макс, останется на совести Мишиных прихвостней. К тому же, по мнению Кости, Макс сам виноват. С последним Егор был не согласен, но перечить не стал. В его «кодекс чести» входила дружеская солидарность, да и за товарища отомстить стоило. А то распоясаются, будут потом думать, что всё можно. Честно говоря, хотелось не просто выловить уродов, а ещё и навалять как следует, но Костя запретил.

Сдержаться было сложно, особенно вспомнив рожу Макса, но Егор сумел сделать нужные внушения своим парням (и то, что его послушались, лишь укрепило осознание, что он действует правильно). В общем, всё вышло тип-топ, если не считать крикливого петуха.

Разошлись по домам уже после двух, а подскочил Егор с кровати в районе шести, едва батя с мамкой свалили на рабочую электричку. Теперь у него был целый свободный день.

Отряд собрался в шесть тридцать в условленном месте. С утра пораньше хотели решить, что делать со штабом. Если боевые действия затянутся, нужно где-то собираться. Завтра матушка Макса вернется домой и нужно было свалить куда-то из квартиры, но время еще было.

Славик стоял в тени клена на детской площадке. Был он загорелым, серьезным, дотошным и всегда казался Егору выходцем из какой-то Узбекской республики или Киргизской… Егор вечно их путал. Хотя разрез глаз у Славика был широким, Егору все равно казалось, что в роду у него были южане.

Где-то вдали послышался перестук колес и прокричала уходящая на завод электричка. Всё, утренняя толпа взрослых ушла, втянулась в чрево железной гусеницы и укатила на работу. Теперь можно вздохнуть чуть свободней.

Егор подошел к Славику и пожал крепкую ладонь. Буквально тут же подтянулся Серый. Все были в сборе, можно выдвигаться.

– Что будем искать? – спросил Славик.

– Подвал, желательно необитаемый, – пояснил Егор.

Искали почти час, но всё либо было закрыто, либо кем-то уже обжито: валялись свежие бычки, пустые банки из-под пива, местами использованные презервативы. После того как все поголовно повадились ставить металлические двери на подъезды, попасть внутрь стало трудно, поэтому компашки «обживали» подвалы.