Мир Кватернити. История одной пешки

– Не знаю. Но прямо сейчас и узнаем! – сказал я, в один рывок вынул меч из ножен и направил его на предводителя разбойников.

В тот же миг глаза у главаря расширились, он побледнел, словно узрел нечто ужасающее, и внезапно, отшатнувшись, выкрикнул:

– Да это же Ридван!

При виде клинка он так перепугался, что обронил собственный меч на пол и бросился бежать к выходу. Его подручные, видимо, поняли, в чём дело, тоже ахнули:

– Это же Меч Королей!

Они моментально посбрасывали и ворованные картины, и собственное оружие, подхватились и бросились вон из галереи. Один из них, петляя вслед за остальными, ещё выкрикнул на бегу:

– Простите нас! Больше не побеспокоим!

Спустя мгновение с улицы послышалось залихватское ржание лошадей и удаляющийся стук копыт. Я выбежал вслед за ними, но пираты уже успели умчаться, скрывшись вдали. Озадаченный, я убрал свой меч в ножны и вернулся в помещение.

Эдвард стоял посреди галереи, ошеломлённо глядя на меня. Казалось, он и сам не до конца понимал, что только что произошло.

– Что с ними случилось? Выглядит так, будто они страшно перепугались, – спросил я, полон изумления.

– Ты хоть понимаешь, что за меч у тебя в руках? – воскликнул Эдвард, широко раскрыв глаза.

– Понятия не имею. Мне его подарил Альфред, – ответил я.

– Этот меч называется «Ридван». Он – один из четырёх королевских мечей во всём мире Кватернити. Каждый принадлежит одному из королей Четырёх королевств, – произнёс Эдвард и медленно опустился на стул.

– Но я же не король! – воскликнул я в ответ.

– В том-то и дело! Все четыре правителя по-прежнему живы. Этот меч никто, кроме короля, даже взять в руки не может. Чужак, осмелившийся его коснуться, умирает на месте. Меч сам защищает себя и остаётся верен своему хозяину до самой его смерти. А в тот же миг, когда король уходит из жизни, клинок теряет свои волшебные свойства и обращается в прах.

– Выходит, это потрясающее оружие! – воскликнул я с радостью. – Значит, Альфред преподнёс мне воистину бесценный дар.

– «Потрясающее оружие» – мягко сказано, – с улыбкой отозвался Эдвард. – С помощью этого меча ты можешь один выступить против целой армии пехотинцев и одержать верх. В одиночку побороть рыцарский орден – тоже не проблема. С его помощью можно потопить целый флот! Поверь, это невероятно мощное оружие, – закончил он, по-прежнему глядя на меня с нескрываемым изумлением.

Каждое его слово отзывалось во мне ликованием. Я даже не догадывался, что всё это время носил при себе столь великую реликвию. Меня переполняло радостное возбуждение.

– Интересно, где только Альфред достал его? – спросил я задумчиво.

– Не знаю, но раз он решил доверить тебе такой клинок, значит, очень тебя ценит, – проговорил Эдвард и добавил: – И всё же меня тревожит другой вопрос. Как выходит, что меч признаёт тебя хозяином? Неужели существует не четыре, а сразу пять клинков «Ридван»?

– Меня это тоже мучает! – признался я.

Затем мы оба принялись развешивать картины обратно на стены и убирать мечи, брошенные пиратами, в кладовую. Закончив, мы сели за стол, заварили чай и продолжили разговор, пытаясь понять суть происходящего и тайну «Ридвана».

Неожиданная встреча

– Напрасно ты показался разбойникам. Я же говорил: сиди в укрытии и не высовывайся, чтобы никто тебя не увидел! – сказал Эдвард, покачав головой из стороны в сторону.

– Ты принял меня как гостя, поэтому я решил помочь тебе. Не мог же я допустить, чтобы тебя ограбили!

– Разбойники заметили твой меч. Теперь слухи начнут распространяться с неимоверной скоростью. Весть о тебе дойдёт до королей, они пошлют погоню. Отныне весь мир Кватернити будет тебя разыскивать. Твоё инкогнито лучше было бы сохранить, – произнёс Эдвард. – Это может помешать твоему заданию.

В его словах действительно был смысл: до сегодняшнего дня никто не знал, что я нахожусь в этом мире, но теперь разбойники могли разнести слухи повсюду.

– А вдруг они ничего не расскажут? Может, из страха промолчат? – спросил я, стараясь успокоить и себя, и Эдварда.

– Будем надеяться, – вздохнул Эдвард.

На некоторое время мы оба замолчали. Потом Эдвард, глянув на меня с тёплой улыбкой, сказал:

– Во всяком случае, спасибо тебе за помощь. Ты спас не только меня, но и моих учеников, мою семью и работы всей моей жизни!

Я почувствовал тихую радость и ответил:

– Не стоит. Я рад, что смог помочь.

В этот момент Эдвард поднялся и ушёл на второй этаж. Спустя некоторое время он вернулся, держа в руках небольшую шкатулку тёмно-бордового цвета.

– Я знаю, как тебя отблагодарить, – произнёс он, глядя на шкатулку.

– Нет, Эдвард, прошу тебя! Не нужно никакой особой благодарности, – стараясь не показать смущения, ответил я.

– Я хочу помочь тебе решить вопрос, который не даёт тебе покоя, – сказал Эдвард, медленно открывая шкатулку.

– Какой вопрос?

Эдвард достал оттуда странную кисть и положил её на стол.

– Это древняя кисть, доставшаяся мне от моего наставника. В ней заключена особая магия. Если при помощи этой кисти нарисовать какой-нибудь образ, он оживёт и появится прямо перед тобой. Но всё это продлится лишь три дня. По истечении трёх дней то, что было вызвано из рисунка, возвращается обратно туда, откуда его призвали. Никогда раньше я не переносил с её помощью никого и ничего из других миров: я узнал об их существовании лишь от тебя. Но мы можем попробовать сделать это вместе! Раз в год кисть набирает полную силу и проявляет свою магию. Когда нарисованный образ обретает жизнь, кисть вновь «засыпает» почти на год, чтобы восстановить свои чары, – сказал Эдвард и, взглянув на меня, добавил: – Ты хочешь поговорить с Сецилией?

Моё сердце тут же зачастило, а дыхание словно застряло в горле, и в груди я ощутил восторженное волнение. Но если мне нужна истина, то упускать такой шанс было бы глупо: ведь эта возможность могла подарить мне ответы на все вопросы.

– Ты действительно готов пожертвовать своей единственной возможностью, которая даётся лишь раз в году, ради меня? – спросил я, волнуясь.

– Твоя помощь для меня куда ценнее любых жертв, – ответил Эдвард, пригубил чай и сел на стул. – Так что не стоит об этом беспокоиться.

– Я согласен! – произнёс я, чувствуя, как моё волнение нарастает. – Но как ты собираешься нарисовать Сецилию, если никогда её не видел?

– Не переживай. Рисовать её будешь ты, а не я, – сказал Эдвард туманным тоном.

Моё сердце сжалось:

– Я никогда не умел рисовать. Может, в детстве на уроках что-то изображал, но у меня нет к этому ни способностей, ни таланта.

– Талант тут ни при чём, – с улыбкой ответил Эдвард. – Всё сделает кисть. А теперь вставай: приступим немедля!

Он подвёл меня к стоящему на мольберте белому листу, принёс стул и поставил его перед бумагой.

– Садись, – велел Эдвард.

Я опустился на стул, и тут же он завязал мне глаза чёрной тканью.

– Ничего не видишь? – спросил он.

– Ничего, – отозвался я.

– Хорошо, – проговорил Эдвард и вложил мне в руку кисть. – Просто представь себе Сецилию. Остальное кисть сделает сама. Я сейчас принесу краски и расставлю их перед тобой. Твоя задача – удерживать в воображении образ Сецилии и не отвлекаться. Кисть сама перенесёт твои мысли на бумагу.

Затем я услышал, как Эдвард отошёл. Вероятно, он расставлял краски, а потом его голос прозвучал где-то за спиной:

– Стиан, начинай!

Я попытался представить Сецилию. Но кисть не шевелилась. Минуты шли, и мой поток мыслей начинал перескакивать с одного образа на другой. Вскоре я взял себя в руки и всем существом сосредоточился на самой чёткой картине Сецилии, которая только могла возникнуть в моём сознании. И вдруг кисть начала двигаться.

Это было странное, но волнительное чувство: словно моя рука потеряла над собой контроль и стала лишь проводником какой-то незнакомой силы. Кисть скользила по листу сама, а я будто просто наблюдал за её движениями изнутри собственного тела.

Время тянулось медленно. Я едва замечал, как Эдвард периодически подходит, приподнимает мою руку и даёт сделать глоток чая, но при этом ни словом не говорит о том, что получается на бумаге. Постепенно моя рука начала уставать, однако кисть всё не останавливалась, как будто в ней ещё бурлила энергия.

Наконец, когда усталость достигла предела и я уже собирался выронить кисть, она сама замерла. Раздался голос Эдварда:

– Браво, Стиан! У тебя получилось!

Я почувствовал, как он приблизился и снял повязку с моих глаз.

Прямо передо мной стояла Сецилия – словно живая. Казалось, что это не просто рисунок: все выглядело так чётко, будто снято на камеру последней модели iPhone в режиме Full HD. Я обернулся к Эдварду:

– Как возможно, что обычные краски дают такой реалистичный результат?

– Это не просто кисть, дружище, – усмехнулся Эдвард, мягко вынул кисть из моей руки и велел: – Отойди на несколько шагов назад!

Я послушно отступил, а Эдвард в это время легонько прикоснулся кистью к самому краю рисунка. В тот же миг нарисованная Сецилия исчезла с бумаги, однако рядом с ней не возникла. Эдвард перевёл взгляд на меня, улыбнулся и тихо сказал, глядя мне за спину:

– Привет!

Я резко обернулся и увидел Сецилию, сидящую на стуле у стола и пялящуюся на нас широко раскрытыми глазами. В тот же миг она вскочила и в ужасе воскликнула:

– Кто вы такие?! Где я?! Я же только что была у себя в комнате! Как вообще оказалась здесь? Говорите быстрее!

С этими словами она схватила со стола нож и, держа его перед собой, стала понемногу отступать назад. Эдвард и я подняли руки, пытаясь её успокоить:

– Пожалуйста, не волнуйся! Всё не так страшно, как кажется. Мы всё тебе объясним!

Тем временем Эдвард вопросительно посмотрел на меня:

– Вы и правда хорошо знакомы?

– Не знаю… Да, мы уже встречались, – признался я.

Сецилия вдруг ущипнула себя за руку, словно проверяя, не спит ли она:

– Похоже, я не сплю… Ну так почему же вы молчите?! – снова вскрикнула она.

– Сецилия, ты меня помнишь? Я – Стиан, – проговорил я максимально спокойно и тихо.

– Стиан? Какой ещё Стиан? – переспросила она, вглядываясь в моё лицо. Затем её глаза немного потеплели. – Постой-ка… Кажется, мы действительно виделись раньше.

– Да! Я тогда подошёл к вашему столику в ресторане. А потом мы ещё трое суток путешествовали вместе, помнишь? – добавил я, стараясь говорить как можно мягче.

– Точно, теперь вспомнила. Ну хорошо, Стиан, скажи, что это за место и каким образом я сюда попала? – потребовала Сецилия, всё ещё напряжённо сжимая нож.

– Если ты положишь нож на стол и немного успокоишься, я всё тебе расскажу. Тут очень длинная история, – осторожно сделал я шаг вперёд.

Однако Сецилия продолжала отступать и держала нож, направленный в мою сторону, безмолвно глядя на меня.

– Обещаю, мы не причиним тебе никакого вреда, – произнёс я. – Посмотри сама: мы в мастерской, здесь кругом картины. Его зовут Эдвард Стоун, он художник.

– Кто?! – переспросила Сецилия, явно его не узнав.

– Эдвард Стоун! – повторил я.

– Никогда о таком не слышала… – нахмурилась Сецилия.

Эдвард улыбнулся:

– Очень рад знакомству.

– Именно он, – продолжил я, – помог перенести тебя в этот мир.

– То есть я сейчас в другом мире? – ахнула она, распахнув глаза от удивления.

– Что ж, ты умеешь доступно всё объяснять! – подмигнул мне Эдвард с лёгкой иронией.

– Мы не причиним тебе вреда, – тише и ласковее сказал Эдвард, глядя на Сецилию. – К тому же ты знакома со Стианом! Просто успокойся и выслушай его историю, тогда всё встанет на свои места.

– Ладно! – согласилась Сецилия и немного опустила нож, однако не сводила с нас глаз. – Пока не услышу всю историю, нож останется у меня на виду, а вы оба сядете по другую сторону стола. Это моё условие.

Мы с Эдвардом, не желая усугублять её страхи, молча кивнули и заняли места, соблюдая оговорённую дистанцию. Когда все расселись, я начал неторопливо рассказывать Сецилии обо всём, что со мной произошло, о том, как я оказался в этом мире и как решил обратиться к Эдварду за помощью. Порой я запинался, мне было неловко пересказывать некоторые детали, и тогда Эдвард приходил мне на выручку, дополняя мой рассказ.

Сецилия слушала, то негромко смеясь, то нахмуривая брови, а иногда просто молча, распахнув глаза от удивления. Наконец, когда я закончил, она осторожно протянула нож Эдварду:

– Извини, что перепугалась, – сказала она со смущённой улыбкой.

После этого она встала и направилась ко мне; я тоже поспешно поднялся, и в тот самый миг Сецилия подошла почти вплотную, вдруг улыбнулась… и залепила мне звонкую пощёчину:

– Это тебе за то, что без моего согласия переместил меня в совершенно чужой мир! – строго сказала она, погрозив пальцем. Потом резко развернулась и вернулась на своё место.

Я остался стоять, прижимая ладонь к горящей щеке и не в силах вымолвить ни слова. Вскоре в зал вошли ученики Эдварда – они принесли заваренный чай. Мы уселись за стол, и я попытался прийти в себя. Сецилия пристально смотрела в одну точку, лишь изредка делая глоток.

Спустя несколько минут тишины Сецилия нахмурила брови и посмотрела прямо на меня:

– А как же мои родители? Они ведь с ума сойдут от беспокойства!

Я густо покраснел и отвёл взгляд:

– Признаться, я об этом не подумал…

В этот момент Эдвард поднялся со стула:

– Похоже, вам стоит спокойно поговорить без меня, – заметил он и, убрав волшебную кисть в шкатулку, поднялся на второй этаж.

В глубине души я надеялся, что Эдвард останется рядом, ведь оставаться наедине с Сецилией было непривычно и тревожно. Но он ушёл, и мы погрузились в напряжённое молчание. Наконец, Сецилия заговорила:

– В твоих рассуждениях есть хоть капля здравого смысла! – в её тоне слышался упрёк. – Как можно отправиться в неведомое место, с неизвестным магом, чтобы остановить войну в каком-то странном мире, если ты даже не знаешь, есть ли у меня хоть какие-то чувства к тебе? Для меня это просто абсурд!

– Я… – я запнулся, чувствуя, как сгораю от стыда. – Сначала у меня были мысли попытаться установить контакт с тобой, но не мог с тобой связаться: у меня не было ни твоего номера, ни адреса электронной почты…

– А к Хазаре ты полететь не догадался? – повысила голос Сецилия.

– Думал об этом, но решил, что не имеет смысла. Полететь-то я смогу, но чем бы это помогло?..

Сецилия тяжело вздохнула:

– Пойми, у королевской семьи Хазары есть строгие законы: члены королевского рода могут вступать в брак только с представителями другого королевского дома. Таков закон.

– Разве не учитывается их собственное желание? – спросил я, чувствуя, как внутри всё сжимается от беспомощности.

– Разумеется, спрашивают и их мнение. Обычно в королевские семьи отправляют официальных сватов, после чего жених и невеста встречаются, беседуют, узнают друг друга. Родители спрашивают согласия своих детей. Если оба не против, то назначают свадьбу. Если нет – начинают искать другую пару.

– Значит, у меня совсем нет шансов… – прошептал я. Слова Сецилии обожгли меня сильнее, чем пощёчина: внутри поднялась волна странной, тягостной боли.

– К сожалению, нет, – с явным сожалением ответила Сецилия, пригубив чай.

Борьба во имя любви

Сецилия начала проявлять всё больший интерес к миру Кватернити. Она без устали задавала Эдварду самые разнообразные вопросы, и он с готовностью, без малейшей усталости, отвечал на каждый из них. Вскоре между ними установились поразительно тёплые отношения: они могли болтать целый день напролёт, весело хихикая и обмениваясь впечатлениями. Эдвард показал Сецилии свои рисунки, рассказал об их истории, о легендах и преданиях, тесно связанных с каждой из его работ.

В то время я коротал часы в своей комнате, потягивая вино и дымя трубкой. Слова Сецилии больно ранили меня. «Неужели всё это время я потратил зря? – думал я. – Если жениться на Сецилии невозможно, то и оставаться в этом мире мне не к чему! С другой стороны, Альфред дал стопроцентную гарантию… Возможно, у него есть какой-то план? Или он воспользуется магией, чтобы провернуть это дело? Но ведь Альфред всегда подчёркивает, что в вопросах человеческих чувств и мыслей нельзя пользоваться магией, и неукоснительно следует этому принципу – я успел понять это ещё на этапе подготовки. Интересно, каким образом он собирается убедить родителей Сецилии? Ведь только он может пролить свет на эту загадку. Другая неясность до сих пор не решена: Сецилия молчит о своих чувствах, словно держит их в тайне. А чтобы завести с ней такой разговор, мне самому нужна смелость. Когда я вижу её, у меня будто связаны обе руки. Если бы не боялся её гнева за то, что привёл её в этот мир против её воли, я давно бы решился спросить всё напрямик. Но сейчас…»

Погружённый в подобные мысли, я бродил по саду, снова и снова попадая в объятия этой мучительной неопределённости. Вечером мы втроём – Эдвард, я и Сецилия – собрались за ужином. Пока они оживлённо беседовали, я оставался пленником своих пессимистичных дум. Похоже, Эдвард уловил моё настроение и пытался несколько раз вовлечь меня в разговор, но все его попытки оказались напрасны. Я уже погрузился в трясину беспросветных сомнений и тревог. После ужина я пожелал всем спокойной ночи, уединился в своей комнате и продолжил размышлять. Впрочем, это вряд ли можно было назвать «размышлениями»: всё казалось бесконечным повторением одного и того же спектакля. Мысли бегали по кругу одними и теми же тропами, а без фактов я не мог развеять туман неведения. Я пытался прокрутить в уме разные сценарии, но та самая «неизвестность» с лёгкостью разрушала любой из них. Так, в конце концов, я и уснул, утонув в водовороте собственных переживаний.

Кажется, на следующий день я спал особенно долго. Когда я проснулся, солнце уже стояло в зените, будто давно был полдень. В такие моменты, когда меня что-то гложет, я словно превращаюсь в обессиленного человека, у которого нет ни энергии, ни желания что-либо делать. Встать с постели – настоящий подвиг. И хотя я выспался, разум мой по-прежнему алкал сна, тогда как тело уже устало лежать без движения. С трудом приподнявшись, я принял ванну и спустился вниз. Эдвард, как обычно, сидел за своим рабочим столом и что-то записывал в тетрадь. Но, завидев меня, он тут же отложил записи и обратился ко мне:

– Добрый день, Стиан! – произнёс он со своей привычной улыбкой. Мне порой кажется, что либо Эдвард невероятно радуется каждому дню, либо улыбаться для него стало чем-то вроде рефлекса. Ведь только вчера разбойники чуть ли не забрали все его имущество, а уже сегодня он встречает меня так, будто ничего не случилось.

– И тебе доброго дня, Эдвард, – ответил я, усаживаясь за стол. Слуги тут же подали мне еду, кофе и сок.

– Как ты себя чувствуешь? – осторожно поинтересовался он. Я взглянул на него устало, почти с отчаянием в глазах. Эдвард всё понял без лишних слов.

– Понятно, – только и произнёс он, замолкнув, пока я ел и пил чай в полной тишине.

– Думаю, идея привести сюда Сецилию была не самой удачной, верно? – нарушил молчание Эдвард, пытаясь вовлечь меня в разговор.

– Нет, всё же лучше знать правду, чем пребывать в неведении, – ответил я с тяжёлым вздохом.

– Сецилия – замечательная девушка. У тебя неплохой вкус. Беседовать с ней – одно удовольствие. У неё обширные знания и очень живое мышление, – сказал Эдвард, явно стараясь меня отвлечь.

– Кстати, а где она? – спросил я.

– Так как, завтра она уже вернется в свой мир. Решила, что раз уж выбралась сюда, стоит как следует осмотреть всё вокруг, – объяснил он.

– Правильно решила, – коротко заметил я. Тут Эдвард вдруг посерьёзнел и, посмотрев на меня, добавил:

– Стиан, мне не нравится видеть тебя в таком состоянии. Думаю, тебе стоит довериться Альфреду. Если судить по твоим рассказам, он всегда выполнял обещания. Все его планы оказывались эффективными. Уверен, что и в вопросе с Сецилией у него есть свой замысел. Раз уж Альфред сумел отыскать пятый «Ридван», королевский меч, то, полагаю, организовать твою свадьбу для него вовсе не проблема. Сецилия мне поведала о традициях королевской семьи. Подумай сам: если этот «Ридван» – королевский меч, быть может, Альфред не случайно вручил его именно тебе?

– Может быть… – задумчиво протянул я. – Честно говоря, вчера вечером я тоже размышлял об этом.

– Вот и отлично. У тебя нет иного выхода, кроме как рискнуть и положиться на него, – сказал Эдвард. И в этот самый миг один из слуг вбежал в комнату и вручил Эдварду свиток из жёлтоватого пергамента. Эдвард раскрыл его, быстро пробежал глазами написанное и с невольным страхом в голосе спросил у слуги:

– Откуда он у тебя?

– На входную дверь его прикрепили! – воскликнул слуга. Тут же Эдвард жестом показал ему уходить и принялся набивать трубку табаком. Мне это крайне не понравилось.

– Что там случилось? – спросил я с тревогой.

– Стиан, прошу, не паникуй, – Эдвард протянул мне свиток. Я раскрыл его и с ходу пробежал глазами:

«Сие послание адресовано владельцу „Ридвана“ от сэра Оливера, командующего Орденом рыцарей. Доводим до вашего сведения: девушка в белых странных одеждах, вышедшая утром из галереи, – у нас. Если хотите её вернуть, немедленно отправляйтесь к старой, уже тысячу лет растущей сосне, взяв с собой „Ридван“.»

Внизу чёрной краской стояла печать в виде шахматного коня. Я положил пергамент на стол и повернулся к Эдварду, который спокойно курил трубку. Он медленно протянул мне её и недовольно пробормотал:

– Говорил же, всё разнесётся по округе!

В тот же миг я вскочил, рванул наверх и вытащил из-под кровати свой меч, прикрепив его ремнём к левому боку. Сбежав вниз, я увидел, что и Эдвард уже нашёл себе оружие – на его поясе висел прекрасно выкованный клинок.

– Во всём виноват я! Не надо было приводить Сецилию в этот мир! – в отчаянии вскричал я, внутренне коря себя за допущенную ошибку. Эдвард ничего не ответил.

– Где эта сосна? – спросил я.

– Отсюда всего минут двадцать пешком, – ответил он. И, положив руку мне на плечо, добавил: – Стиан, возьми себя в руки. У рыцарей есть Кодекс. По его канонам они не поднимают руки на женщин, детей и безоружных. Они считают это недостойным. Так что Сецилии они не причинят вреда!

– По печати видно, что это рыцари Блэкленда, верно? – переспросил я взволнованно.

– Да, увы, это именно они.

– Почему «увы»? – внутри у меня похолодело.

– Потому что Блэкленд – самое жестокое, подлое и бесчестное из всех королевств. Скоро сам убедишься, – нахмурился Эдвард, и мы направились к выходу.

Всю дорогу Эдвард уговаривал меня сохранять спокойствие, разговаривать с рыцарями вежливо и не делать поспешных, продиктованных паникой решений. Я же, будучи в смятении, даже не замечал, что он идёт вместе со мной. В более обыденной ситуации я бы попросил его остаться в галерее, ведь если рыцари Блэкленда запомнят его лицо, они могут начать донимать его и после моего отъезда. Но сейчас для меня существовала только одна мысль – спасти Сецилию.

Пройдя некоторое расстояние, мы достигли широкой, поросшей сочной травой лощины. На опушке высилась гигантская сосна – метров под пятьдесят в высоту, при этом всё ещё удивительно зелёная и крепкая. У её подножия стояли рыцари на чёрных конях, все в одинаковых чёрных плащах, в стальных шлемах с серебристыми вставками и в доспехах. Они выстроились ровными рядами: впереди – четверо, а за ними уже ряды по десять рыцарей в каждом. Мы с Эдвардом приблизились к ним осторожно; когда нас отделяло шагов тридцать-сорок, Эдвард велел остановиться. Со стороны рыцарей тут же раздался звук трубы, после чего из первого ряда выехал один, заметно отличающийся от остальных своим убранством. Даже его конь был в доспехах.

– Командующий Оливер из Ордена рыцарей Блэкленда шлёт тебе привет! – провозгласил он в голос, напоминающий выкрики глашатаев в кино.

– Где девушка?! – крикнул я в ответ.

– Не волнуйся, она жива и невредима, – спокойно отозвался командир.

– Я хочу её видеть! – потребовал я. Тогда он обернулся и отдал приказ: «Выведите её сюда». Из рядов выехал рыцарь, волоча за собой Сецилию. Её рот был затянут чёрной тканью, а руки связаны верёвкой, причём второй конец этой верёвки крепился к рыцарскому щиту. Сецилия заплакала, увидев меня, её глаза были полны слёз. Моё сердце сжалось до боли, и ярость мгновенно охватила всё моё существо.

– Немедленно отпустите её! – в бешенстве выкрикнул я. Эдвард чуть толкнул меня, призывая к спокойствию.

– Мы отпустим её, если ты отдашь нам «Ридван», – пророкотал командир. – Тогда мы оставим вас в покое навсегда. Хотите – даже приставим к вам охрану, которая будет защищать вас до конца ваших дней.

– Идиоты! – крикнул я.