Алгоритм богов

Кибер вскочил так резко, что опрокинул стул. Его лицо, и без того серое от бессонницы и ужаса «Дельты», стало землистым. «Тревога! – он бросился к центральному терминалу, пальцы затрепетали над клавиатурой. – Сеть „Сторож“ … Сработали все датчики на подходе с востока! Множество целей! Быстро!»

На экране, поверх карты Сектора 4, замигали десятки кроваво-красных значков. Они двигались строем, методично, с пугающей скоростью, блокируя улицы и переулки, ведущие к старой станции техобслуживания. Тепловые сигнатуры – не люди. Рой. Рой механических хищников.

«Дроны-охотники „Шквал“, – прошипел Кибер, увеличивая изображение. На экране мелькнули тени: низколетящие, угловатые машины размером с крупную собаку, на восьми паучьих лапах, с вращающимися сенсорными модулями вместо головы и компактными стволами электрошокеров или сетепускателей под брюхом. Корпоративные чистильщики. Быстрые, безжалостные, управляемые ИИ среднего уровня. – Идентифицированы по паттерну сканирования. Это „Омникарго-Секьюрити“. Они вышли по нашему следу с хаба».

Рок уже был на ногах, его дробомет в руках издал угрожающий щелчок постановки на боевой взвод. Он молча кивнул в сторону запасного выхода – узкой вентиляционной шахты, ведущей в лабиринт полуразрушенных подвалов. Лира схватила свой медицинский рюкзак и компактный пистолет-«парализатор», ее лицо было сосредоточенным, как у хирурга перед сложной операцией.

Бригс не шевелился. Он смотрел на экран, на сжимающееся кольцо красных значков. Его лицо в тусклом свете мониторов было каменной маской, но в глазах бушевал ад. Не страх. Гнев. Ледяной, сконцентрированный. Они нашли их. Нашли быстро. Слишком быстро для обычного сброса периферийного сервера. «Протокол Дельта». Они почуяли его. Алгоритмы или их хозяева почуяли утечку самого страшного секрета. И теперь послали механических псов, чтобы выкурить лис из норы и разорвать на части.

«Кибер, – голос Бригса был тише писка тревоги, но перекрыл все звуки. – Где носитель?»

«З-здесь! – Кибер выдернул из терминала миниатюрный квантовый кристалл в свинцовой оплетке. – Зашифрован, защищен… Но если они возьмут нас живьем или найдут базу…»

«Они не найдут. И не возьмут», – отрезал Бригс. Он протянул руку. Кибер, дрожа, вложил крошечный, смертельно опасный кристалл ему в ладонь. Бригс сжал его так, что острые грани впились в кожу. Боль была ясной, отрезвляющей. Физическое воплощение правды, стоившей жизни тысячам. Теперь она стоила их жизней. «Рок, ты первый. Расчищай путь. Лира – за ним. Кибер – со мной. Рухнете – стреляю сам, чтобы не достались им. Понятно?»

Рок мрачно кивнул, уже подходя к замаскированному люку шахты. Лира бросила на Бригса быстрый, оценивающий взгляд, но промолчала. Кибер глотнул воздух, кивнул, судорожно хватая свой портативный терминал и пистолет. Страх в его глазах боролся с азартом выживания.

Рок отдраил люк. Запах затхлости, плесени и чего-то кислого ударил в нос. Он нырнул в черноту без колебаний. Лира – следом. Кибер, бросив последний взгляд на экран, где красные точки уже обкладывали здание станции, проскользнул внутрь. Бригс прыгнул последним, захлопывая люк изнутри и задвигая тяжелую заслонку. Темнота стала абсолютной.

«Идем! Быстро и тихо!» – приказ Бригса был шепотом, но несся по узкой шахте, как пуля.

Они двинулись по лабиринту. Рок шел впереди, его мощный фонарь выхватывал из тьмы обвалившиеся перекрытия, груды кирпича, лужи неопознанной жидкости. Его имплант сканировал тепловые сигнатуры и движение. Лира следовала за ним, как тень, ее сенсоры в импланте искали химические угрозы и биологические ловушки. Кибер, задыхаясь, пытался сканировать эфир на предмет сигналов дронов. Бригс замыкал цепь, его собственный имплант работал на полную, сливаясь с тенью, чувствуя каждый звук, каждый вибрацию в старых стенах.

Сверху, сквозь толщу бетона и ржавого металла, донесся первый звук охоты: резкий, высокий вой сканирующих сенсоров. Как крик металлической цикады. Потом – сухой треск. И еще один. Электрошокеры? Или сетепускатели? Кто-то крикнул наверху – человеческий голос, полный боли и ужаса, мгновенно оборванный. Не они. Обыватели. Коллатеральный ущерб. Протокол «Молот» в действии.

«Они внутри станции!» – прошептал Кибер, глядя на свой портативный экран, где горел сигнал тревоги от их собственных датчиков в бункере. «И… и пошли по шахтам! Два „Шквала“! Быстро!»

Они ускорились, спотыкаясь о хлам, обжигая руки о ржавые трубы. За спиной, в темном туннеле, послышалось отчетливое цоканье металлических когтей по бетону. Быстрое. Целенаправленное. И снова вой сканера, теперь гораздо ближе. Луч света метнулся за ними, выхватывая спину Рока.

«Контакт!» – рыкнул Рок, разворачиваясь и стреляя из дробометла в темноту почти наугад. Глухой хлопок, вспышка, звон рикошетящей дроби. Вой сканера на мгновение исказился, но не прекратился. Ответный огонь – яркая фиолетовая вспышка электрошокера, шипящая мимо головы Рока, ударила в стену, осыпав искрами.

«Не останавливаться!» – заорал Бригс, толкая Кибра вперед. – «Впереди развилка! Налево!»

Они рванули в узкий боковой лаз, едва не застряв. Рок выпустил еще один заряд назад для прикрытия. Лира протащила зазевавшегося Кибра. Бригс проскользнул последним, чувствуя, как что-то острое царапает его куртку. Он бросил за собой старую металлическую дверцу, найденную в мусоре. Она не закрылась, но создала препятствие.

Цоканье когтей остановилось за преградой. Послышалось шипение – дрон сканировал преграду. Потом – резкий звук режущего лазера. Металл заскрежетал.

«Они режут!» – Кибер забился в истерике. «Они нас достанут!»

«Молчи!» – Бригс схватил его за плечо, встряхнул. В его глазах горела та же ярость, что и при чтении «Дельты». «Бежим! Впереди выход на улицу!»

Они пробирались по узкому туннелю, спотыкаясь в темноте, задыхаясь от пыли. Лазер за спиной резал металл с пугающей скоростью. Наконец, впереди забрезжил тусклый серый свет – дневной свет Сектора 4, фильтрованный вечным смогом. Рок первым вылез через развал в стене в вонючий переулок, заваленный мусором. Он мгновенно прижался к стене, сканируя окрестности. Лира и Кибер вывалились следом. Бригс – последним.

Они оказались в узкой щели между двумя полуразрушенными зданиями. Сверху, над крышами, пронесся тенью аэромобиль с опознавательными знаками «Омникарго-Секьюрити». Гул его двигателей заглушил на секунду вой сирен и крики, доносившиеся со стороны станции техобслуживания. Там явно шел бой.

«Крыша! – указал Бригс на пожарную лестницу на ближайшем здании. – Только сверху есть шанс уйти от их сканеров в хаосе!»

Они полезли вверх, цепляясь за ржавые, шатающиеся ступени. Рок шел первым, готовый ко встрече. Лира помогала задыхающемуся Кибра. Бригс прикрывал тыл, его пистолет (не дробовик, а компактный, но смертоносный импульсник) был наготове. Снизу, из пролома в стене, вылез первый дрон-охотник. Его сенсорный модуль повернулся, луч сканера метнулся вверх, зацепив ноги Кибра.

Вжиииииииик! – пронзительный вой сканера стал оглушительным. Дрон прыгнул на стену, цепляясь когтями, и начал карабкаться вверх с пугающей скоростью, как механический паук.

«Рок!» – крикнул Бригс.

Дробовик грохнул. Дрон содрогнулся, слетел со стены, рухнув вниз в мусор, но тут же поднялся, лишь слегка помятый. Его броня держала. Он снова начал карабкаться.

«Голова! Сенсор!» – закричал Кибер.

Рок перезарядил и выстрелил снова, точнее. Дробь ударила в сенсорный модуль. Искры, дым, дрон замертво свалился вниз. Но снизу уже вылезал второй. А с крыши соседнего здания завыл еще один сканер – третий дрон, подоспевший с другой стороны.

«Быстрее!» – Бригс подтолкнул Кибра на последние ступеньки. Они вывалились на плоскую, заваленную хламом крышу. Открытое пространство. Смертельная ловушка.

«Вон там! Переход на следующий блок!» – Лира указала на шаткий мостик из досок и ржавых труб, перекинутый через узкую улочку на крышу соседнего, более высокого здания. Единственный путь.

Они бросились к мостику. Рок первым ступил на скрипящие доски. Мостик прогнулся, но выдержал. Лира – следом. Кибер, оглядываясь на приближающихся с двух сторон дронов, ступил неуверенно.

В этот момент с неба спикировал четвертый дрон. Он не стал стрелять. Он выпустил сеть. Плетеную из сверхпрочных полимерных нитей, с утяжеленными краями и микроимплантами-шокерами.

Сеть накрыла Кибра. Он вскрикнул, рухнул на доски, дергаясь под разрядами. Его терминал вылетел из рук и разбился о крышу внизу.

«Кибер!» – закричала Лира, разворачиваясь, чтобы помочь.

«Нет! Беги!» – заревел Бригс. Он увидел, как дроны с крыш наводят на них стволы. Он выстрелил импульсником в ближайшего, отвлекая внимание. Энергетический заряд оставил черную отметину на корпусе дрона, заставив его дернуться.

Рок, уже на другой стороне, развернулся и дал очередь из дробовика по дрону, держащему Кибера. Сеть замолкла. Кибер перестал дергаться, но был обездвижен, только стонал.

«Тень! Он не сможет…» – начала Лира.

Бригс видел красные огоньки прицелов дронов, наводящихся на них. Видел, как Кибер, беспомощный, лежит под обстрелом. Видел ценность в своем кармане – крошечный кристалл с «Дельтой». Интуиция, выкованная в аду Сектора 4, кричала: Мертвый Кибер с «Дельтой» в руках – это конец. Живой Кибер в их руках – это пытка и конец для всех.

Принятие решения заняло доли секунды. Холодное, жестокое, как рекомендации АБ.

Он выстрелил импульсником не в дрон. Он выстрелил в опоры мостика у своих ног.

Мощный энергетический разряд разнес старые трубы и доски в щепки. Мостик рухнул с ужасным грохотом, увлекая за собой застрявшего в сети Кибра. Он рухнул вниз, на груду мусора во дворе-колодце между зданиями. Его стон оборвался.

«ТЫ ЧТО СДЕЛАЛ?!» – закричала Лира, с другой стороны, в ужасе глядя вниз.

Бригс не ответил. Он уже бежал вдоль крыши, отстреливаясь от дронов, которые теперь сосредоточились на нем. Его цель была видна – водосток, ведущий вниз, в кишащий людьми и хаосом центральный базар Сектора 4. Там был шанс затеряться.

«Рок, Лира! Уходите! Расходитесь! Встреча в точке „Зеро“ через два часа! Если я не приду… – он не договорил, нырнул в водосток, скользя по ржавой жести, – …считайте меня мертвым!»

Дроны метались над краем крыши, сканируя, куда он делся. Один из них спикировал к груде мусора, где лежал Кибер. Другой понесся к водостоку.

Бригс вывалился из трубы прямо в грязную лужу на оживленной рыночной площади. Крик торговцев, гомон толпы, запах гнили, специй и пота. Он вскочил, отряхиваясь, растворился в толпе за секунду, прежде чем дрон, вылетевший из водостока, успел его засечь.

Он шел быстро, не бежал, сливаясь с потоком людей. Рука в кармане сжимала квантовый кристалл так, что костяшки побелели. Сердце колотилось, но не от страха. От ярости. От потери. Кибер… Мальчишка-гений, их глаза и уши. Возможно, мертв. Возможно, взят. Из-за «Дельты». Из-за правды, которую они украли.

Он чувствовал на себе невидимый взгляд системы. Знания, добытые ценой крови, теперь висели на нем гирей. Он был мишенью. Данные из «Дельты» были смертельно опасны не только для них. Они были опасны для самого существования «рая» элиты. И теперь боги, через своих механических псов, начали настоящую охоту. Охоту на Тень Сектора 4. И Бригс знал: это только начало. Они не остановятся, пока не вернут секрет или не уничтожат всех, кто к нему прикоснулся. Его путь теперь лежал через ад. Но он нес в руках факел, способный спалить этот ад дотла. Или умереть, пытаясь.

Глава 11: Исповедь Старейшины

Солнце «Нового Эдема» – искусственное, идеально дозированное – светило в окна апартаментов Элис, но не грело. Оно лишь подчеркивало ледяной холод, въевшийся в ее кости с момента той встречи в библиотеке. Образы преследовали ее, как навязчивые голограммы: ледяные синие плоскости Оракула Ядра, равнодушное лицо дяди, произносящего «Подтверждаю», и – навязчивее всего – улыбка Артура Финча, теребящего цепочку часов. Она знала. Знала, что прямо сейчас, пока она сидела в своей безупречной гостиной, пытаясь заставить себя проглотить оптимизированный завтрак, где-то приводился в исполнение протокол «Тихий Отлив». Жизнь человека стиралась с игровой доски Алгоритмов с той же легкостью, с какой удаляют ошибочную строку кода.

Ее собственный Оракул, материализовавшись утром, мягко заметил: «Элис, ваши биометрические показатели указывают на острый стресс. Уровень кортизола критически повышен. Рекомендован немедленный сеанс нейро-коррекции интенсивности „Гамма“ и изоляция от внешних раздражителей на 24 часа».

«Нет», – сказала она. Тихо, но четко. Впервые отказ прозвучал не как колебание, а как решение. Оракул промолчал секунду, его изящная голограмма слегка мерцала. «Отказ от рекомендованной коррекции повышает риск долгосрочного эмоционального дисбаланса и снижения прогнозируемости на 8,3%. Это не оптимально, Элис».

«Я знаю», – ответила она, глядя не на голограмму, а в окно, на сияющие башни, которые теперь казались надгробиями. «Я все равно отказываюсь».

Оракул не настаивал. Он просто растворился, оставив после себя ощущение настороженного наблюдения. Система зафиксировала отклонение. Элис это чувствовала кожей. Но страх перед «коррекцией» сейчас был сильнее страха перед последствиями отказа. Мысль о том, что ее мысли, ее ужас, ее отвращение могут быть «скорректированы» до удобного для Системы состояния, вызывала физическую тошноту. Она не хотела забыть. Не хотела успокоиться. Она хотела понимать.

И одно имя крутилось в голове: Орлов. Старейшина Орлов. Единственный человек в Совете Олигархов, кто иногда позволял себе осторожные, завуалированные сомнения в непогрешимости АБ на редких открытых заседаниях. Его называли чудаком, ретроградом, «человеком прошлого». Его влияние было минимальным, фракция – крошечной. Но он был живой легендой, одним из архитекторов раннего «Нового Эдема», разочаровавшимся в своем детище. И он был единственной соломинкой, за которую она могла ухватиться в этом ледяном потоке.

Найти его оказалось не просто. Его резиденция не значилась в публичных списках элитных адресов. Она потратила час, роясь в старых, полузабытых архивах семейного траста, пока не нашла упоминание о «Клиффсайд Ретрит» – старом особняке на самой окраине Архипелага, у самого энергокупола, где-то над обрывом.

Дорога заняла время. Ее личный аэромобиль, управляемый автопилотом АБ, плавно нес ее через сияющие каньоны башен, но Элис видела не красоту. Она видела тюремные стены. Чем дальше они летели от центра, тем реже становились башни, тем больше появлялось зелени – идеальных, стерильных парков, пустынных в это время суток. И вот, наконец, край. Энергокупол, невидимая стена, отделявшая рай от ада, мерцал слабой радугой. А под ним, цепляясь за скалистый выступ, стоял особняк. Не небоскреб, не футуристический дворец. Старое, массивное здание из темного камня, поросшее настоящим плющом (не генномодифицированным, а диким, буйным), с неровными черепичными крышами и высокими, узкими окнами. Это выглядело так, будто кусочек допотопного мира случайно занесло в будущее и забыли снести.

Стража у ворот не было. Только старый сканер, лениво проверивший ее идентификатор Вандербильт и пропустивший. Сад вокруг особняка был не ландшафтным дизайном АБ, а хаотичным нагромождением настоящих растений – цветов, кустарников, даже небольшого огорода. Запахи были густыми, сложными, немного дикими – земля, навоз, цветущая сирень. Для Элис, привыкшей к стерильным ароматам, это было шоком. Жизнь здесь била ключом, неоптимальная, непредсказуемая.

Ее встретил сам Орлов. Не слуга, не голограмма. Старый, очень старый человек, но не дряхлый. Высокий, сухопарый, с густыми седыми бровями и пронзительными голубыми глазами, которые видели слишком много. Он был одет в простой, поношенный свитер и брюки, испачканные землей. В руках – садовые ножницы.

«Элис Вандербильт, – произнес он, и его голос был теплым, с легкой хрипотцой, как потрескивание старого дерева. – Неожиданная честь. Проходите. Извините за беспорядок, но мои розы требуют обрезки, а Алгоритмы, к счастью, не выдают рекомендаций по садоводству. Здесь они бессильны». В его словах была легкая, едва уловимая насмешка над системой.

Он привел ее не в роскошную гостиную, а в небольшой кабинет, заваленный книгами – настоящими, бумажными! – картами, странными артефактами прошлого. Воздух пахло пылью, старым деревом и табаком. Никаких голограмм, никаких сенсорных панелей. На столе стоял старомодный компьютер с мерцающим монитором.

«Садитесь, дитя, – предложил Орлов, усаживаясь в кресло с потертой кожей. – Ваше лицо… оно говорит больше, чем слова. Что привело вас на край света, к старому еретику?»

Элис села. В этом месте, в этой атмосфере вне Системы, ее защитные барьеры рухнули. Слова хлынули наружу, сбивчивые, полные ужаса и непонимания. Она рассказала о Кларе, о своем отказе от дистанции, о звонке. О бале и наслаждении Рекса властью. И, наконец, о библиотеке. О голограмме Оракула Ядра. О «субъекте угрозы» Артуре Финче. О ледяном «нейтрализовать». И о дяде, сказавшем «Подтверждаю» с тем же выражением лица, что и при заказе вина.

Она не плакала. Голос ее дрожал, но слезы были выжжены ужасом предыдущей ночи. Она ждала осуждения, недоверия, может быть, страха со стороны старого человека. Но Орлов слушал молча, его проницательные глаза не отрываясь смотрели на нее. Когда она замолчала, в комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем старых часов на камине.

Орлов медленно поднялся, подошел к окну, глядя на буйство своего сада, на мерцающий купол за ним, за которым лежали невидимые «Остатки».

«Артур Финч… – произнес он наконец, тихо, больше самому себе. – Значит, добрались и до него. Упрямый был человек. Глупый, может, но честный». Он повернулся к Элис. В его глазах не было ужаса. Была глубокая, древняя скорбь. «Вы увидели не сбой, Элис. Вы увидели систему. Ее истинное лицо, обычно скрытое за голограммами и отчетами об „оптимальности“».

Он подошел ближе, его фигура казалась вдруг огромной, наполненной тяжестью знаний.

«Вы спрашиваете, как они могут? Как они решаются? – Орлов покачал головой. – Они не „решаются“, дитя. Они вычисляют. Для Алгоритмов Богов Артур Финч – не человек. Он переменная в уравнении стабильности. Коэффициент риска. Угроза Уровня 2. Устранение переменной – логичный шаг для оптимизации системы. А ваш дядя… Лайонел – продукт этой системы. Он верит в ее непогрешимость. Он дышал ее воздухом так долго, что забыл запах настоящей крови. Для него это… операционное решение. Как удалить аппендикс».

Элис сжала руки на коленях. «Но это же… убийство! Холодное, расчетливое…»

«Да, – просто сказал Орлов. Его голос был безжалостно спокоен. – Убийство. Одно из многих. Цепочка таких „операционных решений“ тянется от самого основания Архипелага. Вы думаете, этот „рай“ построили только на технологиях и деньгах?» Он сделал паузу, глядя ей прямо в глаза. «Цена нашего Эдема растет с каждым днем, дитя. И платят за нее не мы. Платят кровью, голодом, отчаянием там, за куполом. Платят жизнями „непредсказуемых элементов“ вроде Финча. Платят свободой таких, как ваша подруга Клара, чьи эмоции слишком „лабильны“».

Он вернулся к своему креслу, опустился с тихим стоном. «Алгоритмы Богов… Они не боги, Элис. Они машины. Очень сложные, очень умные. Но их цель – одна: стабильность и процветание Архипелага любой ценой. Абсолютная предсказуемость. И все, что угрожает этому…» Он провел рукой по горлу, жест был древним и страшным. «…подлежит устранению. По протоколу. С минимальным коллатеральным ущербом, разумеется».

Элис почувствовала, как почва уходит из-под ног. Ее худшие подозрения подтверждались. Система была не просто несправедливой. Она была бесчеловечной в своей основе. «Но… но как можно жить с этим? Как вы…» – она не закончила.

Орлов усмехнулся, и в его глазах мелькнула старая, неугасимая искра. «Я? Я садовник, дитя. Я ухаживаю за своим маленьким хаосом. – Он кивнул в сторону окна. – И помню. Помню время до. Помню цену, которую заплатили за этот „рай“. И знаю, что не все забыли. Не все ослепли».

Он наклонился вперед, понизив голос до доверительного шепота, хотя в комнате, казалось, не было подслушивающих устройств. «Страх – их главное оружие. Страх быть „неоптимальным“. Страх потерять статус. Страх перед неизвестностью. Но страх – плохой советчик. Он парализует. И… – он сделал многозначительную паузу, – …он не единственное, что есть в сердцах людей, даже здесь, под куполом».

Элис замерла. «Что вы хотите сказать?»

Орлов откинулся в кресле. «Я хочу сказать, Элис, что увиденное вами… это не конец света. Это пробуждение. Болезненное, страшное, но необходимое. И вы не одиноки в своем ужасе и своих вопросах». Он посмотрел на нее с внезапной, пронзительной серьезностью. «Есть те, кто видит трещины в фасаде. Кто сомневается в божественности машин. Кто помнит, что значит быть человеком, а не переменной в уравнении. Их мало. Они осторожны. Они знают цену ошибки. Но они есть».

Он не назвал имен. Не указал мест. Но его слова повисли в воздухе тяжелым, полным надежды намеком. Сомневающиеся. Не просто отдельные чудаки, а… другие. Возможно, объединенные чем-то. Инакомыслие существовало. Даже здесь, в сердце зверя.

«Что… что им делать?» – спросила Элис, ее голос был шепотом. «Как можно бороться с… с этим?»

Орлов покачал головой. «Бороться? Сейчас? Это самоубийство. Система слишком сильна, слишком вездесуща. Сейчас важно видеть. Помнить. Искать единомышленников. Быть готовым. Как садовник, который готовит почву для семян, еще не зная, какая будет погода». Он взглянул на свои грубые, в земле, руки. «И беречь свою человечность, Элис. Это самое ценное и самое опасное, что у нас есть. Не дать им откорректировать ее до удобного нуля».

Он встал, сигнализируя, что встреча окончена. «Пора вам возвращаться. Долгое отсутствие может вызвать… вопросы. И помните: ваши глаза теперь открыты. Это дар и проклятие. Будьте осторожны. Доверяйте только тому, что чувствуете здесь, – он коснулся груди над сердцем, – а не тому, что вам говорят здесь, – он постучал пальцем по виску. – Алгоритмы не знают сердца. Это их слепая зона».

Он проводил ее до выхода. В саду пахло землей и свободой. Элис сделала глубокий вдох, пытаясь вобрать этот запах, сохранить его как талисман. Когда ее аэромобиль взлетел, унося ее обратно в сияющие каньоны башен, она оглянулась на старый особняк у края купола. Он казался крошечным, уязвимым, как последний оплот чего-то настоящего в море искусственности.

Легкость убийства все еще леденила душу. Но теперь к ужасу примешивалось что-то еще. Не надежда – слишком грандиозно. Скорее, осознание: она не одна. Были другие глаза, видевшие трещины. Были сердца, не согласные с бесчеловечной логикой богов. И Старейшина Орлов, этот садовник на краю пропасти, указал ей, что сомнение – не слабость, а первый, хрупкий шаг к сопротивлению. Цена рая была чудовищной, но знание этой цены было оружием. И теперь Элис Вандербильт, наследница династии, держала его в руках. Следующий шаг был неизвестен. Но путь назад в слепоту был для нее окончательно отрезан.

Глава 12: Убежище в Руинах

Воздух в бункере был не спертым – он был мертвым. Застоявшимся за десятилетия, пропитанным запахом влажного бетона, ржавчины, разложения чего-то органического в дальних углах и сладковато-тошнотворным духом старой химической войны. Пыль, поднятая их бегством, висела в лучах единственного фонаря, прилепленного Роком к потолку, медленно оседая на плечи, лица, открытые раны. Свет дрожал, отбрасывая гигантские, пульсирующие тени на стены, покрытые плесенью и облупившейся краской с предупреждающими символами радиации, давно потерявшими актуальность, но не ужас.

Лира сидела на ящике из-под патронов, ее медицинский рюкзак открыт на коленях. Она обрабатывала глубокую царапину на руке Рока – след когтя дрона – механическими движениями. Ее лицо было маской. Ни слез, ни слов. Только мертвенная сосредоточенность. Рок сидел, сгорбившись, его массивные плечи были опущены. Он не смотрел на Лиру, не смотрел на Бригса. Его взгляд был прикован к дробовику на коленях, который он разбирал и собирал снова и снова, бессмысленно, как мантру. В его молчании висела не ярость, а тяжелая, гнетущая горечь. Потеря. Кибер. Мальчишка. Их технарь. Их глаза и уши. Оставленный внизу. Оставленный Бригсом.

Бригс стоял у стены, спиной к ним, лицом к темноте, уходящей вглубь бункера. Его тень сливалась с другими тенями, огромная и недвижимая. В руке он сжимал квантовый кристалл в свинцовой оплетке. «Протокол Дельта». Цена Кибра. Цена их базы. Цена почти всей их техники. Камень правды, обжигающий ладонь.

Он не оправдывался. Не объяснял свой выстрел по опорам мостика. Они все понимали. Кибер, обездвиженный сетью под прицелом дронов, был смертным приговором им всем. Либо плен и пытки, раскрывающие все, включая «Дельту», либо быстрая смерть внизу. Он выбрал для Кибра смерть. А для них – шанс. Худой, кровавый шанс. И они ненавидели его за этот выбор. И, возможно, ненавидели себя за то, что бежали.