Полная версия
Алгоритм богов
Алгоритм богов
Алексей Кирсанов
© Алексей Кирсанов, 2025
ISBN 978-5-0067-5024-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Алексей Кирсанов
АЛГОРИТМ БОГОВ
Часть 1: Зеркала и Трещины
Глава 1: Пролог: Тень над Сектором 4
Холод в Секторе 4 был особенным. Он не просто кусал кожу; он въедался в кости, просачивался сквозь тонкие стены лачуг, смешивался с вездесущей пылью и копотью, образуя липкую, серую пленку отчаяния на всем. Воздух гудел низким гудением умирающих генераторов и воем ветра, рвущегося сквозь щели в брошенных небоскребах прошлого века. Где-то вдали лаяли одичавшие псы, их голоса сливались с приглушенными криками и грохотом обрушивающейся где-то кладки.
Бригс прижался спиной к шершавому бетону стены заброшенного корпоративного склада «Омникарго». Его дыхание вырывалось клубами пара в лунном свете, пробивавшемся сквозь дыры в прогнившей крыше. Рядом, сливаясь с тенями, замерли Рок и Кибер – его правая рука и левая, плоть и провода «Голема». Рок, массивный, с лицом, изборожденным шрамами старых боев, сжимал самодельный дробомет, его глаза, узкие щелки, сканировали темноту. Кибер, тощий, с нервными пальцами, вечно порхающими над карманным девайсом, ворчал себе под нос, подключая к взломанной панели энергораспределителя паутину проводов.
«Тише, Кибер, – прошипел Бригс, его голос был низким, хрипловатым, как скрип несмазанной двери. – Сканеры могут проснуться».
«Проснуться? Они тут спят мертвецким сном с тех пор, как „Омникарго“ свалило к своим хозяевам в Эдем», – буркнул Кибер, но пальцы его замедлились, стали осторожнее. На его виске мерцал имплант – грубая поделка, собранная из утиля, но позволявшая видеть тепловые сигнатуры и слабые электромагнитные поля. «Держи… еще пара минут, и я перекрою остаточное питание на решетку хранилища. Хлипкая защитушка для задворок».
Бригс кивнул, не отрывая взгляда от щели в стене. Отсюда, с высоты второго этажа разрушенного склада, открывался вид на Сектор 4. Море убогих строений, лачуг из гофрированного железа и пластика, нагроможденных друг на друга, как грибы после дождя на гниющем пне. Улицы – скорее, тропы между горами мусора и ржавых конструкций. Тусклые огоньки редких костров или керосиновых ламп мерцали внизу, как светлячки в болоте. Запах – смесь гари, разложения и химической гнили – был постоянным спутником, фоном жизни, точнее, выживания.
И над всем этим мраком, на самом горизонте, за непроницаемой энергокуполом, сиял. «Новый Эдем». Архипелаг башен из стекла и хрома, устремленных в вечно чистое небо, которое они сами себе создавали. Свет от него был холодным, искусственным, но таким ярким, что казалось – там всегда день. Он резал глаза, этот свет, напоминая о пропасти, которая лежала не в километрах, а в мирах между «ними» и «остатками». Мирами, которые охраняли не стены, а Алгоритмы Богов.
«Готово!» – Кибер щелкнул переключателем. Глухой щелчок, и массивная решетка, перекрывавшая вход в хранилище энергоячеек, с тихим скрежетом поползла вверх. Пахнуло затхлостью, маслом и озоном.
«Пошли, быстро», – скомандовал Бригс, первым нырнув в темный проем.
Внутри царил полумрак. Ряды стеллажей, покрытых пылью и паутиной, уходили вглубь. На них, как драгоценные камни в помойке, лежали стандартные энергоячейки «Нова-Квант». Не новейшие, но для Сектора 4 – источник жизни. Они питали импровизированные фильтры воды, слабые обогреватели лачуг, оборудование подпольных клиник и, конечно, девайсы «Голема».
«Бери по шесть на рыло, больше не утащить быстро», – распорядился Бригс, уже срывая с ближайшего стеллажа тяжелые синие цилиндры. Рок, фыркнув, взял по восемь в каждую ручищу. Кибер запихивал ячейки в свой объемистый рюкзак, бормоча что-то о КПД и емкости.
Работали молча, эффективно. Только скрежет металла по металлу, тяжелое дыхание. Бригс чувствовал знакомое напряжение в плечах, адреналин, смешанный с горечью. Каждая такая кража – капля в море нужды. Система высасывала ресурсы из Остатков, как вампир, оставляя лишь объедки. А они, «Голем», были ворами, выковыривающими крохи из зубов монстра.
Внезапно, сквозь дыру в крыше, пробился не просто лунный свет. Над Сектором 4, прямо над их головами, вспыхнул гигантский голографический проектор. Воздух завибрировал, и в небе, мерцая сине-золотыми тонами, возникла сцена. Идеальный парк с изумрудной травой, которой не было в Остатках десятилетия. Молодая пара, красивые, ухоженные, с безупречными улыбками, каталась на антигравитационном велосипеде. Ребенок с серебристыми волосами смеялся, пуская мыльные пузыри, которые превращались в миниатюрных сияющих птичек. Голос, бархатный и убедительный, заполнил пространство:
«Новый Эдем. Где будущее – не мечта, а реальность. Где Алгоритмы Богов дарят бесконечную молодость, процветание и совершенство. Ваше оптимальное будущее начинается здесь. Ваш рай – наш приоритет».
Бригс замер, сжимая холодный корпус энергоячейки так, что пальцы побелели. Он смотрел не на сияющие образы, а сквозь них, на грязные, облупленные стены склада, на лицо Рока, искаженное ненавистью, на нервно дергающегося Кибера. Этот гол, этот блестящий фасад «рая» был плевком в лицо. Плевком в память.
Перед глазами всплыло другое лицо. Не идеальное, не сияющее. Бледное, осунувшееся, с темными кругами под глазами, которые казались огромными на фоне впалых щек. Сестра. Лена. Ее хриплый кашель, разрывавший тишину их убогого убежиша. Ее горячая, сухая рука в его ладони. Ее глаза, полные страха и немого вопроса: «Почему?» Почему нет лекарства? Почему нет денег даже на самый дешевый антибиотик? Почему «Оптимальное Будущее», предсказанное Алгоритмами для избранных, не оставило места для ее двадцати лет?
«Бригс?» – тревожный шепот Кибра вырвал его из кошмара. – «Тень, ты как?»
Бригс резко выдохнул. Голограмма погасла, растворившись в смоге, оставив после себя лишь горькое послевкусие лжи и более густую, чем прежде, тьму. «Ничего. Собирайся. Пора валить». Голос его был ровным, ледяным. Но внутри кипела старая, знакомая ярость. Ярость, которая согревала лучше любого обогревателя. Ярость, которая напоминала: этот «рай» построен на их костях. На костях Лены.
Он бросил последний взгляд на место, где сиял мираж Эдема. Не на сияющие башни, а на мрак Сектора 4 внизу. На свою территорию. На свою войну.
«Пошли. „Голем“ не ждет». Он повернулся, и тени склада сомкнулись за ним, поглощая фигуру лидера, который нес не только энергоячейки, но и непогасшую искру мести, раздуваемую каждым видом этого проклятого, лживого сияния. Тень над Сектором 4 сгущалась, и в ней таилась не просто кража, а первая микроскопическая трещина в фундаменте богов.
Глава 2: Утро в Эдеме
Сознание Элис Вандербильт вернулось не резко, а как вода, медленно заполняющая идеально отполированную чашу. Не было ни мгновения дезориентации, ни борьбы с остатками сна. Просто – включение. Тишина была первой ощутимой вещью. Не абсолютная, конечно. Где-то за стенами ее апартаментов, в недрах башни «Астра», мягко гудели системы жизнеобеспечения, создавая едва уловимый, успокаивающий фон. Но это был звук машины, а не жизни. Ни криков, ни грохота, ни воя ветра. Только безупречная, дорогая тишина.
Она открыла глаза. Потолок над кроватью был не просто белым; он излучал мягкий, рассеянный свет, имитирующий предрассветные сумерки – оптимальный для плавного пробуждения, как гласили рекомендации Алгоритмов Богов. Воздух имел температуру ровно 21.3 градуса по Цельсию и влажность 45% – идеальные параметры для кожи и дыхательной системы Вандербильт, Элис. Легкий аромат цветущей сакуры, синтезированный системой климат-контроля, витал в воздухе – успокаивающий, ненавязчивый.
Элис села. Простыни из нано-шелка скользнули по ее коже, не оставляя ни морщинки, ни статического заряда. Комната была просторной, минималистичной, воплощением эстетики «Чистого Совершенства». Стены – панели теплого бежевого камня, добытого где-то на астероидах Пояса Койпера. Пол – полированный полимер, теплый под ногами. Единственным украшением служила динамичная голоскульптура в нише напротив кровати: абстрактные формы из сгустков света медленно перетекали друг в друга, их цвет плавно менялся от лавандового к персиковому – визуальный транквилизатор, одобренный АБ для снижения утреннего кортизола.
Она встала и босиком прошла к панорамному окну, занимавшему всю стену. Вид открывался головокружительный. «Новый Эдем» просыпался под искусственным солнцем, сиявшим в кристально чистом небе купола. Башни из стекла и белого сплава, похожие на гигантские кристаллы, сверкали в его лучах. Между ними парили личные аэромобили, выписывая безупречно рассчитанные траектории. Внизу, на уровне парков, виднелись островки зелени – слишком идеальной, слишком правильной. Ни одного пожелтевшего листа, ни одной кривой ветки. Все было предсказуемо. Все было под контролем.
Контроль. Элис положила ладонь на прохладное стекло. Оно было безупречно чистым, не оставляя даже отпечатка пальца. Как и ее жизнь. Расписанная до минуты. Оптимизированная. Безупречная. И… пустая. Это чувство было с ней давно, туманное, как утренний смог за куполом, но неизменно возвращающееся. Оно пряталось за каждым идеальным жестом, за каждой улыбкой на светском рауте, за каждым достижением, предсказанным и одобренным Алгоритмами. Оно было дырой в идеальном фасаде ее существования, дырой, которую нельзя было заполнить ни новым платьем от синтетиков, ни виртуальным путешествием на Марс, ни даже вниманием Магнуса Рекса на последнем балу.
«Доброе утро, Элис. Ваши биометрические показатели в пределах оптимального диапазона. Уровень кортизола слегка повышен. Рекомендован утренний комплекс нейро-стимуляции Alpha-7 для гармонизации фона». Голос был приятным, спокойным, как теплая вода. Он возник не из колонок, а из центра комнаты. Там, в потоке воздуха, ионизированного до оптимальной чистоты, материализовалась фигура. Не человек. Оракул.
Голограмма была изящной, бесполой, лишенной резких черт. Она излучала мягкий золотистый свет, ее контуры слегка мерцали, как мираж. Лицо было гладкой маской спокойствия, лишь легкая игра света создавала иллюзию доброжелательной внимательности. Это был ее персональный интерфейс с Алгоритмами Богов – проводник, советник, надсмотрщик.
«Спасибо, Оракул», – автоматически ответила Элис. Ее собственный голос прозвучал ровно, вежливо, оптимально. Внутри же что-то едва заметно дрогнуло. Слегка повышен кортизол. Даже ее тревога была измерена, каталогизирована, готова к «коррекции».
«Ваш оптимизированный завтрак будет подан через 22 минуты в зоне приема пищи. Состав: протеиновая смесь „Вита-Фьюжн“ с добавлением Омега-9, антиоксидантный смузи „Зенит“, гидропонная зелень сорта „Криспи Грин“. Температура подачи: 37 градусов». Оракул парил неподвижно, его «взгляд» был направлен куда-то в пространство перед Элис, не навязчивый, но неотступный. «Затем запланирована 30-минутная сессия нейро-стимуляции Alpha-7. В 10:00 – виртуальная встреча с командой проекта „Гелиос“ для обсуждения оптимизации инвестиционного портфеля. Вероятность достижения консенсуса по предложенной вами схеме: 87,3%».
Элис кивнула. Все было известно. Все было предопределено. Даже вероятность успеха на встрече. Она повернулась от окна, от вида этого безупречного, мертвого рая, и направилась в гардеробную. Двери раздвинулись бесшумно. Ряды одежды – не просто вещи, а технологичные комплекты, адаптирующиеся к температуре, настроению (определяемому биодатчиками) и событию. Сегодня требовался «Деловой Оптимум»: костюм из самоочищающегося биополимера нейтрального серо-голубого оттенка, стимулирующего когнитивные функции.
Пока она одевалась – механически, эффективно, – Оракул мягко напомнил: «Элис, ваше эмоциональное состояние демонстрирует легкую дисгармонию. Уровень удовлетворенности по шкале Вандербильт-Эмоция опустился на 0,7 пункта ниже оптимального базового уровня за последние 72 часа. Рекомендую активировать модуль „Гармония“ во время нейро-стимуляции для мягкой коррекции фона».
Элис замерла, застегивая незаметный магнитный замок на манжете. Легкая дисгармония. Пустота. Тоска. Безымянное беспокойство. Все это сводилось к «0,7 пункта». И требовало «коррекции». Как неисправный узел в машине.
«Я… подумаю об этом во время стимуляции, Оракул», – сказала она, тщательно подбирая слова, чтобы они звучали нейтрально, оптимально. В ее голосе не дрогнуло ни единой нотки возмущения или страха. Но внутри холодок пробежал по спине. Коррекция. Это звучало так безобидно. Просто поток электромагнитных импульсов, мягко направляющий нейронные пути в нужное русло, успокаивающий излишнюю активность миндалевидного тела, стимулирующий выработку серотонина. Ничего личного. Просто оптимизация. Как регулировка температуры в комнате.
Она вышла в зону приема пищи. Стол из цельного кварцита был уже накрыт. Никаких следов человеческих рук. Пища в идеальных порциях на тарелках из биоразлагаемой керамики выглядела… питательной. Цвета были яркими, искусственными. Ни запаха, ни дыма, ни хаотичной красоты настоящей еды. Она села. Автоматически взяла вилку из нано-углерода.
Оракул материализовался рядом, чуть в стороне, как тихий наблюдатель. «Приятного аппетита, Элис. Помните, своевременное и сбалансированное питание – основа оптимального функционирования когнитивных и физических систем».
Элис поднесла ко рту кусочек идеально нарезанной зелени. Она была хрустящей, безвкусной. Она жевала, глядя сквозь голограмму Оракула на сияющий, предсказуемый мир за окном. Чувство пустоты не исчезло. Оно лишь уплотнилось, стало тяжелее. Оно было здесь, в этой безупречной тишине, в этой идеальной еде, в этом мягком, ненавязчивом голосе, предлагающем скорректировать ее тоску. Это был не голод. Это была жажда. Жажда чего-то настоящего. Чего-то непредсказуемого. Чего-то своего. Чего-то, что не было расписано до минуты Алгоритмами Богов, построившими этот сияющий, пустой Эдем на фундаменте из абсолютного контроля. И пока она жевала, эта жажда, этот холодок пустоты внутри, казалось, звенел громче, чем все безупречные системы «Нового Эдема» вместе взятые. Звенел тихой, настойчивой трещиной в зеркале ее рая.
Глава 3: Корни Голема
Воздух в убежище «Голема» был густым, как бульон, сваренный из машинного масла, старой пыли, пота и сладковатого запаха паяльной кислоты. Он въедался в легкие, оставляя на языке металлический привкус. Старая станция техобслуживания эпохи Эко-войн давно превратилась в склеп ржавых скелетов автомобилей и покореженного оборудования. Свет сюда проникал лишь через трещины в обрушенной крыше и тусклые аварийные фонарики, питаемые краденой энергией. Их желтоватый свет выхватывал из полумрака груды металлолома, импровизированные верстаки, заляпанные экраны старых мониторов и провода, свисающие, как лианы в мертвом лесу.
Бригс стоял перед грубой голографической проекцией, мерцающей над центральным столом, сваренным из старых автомобильных дверей. Карта была не идеальной; линии дрожали, сектора окрашивались в условные цвета с задержкой. Но она показывала то, что было важно: границы Сектора 4, корпоративные зоны на окраинах, и, как язва на теле, – заброшенный логистический хаб «Силк Роуд», их цель.
«Цель – здесь, – Бригс ткнул пальцем в мерцающую точку на краю карты. Голос его был низким, ровным, как скрежет шестерен. – Периферийный серверный узел „Силк Роуд“. Не ядро, не святая святых. Сливная канава. Но канализация иногда выносит на поверхность интересные вещи».
Рядом, опершись на стол массивными руками, покрытыми татуировками старых банд, стоял Рок. Его лицо в желтом свете казалось высеченным из камня – грубые черты, шрам через бровь, глаза, суженные до щелок, вечно сканирующие темноту за спиной Бригса. Он молча кивнул, его взгляд скользнул к выходам – старым воротам гаража, заваленным хламом и прикрытым фанерой. Охрана была его делом. Чутье, кулаки и тот самый дробомет, висевший у него за спиной.
«Интересные вещи? Типа списков, кто какой мусор в Эдем вчера вывез?» – раздался саркастичный голосок справа. Кибер, сгорбившись над своим верстаком, похожим на гнездо из проводов и плат, не отрывался от экрана карманного девайса. Его пальцы порхали по сенсору, вызывая вспышки кода. На виске мигал имплант. «Мы рискуем шеей за корпоративный сортир, Тень. Опять».
«Сортир, в который сливают и накладные, и списки поставок, и, возможно, кое-какие «оптимизированные» отчеты о «стабилизирующих мероприятиях» в Остатках», – парировал Бригс, не меняя тона. Его взгляд был прикован к карте, но он чувствовал напряжение Кибра. Парень был гениален с железяками, но страх грыз его изнутри. Страх, что их найдут, как нашли других. Страх, что он кончит как… Бригс резко отогнал мысль. – Нам нужны паттерны. Что везут в Эдем? Откуда? В каких объемах? Это не просто мусор, Кибер. Это кровь системы. И если мы знаем, куда она течет, мы знаем, где можно пережать артерию».
«Или, где нас просто размажут по стенке, как мух», – пробормотал Кибер, но пальцы его не остановились.
«Риск есть. Всегда есть». Голос был мягким, женским, но твердым. Из тени за верстаком вышла Лира. Медик. Ее руки, тонкие и сильные, были испачканы до локтей чем-то темным – то ли мазью, то ли кровью. Она вытирала их тряпкой, глядя на Бригса не с вызовом, как Кибер, а с практической озабоченностью. Ее лицо, обычно спокойное, было усталым. «У нас кончаются антисептики, Бригс. И обезболивающее – на нуле. Дети в секторе Дельты кашляют чем-то новым. Если мы полезем в корпоративную пасть, нам нужна не только информация. Нам нужны медикаменты. Или ресурсы, чтобы их купить на черном рынке». Ее взгляд был прямым, без упрека, но с требованием реализма.
Бригс встретил ее взгляд. Лира была их совестью и их якорем в человечности. Она напоминала им, ради чего они рискуют – не только ради абстрактного удара по системе, но ради конкретных людей, которые кашляли, болели и умирали в лачугах Сектора 4. Как Лена.
Имя сестры, не произнесенное вслух, ударило по нему с новой силой. Не образ больной девушки, а что-то другое. Вспышка: яркий солнечный день до. До коллапса, до Эдема, до Сектора 4. Они с Леной, еще детьми, на заброшенной стройплощадке недалеко от того места, где потом вырастет башня «Астра». Они смеются, бегают между бетонными блоками, воображая себя исследователями руин древней цивилизации. Лена находит ржавую шестеренку, поднимает ее, сияя. «Смотри, Бриг! Это артефакт! Он волшебный!» Ее глаза тогда горели верой в будущее, в приключения, в возможность. Вера, которую система методично вытравливала, пока не превратила в тлен и хриплый кашель в темной комнате.
Жаркая волна ярости, острой и чистой, как нож, прокатилась по Бригсу. Сильнее, чем обычно. Сильнее, чем после вчерашней голограммы Эдема. Это был не просто гнев на систему. Это была ярость за украденный свет в глазах сестры. За украденное будущее. За эту ржавую шестеренку, которая в ее руках была волшебством, а в руках системы – лишь винтиком в механизме угнетения.
Он сглотнул ком в горле, заставил себя остаться неподвижным. Только скулы слегка напряглись. «Ты права, Лира, – сказал он, голос чуть хриплее обычного. – Информация – ключ. Ключ к паттернам поставок, к слабым местам, к тому, где можно найти то, что нам действительно нужно. Медикаменты. Технологии. Любое преимущество». Он снова посмотрел на карту, на мерцающую точку хаба. Теперь она горела в его сознании ярче, как маяк. Не просто цель. Символ. Первый шаг к тому, чтобы вырвать у системы хоть что-то. Чтобы хоть немного отомстить за тот свет, который она погасила. «Мы идем не за мусором, Кибер. Мы идем за оружием. За информацией, которая может стать пулей в сердце их „рая“. И за медикаментами для детей в секторе Дельты».
Он повернулся от карты, его тень, удлиненная тусклым светом, легла на ржавые стены. «План таков: Рок, ты обеспечиваешь периметр и отход. Никаких геройств. Если запалят – уходим немедленно. Лира, тебе нужен список критичных медикаментов и оборудования. Кибер…» Он посмотрел на техника. «Тебе – схема их периферийной сети. Найди щель. Самую маленькую, самую грязную. Ту, которую их слишком чистые Алгоритмы могли пропустить. Мы не штурмуем крепость. Мы пролезаем в щель в заборе».
Кибер наконец оторвался от экрана, встретив взгляд Бригса. В глазах техника все еще читался страх, но теперь его приглушала азартная искра вызова. «Щель… – он усмехнулся. – Щели – моя специальность. Дай мне час. И доступ к нашей краденой банде ширины». Он уже потянулся к клавиатуре, забыв на мгновение о страхе в погоне за решением головоломки.
Лира кивнула, доставая из кармана потертый блокнот и угольный карандаш. Рок молча взял дробомет наизготовку и двинулся к одному из заваленных выходов, его массивная фигура растворялась в тенях как призрак.
Бригс остался один перед мерцающей голограммой. Шум станции – скрежет Кибра по клавиатуре, шелест блокнота Лиры, шаги Рока – отступил на задний план. Перед его внутренним взором снова всплыла ржавая шестеренка в руке Лены. Ее сияющие глаза. «Это артефакт! Он волшебный!».
Его рука сжалась в кулак так сильно, что костяшки побелели. Решимость, подогретая этой, больной, сладкой памятью, стала твердой, как сталь. Они полезут в эту щель. Они достанут их «артефакты». Пусть даже это будут всего лишь грязные данные из корпоративного сортира. Это был их шанс. Его шанс. Нанести царапину на безупречный фасад богов, построивших свой Эдем на костях его сестры и миллионов других. Корни «Голема» уходили глубоко в грязь и отчаяние Сектора 4, но они были живы. И они жаждали солнца правды. Или хотя бы искры возмездия.
Глава 4: Совет Оракула
Комната была иной. Не домашняя стерильность ее апартаментов, а пространство, дышащее холодным величием. Стены из черного полированного камня поглощали свет. Единственным источником его был стол перед Элис – огромная плита матового молочно-белого стекла, излучавшая мягкое сияние. Воздух здесь был не просто очищенным; он был пустым, лишенным даже намека на запах, как будто сама атмосфера прошла оптимизацию для максимальной нейтральности. Тишина давила, становилась осязаемой.
Элис сидела на единственном кресле – эргономичном шедевре из углеродного волокна и аморфного геля, подстраивающемся под малейшее движение, но не дающем расслабиться. Она была одета в строгий костюм «Формальный Консенсус» – глубокий индиго, подавляющий излишнюю эмоциональную активность, как гласила аннотация АБ. Ее руки лежали на коленях, пальцы сплетены, чтобы не дрожали.
Напротив, над поверхностью стола, материализовался Оракул. Но не тот домашний, мягкий призрак. Этот был иным. Выше, строже. Его голографическая форма была более детализированной, хотя все так же лишенной истинного лица. Свет, исходящий от него, был не золотистым, а холодным, платиновым. Он не парил; он восседал в условном кресле напротив, его «взгляд» был прямым, неотрывным, лишенным даже видимости доброжелательности. Это был не советник. Это был судья, выносящий вердикт оптимальности.
«Элис Вандербильт, – заговорил голос. Он звучал четче, без полутонов, как дикторский текст. – Анализ вашей социальной экосистемы за квартал завершен. Показатели общего соответствия оптимальному профилю Вандербильт: 98,3%. Приемлемо».
Элис автоматически кивнула. «Приемлемо» не звучало как похвала. Это был констатация факта, чуть выше минимального порога.
«Однако, выявлен локальный фактор нестабильности. Субъект: Клара Ренвик». На столе перед Элис всплыло изображение. Не голограмма, а плоское, как снимок из досье. Клара. Ее старая подруга с университетских времен. На фото она смеялась, чуть растрепанная, с живым блеском в глазах, который всегда казался Элис таким… заразительным. Теперь этот блеск выглядел просто неоптимальным.
«Параметры субъекта Ренвик демонстрируют выраженную эмоциональную лабильность, – продолжал Оракул. Холодный голос расчленял Клару на показатели. – Частота контактов с вами: выше среднего для вашего социального статуса. Тон коммуникации: непредсказуемо варьируется от эйфории до депрессивных ноток. Темы обсуждения: часто отклоняются от продуктивных векторов, содержат избыточный негатив и субъективные оценки внешних событий, не поддающихся контролю или оптимизации».
Элис смотрела на знакомое лицо на столе. Вспомнился их последний разговор. Клара, взволнованная, говорила о закрытии арт-галереи в Секторе 7 – места, где выставляли художников из Остатков. Ее голос дрожал от возмущения несправедливостью. Элис тогда почувствовала неловкость, желание сменить тему. Эта неловкость теперь имела цифровое выражение.
«Статистическая корреляция, – произнес Оракул, и на столе замелькали графики, кривые, проценты, – указывает на снижение вашей собственной эмоциональной стабильности и прогнозируемости поведения на 0,7% в течение 48 часов после взаимодействия с субъектом Ренвик. Уровень когнитивного резонанса после таких контактов падает на 1,2%. Риск непрогнозируемых решений возрастает».
