Иероглиф

– Да ты льстец! – прыснул Семён, надевая новые перчатки.

– У Фёдора еще рука на месте, – он продолжал рассматривать голографию, – да еще и с татуировкой, здорово! Я бы тоже хотел себе татуировку: большую, красочную, как у музыкантов!

В голове заиграла ритмичная мелодия, парень стал прихлопывать в такт.

– М-да, я ему как-то отправил протез… – начал было рассказывать Семён, но мальчик перебил:

– Подарили?

– Что? Ах, да, если хочешь, то да, подарил, – поправился Семён. – Протез был сделан по образу и подобию, можно сказать, руки Фёдора. Детализация одной только татуировки чего стоила. Дороговато, если задуматься… Но ты бы видел его лицо, когда он получил свой подарок. – Семён сдержанно хихикнул. – Он испугался, подумал, что я все это время хранил его руку.

Парнишка залился звонким смехом, Семён осторожно улыбнулся в ответ, а потом посмотрел на ту же голографию.

– А это? – мальчик скорбно притих и перевел взгляд на ученого. Семён хмуро глядел на прошлое, спрятав руки за спину. Со стены весело щурилась девчушка с двумя реденькими косичками. Она явно влетела в кадр в последний момент, но успела обнять братьев и криво улыбнуться, похваставшись железной пластиной на зубах.

– Зоя, верно? – тихо спросил парень. Слегка прикусив щеки и надув губы, Семён кивнул. – Вы тут такие счастливые! Почему же вы так редко с ними общались?

– Семья – это всегда ответственность, – мужчина продолжал смотреть на стену, будто отвечал не мальчику, а людям с голографии. – Мне бывает сложно отвечать даже за свои поступки, так что лишний балласт мне не нужен. Особенно теперь.

Семён снова задумался. Мальчик тоже притих. В голове мелькнуло, что он ведь даже не помнит своей семьи. «Кто они, какие? Может, у меня тоже есть сестра или брат? – размышлял он. – Или друзья?»

– Здесь, наверное, здорово отдыхать с друзьями…

– Понятия не имею, – рассеянно отозвался Семён.

– Почему? – удивился парнишка, по-детски вытягивая шею и привставая на цыпочки, чтобы разглядеть те голографии, что располагались выше.

– Потому что. – Семён покосился на него, ехидно улыбаясь. – Здесь, например, ты можешь видеть моих друзей.

Мальчик заморгал, глядя на горный пейзаж:

– Но тут пусто…

– Вот именно. Ну, что, дорогуша, – Семён вновь развернулся к пациенту, – не пора ли начать?

– Давно пора, – протянул парнишка.

– Ну, тогда забирайся на стол, и начнем. Только обувь сними.

В углу стояло кресло. Оно был кристально чистым, как и пол вокруг, да и вся лаборатория в принципе. Сверху ярко сияла белая лампа, свет бил по глазам, и мальчику приходилось жмуриться. Все это навевало непонятную тревогу. «Что же не так? С чего мне так неуютно и страшно? Может, это связано с моим прошлым? Может, я просто боюсь принять его? Вдруг мне не понравится моя прежняя жизнь?»

– Семён, а вам бывает ст-трашно? – тихонько спросил он.

– С чего такие вопросы? Волнуешься? – хмыкнул Семён, настраивая небольшой автомат с кислородной маской.

– П-просто так много вопросов и т-так мало ответов, – гость нервно потирал колени, болтая ногами. – Кто я? Что за змеевидный знак у меня на руке? Выглядит как неудачная попытка в татуировку…

– Скорее как ожог или клеймо, – оглядел руку мальчика Семён. – Но опять же, давай будем решать проблемы по мере их поступления, дорогой мой, а пока закрой глаза. – Мужчина подошел к компьютеру, ударил по нескольким клавишам. – Любишь музыку, малыш?

– В-возможно, – задумался парнишка. – Кажется… кажется, как будто я связан с музыкой! Не знаю, не помню… может, я играю на инструменте? Интересно, на каком? И что?

– М-да, очень интересно, оно и к лучшему! Тогда включим что-то умиротворяющее.

Семён осторожно прислонил ребенка к спинке кресла, закрепил на его лице маску, от которой веяло чем-то ореховым. На фоне запела скрипка, зазвучала флейта, волной накрыла музыка.

– Дыши медленно и расслабься. Все скоро будет хорошо, я обещаю.

Мальчик глубоко вдохнул, комната стала раскачиваться, кружиться, картинка таяла, а затем стала наполняться незнакомыми голосами и лицами. Набор кадров менялся быстро, как разгоняющаяся карусель, и мальчик не успевал сосредоточиться.

4.

В своих воспоминаниях мальчик постоянно убегал. Он не мог понять, почему бежит, от чего, куда? Что это за страшный сон и когда он закончится? Яркие краски смешивались с бездушными черными, эмоции сменяли одна другую, и вдруг сквозь какафонию разнообразных звуков пробилась одна внятная фраза, один яркий эпизод:

– Нет, он прав. Я действительно виноват, Феликс, я хотел… – расплывчатый образ положил руку на плечо ребенка, но тот мгновенно ее сбросил. В руках силуэта что-то блеснуло.

– Что еще ты не рассказал?

***

Парень резко вскочил, глаза его округлились. Хлопая длинными ресницами, он глядел на Семёна, словно на призрака, еще не успев прийти в себя и осознать, что уже вернулся в реальный мир.

– Тише, без резких движений, – успокаивал Семён. – Ты что-то вспомнил?

– Ч-что это было? – парнишка тяжело дышал, продолжая озираться по сторонам.

– Можно сказать, что мы сейчас перезагрузили твои воспоминания, теперь они будут постепенно возвращаться. Пока тебе нужен покой.

Мальчик неуверенно кивнул и в порыве эмоций налетел на Семёна. Обнял его, уткнувшись в мягкий шерстяной свитер. Ученый явно не был готов к внезапному проявлению чувств, поэтому только слегка похлопал парнишку по спине.

– Феликс, – тихонько пробормотал он, – меня зовут Феликс.

– Ну, здравствуй, Феля, – Семён расплылся в улыбке, – приятно познакомиться!

– Это работает! – Феликс все еще не разжимал рук. – А как скоро я вспомню все остальное?

– Всему свое время, дорогуша. А пока пойдем наверх. Фёдор, должно быть, заждался.

Вскоре они уже были наверху, и Феликс радостно хвастался Фёдору скорым обретением воспоминаний. А Фёдор тем временем тоже ждал мальчика не с пустыми руками, точнее, рукой.

– Фёдор, я вспомнил свое имя! Меня зовут Феликс!

– О, так ты у нас счастливый червячок, значит! – Фёдор опустил руку под стол и вытащил оттуда потрепанный, влажный зеленый рюкзак. Феликс обомлел, что-то внутри затрепетало. – Когда мы тебя нашли, в сугробе неподалеку лежал рюкзак. Глянь, может, он…

Феликс даже не стал дослушивать фразу. Он схватил рюкзак, открыл и стал рыться в вымокших насквозь вещах, словно помешанный.

– Ты нашел рюкзак и не сказал мне? – возмутился Семён.

– А должен?

– Ну, нет, но…

– Тогда вопрос закрыт.

Феликс вытащил старый толстый бордовый блокнот. Тщательно пролистав его, мальчик нашел пару интересных моментов и весьма подозрительный диалог, который очень резко обрывался из-за потекших чернил:

«– Ты никогда не получишь ни медальоны, ни Д…!

– Я … некоторых, смогу довести дело до конца.

– Ты сошел с ума,…»

На других страницах он нашел план какого-то помещения, на котором были сделаны пометки. Но вот что это было за место и что Феликс помечал, он не помнил.

«Да что же это такое, мы живем в современном мире, а я до сих пор все записывал в блокнот! Ну не дурак же я?! Кто мне посоветовал делать записи подобным образом?»

– Я убью того, кто мне посоветовал такое! – нервы Феликса были уже на пределе, каждая страница только все больше разочаровывала.

– Тише-тише, – закинув ногу на ногу, бросил Семён, – особенно с подобными высказываниями.

– Из-з-звините, просто я не очень понимаю, почему нельзя было воспользоваться т-телефоном!

Тут парня осенило: в рюкзаке же был телефон! Феликс схватил его, надеясь, что хотя бы там будет что-то важное. Но по закону подлости батарея телефона приказала долго жить.

– Превосходно! П-просто з-замечательно!

– Не стоит так переживать из-за телефона, – пожал плечами Фёдор.

– А по-моему, телефон сейчас очень помог бы, – не согласился Семён. – Что-то интересное в твоих записях имеется?

– Место прописки, например! – расхохотался Фёдор в очередной раз.

Феликс опустил глаза на промокший блокнот, ему не давал покоя поплывший диалог: «Зачем я это написал? Почему медальоны? Стоп. Та фигура, в ее руках что-то блеснуло…»

– Семён, – обратился к нему мальчик, – мне помимо имени вспомнился странный человек. Я не совсем понял, в чем была суть. Но мне показалось, что я был обижен, а он словно оправдывался.

– И к чему это долгое вступление? – бровь ученого поползла вверх.

– У того человека что-то было в руках, – Феликс раскрыл блокнот на странице с диалогом, – а тут люди обсуждают какие-то медальоны. Что думаете?

Семён вчитывался в кривые крючочки-буквы, пытаясь разобраться в тексте:

– Дорогуша, я думаю, что у тебя ужасный почерк…

– В-вы меня не понимаете! Я ч-чувствую, что записал это не п-просто так! – Феликс обиженно вырвал блокнот из рук ученого. – Это же часть моей жизни! Вдруг, если я вспомню их, это поможет мне вспомнить остальное!

– Ты, конечно, можешь обижаться, но если ты не найдешь что-то более существенное, а будешь зацикливаться на каждом диалоге, домой попасть ты не сможешь!

Заметив дрожащие надутые губы мальчика, Фёдор попытался сгладить конфликт:

– Семён хотел сказать, что загадочные диалоги и медальоны тоже могут показаться интересными, но не в данный момент.

– Да, возможно, я был сейчас резок, – Семён потер глаза, – хорошо, можно я еще раз взгляну?

Феликс шмыгнул носом и неохотно отдал блокнот.

Как оказалось, на уцелевших страницах сохранилось немало интересного. Семён невольно улыбнулся, наткнувшись на заголовок «Привет, банан, я твой 50% родственник» и пояснение ниже.

«У нас с бананом был один и тот же одноклеточный предок. Многоклеточность у растений и животных возникла независимо, но общие гены остались. 50% пришли к нам от общего предка».

Чаще всего на размокших страницах всплывали образы города – сочные, яркие, живые, и в какой-то момент ученому удалось выцепить из текста название – город ИКС, их с Фёдором родной город. Он действительно существовал, один из первых городов-государств, проявивший себя как место технологий и будущего. Но необычно было вовсе не это.

В блокноте Феликса город ИКС, этот каменный мегаполис, давно утонувший в форсайте, словно имел душу. Был живым, дышащим, человечным. В чем-то, наверное, даже более человечным, чем живущие в нем люди… И почему-то от этого становилось не по себе.

– Все еще повторюсь, почерк ужасен, но некоторые задумки весьма неплохи! – критиковал Семён. – И да, что-то мне подсказывает, Феля, что ты у нас из города ИКС. Слишком живо описана местность.

– И что делаем? – поинтересовался Фёдор, заглядывая через плечо брата в блокнот.

– Не наклоняйся так близко! – Семён дернулся. Запах чеснока, идущий от Фёдора, ударил в нос. – Держи дистанцию, пожалуйста. Мешаешь думать вместе со своим «ароматом»!

– Какие мы неженки! Я не перестану тебе напоминать, что чеснок намного полезнее, чем твои химикаты! – съязвил Фёдор, за что получил блокнотом по плечу. – О, он уже по плечи дотягивается! Скоро перерастешь меня! – залился смехом мужчина, и Феликс тоже не сумел сдержать улыбку.

– Я так понимаю, план действий никому не интересен?! – постарался перекричать их Семён. Смех тут же прекратился. – Я так и думал! Феля, дорогуша, завтра утром мы вылетаем с тобой в город, так что будь готов.

– А может, не надо? – поспешил Фёдор. – Может, стоит подождать, пока память полностью вернется?

– Надо, Федя, надо! – поднявшись со стула, Семён выпрямился и пригладил волосы. – На знакомой местности он будет лучше вспоминать, а нам еще нужно восстановить браслет с его данными.

– Еще я смогу вспомнить своих родных! – поддержал Феликс. – Может быть, мне даже удастся познакомить вас с ними!

– Было бы чудесно! – саркастично произнес Семён.

Фёдор поморщился, словно был против отъезда гостей. Может, не хотелось оставаться одному? А может, были и другие причины.

5.

– За основу архитектуры города ИКС была взята восточная концепция поклонения природе. Как вы могли заметить, здесь большое количество мест для прогулок, а все необходимое находится в шаговой доступности от жилых домов. Из-за высокой плотности населения… – слышался монотонный голос экскурсовода, явно ничуть не заинтересованного в своем рассказе.

В городе все шло своим чередом. Народ спешил на работу, шлепая по растекающимся лужам, в которых отражалось весеннее солнце. Улицы наполнялись шумом машин, сквозь который пробивалось пение птиц, что приветствовали начинающийся день. Феликс вышел из машины, сделал глубокий вдох, ощутив на своем лице ласковые теплые лучи, и услышал запахи, что оставил после себя утренний дождь. Через дорогу располагался цветущий парк, где сквозь деревья можно было увидеть большой фонтан – в стиле рококо, как сказал заметивший взгляды мальчика Семён. А еще он рассказал, что ночью фонтан переливается затейливыми разноцветными всполохами, и Феликс, вообразив прекрасную картину, тут же раскрыл свой блокнот, готовый расписать каждую завитушку исторического памятника.

– Дорогуша, у нас сейчас нет на это времени! – торопил его ученый.

– Это дело нескольких минут, – Феликс попытался расписать ручку, которая предательски перестала работать, – мы разве куда-то спешим?

– Я спешу, да! – Семён вытащил из кармана телефон и сфотографировал фонтан. – Все, дома будешь описывать, сколько твоей душеньке угодно. – Семён ускорил шаг, и Феликс поспешил за ним.

Группа туристов во главе с экскурсоводом скопилась возле старого дерева, которое привлекало внимание своими размерами. Дерево было очень широким, его ветви тянулись к небу, словно у человека, никогда не опускающего руки. От экскурсионной группы Феликс узнал, что по легенде путник, встретивший это дерево, станет счастливым, и все беды и печали будут обходить его стороной. Туристы приходят к дереву с лентами, бусами, браслетами и другими украшениями, вешают их на ветки и загадывают желания. А осенью, прогуливаясь по парку, можно подумать, что ветви дерева пышут языками пламени.

– Зрелище бесспорно очаровывает, – Семён глядел на завороженного мальчика, – но знаешь, что самое интересное?

– Что же?

– Из-за необычного роста ветвей горожане дали дереву имя Счастливчик, или же Феликс. – Семён усмехнулся. – Забавно.

Феликс вновь распахнул блокнот, держать который ему удавалось с большим трудом – временный фиксатор был крайне неудобен в управлении, а из пальцев постоянно все выскальзывало. Пока Феликс копался, рядом щелкнула вспышка. Семён сфотографировал дерево и в очередной раз устремился в конец парка. Мальчик остановился, чтобы убрать блокнот, и случайно оказался совсем рядом с группой иностранных туристов. Они как раз начали свое движение, и Феликс попал внутрь потока. Парнишка попытался вырваться, блокнот выскользнул, и Феликс сам не понял, как очутился на земле. Мальчик замер, сидя на корточках, и, крепко сжимая рюкзак, ждал, пока туристы пройдут мимо. Пыль от башмаков застилала глаза, а скрежет песка на зубах становился все невыносимее. И тут сквозь гул иностранной речи пробилась чем-то знакомая приглушенная мелодия. Мотив напоминал балладу, точь-в-точь пришедшую из времен рыцарей, прекрасных дам и драконов.

Ты долго странствуешь, дружок,

Ну так послушай мой стишок:

Я вижу будущее всех,

Я знаю, ждет тебя успех,

Но вот беда, какой ценой?

Об этом знает лишь друг твой.

Стихи прозвучали прямо над головой. Мальчик вскочил, стал озираться, но никого не увидел, кроме недоумевающих прохожих.

«Кто это был? Что означали его строки? Может, это опять глюк? Сотрясение дает о себе знать…»

В ту же секунду раздался уже совершенно иной мотивчик. Современный, мелодичный.

Я ищу в каждом встречном случайном прохожем

Того, с кем мы чем-то похожи,

С кем можно просто пойти взять по одной

И забить папиросу.

Я ненавижу вопросы,

Я ненавижу вопросы…

Точно из ниоткуда появившийся бродяга стоял, облокотившись о старое дерево, его пустая сломанная шляпа лежала на влажной земле, ожидая подачки. Длинные растянутые рукава свитера цеплялись за струны, но, на удивление, совсем не мешали перебирать их и уж тем более не нарушали гармонию самой мелодии.

– Феликс! Что ты возишься? – Семён взглянул на потрепанного, испачканного мальчика и тут же отдернул руки. – Ты где умудрился так изгваздаться? Кошмар! – Семён вытащил из сумки влажные салфетки и протянул Феликсу. – Ужас! Даже этот бродяга выглядит лучше, чем ты!

Ученый указал на музыканта, их глаза встретились, и Семён вдруг резко отвернулся и закашлялся, прислонив белоснежный платок к сухим бледноватым губам.

Пусть этот мир давно прогнил до дыр… 1

– Пойдем! – откашлялся мужчина. – Я, правда, очень спешу!

Феликс ощутил, как рука в резиновой перчатке сжалась у него на запястье, и Семён поволок мальчика за собой. Доигрывая последние аккорды, бродяга подмигнул Феликсу, словно старому знакомому. В голове всплыли строчки того странного стиха: «Об этом знает лишь друг твой».

– Постой! – крикнул Феликс, но шум полицейских сирен, проехавших мимо, спугнул бродягу. Он ловко накинул шляпу на голову и скрылся из виду так же незаметно, как и появился.

– Все хорошо, Феля?

Мальчик бросил взгляд на Семёна, а затем в сторону исчезнувшего бродяги.

– Д-да… – Феликс поправил рюкзак и отдернул от Семёна руку. – Я п-просто… Мы же спешили, пойдемте!

За плотной стеной колючего, цветущего маленькими розовыми цветами шиповника, чарующий запах которого тянулся до самой аллеи, возвышалось высокое здание. Многоэтажка из фиолетового камня со шпилем, скрывающимся под пушистыми облаками, была самой высокой в городе. Семён поднес запястье с браслетом под купол с красным свечением, и дверь, стилизованная под кустарник, сдвинулась, открывая дорогу на территорию фиолетовой высотки.

– Вы тут живете? – восхитился Феликс, поднимая голову к небу. – А на каком этаже?

– Я живу в пентхаусе, на самом верху. – Семён набрал код, открыл дверь, и Феликс без всякого сомнения забежал внутрь.

6.

Оказавшись в просторном холле, мальчик увидел полупрозрачный эскалатор спиралевидной формы, поднимающийся к верхним этажам. Литый пол песочного цвета отражал в себе блики витражных окон, вдоль стен стояли кожаные кресла и лаковые кофейные столики, а на них лежали глянцевые журналы. Феликс сразу обратил внимание на один конкретный журнал – с фотографией Семёна на обложке и большими переливающимися буквами. Почему-то эта обложка вызывала у него стойкое чувство дежавю. Он уже видел такой журнал. Только не помнил, где…

– Добро пожаловать! – дружелюбный голос прозвучал за спиной Феликса и эхом разнесся по помещению.

За широкой стойкой стоял высокий улыбчивый консьерж в лимонной форме. На пиджаке у него блестел значок в виде домика, а взгляд казался абсолютно пустым. Феликсу стало не по себе. На миг даже захотелось взять Семёна за руку.

– Здравствуй, Роб! – поздоровался Семён и уверенно прошел к лифту.

– Добрый день, Семён Дмитриевич, – все в той же добродушной манере произнес консьерж, – я смотрю, вы не один. Удивительные существа – люди, они не появляются дома пару дней, а возвращаются уже с потомством…

– Роб, это не мой сын, – уточнил Семён самым серьезным тоном.

– М-меня зовут Феликс! – представился мальчик и осторожно протянул руку консьержу, на что получил твердое и холодное (буквально) рукопожатие.

– Как мне стоит к Вам обращаться, Феликс? – консьерж пристально глядел на мальчика, держа улыбку натянутой и не моргая. – Как Ваше отчество? Кем вы являетесь Семёну Дмитриевичу?

– Я… я… я… не п-п-помню… – глаза мальчика бегали, он был совершенно растерян и никак не мог понять, почему консьерж так странно разговаривает – обрывисто, монотонно, точно компьютер.

– «Феликс Я-я-я-не-п-п-помню» добавлен в базу.

– Вы робот! Точно! – страх наконец-то отступил. – Я все никак не привыкну! Как-то встретил девушку в… – Феликс прервался. – Не помню, где…

– Мы запрограммированы, чтобы работать с людьми!

– Феля, нам пора! – Семён зашел в лифт.

– Постойте, мы так и не записали, кем Вам является Феликс: друг, брат, отец, коллега, любовник, сын маминой подруги…

– Роб, запиши, что Феликс – мой гость! – остановил Семён консьержа. – Пойдем, Феля, пока Роб окончательно не перегрелся!

Феликс забежал в лифт.

– Ха-ха-ха, вы очень смешно пошутили, – консьерж неестественно рассмеялся, – я же не могу перегреться, в мой процессор встроена многоступенчатая система магнитного охлаждения с предварительным понижением температуры замкнутого цикла!

– Роб, нам уже пора! – Семён нажал на верхнюю кнопку, и стеклянные двери лифта стали закрываться.

– Я тоже знаю шутку: «Тук-тук»?

– Тебе нужно обновить свою базу шуток, дорогой Роб! – крикнул ученый напоследок.

– Займусь прямо сейчас!

Лифт загудел и взмыл вверх.

– Роб такой… интересный робот, – смущенно поделился Феликс, гадая, а правильное ли слово употребляет.

– М-да, а уж психология человека куда интереснее…

– Что вы имеете в виду?

– Когда люди видят обычных роботов, не похожих на них, им становится жутко, – Семён стянул одну перчатку. – Поэтому и начали выпускать роботов, которые ничем не отличаются от человека. Тогда их моментально перестали замечать.

– Но Роб все равно отличается, – поправил мальчик, – он же говорит, как совсем устаревший андройд. И это действительно пугает: в-выглядит как человек, моргает, двигается, улыбается… Взгляд, конечно, безжизненный, но…

– Да уж, его установили, и он моментально устарел, – ухмыльнулся Семён, – его не могут переустановить еще с момента, как я въехал сюда.

«Забытый всеми, никому не нужный робот… Мне его жаль. Наверное, необычно проецировать жизнь Роба на себя, но, кажется, его не видят, не ждут, не ищут, как и меня… Стоп! О чем я думаю… Конечно, меня ищут!»

На верхнем этаже им открылся длинный узкий коридор – всего одна дверь, и никаких соседних квартир. Феликс на миг даже растерялся, а потом понял: наверное, ученому принадлежит весь этаж. Точно подтверждая его слова, Семён остановился у входной двери, пригладил волосы и обратился к нему:

– Пока ты не перешагнул порог моего пентхауса, тебе стоит усвоить несколько правил. Первое и самое важное… – Семён сделал вдох и начал говорить как можно четче. – По дому никогда нельзя ходить в обуви! Ни при каких условиях! Понял? Разувайся!

– А остальные правила? – развязывая шнурки, спросил мальчик.

– Остальные я тебе расскажу, когда зайдем, – Семён приложил ладонь к кодовому замку, висящему рядом с дверью, – чтобы было нагляднее.

Квартира Семёна напоминала музей. Было очень светло из-за ярких ламп, которые, как позже выяснилось, называются бактерицидными и кварцевыми. А еще – так чисто, что Феликс боялся дотронуться до чего-либо, чтобы не дай бог не оставить где-то отпечаток. Под ногами навязчиво толкались убоботы, разгонялись, превращая уборку в тихую гонку, а просторные пролеты между комнатами – в трассу для заезда. Семён, к удивлению мальчика, их даже не замечал. Очистители воздуха наполняли пентхауз свежестью, а с улицы доносился аромат шиповника. Зеркальные коридоры создавали иллюзию бесконечных, переплетающихся между собой комнат. У спальни и кабинета висели застекленные полки с бумажными книгами, на которых тоже не было ни пылинки. Проходя мимо, Феликс осторожно заглянул в кабинет и увидел огромный широкий стол с компьютерной панелью. На краю примостился блокнот с ручкой, заложенной в него на манер закладки, а напротив стола висело зеркало в человеческий рост.

Больше ничего увидеть не удалось – Семён завел Феликса в уютную гостиную, и мальчик закрутил головой, с любопытством разглядывая светло-серый бархатный диван, цветные подушки, обитый мягким матрасом подоконник, панельный стол с доступом в интернет… Потрясающее место, чтобы проводить здесь уютные вечера с бокалом вина или кружкой какао. А из окна открывался потрясающий вид на парк, фонтан и завешенное лентами дерево.

– Гостиная в твоем полном распоряжении, пока ты у меня живешь, – протянул Семён, – но есть и пить здесь нельзя, не дай бог увижу! Даже конфету! Есть только на кухне! Убоботы убирают комнату каждые полчаса, можешь не обращать внимания. Всегда мой руки, когда сюда приходишь! – Семён указал на коридор. – Если лень дойти до ванной, в коридоре стоит машина с гелем-санитайзером. Так, а сейчас, дорогуша, я найду, во что тебе переодеться, ибо то, что на тебе сейчас, даже для домашней одежды, – полная катастрофа.

Ученый исчез за соседней дверью и вернулся со стопкой отглаженной чистой одежды: брюки, которые можно было подогнать по размеру, и синяя рубашка-поло, которая оказалась широковата мальчику в плечах.