Код Забвения. Книга первая

Атмосфера в лаборатории резко переменилась. Эйфория схлопнулась, как мыльный пузырь. Возбуждение сменилось напряженным, леденящим вниманием.

– Ошибка калибровки? – резко спросил Морозов, подходя к спектрометру.

– Перепроверил трижды! – Олег стукнул кулаком по корпусу прибора. – Сам прибор показывает номинальные параметры! Чистота луча, стабильность источника – все в норме! Это… это объект дает такой отклик! Его материал… он не подчиняется известным законам!

Тишину нарушил предупреждающий сигнал с консоли Марка. Он взглянул на экран управления сканером и побледнел.

– Сергей Иванович! Проблема со сканированием! – его голос дрожал. – Система не может определить глубину гравировок! Лазерный профилометр… он не отражается корректно от дна этих канавок! Софт выдает ошибку: «Глубина не определена. Поверхность демонстрирует аномальные оптические свойства». Это… это как будто лазер проваливается в бездну или… отражается от чего-то, чего нет!

Аня, наблюдая за всем этим, вдруг вспомнила о своей задаче. Она взглянула на показания температурных датчиков вокруг Артефакта, установленные на расстоянии. Ее глаза расширились.

– Температура… – она показала на свой монитор. – Она не меняется! Вообще! Лазеры сканируют поверхность уже двадцать минут – минимальный нагрев должен быть! Но датчики показывают стабильные 1.3 градуса. Как в лаборатории! Как будто… как будто вся энергия лучей просто исчезает!

Олег мрачно хмыкнул, глядя на свои безумные спектры.

– Поглощает свет, поглощает тепло… Что дальше?

Морозов сжал кулаки. Первая стена. Непонимание. Он указал на Аню.

– Аня. Дистанционный микро-индентор. Тест на твердость. Микроскопический участок. Выбери точку в углублении гравировки. Минимальное давление сначала.

Аня кивнула, ее пальцы забегали по пульту управления манипулятором внутри Карантин-Блока. На экране высокого разрешения показалось тонкое, алмазное острие, медленно подводимое к выбранной точке на сложном узоре Артефакта.

– Контакт… – прошептала Аня. Острие коснулось черной поверхности.

На экране график усилия оставался плоской линией. Острие просто… соскальзывало с поверхности, как капля воды с жирной сковороды, не оставляя никакого следа.

– Увеличь давление, – приказал Морозов, голос напряженный. – По протоколу для титановых сплавов.

Аня увеличила нагрузку. График дернулся вверх. Алмазное острие уперлось в черный металл… и вдруг с характерным хрустом, видимым даже на экране, раскололось! Осколки алмаза отлетели в сторону и замерли на платформе рядом с Артефактом.

В лаборатории воцарилась гробовая тишина. Даже гул вентиляции казался громким.

– Алмаз… – Аня выдохнула, глядя на экран с изображением обломков самого твердого природного материала. – …раскололся. Как же так?

Она подняла на Морозова шокированный взгляд.

– Твердость… она не просто высокая. Она аномальная. Физически невозможная. Алмаз не должен…

Олег не выдержал. Он схватил пульт управления другим манипулятором, на котором была закреплена микропипетка с каплей концентрированной азотной кислоты – одного из самых агрессивных реагентов.

– Ну уж нет! – проворчал он. – Раз не царапается, посмотрим, как он относится к химии!

Не дожидаясь разрешения Морозова (протоколы биобезопасности уже летели в тартарары), Олег выдавил крошечную каплю едкой жидкости. Она повисла на конце пипетки, готовая упасть на безупречную черную поверхность.

Капля упала. И… не растеклась. Она скатилась с идеально гладкой поверхности Артефакта, как шарик ртути, и упала на платформу, где тут же начала дымиться, разъедая металл. На месте падения на Артефакте не осталось ничего. Ни пятна, ни матовости, ни следа реакции. Абсолютно чисто. Безупречно черно.

Олег замер, глядя на дымящуюся лужку кислоты на платформе и на нетронутую поверхность Артефакта. Его лицо выражало полную профессиональную капитуляцию.

– Совершенная инертность… – прошептал он, и в его голосе звучало не разочарование, а глубокое, леденящее изумление. – И… абсолютная гидрофобность? Но это же… это же невозможно в таком сочетании…

Марк выключил свой сканер. Зеленые лучи погасли. Его голограмма Артефакта, хоть и совершенная внешне, висела в воздухе с зияющими ошибками в местах гравировок – «Глубина не определена». Лиза перестала записывать. Она смотрела то на спектры Олега, то на разбитый алмаз на экране, то на скатившуюся каплю кислоты.

Эйфория исчезла без следа. Ее сменила тяжелая, гнетущая тишина, нарушаемая только гулом систем и шипением дымящейся кислоты на платформе за стеклом. Ученые стояли среди своих сверкающих инструментов, чувствуя себя не богами познания, а детьми, тыкающими палками в неприступную крепость. Первая стена Непонимания была возведена Артефактом не из камня, а из абсолютной, насмешливой непознаваемости. И они только что разбили об нее свои лучшие алмазные палки.

Тяжелое молчание после провала тестов на твердость и химию висело в лаборатории, как ядовитый газ. Разбитый алмаз и скатившаяся капля кислоты на платформе за стеклом были немыми укорами. Совершенная голограмма Артефакта, вращавшаяся над столом, теперь казалась не триумфом, а издевкой – безупречная оболочка, скрывающая абсолютную загадку.

Морозов первым нарушил тишину. Его голос был низким, напряженным, но лишенным паники. Профессионал брал верх над шоком.

– Марк. Тепловое зондирование. Микро-участок. Там, где гравировка углубляется. – он указал на голограмму, на сложный узел узоров. – Нагрев и охлаждение. Минимальные параметры. Следи за распределением температуры по поверхности.

Марк, все еще бледный от провала сканера, кивнул. Его пальцы застучали по клавиатуре. Манипулятор внутри бокса сменил насадку на крошечный, высокоточный лазер для локального нагрева и миниатюрный распылитель жидкого азота.