Код Забвения. Книга первая

Морозов вышел. Его шаги были быстрее, чем раньше. В нем впервые за долгое время пробудился профессиональный интерес. Впереди был не просто кусок мусора. Впереди была загадка. И он был тем, кому предстояло ее разгадать – или подтвердить "советское" происхождение объекта. Оба варианта сулили интересные перспективы.

* * *

Сергей Иванович Морозов шел по коридорам "Гесперии" к Доку №7 быстрее обычного. Внутри него, сквозь привычный скепсис, пробивался острый, почти забытый интерес. Неопределенность данных Волкова ("несовпадение спектров", "аномальная сохранность") была как щекотка для ума, долго дремавшего под слоем рутины. Что там? Экзотический сплав? Или…? Он мысленно перебирал редкие металлы, метеоритные аномалии, даже гипотетические конструкции ранней космонавтики, которые могли быть плохо задокументированы. "Советское" объяснение все еще казалось наиболее вероятным, но… теперь оно должно было быть доказано, а не принято на веру. Он был нужен Волкову как арбитр реальности.

Его путь лежал мимо лабораторного комплекса у Дока 7. Дверь была открыта, и оттуда доносились возмущенные голоса его группы. Морозов замедлил шаг.

– …абсолютно вопиющее нарушение карантинного протокола! – гремел бас Олега, химика, фаната правил биобезопасности. – Объект только что притащили с грязью Пояса на корпусе, а нас – в сам док?! Это же безумие!

– Может, Волков передумал и велел сначала визуальный осмотр через иллюминатор? – предположила Аня, специалист по материалам, ее голос звучал менее категорично, но все же озадаченно.

– Через иллюминатор – это одно! – парировал Олег. – А нам сказали в док! В зону разгрузки! Где этот… этот хлам лежит голышом! Контаминация, Сергей Иваныч будет рвать и метать!

Морозов вошел в лабораторию. Его группа – Лиза (ассистент, записывающая претензии Олега в планшет), Марк (бородатый физик-оптик, разбирающий камеру с видом человека, которого оторвали от важного дела) и Олег с Аней – замолчали, увидев его.

– Сергей Иваныч! – начал было Олег, но Морозов поднял руку, останавливая поток возмущения.

– Я знаю, Олег. Нарушение. Я не давал такого приказа группе идти в док, – спокойно сказал Морозов. Его группа облегченно выдохнула. Значит, это ошибка. Сейчас все встанет на свои места. – Меня вызвал Волков для личного визуального осмотра объекта в доке до его перемещения в карантин-бокс. Вы должны были ждать здесь, в готовности.

Недоумение на лицах сменилось пониманием, но не успокоением. Личный осмотр начальником научной службы до карантина – тоже отклонение от нормы, хоть и менее грубое.

– Но почему вас, Сергей Иваныч? – спросила Лиза. – И что там такого, что нельзя было дождаться бокса?

– Предварительные данные сканов… неоднозначны, – уклончиво ответил Морозов, не желая сеять преждевременные слухи или подтверждать тревогу Волкова. – Материал не сразу опознается. Волкову нужен мой взгляд на месте для доклада ЦИКПу. Все. Я иду смотреть. Вы… – он обвел взглядом группу, – …продолжайте готовиться здесь. Ждите. Если понадобитесь – вызову.

Он уже повернулся, чтобы идти, как вдруг в дверь лаборатории буквально ворвался молодой техник из команды Дока 7. Лицо парня было бледным, глаза широко раскрыты. Он задыхался, будто пробежал весь путь.

– Сергей Иванович! – техник почти выкрикнул, увидев Морозова. – Там… в доке… Начальник смены дока… Он просит вас! И… и всю вашу группу! Срочно!

Тишина в лаборатории стала гулкой. Даже Олег замер с открытым ртом. Такого не случалось никогда. Техники дока, видавшие виды, привыкшие к ржавым обломкам и ледяным глыбам, не вызывали научную группу в зону разгрузки, тем более с криком "срочно".

Морозов почувствовал, как ледяная игла профессионального интереса вонзилась глубже. Что там такое?

– В чем дело? – спросил он техника, голос жесткий. – Почему нарушаете протокол? Объект опасен? Радиация?

Техник покачал головой, все еще не в силах отдышаться.

– Н-нет… Радиации нет, био… вроде чисто… Но… но он… – парень бессильно махнул рукой в сторону дока. – Вы просто посмотрите! Все… все там просто стоят и смотрят. Начальник смены сказал: "Зови Морозова. И его команду. Пусть видят это своими глазами."

Фраза "все просто стоят и смотрят" прозвучала зловеще. Это не было описанием опасности. Это было описанием шока.

Морозов обернулся к своей группе. Все недоумение и возмущение на их лицах сменилось настороженным, леденящим любопытством. Даже Олег забыл про контаминацию.

– Хорошо, – резко сказал Морозов, принимая решение. Нарушение протокола было теперь оправдано запросом с места и этой немой тревогой техников. – Группа – со мной. Сейчас же. Респираторы – наготове. Марк, захвати портативный спектрометр и камеру. Идем.

Никто не спорил. Никто не ворчал. Они двинулись за Морозовым и техником по коридору к массивному шлюзу Дока №7, чувствуя, как привычный мир "Гесперии" с его пылью и протоколами трещит по швам. Вопрос "Что там?" висел в воздухе тяжелее свинца.

* * *

Шлюз Дока №7 открылся с глухим шипением пневматики. Холодный, пахнущий озоном и свежей сваркой (от стыковки буксира) воздух ударил в лицо. Но не это заставило группу замереть на пороге.

Тишина.

Она была не абсолютной. Где-то гудели насосы, шипели магистрали охлаждения буксира "Клещ", все еще зафиксированного в центре огромного, рифленого металлом пространства. Но эти звуки тонули в плотной, давящей тишине человеческого оцепенения.

В зоне разгрузки, вокруг буксира и привезенного им объекта, застыли люди. Техники дока в потрепанных комбинезонах. Члены экипажа "Клеща" в полетных куртках, включая Никиту, оператора, чей голос час назад был таким деловым и спокойным. Начальник смены дока, обычно крикливый и суетливый, стоял, подперев рукой подбородок, его рот был приоткрыт. Они не двигались. Не разговаривали. Не смотрели друг на друга. Все их внимание, вся их воля, казалось, были прикованы к тому, что стояло под манипуляторами буксира.

Объект.

Костя Малахов на центральном экране видел грубое облако точек. Волков слышал о "несовпадении спектров". Морозов шел сюда, ожидая странности, аномалии, возможно, экзотический сплав.

Ничто не подготовило их к этому.

Форма: Никакой бесформенной глыбы. Никаких рваных краев или вмятин. Перед ними стоял совершенный геометрический объем. Четкие, острые, но безупречно гладкие грани сходились под безукоризненными углами. Никаких следов коррозии, микрометеоритной бомбардировки – лишь несколько едва заметных потертостей на самой выступающей грани, как будто от легкого трения. Он напоминал гигантский, отполированный до зеркального блеска кристалл черного кварца, но было ясно – это металл. Твердый, холодный, абсолютно инертный.

Материал: Он был черным. Но не черным краски или угля. Это была чернота абсолютного поглощения света. Он не отражал блики прожекторов дока; он поглощал их, казалось, уходя в бесконечную глубину. И одновременно… от его поверхности шел слабый, холодный отсвет, не имеющий видимого источника. Словно сам металл излучал тусклый, мертвенный свет изнутри. Это противоречило всем законам физики, которые они знали.

Гравировки: На гладких, бездонно-черных плоскостях объекта были узоры. Не царапины, не повреждения, не следы инструмента. Сложные, выверенные, намеренные. Они напоминали то ли математические фракталы невероятной глубины, то ли неизвестные иероглифы, то ли схемы непостижимых форм. Они были вытравлены или выращены в самой структуре металла, не нарушая его зеркальной гладкости. Они не блестели, не светились, но гипнотически притягивали взгляд, заставляя вглядываться в их немую сложность.

Это был не спутник. Не зонд. Не обломок. Это был Артефакт. Созданный явно разумной рукой, но не человеческой. Совершенный. Чужой. И абсолютно безмолвный.

Группа Морозова стояла на пороге, впитывая этот вид. Раздражение Олега испарилось, сменившись немым изумлением. Марк бессознательно выронил камеру, которую только что настраивал. Лиза вцепилась в рукав Ани. Даже Морозов застыл, его рука замерла в воздухе, куда он потянулся было поправить очки. Его научный интерес, разбуженный данными Волкова, был сметен первобытным шоком от реальности. Все его теории, все скептические щиты – рассыпались в прах перед этим воплощением невозможного.

Тишину разорвал тихий, срывающийся шепот Ани, молодого специалиста по материалам. Она смотрела на объект не со страхом, а с потрясающим, леденящим осознанием:

– Нет… – прошептала она, и ее голос, крошечный в огромном пространстве дока, прозвучал громче грома. – Это… Это точно не советский спутник…

Ее слова не были насмешкой. Это был приговор. Приговор всем их прежним представлениям, всем попыткам рационализации, всей рутине «Гесперии». Они висели в воздухе, смешиваясь с гудением систем и давящей тишиной оцепеневших людей, обрамляя немой укор инопланетного монолита.

Шепот Ани растворился в гулкой тишине дока, оставив после себя не вопросы, а тяжелое, всеобъемлющее понимание. «Не советский» – это было лишь начало. Перед ними стояло нечто, выламывающееся из всех рамок человеческого опыта. Первобытный шок парализовал всех, кроме одного человека.

Сергей Иванович Морозов сделал шаг вперед. Его рука, замершая у виска, опустилась. Пальцы нашли дужки очков, поправили их резким, почти болезненным движением. За стеклами линз его глаза, секунду назад расширенные непониманием, сузились до щелочек. В них вспыхнул холодный, яростный огонь профессиональной воли. Шок не исчез. Он был сжат в комок адреналина и брошен в топку решимости. Перед ним стоял объект изучения. Пусть немыслимый, пусть пугающий. И его люди – его группа, растерянные техники, бледный экипаж «Клеща» – ждали хоть какой-нибудь команды.

Действовать. Протокол. Какой протокол? Для ЭТОГО нет протоколов. Создать свой.

Его голос прозвучал, нарушая тишину, как удар топора по льду. Негромкий, хрипловатый, но непререкаемо властный:

– Тишина! – это был не приказ, а напоминание о реальности. Головы повернулись к нему, в глазах техников и членов экипажа мелькнуло облегчение – появился капитан на тонущем корабле. Его группа вздрогнула, вынырнув из оцепенения.

Морозов шагнул в центр зоны разгрузки, не спуская глаз с Артефакта. Его тень упала на бездонную черноту поверхности и бесследно исчезла.

– Экипаж "Клеща"! Никита! – он ткнул пальцем в сторону оператора буксира. – Отстыковать манипуляторы! Немедленно! Отойти на безопасное расстояние к восточной стене! Ждать!

Никита вздрогнул, будто его ударили током, кивнул и жестом согнал своих людей. Они отступили к указанной стене, пятясь, не отрывая испуганных взглядов от монолита. Шипение гидравлики нарушило тишину – манипуляторы буксира разжали захваты и плавно отъехали, оставив Артефакт стоять свободно на полу дока. Он не пошатнулся. Не издал звука. Просто был.

– Техническая команда!

Морозов резко повернулся к людям в комбинезонах. Его взгляд нашел начальника смены дока – того самого, кто призвал их сюда. Тот встретил взгляд и кивнул коротко, готовый к действию.

– Транспортировочная платформа "Геркулес"! Сейчас же! Максимальная осторожность! Подвести к объекту, но не касаться! Ждать моей команды на подъем!

Начальник смены кивнул и техники бросились выполнять. Гул моторов тяжелой платформы заполнил док, внеся долгожданный элемент знакомой, хоть и напряженной работы. Звук прогресса. Пусть иллюзорный.

Теперь Морозов обернулся к своей группе. Они стояли у входа, бледные, но собранные под его взглядом. Олег сжимал в руке забытый респиратор. Марк поднял уроненную камеру, автоматически проверяя настройки. Лиза и Аня смотрели на него, ожидая.

– Марк! Лиза! – приказ прозвучал четко. – Дистанционное сканирование поверхности. Немедленно. Лазерный профилометр, тепловизор, спектрометр – минимальная мощность излучения. Только пассивные методы, где возможно. Никакого активного зондирования без моего разрешения! Фиксируйте все! Каждый сантиметр, каждый завиток!

Марк кивнул, его пальцы уже летали по кнопкам камеры и портативного сканера. Лиза открыла планшет, ее взгляд стал сосредоточенным. Профессиональный инстинкт пересилил страх.

– Олег, Аня! – Морозов перевел взгляд на химика и специалиста по материалам. – В лабораторию. Сию секунду. Готовьте карантин-бокс к приему объекта. Полный цикл дезинфекции воздуха и поверхностей перед загрузкой. Готовьте спектрометры высокого разрешения, масс-спектрометр, электронные микроскопы – все, что может дать ответ о материале и этих… знаках. – он кивнул в сторону гипнотических гравировок. – Ждите объект. Будьте готовы к работе в авральном режиме.

Олег, чье лицо все еще выражало глубокую озабоченность нарушением всех мыслимых правил биобезопасности, лишь резко кивнул и потянул за руку Аню. Они быстро скрылись в шлюзе, их шаги затихли в коридоре. Лаборатория стала их крепостью и полем боя.

Морозов остался один посреди суеты. Он наблюдал, как платформа «Геркулес» на магнитных подушках с бесконечной осторожностью, миллиметр за миллиметром, подныривала под бездонную черноту Артефакта. Лазерные лучи сканеров Марка скользили по совершенным граням и таинственным узорам, фиксируя невозможное. Лиза записывала первые сухие строки данных, которые уже противоречили всем земным базам.

Док наполнился гулом моторов, шипением сканеров, приглушенными командами. Но внутренняя тишина не исчезла. Она сгустилась, стала глубже. Сергей Иванович стоял, ощущая ее тяжесть. Его лицо было непроницаемой маской ученого, взявшего бразды правления. Но под ней бушевали вопросы без ответов: Откуда? Кто? Зачем? И главное – что теперь?

Артефакт, безмолвный и совершенный, казалось, взирал на эту лихорадочную деятельность с холодным безразличием вечности. Его гравировки, ловя свет прожекторов, на миг вспыхивали чуть ярче, словно насмехаясь над попыткой понять непостижимое. Док №7 перестал быть складом. Он стал порогом. Порогом в новую эру, где старые карты были сожжены, а компас показывал в пустоту. И первым шагом в эту неизвестность было не ликование, а глухая, всепоглощающая Тишина.

Глава 4: Игра в Бога (и Кислота)

Карантин-Блок Альфа гудел, как улей. За толстым прозрачным стеклом, под безжалостным светом стерильных ламп, возвышался Артефакт. Его бездонная чернота поглощала лучи, отбрасывая лишь призрачные тени на безупречно белые стены бокса. Совершенные грани казались вырезанными из самой Пустоты. Гравировки, холодные и непостижимые, мерцали слабым внутренним светом, словно звезды в миниатюре. Техники, закончив установку на платформе, спешно покинули бокс, оставив объект в одиночестве. Воздух шипел, проходя через фильтры дезинфекции.

Сергей Иванович Морозов стоял у смотрового окна, спиной к суете лаборатории. Он не видел Марка, настраивавшего первые камеры сканирования, не слышал возбужденного шепота Ани и Олега, готовивших спектрометры. Его взгляд был прикован к монолиту. Первый шок прошел, сменившись глубокой, ледяной ясностью. Все его скептические щиты, все профессиональные фильтры были сметены. Перед ним стояла истина, столь же неоспоримая, сколь и немыслимая.

Он повернулся. Лиза, его ассистентка, замерла с планшетом, ожидая указаний. Ее глаза все еще были широко раскрыты от изумления.

– Лиза, – голос Морозова звучал непривычно хрипло, но твердо. – Прямая связь с Волковым. Приоритет ноль. Сейчас же.

Лиза кивнула, пальцы затрепетали по экрану планшета. Через секунду она подала ему коммуникатор. Морозов взял его, словно раскаленный уголь, и поднес к уху. В динамике щелкнуло, потом – ровный гул канала.

– Волков. – голос с той стороны был напряженным, ожидающим.

– Геннадий Петрович, Морозов. – Сергей Иванович сделал паузу, собираясь с мыслями. Слова казались неподъемными. – Объект в Карантин-Блоке Альфа. Первичный осмотр завершен.

– Ну? – нетерпение в голосе Волкова было почти физическим. – «Что скажешь? Сплав опознали? Гравировки? Это… наше? – последнее слово прозвучало слабой надеждой.

Морозов закрыл глаза на мгновение. Вспомнил грубое облако точек на экране Косты, уверенность Волкова в «советском хламе», собственный скепсис. Как далеки они были тогда от этого.

– Нет. – его голос прозвучал четко, как удар молотка по стеклу. – Это точно не советский спутник. И не наше. Не думаю, что он с Земли.

Пауза на том конце была гулкой. Морозов продолжал, выжимая слова сквозь ком в горле:

– Форма… совершенная геометрия. Идеальные углы, грани – как вырезаны алмазом. Никаких следов времени, ударов, коррозии. Материал… – он снова посмотрел на черный монолит. – Абсолютно черный. Поглощает весь свет. Но… светится изнутри. Холодным, мертвенным светом. Никакого известного сплава, никакой кристаллической структуры, которую мы можем представить. Гравировки… – его голос дрогнул. – Сложнейшие. Искусственные. Но не письмо, не схемы… что-то иное. Непостижимое. Я… – он сглотнул. – Я такого не видел. Никогда.

Тишина в динамике длилась несколько долгих секунд. Потом послышалось сдавленное, хриплое дыхание.

– Твою… – вырвалось у Волкова, больше похожее на стон. – То есть… инопланетяне? Артефакт?

– Наверняка искусственное внеземное происхождение, – подтвердил Морозов с ледяной логикой, отгоняя призраки «чуда» и «божественного». – Единственное логичное объяснение. Материал не идентифицирован. Гравировки не понятны. Мы начинаем детальное сканирование и анализ. Но, Геннадий Петрович… – он сделал паузу, глядя на немую мощь объекта за стеклом. – Вам лучше увидеть это своими глазами. Через стекло бокса. Словами… словами не передать. Это нужно видеть.

Еще одна пауза. Длинная. На том конце слышалось, как Волков тяжело дышит в трубку, словно только что пробежал марафон.

– Ладно. – голос Волкова был обезличенным, лишенным интонаций. – Скоро буду

Щелк. Связь оборвалась. Гулкий звук резанул по нервам. Морозов медленно опустил коммуникатор. Он почувствовал на себе взгляды группы. Марк замер у камеры. Олег держал пробирку с реактивом, забыв о ней. Аня и Лиза смотрели на него, ожидая.

– Он идет, – просто сказал Морозов. – Скоро будет. До его прихода – начинаем первичный спектральный анализ и 3D-сканирование поверхности. Минимальное воздействие. Марк, запускай лазерную сетку. Олег, готовь спектрометр. Аня, следи за температурой объекта при сканировании. Лиза, фиксируй все параметры. Время пошло.

Его голос вернул им реальность. Они кивнули, развернулись к своим приборам. Гул лаборатории сменился деловым жужжанием оборудования. Но напряжение не спало. Оно висело в воздухе, смешиваясь с озоном и холодным светом, исходящим от черного монолита за стеклом. Волков шел. Им предстояло показать начальнику станции не артефакт – пропасть. Им предстояло начать свою «Игру в Бога», уже зная, что играют они на чужом, непостижимом поле.

* * *

Гул лаборатории, заполненный жужжанием сканеров и шелестом вентиляции, внезапно ожил новыми, взволнованными голосами. Приказ Морозова "Время пошло!" сработал как выключатель. Шок от Артефакта, еще не рассосавшийся, был временно оттеснен ослепительной волной профессионального азарта. Они были первыми. Первыми людьми, вглядывающимися в технологию иного разума.

Марк щелкнул последним переключателем на пульте управления лазерным сканером. Тонкие, видимые зеленые лучи, безопасные для человека, но идеальные для картирования, выскользнули из апертур вокруг смотрового окна и поползли по бездонно-черной поверхности Артефакта. Они скользили по идеальным граням, ныряли в загадочные углубления гравировок, вычерчивая их контуры с атомарной точностью.

– Запущено! – провозгласил Марк, его глаза лихорадочно блестели за окулярами камеры высокого разрешения, снимавшей процесс.

На центральном экране над консолью начала формироваться трехмерная модель – сначала грубый каркас, но быстро обрастающий деталями.

– Смотрите! Эта кривая… этот угол… Это же чистая математика! Геометрия внеземного интеллекта!

Аня прильнула к смотровому окну, ее нос почти касался холодного стекла. Она не смотрела на экран; ее взгляд был прикован к самому объекту.

– Вы чувствуете? – прошептала она, не отрываясь. Олег, возившийся со спектрометром рядом, нахмурился: Чувствую что? Холод от стекла?

– Нет! – Аня повернулась к нему, ее лицо сияло почти детским восторгом. – Не холод. Совершенство! Посмотрите на эту грань – ни малейшей неровности, ни царапинки! Как будто ее отполировали в абсолютном вакууме силой мысли! И этот материал… – она снова уставилась на черную поверхность, где зеленые лазеры скользили, как светлячки. – Он не просто черный. Он… глубокий. И этот холодный свет изнутри… он не греет, он… живет!

Олег фыркнул, но в его глазах, обычно скептичных, тоже горел огонек.

– Живет? Вот это ты загнула, Аня. Сплав. Должны же быть атомы, кристаллическая решетка, электронные оболочки! Спектрометр нам все расскажет. – он с гордостью похлопал по корпусу сложного прибора. – Через пять минут будем знать состав точнее, чем рецепт бабушкиного борща!

Лиза, лихорадочно записывающая первые данные сканирования в планшет, не могла сдержать улыбки.

– А гравировки! Марк, ты видишь? На голограмме… они кажутся объемными. Как будто не вырезаны, а выращены. И если смотреть под этим углом… – она наклонила планшет, – …кажется, узор чуть смещается! Как оптическая иллюзия высшего порядка!

Морозов стоял чуть поодаль, наблюдая за группой. Его собственный скепсис был сметен, как песчаный замок перед приливом. На его обычно строгих чертах мелькнуло нечто, отдаленно напоминающее улыбку. Эйфория открытия, чистая и необузданная, захлестывала лабораторию. Они стояли на пороге величайшей тайны человечества, и их инструменты – лазеры, спектрометры, их собственные блестящие умы – казались ключами к ее разгадке. Мысли о Волкове, о ЦИКПе, о протоколах отступили перед магией первого контакта с непостижимым.

– Фиксируй все, Лиза, – сказал он, и его голос звучал тверже, увереннее. – Каждый луч, каждый пиксель. Марк, как только первая полная модель будет готова – строй голограмму здесь. Хочу видеть ее целиком.

Он подошел ближе к окну, его отражение наложилось на черную поверхность Артефакта и тут же было поглощено.

– Олег, давай первые спектры, как только будут. Аня, следи за температурой объекта. Любое изменение – сразу доклад.

Они кинули короткие «Есть!» и погрузились в работу с удвоенной энергией. Лаборатория гудела от возбуждения. Зеленые лучи сканеров танцевали на черном фоне, словно рисуя карту неизведанной земли. На экране Марка трехмерная модель Артефакта становилась все детальнее, отображая немыслимую точность форм. Олег причмокивал, глядя на предварительные графики спектрометра – странные, но пока не пугающие. Даже Олег забыл о контаминации, завороженный научной гонкой.

Атмосфера: Научный экстаз. Ощущение всемогущества, прикосновения к истине. Они – боги познания, разгадывающие загадку иного разума. Артефакт пока молчаливо принимал их внимание, как король, позволяющий придворным любоваться своим величием. Никто еще не подозревал, что их инструменты вот-вот сломаются о неприступные стены реальности, построенной неведомыми законами.

* * *

Эйфория витала в воздухе, густая, как запах озона от работающего оборудования. На центральном экране над консолью вращалась почти законченная голограмма Артефакта – потрясающе детализированная, подчеркивающая его неестественное совершенство. Марк ликовал, тыча пальцем в сложные узоры гравировок, вырисовывавшиеся на виртуальной модели.

– Вот! Видите этот фрактальный переход? Это же чистая математическая красота! Никакого хаоса, только высший порядок! – его голос звенел от восторга.

Аня стояла у смотрового окна, завороженно следя, как зеленые лучи сканера скользят по черной поверхности, словно пытаясь удержаться на идеально отполированном льду.

– Он даже лазер не отражает нормально, – прошептала она. – Смотрите, луч как будто… тонет. Но модель строится…

– Конечно строится! – бодро отозвался Марк. – Алгоритмы – они не обманываются визуальными эффектами!

Олег, тем временем, закончил калибровку спектрометра. На его экране замигало уведомление: «Первичный спектральный анализ завершен. Обработка…» Он потер руки, циничная усмешка тронула его губы.

– Ну, пришельцы, сейчас мы вас раскусим. Покажись, что ты за зверь такой?

Он щелкнул по экрану, открывая результаты. Уверенная усмешка замерла, затем медленно сползла с его лица, уступив место полному, абсолютному недоумению. Его брови поползли вверх, почти к линии волос.

– Что… что за чертовщина? – вырвалось у него, голос потерял всю бодрость.

Все головы повернулись к нему. Морозов подошел ближе.

– Олег? Что там?

– Спектр… – Олег тыкал пальцем в экран, где вместо привычных пиков знакомых элементов зияли дикие, хаотичные всплески и провалы. – Он… он не совпадает. Ни с чем! – он прокрутил базы данных – металлы, сплавы, минералы, экспериментальные композиты ЦИКПа. Красные кресты «Не найдено совпадений» множились. – Видите эти пики? Здесь, на 350 нанометрах? И этот провал тут? Таких линий нет в природе! Это… это как если бы электроны прыгали по орбитам, которые запрещены квантовой механикой!