Тайная связь

– Я вам клянусь, он агрессивно разговаривал с нами на итальянском и пытался любыми способами проникнуть в клуб. Мужчина был агрессивно настроен, – повторяет Саид. – Вероятно, он посчитал, что госпоже Романо угрожала опасность, но это не так.

Внутри все вибрирует от гнева. И немного – от страха. Но гнев преобладает и боль, к несчастью, тоже. Коктейль чувств доводит тело до крупной дрожи, это последняя кондиция.

Комбинация этих эмоций всегда сказывалась на моей речи, и вместо запланированной речи я засыпала Саида итальянскими проклятиями.

– Ясмин, успокойся, – приказал Эльман.

И вместо слов – схватил меня крепче и насильно повел отсюда. На выход, к машине.

– Пусти меня, пусти… Я ему не верю!

Прижав меня к черному внедорожнику, Эльман схватил меня за подбородок.

Его глаза были как никогда темны, а голос – устрашающим:

– Достаточно того, что ему верю я. Поверишь и ты.

– Нет, – качаю головой, чувствуя его дыхание совсем близко на своем лице.

– Поверишь.

Он отходит от меня на полшага, не проронив ни вздоха. Как будто не дышал все это время, что, конечно же, невозможно.

– Саид – самый настоящий потрошитель. Тебе следует уволить его и наказать за это!

Эльман перебивает, пригвождая меня взглядом:

– Разве на твоего отца работают не такие же потрошители? Ты у меня наивная, Ясмин.

Я в замешательстве поднимаю глаза, чувствуя спиной холодный металл автомобиля. Сердце царапает это его насмешливое: «Ты у меня наивная», но дело было в том, что я не у него. Я не собственность.

– Это несправедливо. Он не имел права стрелять в Кармина. Он мог обезоружить его, мог нейтрализовать, но не стрелять сразу. Понимаешь, Эльман?

– Ну, довольно лить слезы по итальяшке, – произносит хлестко.

Темные глаза вспыхивают. Им что-то не нравится. Не нравятся мои слезы по другому мужчине.

А я в это время задыхаюсь от болючего ощущения, словно что-то идет не так. Не так, как я предполагала. Не так, как он обещал мне, приглашая в гости много месяцев назад.

Задыхаюсь. Задыхаюсь. Задыхаюсь.

Эльман ведет себя иначе. Более не так ласково и обходительно, каким он был со мной в те короткие и редкие встречи, когда томно приглашал посетить его дом в Петербурге.

Я запомнила его другим. И чувство, что меня обманули, тщетно не пропадало.

– Саид мне предан, и свою верность он доказал, – продолжил Эльман, наплевав на мои эмоции. – О Валентино позаботятся, я прослежу. А теперь садись в машину.

Еще полчаса назад я думала, соглашаться на условия или нет.

А теперь не сесть в машину означало отказ от нашего договора. И любое мое сопротивление будет расцениваться именно так.

– Мне нужно увидеть Валентино.

– Это невозможно. Я уже распорядился увезти его в самое надежное место. Ты сможешь с ним созвониться.

Созвониться – уже хорошо. Эльман достает из машины мою сумку с моим же телефоном, и я крепко сжимаю ее в руках.

– Садись, Ясмин.

– Пообещай, что с Валентино все будет в порядке, – шепчу одними губами. – Пообещай!..

– Обещаю, – цедит сквозь зубы. – Садись в машину, Ясмин.

Я медленно кивнула.

Эльман открыл передо мной дверь, и я забралась в полностью белый кожаный салон. Здесь было тепло по сравнению с весенней прохладой снаружи, и только сейчас я поняла, как сильно замерзла в длинной рубашке и не в своих брюках.

– Жди меня здесь.

Не знаю, для чего он это сказал, но даже если бы я хотела убежать, это не представлялось возможным – снаружи он приставил нескольких людей, а за рулем уже сидел человек Эльмана.

Я поежилась, и только живой Валентино глушил мою боль в груди. У нас было всего несколько минут на разговор, Валентино сказал, что он в полном порядке и настаивал на встрече.

Эльман вернулся быстро. Будто боялся, что я куда-то исчезну, поэтому решил вопросы так скоро. Я понимала, что это за вопросы – как доставить тело Кармина на родину и сделать это так, чтобы мой отец ни о чем не узнал, в противном случае наша связь больше не будет тайной.

– Поехали, – дает указания водителю и переводит взгляд на меня. – Валентино в безопасности, он отправится на время в другое место.

– Я звонила ему. Почему он не может быть рядом?

– Потому что в моем доме не будут жить другие мужчины, Ясмин. В твоей семье это было нормой. Со мной будет по-другому.

Я быстрым движением руки вытираю слезы и отворачиваюсь. Не знаю, что сказать. Не знаю, что будет дальше. Тело и разум получили такую встряску, что меня до сих пор трясет.

Я не маленькая девочка и знала, какие дела ведет мой отец. Но он всегда ограждал меня от крови и разбирательств. Всегда.

И еще Эльман… он совсем другой. Черт, я так и не поняла, с каким мужчиной связалась. Я знала, как вести себя с итальянским темпераментом, но здесь же огонь граничит с холодом и никогда не знаешь, в какой момент опалит, а в какой – скует инеем.

– Поболит и перестанет, – слышу совсем рядом.

Я качаю головой. Болит. Но не перестанет.

Завтра я соберу себя по кусочкам и приду в себя. Но боль точно не утихнет.

Эльман укрывает меня своим теплым, тяжелым пиджаком. Я закрываю глаза, ненадолго проваливаясь в долгожданную тьму, а через мгновения ощущаю, как лечу в пространстве. Приоткрыв глаза, вижу лицо Эльмана – сосредоточенное, серьезное, а его шея была напряжена. Я видела каждую жилку, когда открывала глаза.

Я поняла, что мы приехали и что я была в его руках.

Он нес меня в полную неизвестность. В свой дом. Туда, откуда нет обратного пути.

– Папа может выйти на связь с родственниками. Если он узнает, что я не у них, будет плохо, Эльман, – бормочу сонно.

Мы уже в доме. Здесь темно и ничего не видно, а пахнет также – сандалом. Обхватив шею Эльмана руками, я чувствую, как стресс берет свое, и я почти проваливаюсь в сонную тьму.

Но перед этим чувствую горячее дыхание и слышу опасное:

– Я уже обо всем позаботился, моя девочка.

Глава 6

Я не спала последние несколько минут. Минут пять. Именно столько времени назад я услышала приближающиеся шаги и натянула одеяло по самое горло.

А когда дверь открылась, я сразу поняла – это он.

Запах сандала. Уже слишком знакомый, почти родной. Я не открывала глаза, но напряглась всем телом.

Прошелестела обивка мебели.

Прекратились шаги.

Наступила звенящая тишина, среди которого различимо было лишь наше дыхание. Мое – прерывистое, неестественное, и его – тяжелое, опасное.

– Ты не спишь.

Не сплю.

Но отчего-то жутко боюсь открыть глаза и оказаться с этим мужчиной один на один.

В его доме.

На его территории.

Где все, абсолютно все – принадлежит ему. Я еще немножко – я, в расплату. Частично, не всецело. Не навсегда, я уверена.

Я открываю глаза, когда понимаю, что игра затянулась. Стоило возвращаться ко взрослой жизни, решать проблемы, спать с мужчиной, чья фамилия все мое детство была на устах родителей.

Шах.

Родители много о них говорили.

Шах засадил моего отца в тюрьму на долгие пять лет.

Шах виновен в тяжелых родах двойни моей матери. Шах знал о ее пороке сердца, Шах не приложил достаточных усилий для сохранения жизни моей матери, Шах хотел ее убить, потому что моя мать стала свидетелем его деяний.

Наш отец спас ее. И нас. Просто вовремя пришел, а так виновен Шах, Шах, Шах…

Отец говорил об этом не при нас, но мы с братом слышали многое. И эта фамилия въелась в сознание как настоящий ад.

– Доброе… утро.

Мой голос выходит чуть хрипловатым. Я сонно потираю глаза и поднимаюсь на постели, подтягивая одеяло к груди. Одежда была на мне, и это радовало, ведь последнее, что я помню – стальные объятия Эльмана и более ничего.

Безрассудство плескалось во мне, не иначе, ведь я доверилась человеку, который носил фамилию Шах.

Наклонив голову, Эльман произнес:

– Я не стал тебя раздевать.

– Спасибо.

– Но хотел. И хочу.

Шумно сглатываю, напоровшись на его глаза – в них моментально вспыхивает пожар.

Нет, пожарище. Даже на расстоянии нескольких метров я ощущала этот жар – и он был явно не от полуденного солнца.

– Еле сдержался? – спрашиваю в попытке разрядить ситуацию.

Но его глаза оставались серьезны:

– Был на грани. Ты же теперь у меня.

На Эльмане была надета того же цвета одежда – черного, но теперь в домашнем стиле. Неужели он не устает от этого цвета?

Я оглядываюсь. Благо, спальня была не полностью черной. Даже приятной и уютной, здесь было больше женского, чем мужского.

– Я бы хотела принять душ.

Эльман поднимается с места и кивает, но взгляда своего не отрывает. Я вдруг понимаю: так не смотрят на девушек, которые симпатичны. Так смотрят на тех, кого долго ждали. Выжидали терпели, предвкушали.

«Как давно тебе плевать?»

«Давно».

От этого осознания под одеялом вмиг становится жарко, но без него, боюсь, останусь пеплом…

– Одежду на первое время ты найдешь в гардеробной, – произносит он. – На днях тебе привезут то, что ты закажешь. После душа спускайся вниз, – велит тоном, не терпящим сопротивления.

Вместе с его уходом пропадает сандал.

И я дышу чуть свободнее.

Отбросив одеяло, я поднимаюсь с кровати и открываю первую попавшуюся дверь – это оказывается гардеробная. Здесь немного вещей, но они оказываются моего размера…

Правда, по стилю здесь совсем не мое. Юбки чересчур длинные, оттенки – нежные, а верх почти везде сильно закрытый. Я замечаю в углу комнаты свой чемодан – тот самый, который собирала наспех еще на Сицилии.

Я сладко выдыхаю: не быть мне сегодня монашкой. И со спокойной душой закрываю гардеробную.

Я беру из чемодана то, что мне по душе, и направляюсь ко второй двери – за ней оказывается просторная ванная в мраморных оттенках. Я раздеваюсь догола и с удовольствием «ныряю» под горячие струи воды, желая смыть вчерашний вечер полностью.

Закончив, я переодеваюсь в чистые вещи и выхожу из спальни, оказываясь в настоящем Шаховском дворце.

Эльман ждал меня внизу в просторной гостиной, одетый с иголочки и как всегда – во всем черном. Он почти заканчивал разговаривать по телефону, когда мы встретились взглядом.

Двигаясь интуитивно, подхожу ближе. Чувствую на себе его взгляд – он скользит по моему легкому топу из льна и спускается к юбке до колен, затем возвращается к собранным в хвост кудряшкам и, наконец, останавливается на лице.

– Есть новости? – спрашиваю с придыханием.

– Сегодня состоится встреча с Андреа. После этого ты станешь свободна от него.

– У тебя есть план? Андреа вооружен и опасен, он может сделать все, что угодно.

– Не думай об этом. Это не твои заботы.

Я скольжу взглядом по его строгому костюму и понимаю, что у Эльмана уже распланирована вся жизнь и он точно знает, чего хочет от этой жизни. В отличие от меня. Я знала, что Эльман владеет самой крупной строительной компанией в стране, а я пока в душе не представляла, чем буду заниматься в Петербурге. Я бы хотела найти занятие по душе, но мое медицинское образование было получено в другой стране, а знания медицинского русского для переобучения – оставляли желать лучшего, поэтому медицина здесь была для меня закрыта.

– Я сделаю так, чтобы он перестал распускать о тебе слухи на твоей родине, – сказал он.

Тепло разливается по телу – Эльман заботится о моей репутации, и за это я была ему очень благодарна. Отец будет спокоен, когда все это прекратится.

– Спасибо…

Я доверчиво подхожу ближе, но позже понимаю, что зря. Эльман протягивает ко мне ладонь и сжимает мою левую руку – ту, на которой сверкало дорогое кольцо от Андреа в честь помолвки.

– Это тебе больше не пригодится, Ясмин.

Все происходит в считанные секунды: Эльман с легкостью стягивает мое колечко с безымянного и лишь после этого разжимает пальцы, отпуская меня.

– Я бы сняла его сама.

Сердце тревожно екает, когда взгляд Эльмана вспыхивает… ревностью?

На кухне раздается грохот бьющейся посуды, и я резко поднимаю взгляд.

Там стоит женщина. Низкого роста, чуть полная, лет сорока пяти. Она смотрит на нас безотрывно, жутко пугая меня своим стеклянным взглядом.

– Не бойся.

Эльман поднимается с места и за руку ведет меня к барной стойке.

– Это Айя, домработница, – сухо произносит Эльман. – Она приходит по утрам на несколько часов. Готовит завтрак, убирает дом и уходит.

Я поздоровалась, но Айя не сразу ответила мне – она замерла, разглядывая меня как самый ценный экспонат, лишь через время очнувшись и пожав мне руку.

А когда Эльман уехал, то она призналась:

– Извините, что напугала вас разбитой посудой. Я и сама удивилась, когда вас увидела. Я ведь уже и не ждала.

– Чего вы не ждали? – уточняю у нее.

Посмотрев в сторону выхода, Айя произносит:

– Уже и не ждала, что после трагедии в этом доме кто-то появится.

Весь день я не нахожу себе места.

Эльман уехал, дав понять, что сегодня все решится с Андреа. Значит, и с нами тоже все решится. Значит, сегодня я стану его…

Меня пробрала дрожь. Айе не стоило говорить о трагедии, теперь же я думаю об этом каждую минуту. Приготовив для меня завтрак, Айя спешно покинула дом. Особенно ей не понравилось, что я стала расспрашивать ее о том, что за трагедия случилась в жизни Эльмана. Она ведь проболталась, а мне интересно узнать об Эльмане побольше. Почему он так серьезен? Почему живет закрытой жизнью? Почему в его гардеробе преобладает черный цвет?

Перед своим уходом Айя сказала, что слишком дорожит доверием господина Шаха и молила меня не расспрашивать Эльмана о трагедии. Она извинялась за то, что не смогла сдержать себя в руках и буквально вывалила на меня это.

С множеством вопросов я осталась одна в большом доме. На Сицилии мы с папой жили в таком же не менее роскошном доме, только там было все по-другому – уютнее и теплее, и там всюду чувствовались женственные мамины руки.

Рассматривая гостиную, я поймала себя на мысли, что мне не нравятся эти темные плотные шторы в пол. Я беру в руки смартфон и листаю на маркетплейсе интересные варианты. Чудом нахожу рулетку в кладовой, измеряю необходимые параметры и делаю заказ в один клик, перед этим отыскав адрес для доставки по своей локации.

Вот и все. Новые шторы приедут через два дня. Эльману должно понравиться, они не слишком броские, зато благородного бежевого цвета. Не черные – уже слава богу.

Время близилось к двум, и по мере изучения дома мне захотелось сделать еще с десяток заказов с декором интерьера, но пока решила остановиться на шторах и понять, как прореагирует сам Эльман.

Еще около часа я составляла список необходимых вещей, хотя искренне не понимала, для чего. После того, как проблема по имени Андреа исчезнет, я смогу сама выезжать из дома, ездить за покупками и даже в шоппинг-центры. И работать. Я обязательно должна работать, папа всегда говорил, что женщина должна быть самодостаточной.

Сделав короткий звонок брату, я убеждаюсь, что здоровье папы уже лучше, а они убеждаются, что мне удалось надежно спрятаться и я вне зоны досягаемости Андреа.

А к вечеру я не выдерживаю и разрешаю себе посмотреть, как выглядит кабинет Эльмана. У Айи были большие стеклянные глаза, когда она увидела меня – должно быть, трагедия была настоящим потрясением для нее в том числе.

Обещая себе ничего не трогать и ни к чему не прикасаться, я делаю несколько шагов по темной обители – здесь, правда, преобладало коричневое дерево и такого же цвета мебель из кожи, и в целом было уютно.

Запах сандала напоминает мне, что Эльман был здесь совсем недавно.

Множество документов, закрытый ноутбук на столе с изображением яблока, пиджак на спинке стула – это все, что открывается взору. Может, я преувеличивала, и Шах простой любитель черной одежды?

– Да-ша…

Читаю по слогам и шепотом, будто это что-то секретное.

Но будь это так, папка с этим названием не лежала бы на виду среди прочих документов. Но папка, конечно же, выделялась. Черное дерево, настоящее. Открыть не решаюсь, но провожу по поверхности и замечаю пыль – ее открывают редко.

Даша.

Прокрутив на языке это имя, я оглядываюсь и решаю уйти.

Чем больше я узнаю – тем больше запутываюсь. Если трагедия Эльмана связана с некоей Дашей, то я наверняка не хочу об этом знать. Это уже слишком для нашей связи без любви. Не уверена, что мне это интересно, поэтому радуюсь, когда Эльман набирает мне на сотовый и не спрашивает, а просит приехать.

– Хочу тебя увидеть, – произносит он. – Тебя привезут ко мне.

– В «Рефлекс»? Это не опасно? Там будет Андреа…

– Это моя территория. На ней тебе нечего бояться.

Времени переодеваться не было, машина уже ждала. Посмотрев на себя в большое зеркало, я увидела свои блестящие и чуть безумные глаза – я совершенно не понимала, откуда в этой девушке было столько смелости связаться с Шахом. Но ведь правду говорят, что жизнь не дает испытаний больше тех, что человек может выдержать.

С этой мыслью, поправив неисправимо кудрявые волосы, я с радостью выбираюсь на свежий воздух и сажусь в ожидающий автомобиль.

Артур уже ждал за рулем, и я тихо выдохнула. Будь за рулем Саид, я бы его уничтожила. Перед глазами все еще стояли те кадры… У Кармина не было жены и детей, он был сиротой, которого отец подобрал еще юношей и устроил работать на себя.

За одного лишь Кармина папа меня уже не простит.

Не простит.

Поэтому теперь у меня нет другого выхода кроме как молчать.

Когда автомобиль останавливается у заднего входа в клуб, в груди екает. Мы в секрете. Все в секрете. Для меня недопустимо приехать сюда через главный вход, недопустимы откровенные встречи с Эльманом.

Я попадаю в его объятия только когда мы сокрыты от чужих глаз. Артур передает меня ему и скрывается на улице, а крепкие длинные пальцы Эльмана обхватывают голую кожу на моей талии.

Брови его тут же недовольно сводятся на переносице.

– Эта одежда не для улицы, Ясмин.

– Мне тепло, не переживай…

– Только я могу смотреть на тебя в этой одежде, – отрезает он, сжимая меня крепче.

Я натягиваю на себя улыбку, но внутри отчаянно не понимаю трагедии в том, что я оделась как привыкла.

– Я из Италии, Эльман. Там тепло и солнечно, а мужчины не позволяли себе большего, я всегда так одевалась.

– Мне плевать, как ты одевалась там, моя девочка, – произносит он, наклонив голову. – Ты приняла мои условия. Я дал тебе подходящую одежду. С этого дня одежда Сицилии остается там же, где твое право выбора. Поняла?

Я опускаю голову, оставляя ладони на плечах Эльмана. Буквально держусь ими за него.

Если честно, не нахожу ответ моментально.

Теряюсь.

Возможно позже, когда я пойму характер этого холодного мужчины, я смогу ему противостоять, а сейчас меня выбрасывает на берег как рыбу на сушу, и я задыхаюсь.

– Ты поняла, Ясмин? – повторяет вкрадчиво.

– Вообще-то в нашем уговоре речь шла о верности, – говорю ему, поднимая взгляд. – Верность – это когда трахает один мужчина, и другие мужчины трахать не могут. А одежду, позволь, я буду выбирать сама!

Хочется еще добавить, что я не та послушная девочка, с которой он ласково говорил в первый день, но заставляю себя промолчать.

Выбравшись из оков Шаха, я устремляюсь вглубь клуба, но внутри моментально теряюсь и не знаю, куда идти. Здесь уже достаточно многолюдно и музыка бьет по ушам.

– Пошли за мной, – цедит сквозь зубы Эльман и хватает меня за талию, выбивая из легких почти весь воздух.

Я напряжена, и он это сильно чувствует. Ограничение свободы больно бьет по моему чувству защищенности, и я долго не могу прийти в себя. Эльман заводит меня в кабинет, усаживает на диван и пока не трогает. Он тоже на взводе, я отчетливо это чувствую.

Звонок чуть сбивает накал, Эльман начинает переговоры с собеседником о том, что «Рефлекс» будет наиболее защищенным местом – здесь есть охрана, а люди будут гарантировать гуманность Андреа. Звучит немного жестоко, и я убеждаюсь, что Шах именно такой. Справедливость и нежность – не про него.

Разговор завершается тем, что Эльману докладывают о возведенной защите возле клуба. Все готово. Только меня немного трясет.

– А если что-то произойдет? – спрашиваю его. – Тогда во всех новостях будут говорить о том, что в твоем клубе была перестрелка с итальянской мафией.

– Все чисто. Клуб не принадлежит мне по документам.

Я больше ни о чем не спрашиваю, потому что понимаю, что здесь не совсем чисто и дальше пойдет разговор о махинациях. Мне к этому было не привыкать, поэтому мне все равно, чем на самом деле занимается Эльман, главное, что он защитит меня от вынужденного брака.

– У нас есть время, – произносит тихо.

Под пристальным взглядом Шаха я откидываюсь на спинку дивана, не пытаясь как-то исправить то, что и без того короткая льняная юбка задирается еще выше. Я хочу показать ему, что его «не норма» для меня – норма.

Эльману нравится то, что он видит.

Но не нравится мой посыл.

– Дома – пожалуйста, – прищуривается он. – Но, если наденешь еще раз, порву и выброшу.

– Этот комплект подарил мне брат.

– Плевать.

Я тяжело вздыхаю, когда Эльман подходит ближе и останавливается возле моих голых колен. Я скольжу взглядом по его рубашке с засученными рукавами и останавливаюсь на бляшке ремня, фиксирующего талию брюк.

Меня интересует узор, но Эльман, конечно же, трактует по-своему.

– Тогда я отложу этот комплект до лучших времен.

– Это до каких?

Я пожимаю плечами и говорю, не подумав:

– Когда каждый из нас пойдет своей дорогой. Ты женишься, я вернусь на Сицилию…

Хочу добавить, что выйду замуж.

Но не успеваю.

Склонившись надо мной, Эльман обхватывает мои обнажившиеся бедра и дергает на себя, а губами впивается в мои. Впивается так, словно наказывая – болюче, жадно, по-хозяйски. Ощущая легкое головокружение, я впиваюсь пальцами в его волосы и отвечаю ему.

Глава 7

– Майя, тебе напомнить, что не умеешь пить?

Я перевожу взгляд с Демида на Майю и улыбаюсь уголками губ. Кажется, что девушка не собиралась его слушать, потому что тянулась за очередным бокалом вина.

– Это всего второй бокал, – возмущается Майя.

Я делаю то же самое, и я тоже совершенно не умею пить, но это единственное, что помогает мне отвлечься от навязчивых мыслей. К тому же, на губах все еще оставался вкус того безумного поцелуя с Шахом, и все мои мысли упорно сводились к тому, что скоро у меня будет ночь с мужчиной.

Первая.

И, судя по нетерпению Эльмана, отнюдь не нежная.

Стоит мне подумать об этом, как в низу живота стягивается тягучий узел, и отвлечься уже не помогает даже вино.

После поцелуя в том кабинете к Эльману приехали его друзья. Я познакомилась с Майей и с лучшим другом Эльмана. Я была не маленькая и понимала, для чего Эльман это сделал – чтобы расслабить меня и снять напряжение, чтобы я отвлеклась и не думала о мужских разборках.

На столе в вип-комнате стоял самый разный алкоголь и море закусок, создавалось ощущение, что скоро сюда завалится еще приличная толпа, но Эльман сказал, что мы будем вчетвером, и что лишь Демиду он может доверять. А мне он посоветовал сдружиться с Майей, так я быстро вольюсь в жизнь Петербурга.

Я с жадностью осушаю второй бокал вина, когда Эльману звонят и сообщают, что Андреа прибыл.

– Жди меня здесь, поняла? – шепчет в ухо.

Я киваю, хотя внутри все немного дрожит, и только Майя с Демидом вытаскивают меня из пучины волнения, когда Эльман уходит. Они не спрашивают, как мы познакомились и все в таком духе, будто они обо всем осведомлены, но мне так было даже проще.

– Ясь, а ты чем занимаешься? – спрашивает Майя.

– Я врач.

– Вот это Эльману повезло, – хмыкнул Демид. – Век жить будет.

Я пожимаю плечами, не став говорить им, что век мы вряд ли будем вместе.

– Майка в университете работает. Преподает уголовное право, – говорит он за нее.

– Ага. Только из-за этого уголовного права я еще не убила своих студентов, потому что знаю срок, который мне за это грозит.

Я улыбаюсь – впервые за вечер искренне. Майя увлекает меня разговорами о том, какие современные студенты ленивые и совсем не ответственные, поэтому она очень строга с ними и не дает спуску.

– Нужно сразу себя правильно поставить, тогда они будут паиньками. В противном случае можно так от них настрадаться, что все нервы там оставишь.

– Майя у меня строгая училка, – добавляет Демид, приобнимая ее.

У них любовь.

Но это не вызывает во мне чувства зависти, потому что я не понаслышке знаю, что любовь – это боль. А нелюбовь – защита от страданий.

Мои родители любили друг друга больше жизни, и что теперь? Отец сильно сдал и держится лишь за счет детей и клана, но скоро и последнее перейдет в управление Марка, моего младшего брата. Не представляю, чем он будет жить и чем дышать без нее…