bannerbanner
Тайная связь
Тайная связь

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 8

Только он, я и пистолет в его руке, с которым он не расставался ни на минуту своей жизни.

– Ты говоришь о нем без уважения, хотя он не только мой отец, – напоминаю тихо. – Давид Романо положил все свои годы ради процветания нашего народа. Даже президент стоит после него. Поэтому я прошу тебя извиниться.

– Еще чего, – прищуривается пренебрежительно. – Ты унизила меня своей неверностью, а я должен извиняться? Растоптала мой авторитет своим грязным ртом. О том, что ты легла под русского, говорят даже мои люди! Дрянь!

Я отпрянула.

Вовремя.

Андреа замахнулся на меня с пистолетом, и мне не оставалось ничего больше, как достать свой.

– Ты совсем выжил из ума?!

Мой голос срывается, а в сердце поселяется отчетливый страх смерти.

– Ты же знаешь, я никому не позволяла себя трогать. Даже тебе, – качаю головой. – Если это не показатель моей верности, то что тогда?

– В том и дело, что я тебя не трогал. Сейчас и проверим, как ты была мне верна, – заявляет Андреа, искажая свое красивое благородное лицо похабной ухмылкой.

– Замолчи.

– Сюда иди, – недобро подзывает.

И указывает пистолетом на диван.

На тот самый белый кожаный

– Не хочу в брачную ночь узнать, что мою жену потаскали. Ложись на диван, дорогая.

– Никто не смеет так со мной разговаривать, – напоминаю Андреа ослабевшим языком.

– Да, ты у нас завидная невеста. Прямо холодная и неприступная королева, – плевался Андреа. – Мне твой отец все доходчиво объяснил, но сбавь гонор в моем доме, иначе придется поставить тебя на колени и хорошенько приструнить.

Я поглаживаю металл пальцами и слежу за каждым движением Андреа. Никто и никогда не шел против моего отца, а если такие и находились, то их ждала незавидная участь. Все это знали.

Андреа – сошел с ума, раз решил устроить восстание против него.

Более двадцати лет это никому и никогда не удавалось, но сейчас Андреа был близок к этому как никто другой. Дочь – слабое место всех отцов.

– Я уезжаю, – говорю ему. – Опусти оружие. Это последствия, Андреа.

– Ты никуда не уйдешь. Ложись на диван, Ясмин. Если ты невинна, я заберу свои слова. Если же нет, наш брак станет для тебя адом.

– А тебе ли не все равно? – спрашиваю с иронией, устав оправдываться. – Тебе нужна была поддержка моего отца, чтобы другие главы стали считаться с твоим мнением, вот ты и положил на меня глаз. Не было большой любви, и все здесь.

Сейчас все стало еще очевиднее: ни любовью, ни уважением здесь не пахло.

Андреа взревел и стал нещадно материться, заставляя меня встрепенуться и крепче сжать металл холодными пальцами.

– Мне не нужна потаскуха в женах, чтобы меня потом все…

Задыхаюсь. От его слов, от его чуждости.

Андреа не любил меня, но я и не просила. Мне просто нужно было пристроиться. Нужно было завести семью, как и все. Большего от Андреа не просила, хотя могла, потому что взять в жены дочь Давида Романо было большой честью.

Но теперь Андреа даже слушать меня не желает, а на просьбы показать материалы – матерится и осыпает угрозами.

Приблизившись, он толкает меня пистолетом прямо на белый кожаный диван.

Я вдруг понимаю: если Андреа Вентури достает пистолет, то он обязательно выстрелит. Так папа говорил о моем женихе. Говорил с гордостью, тем более что мой жених отличался не только хорошей репутацией, но и внушительной фигурой. Папа считал, что Андреа – идеальный защитник для единственной дочки.

А теперь он поднял пистолет на меня. Папа этого не переживет.

– Меня, наверное, подставили…

Я не оправдываюсь. Я просто ищу причины не стрелять, не зарождать войну между кланами.

Я не хотела создавать проблем для своего немолодого отца.

– Вот сейчас и проверим, – отвечает Вентури.

Андреа избил меня в тот день. Бросил на диван, как куклу, но не торопился, решив сначала как следует поизмываться – он таскал меня за волосы, выворачивал руки за спину, ломая меня изнутри, но не трогая лицо снаружи – чтобы я ничего не доказала отцу. Он любыми методами заставлял меня кричать, лишь бы доказать своим людям – тем самым, пускающим сплетни, что его невеста понесла заслуженное наказание, раскаивается и, наконец, покорилась Андреа Вентури.

Он пытался в меня стрелять, оставив самое сладкое по его мнению – на потом.

Но в тот день я нажала на курок первой. Добралась до оружия, пока он купался в своем превосходстве и целился в меня как в животное, и выстрелила.

Люди Андреа, услышав выстрел, появились в зале скоропалительно.

Я выбралась оттуда чудом. Валентино в перерывах между извинениями всячески пытался донести до меня, что нам помогли неизвестные, что в доме появились люди из чужого клана, которых он не знал, что это они положили людей Вентури.

Но мне было все равно. Меня трясло, кости болели, а как вспомню, что Андреа планировал совершить насилие, и вовсе страшно мутило.

Вернувшись в отцовский особняк, я бросилась отцу в ноги, умоляя не верить в те слухи, что распускались возле дома Вентури, и в тот же день слухов больше не было. Их искоренили из уст, разносивших сплетни, потому что папа мне верил.

Я знала, что мой отец – не ангел и даже не дьявол. Он хуже. Но он справедлив – это я тоже знала.

– Прости меня, – обратилась я к отцу. – Если бы я не стреляла, все могло бы обойтись.

Давид Романо посмотрел на мое бледное лицо, погладил щеку и сказал:

– Я тобой горжусь. Ты все сделала правильно.

Я качала головой, жалея, что допустила новую войну на острове. Я не любила Андреа, как-нибудь бы пережила и проблем бы – тоже не было. Без сильных чувств нет и боли. Пережила бы.

– Он тебя не… тронул?

– Хотел, – признаюсь с содроганием. – Не успел, меня Валентино спас.

На следующий день поднялась смута. Андреа требовал меня, он поднялся против нашей семьи, собрал возле себя некоторые недовольные семьи и решил, что сможет одолеть моего уже не молодого отца.

Перед отцом встал вопрос: оставить меня здесь или отправить на вторую родину, но выбор за него сделало его пошатнувшееся здоровье. В тот день, когда вся Сицилия разделилась на несколько слоев, у папы случился приступ.

Он заперся в своем кабинете и не пускал ни меня, ни Эмиля. Когда у брата лопнуло терпение, он вынес дверь ногой и чуть ли не силой заставил отца сесть в машину скорой помощи.

Для Давида Романо это был удар – перед всеми отправиться в машину скорой. В такой ответственный момент он показал свою слабую человеческую сторону.

– Ни о чем не думай, – сказал ему Эмиль. – Я справлюсь.

Я жалобно посмотрела на брата, но в его взгляде, как и у отца, не было осуждения. Он поцеловал меня в лоб и попросил беречься, а сам ушел в кабинет отца и чуть позже провел собрание, на котором он с другими главами стал решать, как утихомирить тех, кто вздумал под общий шум восстать против Романо.

Отец позвал меня на следующий день, велев приехать к нему в больницу. Минуя десятки наших людей, я увидела отца – слабого, больного, и сердце мое облилось кровью. Я так боялась его потерять.

– Со мной рядом останутся сыновья. Ты должна покинуть Италию.

– Что? Нет, папа, я туда не хочу, я с тобой хочу!

Отец слабо поднял руку, и я замолчала.

– Я отыскал контакты родственников твоей матери. Они согласились принять и беречь тебя. Ты переждешь там бурю и вернешься только тогда, когда я скажу.

– Папа, я тебя не брошу.

– Без споров, Ясмин. Я не хочу, чтобы тебя убили! – повысил голос отец.

Я закрываю рот, сдерживая слезы. Я не верила, что папа, мой вечно молодой и красивый папа сдает позиции.

– Мне хватит за сыновей переживать, еще ты… Нет, ты не останешься, – решил он. – Я бы Софию с ребенком тоже с тобой отправил, но Эмиль сразу в отказ пошел, не хочет ее в Волгоград везти. Видно, у них с Шахом еще дела остались.

Отец замолчал, вспоминая что-то неприятное его сердцу. Нахмурился, помрачнел…

В последнее время у Эмиля с отцом разладились отношения.

– Я думал, у Жасмин родственники где-то в Сибири, но оказались возле столицы, – отец поморщился, вероятно, снова вспомнив не лучшие времена. – Ты давай собирайся, Ясмин. С тобой полетят Валентино, Кармин и еще люди.

Я кивнула.

– И послушай внимательно: ни при каких обстоятельствах в Волгоград не суйся. Там сученыш Шах живет. Мне Эмиля хватило, когда он туда свернул. Дай слово, Ясмин.

– Даю слово, отец, – я киваю, потому что совсем не планирую в Волгоград, и отцу не о чем было переживать.

Я улетела.

Но родственников в Сибири и след простыл, там не оказалось никого и ничего, и на связь они больше не выходили. Когда я позвонила отцу, он был встревожен исчезновением Андреа и спросил, как я добралась. Никто не ожидал, что Андреа бросит все и поедет мстить мне на другой конец Земли.

– Тебя выписали из больницы, папа?

– Нет еще. Врач сказал, что меня вовремя до больницы довезли. Могли не успеть.

– Папа… – выдыхаю с испугом.

– Все в порядке. Как тебя приняли? Ты добралась до родных матери?

«Врач сказал, что меня вовремя до больницы довезли».

«Могли не успеть».

С шумом выдохнув, я решаю лгать:

– Да… Добралась… – отвечаю на автомате, стоя перед чужим домом, в котором мне сообщили, что Литейниковы съехали отсюда полгода назад.

Я не смогла сказать правду.

У отца было больное сердце и шаткое здоровье, старший брат вынужденно находился рядом с ним пока младший набирался опыта, чтобы когда-нибудь заменить отца.

Я соврала, сказав, что я в безопасности. И заставила молчать Кармина с Валентино. Они приглядывали за мной с юных лет, особенно Валентино, и договориться с ними не составило труда.

Я считала свой план идеальным: я полагала, что от гнева главы влиятельного клана можно спрятаться только в сердце другого влиятельного клана.

Эльман был тем, у кого можно было просить покровительство.

Тем, кто однажды вытащил моего брата из тюрьмы и имел достаточную власть для этого.

Тем, кто имел широкое влияние. Вес в обществе и авторитет.

Он был первым. Первым после своего чудовищного отца из Волгограда, разумеется, к которому я бы не пришла даже под дулом пистолета.

Решение было принято.

Я в нем не сомневалась. До поры до времени – пока этой ночью я не оказываюсь у Шаха.

Я заканчиваю свой рассказ ровным голосом и почти не смотрю в глаза Эльману.

Почему-то кажется, что он смотрит на меня безотрывно.

Кажется, что он взглядом прожигает.

Нервничая, я кладу руки на стол, но тут же убираю их. Тем не менее, взгляд Эльмана успевает скользнуть по моему кольцу на левом безымянном. Я понимаю, что все еще не сняла помолвочное кольцо…

– Я услышал твою историю. Мне жаль. Но чего ты хочешь, Ясмин?

Он делает вид, что не понимает.

Заставляет просить. Заставляет произнести это вслух.

– Мне нужно укрытие. В твоем доме, – добавляю на одном дыхании. – Андреа безумен, он убьет всякого, у кого я спрячусь. Но ты сильнее его. На этой земле – сильнее.

– Ты просишь, чтобы я оказал тебе покровительство?

Эльман прищуривается.

И спрашивает так, словно собирается отказать мне. Конечно, не всякий захочет связываться с мафией. С чего я вообще взяла, что Шаху это надо?..

Чувствуя на себе испытывающий взгляд, я до одури прикусываю нижнюю губу и отвожу глаза.

Если Эльман поставит слишком высокие условия, я постараюсь наплевать на гордость и согласиться.

Но то, что он предлагает в итоге – оказывается выше всех допустимых границ, а ночь моментально набирает немыслимые обороты.

Глава 4


– Воды? – спрашивает Эльман.

Ответа, черт возьми. Я хочу ответа!

Но пить тоже жутко хотелось, поэтому я принимаю бокал из мужских рук и жадно осушаю его.

Ума не приложу, что буду делать в случае отказа, на который Шах имеет право. Андреа жаждет меня наказать и отомстить, потому что там, где я росла, в мужчин не стреляют. Только папа дал мне такое разрешение, о чем сейчас я очень жалею.

Эльману звонят.

Трель звонка взбудораживает, заставляя встрепенуться.

Сердце несется вскачь.

Сейчас ему доложат, что Андреа прибыл, а Эльман скажет мне, что абсолютно не заинтересован в этой чужой войне.

– Слушаю, – отвечает негромко.

Я ничего не слышу.

Сминаю пальцы, ломаю ногти, тревожно кусаю губы.

У меня с собой даже пистолета нет. Отняли все, когда обыскивали перед встречей с Шахом.

– Понял. Ты расслабься и тон сбавь. Мы на своей территории. Набери Багрову, пусть направит людей. Пригодятся.

Не дослушав собеседника, Эльман сбрасывает, и я резко поднимаюсь на ноги.

– Глупая была затея, – произношу, пойманная цепким взглядом Шаха. – Извини, что побеспокоила. Я поеду, возле Сибири у моей матери должны остаться родственники, попробую укрыться.

– Сядь.

Выдержке Эльмана можно позавидовать.

Моей – нет.

– У нас есть время обсудить мои интересы. Сядь, Ясмин. Помогу чем смогу.

Я сажусь обратно.

Эльман удовлетворенно кивает, разводит ноги шире и по-хозяйски вытягивает их. Он высокий. Очень. Худого телосложения, но с кучей мышц, поэтому в его силе я ничуть не сомневалась.

– В чем мой интерес, Ясмин? – спрашивает он прямо. – Ты предлагаешь мне посягнуть на интересы итальянского мафиози. В данном случае ты его женщина.

– Я больше не его, – отвечаю ровно, а внутри все дребезжит. Почти вдребезги разбивается. – И никогда не была.

– А чья?

– Я никому не принадлежу, – слегка качаю головой. – Я не собственность.

– Это все понятно, – он впервые улыбается, совсем немного, будто его что-то рассмешило. – Но кому-то нужно принадлежать, Ясмин. Чтобы у одного интересы появились, а у другого они отпали. Когда риелтор продает квартиру, он хочет быть уверенным, что эта квартира больше никем не продается. Договор подписывается, и лишь тогда риелтор берется за дело.

– Ты что… сравниваешь меня с недвижимостью?! – вспыхиваю, чувствуя приступ удушья.

Я ощущаю себя в ловушке. Ощущаю, как путаюсь в ловко сплетенных сетях.

Как земля уходит из-под ног.

– Я думала, ты хороший.

Осознаю, что была не права.

Жестоко не права.

– Неправильно думала, – подтверждает он мои мысли.

Комната сужается до нереальных размеров. Мои легкие – тоже.

Меня загнали в ловушку, лишили выбора.

Либо в постель под жестокого жениха, либо в ноги Шаху. Я выбрала второе, а надо было выбирать ад.

В аду лучше.

Там больше свободы.

Там слаще, теплее, там не так больно.

– Эльман, меня преследуют. Неужели ты отдашь меня этому психопату?

– Свое не отдаю.

Коротко.

И до безумия ясно: чтобы получить покровительство Эльмана Шаха, я должна стать его женщиной.

Он не врет.

Не скрывает.

Говорит и смотрит – одинаково прямо. И дает крохи времени на раздумья. Очень благородно.

– Наши семьи враждуют. Это безумие, – привожу финальный аргумент.

– Плевать, – огонь в его глазах разрастается.

– Как давно тебе плевать?

– Давно.

«Давно», – вторю себе мысленно под гулкое сердцебиение.

С самой первой встречи, значит, плевать.

Он присмотрел меня себе давно. Теперь я это знаю.

– А если кто-то узнает?

– Я сделаю все, чтобы никто не узнал.

Я резко поднимаюсь с места и до боли впиваюсь ногтями в собственные ладони, нависая над ним.

Не дожидаясь от меня ответа, Эльман берет меня за запястье. Еще секунда – и я позволяю ему усадить себя на колени…

– Ты напряжена, Ясмин.

– Еще как, – шепчу, оказываясь с ним лицом к лицу.

Очень близко.

На коленях чужого мужчины, которого считала членом семьи, другом, товарищем. Но никак кем-то большим.

Такого я не позволяла даже Андреа, хотя он официально носил статус моего жениха, а еще папа с братом одобрили его кандидатуру.

Об одобрении здесь – и речи быть не могло, но Эльману плевать.

Я позволяю ему дотронуться до моего лица и провести пальцем по моим израненным губам. Папа пришел бы в ужас. Брат – в бешенство.

– Саид ответит за это.

– Ты его уволишь? – спрашиваю.

Шах качает головой. Отрицательно.

Его глаза вторят движениям. Хочу. Заслужил. Он будет отбивать меня у Андреа, который прилетел за мной с самой Сицилии.

– Я просто хочу тебя. Себе. В полное распоряжение.

Для него – просто.

Для меня – целая война и боль в глазах отца за то, что отдалась врагу.

– Между нами не может быть любви, – поясняю непослушным языком.

– Мне не нужна любовь. Только твое тело. Больше ничего не будет, Ясмин. Ты умная девочка. Уверен, ты все понимаешь.

Понимаю. Между нашими семьями – пропасть.

Ничего не будет: ни любви, ни чувств. Только бешеная страсть, жажда, грешное влечение.

Дикое желание в его глазах. И не только в глазах. Я телом чувствую твердость его намерений, упирающуюся мне в попу. Не маленькая, но в жар бросает и тело несладко ломит.

Я много лет ждала Андреа, боясь разочаровать отца, затем годы ждала нашей свадьбы, но он разочаровал меня и всю мою семью. А эти руки, крепко удерживающие меня на себе, не разочаруют. Потому что изначально надежд не будет.

Ни надежд, ни любви, ни клятв о вечности.

– Значит, только секс?

Еле выговариваю эти слова.

А в чернеющих глазах огонь по новой разжигается. Он мысленно и не мысленно меня разложил. И уже попробовал. Всюду.

В свои тридцать лет он многое попробовал, я уверена. Наверное, он огорчится, узнав, что я девственница в свои двадцать пять. Всюду. Не захочет возиться, скорее всего. Это он в жены себе будет выбирать невинную, а наш договор на брак совсем не походит.

– Секса мало, Ясмин, – предупреждает он. – Я хочу тебя всю. Полностью и без запретов. Будешь послушной девочкой, и у нас все будет хорошо.

– Хорошей… девочкой? – повторяю словно в бреду. Тело наливается тяжестью, и я хватаюсь за стол за моей спиной, чтобы не упасть с мужских колен.

– Ничего сложного, – заверяет он, заметив мою озабоченность. – Будешь мне верной, и я не буду беспокоиться. Это ведь несложно для тебя? Ты верная девочка?

Я не отвечаю. Но кажется, что в этом, и правда, нет ничего сложного. Всего лишь быть верной.

– Несложно, – отвечаю на автомате, пытаясь угнаться за потоком мыслей. – Верная.

Ревновать. Он хотел сказать, что не должен ревновать.

Если я буду верной.

На этот момент мне действительно казалось, что в этом нет ничего сложного. Мои родители никогда не изменяли друг другу. Я тоже не буду, потому что Эльман дает понять: его репутация дорогого стоит.

И еще, узнавая его по крохам движений, я понимаю: он слишком брезглив, чтобы делить женщину с другим.

– Значит, тебе будет хорошо со мной, – прищуривается Эльман, слегка поглаживая мое колено.

Мне хочется встать, но вместе с тем я одновременно понимаю: ноги не выдержат, тело ослабнет и рухнет, а сознание, находясь в полнейшем дурмане, отключится.

Поэтому я позволяю себя удерживать.

Попеременно то приходя в себя, то проваливаясь в бездну. То умирая от действительности, то млея от дичайшего напряжения.

Нас шатает. Обоих. И если Эльмана затянуло давно, то я вовсе не представляла, как он будет меня трахать. И как потом все забыть. И как отцу в глаза смотреть и дальше жить.

– Отдайся мне, – велит, полуспрашивая. – Я не Андреа. Не обижу. Буду ласков с тобой. Ты ведь любишь любовь и ласку, Ясмин.

Я не знала, что и как я любила.

С самого детства я заботилась об отце и братьях, и по сей день я не знала мужчин. Я не искала любви, не просила ее и не хотела замужества. Согласилась на предложение Андреа, потому что это традиционно. Не более.

– Тебе понравится. У меня большой дом. Будешь со мной как принцесса жить. Ты ведь привыкла, что к тебе относятся как к принцессе?

Привыкла.

Эльман считывает ловко и верно.

– С ним будет больно, Ясмин. Но, если ты хочешь, можешь вернуться к нему прямо сейчас.

Не хочу.

И Эльман знает, что не хочу. Напор его поглаживаний усиливается. Времени думать – не остается.

– Я видела в твоем кабинете девушку, – вспоминаю я. – Она скучает по тебе.

В глазах Эльмана ничего не меняется. Разве что появляется недовольство, ведь я все слышала. Почти все. Только меня это не успокаивает, ведь та девушка явно испытывает к нему чувства.

– Я никому ничего не обещал. Это все, что тебе нужно знать, Ясмин.

– Значит, это несерьезно? – понимаю я.

Легкий кивок служит мне ответом.

– Это дело моей семьи – отец хочет наследников.

– А ты?

– А я ждал тебя, – произносит, растянув губы в усмешке.

Но глаза же его – были как никогда серьезны.

– Тогда обещай, что о нас никто не узнает, – выдыхаю полушепотом.

Это согласие. Иначе нельзя трактовать.

Рука Эльмана сжимается на моем бедре, острые черты его лица становятся напряженными. Хищник получил одобрение на съедение, не иначе.

– Это не в моих интересах. Куда важнее твое обещание, Ясмин.

– Я буду молчать.

– Даже если будет больно?

Дыхание перехватывает.

Согласие дано. Выход замурован. Эльман все равно лучше сумасшедшего Андреа, он не обидит и будет ласков. Он обещал.

– Нет любви, нет боли, – отвечаю ему и позволяю себя несладко поцеловать.

Эльман склоняется ко мне, рукой обхватывает кудрявые волосы, наматывая их на кулак и открывает доступ к шее – полный и безоговорочный.

– Ты красивая девочка, Ясмин, – хвалит меня, наконец, получив доступ к моему телу.

Горячие губы сперва целуют это место на шее, а затем мягко всасывают кожу. Безболезненно, но мучительно. Когда Эльман отстраняется, я чувствую легкое покалывание во всем теле и полную капитуляцию между нами.

Глава 5


– Объясняй, Саид.

– Господин Шах, произошла ошибка…

– Объясняй! – рявкнул Эльман.

Меня трясло.

Трясло крупной дрожью.

Даже от ледяного приказа Шаха я не дергаюсь, а лишь оседаю на землю рядом с холодным безжизненным телом. Ноги не держат, а сердце стучит так, что гул затмевает внешние звуки.

Это произошло на заднем дворе клуба почти в самом центре Петербурга. Я не верила, когда услышала об этом. Эльману доложили по телефону, и я по взгляду все поняла.

Как такое возможно? И что Кармин тут забыл? Здесь находились только технические отсеки, а территория была огорожена высоким кирпичным забором. Для чего он полез сюда? Я просила ждать меня возле входа, потому что их не пустили со мной в клуб.

Закрыв рот рукой, глушу чертов всхлип, а в глазах непроизвольно мутнеет.

За что?

За что стреляли в самого верного мне человека?

– Мы действовали согласно регламенту. Один из них попытался проникнуть в клуб и готовился устроить стрельбу. Мы не могли этого допустить, на кону была жизнь гостей.

Я покачала головой, когда до меня донеслись эти жалкие оправдания. Кармин бы никогда не пошел на вооруженный конфликт…

Правда, если только дело не касалось дочери Давида Романо.

Запутавшись окончательно, я схватила Кармина за плечи и попыталась его приподнять. Хотела затрясти как следует – чтобы он очнулся и рассказал, как все было на самом деле и за что они так с ним…

– Как его имя?

Эльман спрашивал меня.

Но я была не в состоянии отвечать – меня трясло, я еще надеялась вернуть Кармина к жизни.

– Мы нашли у него документы на имя Валентино…

– Это Кармин! – закричала я, оборачиваясь. – Твои люди убили Кармина!

Встретившись со взглядом Шаха, я стискиваю челюсти и с яростью вытираю влажное от слез лицо.

– Где Валентино? Куда вы увели его?!

– Разве это не Валентино? – глухо уточняет Шах.

На миг в равнодушных глазах Шаха мелькает замешательство.

Я качаю головой. Да и какая разница?

Разве что Валентино был больше приближен ко мне, но дороги оба. Отца бы подкосила эта новость, он не должен ни о чем узнать…

– К счастью, нет, – шепчу, окончательно оседая на пол.

Кровь такая жидкая, она в одночасье растекается по асфальту. Ее много. Где-то далеко и глухо я слышу собственные проклятья.

Проклятья сыплются на итальянском.

На итальянском, затем на русском, и так по кругу, потому что в самые тяжелые времена мой язык не поддается контролю, а сердце стучит сильно-сильно. До боли.

Это мои люди.

Со мной так нельзя.

Это все, о чем я думаю. И еще о том, как доставить тело Кармина на родину, о чем я тоже кричу. Это важно. По-другому нельзя.

Когда меня отдирают от тела, я не сопротивляюсь, потому что объятия Эльмана мне уже знакомы. Он обхватывает меня одной рукой, тянет на себя и прижимает – крепко-крепко.

– Тихо, Ясмин. Тихо.

Я вдыхаю запах сандала и тихо плачу.

Ярость. Ее больше, чем жалости. Больше, чем крови.

Задыхаясь до жжения в легких, я даю себе обещание: нажавший на курок обязательно поплатится за это своей ничтожной жизнью.

На страницу:
2 из 8