Полная версия
На следующей день она дала ему деньги, которые Винс принял с нежной застенчивостью. Его поведение было идеальным. Прошли три уютных милых дня и страхи Мэри понемногу таяли. Но все же ее преследовало разочарование. Даже в эти три дня ей казалось, будто она потеряла то, что безоговорочно дарил Терри, столь же безоговорочно отвергнутый.
Винсу, при всем его физическом совершенстве и душевном обаянии, не хватало одной яркой черты, которая была у Терри. Бордер определенно не был интеллектуалом, тогда как Терри владел глубокими познаниями, которые он выдавал без малейшего намека на поучение. Ни одна прогулка с ним не была скучной. А с Винсом они шли большей частью в молчаливой усталости.
До нее начало доходить, что его сексуальность болезненна, что он склонен к неожиданным и смущающим выходкам. Была ли это лишь стадия в их отношениях или он жаждал постоянного нездорового наслаждения?
Потом наступила четвертая ночь.
Винс весь день был особенно очаровательным, и, пожалуй, даже слишком чувствительным. Он обсудил с Мэри их будущее.
– Я предлагаю пока оставаться тут, – сказал он. – Попутешествовать всегда успеем.
От этих слов Мэри охватил восторг. Все самые интересные места мира! Для нее путешествия были настоящим чудом, а для Винса обычным делом!
– Этот дом замечательный, – продолжил Винс, – и хорошо, что Терри живет рядом. У тебя тут большой круг друзей, а у меня не так много денег, чтобы мы могли вести прекрасную жизнь среди богачей. Лучше быть важным человеком в родном городе, чем простым служащим в Мэйфэре.
Мэри удивил этот здравый взгляд на вещи. Винс не казался ей практичным человеком.
Он рассказал ей что завел друзей, познакомился с несколькими парнями. Она не имела представления, кем они были, но, будучи очень молодой, просто приняла это как данность.
– Я пообещала сегодня вечером петь на концерте для раненых, – сказала она ему за обедом. – Ты ведь придешь послушать? Я готовилась целую неделю.
– Не сегодня, умница. Я не хочу видеть ничего из того, что напоминает о службе.
Разочарование отразилось на ее лице.
– Но там будут все мои друзья. Ты сможешь познакомиться с новыми людьми.
– Все местные шишки, да? Не нажимай на меня сегодня, малышка. Оставим это до другого раза.
Вот и все. Она подозревала, что под его непринужденным поведением и беззаботностью скрывалось невероятное упрямство. Оказалось, что он присоединился к какому-то клубу. Что это за клуб и почему он так важен, Мэри не знала, но все же не считала справедливым критиковать Винса. Так что в тот вечер они отправились каждый своим путем: она к своим раненым, а он в свой «клуб».
После того как отец Мэри умер, и она узнала о своем финансовом положении, Мэри продала машину покойного доктора и, как другие невезучие люди в большом городе, зависела от автобуса. Билет до Грейт Хилл, где проводился концерт, стоил три пенни. После концерта Мэри быстро направилась домой. Она предпочитала ехать на втором этаже автобуса, поскольку ночь была прекрасной, благостной и теплой.
Она вертела головой и заглядывала в окна разнообразно обставленных домов, баров, комнат для курения и питейных заведений.
В окне одной из курительных комнат она увидела мужа, похотливо обнимающего обесцвеченную блондинку. Вокруг них стояли и аплодировали пьяные мужчины.
Казалось, ее кровь на мгновение остановилась, сердце перестало биться, а легкие дышать. Потом кровь, горячая, словно пламя, снова понеслась по венам, сердце заколотилось, а легкие готовы были разорваться. Ее тело скручивали мощные противоречивые порывы. Она выскочет из автобуса и ворвется в комнату… Нет, она больше никогда не увидит Винсента Бордера. Захлопнет дверь перед его лицом. Она исчезнет. Нет она сделает одно, другое, третье…
Но ничего из перечисленного Мэри не сделала. Она невозмутимо вошла в дом, написала записку, в которой приказывала Винсу держаться подальше от их комнаты, положила ее там, где он не мог ее не увидеть, если он вообще будет способен увидеть хоть что-то, и отправилась спать, заперев за собой дверь. Мэри легла в постель и натянула платье на голову, чтобы ничего не видеть и не слышать, но все же перед ее глазами стояла та женщина в объятьях Винса. Она видела, как его губы припадают к ее губам, как их тела прижимаются друг к другу. Снова и снова Мэри слышала его уверения в любви, восхищении и абсолютной верности, которые он повторял ей так часто.
Она услышала, как он пришел – загрохотала входная дверь. «Он пьян» – подумала она. Не прошло и двух минут как Винс стал ломиться в комнату. Широко открыв глаза, Мэри резко села на кровати. Под ее скулами обозначились темные впадины. на молчала, окаменев. Бордер обзывал ее самыми отвратительными словами из тех, что услышал, как она думала, на этой грязной войне.
Крики Бордера превратились в крещендо. Он колотил в дверь. В конечном итоге он разобьет ее на куски, перебудит всех в округе и напугает Элизабет, нервную женщину. Мэри почувствовала, как в ней загорается гнев. Пьяное чудовище! За кого он ее принимает? Где, по его мнению, он находится? В борделе? Высокая и напряженная, Мэри в два шага оказалась у двери и распахнула ее.
Остекленевший расфокусированный взгляд, необычная поза – Бордер словно перестал быть собой, словно вышел за границы реального. В нем было меньше человеческого, чем в демоне. Он походил на призрака, на мистическое существо.
Мэри похолодела. Скованная, потрясенная, она молча ждала. Винс машинально придвинулся к ней, потом медленно изогнул губы в улыбке, похожей на змею, вылезающую из песка. Мэри рефлекторно отступила. Что сейчас произойдет? Он оскорбит ее, нападет, убьет? Кровь? Смерть?
Больше она не могла сделать ни шагу, если только твердая материя за ее спиной милостиво не растворится в воздухе.
Быстрым ловким движением он разорвал ее красивую брачную сорочку и во власти пьяной похоти расхохотался. Мэри стала сопротивляться, от чего у него на губах выступила пена. Он откинулся назад и ударил жену, разбив ей рот. Терри когда-то написал, а потом уничтожил стихи, посвященные ее губам, достойным вдохновения.
Гибким движением она вывернулась, но он снова схватил ее. В его глазах светилось предвкушение. Мэри почувствовала, как ее колени слабеют от отчаяния. Необходимо сопротивляться его бесстыдным намерениям! Прижав ее к стене одной рукой, Винс взял с тележки булавку и воткнул ее в белое плечо Мэри по самую головку.
Она закричала и ударила его по лицу, когда поняла, что он нащупывает другие булавки. Отчаянно защищаясь, она вырвалась из его хватки и побежала из комнаты. Он гнался следом. Тихий, решительный, безжалостный. Зловещая улыбка придавала его красоте нечто вакхическое. В зале, наполненном спокойствием среднего класса, он ее настиг. Схватил за запястья, заломил руки за спину. Не обращая внимания на крики, слезы и судороги, он потащил ее к открытой двери и выбросил в ночь. Мэри с грохотом скатилась по шести каменным ступенькам и лежала, словно белокожая нагая богиня, на мокром от росы гравии.
Элизабет, белая как мел, наблюдала из своего укрытия на первой лестничной площадке за высокомерным возвращением Винса, на лице и в походке которого читалось злобное торжество. Увидев ее, он издал идиотский, жуткий визг и кинулся вверх по лестнице.
Она метнулась в первую попавшуюся дверь. На двери красовалась надпись – пережиток викторианских времен, состоящая из 3 и 23 буквы английского алфавита. Элизабет захлопнула дверь перед его ухмыляющимся лицом. Он стоял, покачиваясь и приподняв бровь. Его ложно-пристальный взгляд был устремлен на две грубые буквы. Потом Винс стал смеяться и выкрикивать оскорбления в адрес женщины, но неожиданно обмяк, упал, и, привалившись спиной к двери, уснул.
Начинался дождь. Пронзительный ветерок подкрадывался и резвился. Вздрогнув, Мэри очнулась, потом вспомнила, где находится. Ее охватила боль. Бедро было в синяках и порезах, а сухожилия на ноге растянуты. Плечо, куда Винс воткнул булавку, невыносимо болело. Разбитый рот жгло, а оба запястья казались сломанными. Однако, несмотря на всепроникающую боль, она, разумеется, не могла и дальше лежать голой на своей небольшой респектабельной подъездной дорожке. Ночь скрывала ее позор, и у нее еще было время, чтобы добраться до укрытия и избежать скандала.
Мэри с усилием встала на четвереньки, потом осмотрелась и прислушалась. Винса нигде не было видно или слышно. Она потихоньку потащила свое израненное тело вверх по ступенькам. По ним в нерабочие часы приходили доверчивые пациенты ее отца. Мистер Такой-то болен, Миссис Такая-то получила травму, не мог бы доктор прийти немедленно? Мэри отдала бы часть жизни за Терри, который в любой момент готов был сражаться за нее как фений.1
Она увидела Винса. Он больше не наваливался на дверь, а рухнул на коврик и, лежа на боку, храпел.
– Кто здесь?
Вздрогнув, Мэри поняла, что за дверью кто-то есть, подумала, кто это мог быть, потом узнала голос, несмотря на то, что тот был очень тихим.
– Миссис Бордер, вы можете меня выпустить?
– Вам придется подождать.
Мэри прошла в комнату. Вскоре, прикрыв наготу, она вернулась и прижалась губами к двери.
– Все в порядке. Он крепко спит.
Испуганная женщина, крадучись, выглянула.
– Он проспит несколько часов.
– Мне жаль, миссис Бордер, но вам придется меня выслушать.
– Это больше никогда не повторится.
– Повторится, мэм. Я знаю таких заядлых пьяниц. Мой муж был таким. Так что я много об этом знаю. Муж клялся мне своей душой, честью и надеждой на избавление, что не будет пить. А через три дня избил меня до синяков.
Элизабет могла бы рассказать еще много, но Мэри упала в обморок.
Предсказание Элизабет о покаянии Винса сбылось. Мэри лежала в постели, страдая от острой боли и шока, когда услышала слабый стук в дверь. Она сразу поняла, что это Бордер. В ней поднялась волна злости и отвращения. Но кроме того, она была совершенно растеряна и не знала, какое решение принять насчет их с Винсом будущего.
– Я сообщу в полицию, – яростно пообещала она себе.
Он лишил ее самоуважения, уничтожил в ней то милое и непорочное, что умирает, когда прежде защищенная женщина сталкивается с мужской жестокостью. Мэри испытывала горечь и негодование не только из-за пережитых ужаса, боли и шока, но и от глубочайшей пошлости происходящего. Она не видела разницы между тем, что случилось с ней и тем, о чем сообщается в полицейских новостях, которых деликатные женщины избегают также, как мужчины избегают сантиментов.
Ее лицо было застывшим и жестким, когда он тихо вошел в комнату. Винс оделся с иголочки и теперь также походил на безумного пьяницу, как квадрат на круг. Смирение и раскаяние гармонировали с его божественной красотой, но, к сожалению, Мэри не увидела ни красоты, ни духовных мук, поскольку упорно отводила взгляд.
– Мэри!
Дрожь в его голосе трогала сердце.
– Мэри, я не знаю, что сказать.
Определенно, сказать нечего было и ей.
– Терри говорил тебе обо мне и виски…Мне нет оправдания…Я поклялся ему избегать мерзкого пойла…
Так началась весьма красноречивая история. Ни один адвокат не защитил бы его так тонко и с таким рвением, и при этом Винс еще демонстрировал добропорядочную сдержанность.
Это ведь только третий срыв, говорил он. Терри был свидетелем второго. Тогда он попросил о помощи друга, теперь просит ее, Мэри. Одним осуждением не спасёшь душу. Небольшая помощь стоит больше, чем все христианские упреки. В конце концов, они женаты и проведут всю жизнь вместе. Мэри должна понимать, это не он, Винсент Бордер, опозорил вчера свое имя, а испорченное существо, рожденное в пьяном угаре. Здравомыслящий, трезвый Винс никогда бы не тронул и волоска на голове Мэри. Чтобы доказать это, он уйдет, если она пожелает, и больше никогда не увидит ее.
Она почти решилась прогнать его. Однако холодные буквы не могут передать всю силу смирения и достоинство, которое демонстрировал Бордер. Мэри вовсе не была похожа на тех женщин, чьи души настолько твердые, что мужские мольбы отскакивают от них подобно резиновым мячикам. Она хотела быть счастливой. Она хотела, чтобы все вокруг были счастливы. Мэри была молода, полна надежд и впервые столкнулась с разочарованием. Она пообещала помочь ему, и в ее глазах засветилась почти святая решимость, или то, что ею казалось.
Он помог ей с удивительной проворностью, так что она даже относительно легко смогла подняться с постели. После этого Бордер благоразумно исчез, а Мэри спустилась вниз. В ее сердце появилась новая надежда, а в душе понимание своей миссии. Мэри чувствовала себя возрожденной настолько, что смогла встретиться с Элизабет. Та, правда, имела обыкновение говорить, что у нее на душе мозоли и что в человеческие обещания она верит не больше, чем в божественные свершения.
– Мистер Бордер просит прощения, – сказала Мэри без всякой робости, поскольку верила в классовые различия и в благородство извинений хозяина дома, которых более чем достаточно, чтобы компенсировать любой вред, причиненный слуге. Элизабет фыркнула.
– Положение вещей не меняется? – сухо спросила она. В ее фразе прозвучало все разочарование, которое Элизабет испытала за годы службы.
Мэри объяснила происходящее.
– Ах, да. Что ж, мадам, в любом случае я напоминаю вам о своем замечании. Более того, я предпочитаю отказаться от зарплаты и уйти немедленно.
Потребовались долгие уговоры и много усилий со стороны Мэри, чтобы Элизабет согласилась остаться, пока молодая хозяйка не найдет ей замену.
– Хорошо, мадам. Вы даете много красивых обещаний. И все же я хочу, чтобы вы понимали: при первых признаках проблем я немедленно покидаю вас.
Однако через час даже Элизабет поддалась на уговоры Винса и его неотразимому очарованию.
Глава 4
Глава IV
Терри демобилизовали и по дороге домой он случайно услышал имя Винсента Бордера, в тот редкий момент, когда не думал о своем друге и о той, на ком он женился. Вот как это произошло. Он путешествовал вместе с Томом Мордаунтом, адвокатом, который тоже тепло попрощался с войной до наступления следующей. Том уронил толстый бумажник, из него выпали несколько фотографий, на одной из которых был Винс. Терри поднял упавшие вещи и вернул Тому.
– Откуда у тебя фото этого симпатичного парня?
Том Мордаунт небрежно взял карточку и насмешливо посмотрел на Терри.
– Он теперь благородный солдат, который к тому же выполняет поручение Его Величества?
– Ты что, знаешь его?
– И кое-что о нем, – Мордаунт ухмыльнулся. – А что знаешь ты, законник?
– Человек с хорошими связями, был в Кембридже, когда началась война, имеет собственные средства.
– Как мило! А он случайно не упоминал, что был в Бристоле и в некоторых из гостевых домов Его Величества?
– Ты шутишь, Том! – встревоженно воскликнул Терри.
– Терри, старина, я защищал его когда он проходил по делу об ужасном изнасиловании. Жестокое нападение на несовершеннолетнюю девушку. В Олд-Бейли ему дали три года. А совсем недавно он получил восемнадцать месяцев за мошенничество. Вот тебе и собственные средства.
– Боже! Боже!
Том взглянул на спутника и его непринужденная манера изменилась. Было ясно, что Терри в ужасе.
– В чем дело, старина?
– А? Что?
Поглощенный своими мыслями Терри не понял вопроса, но вместо этого спросил сам:
– Ты не можешь ошибаться? Парень ведь моих лет.
– Так он говорит! Этому ничтожеству тридцать один год.
– Но выглядит он…
– На любой возраст, какой пожелает. Я не ошибся, дружище. Его физиономию я узнаю где угодно. Не существует второго такого же красивого, похожего на святого преступника. Он закоренелый, неизлечимый авантюрист и негодяй. Любая женщина с ним в опасности. Любой ребенок с ним в опасности. Ненормальный – вот самое мягкое, что можно сказать о Бордере, если это его настоящее имя. Но ты то почему волнуешься, холостяк?
– Лучше не спрашивай, Том. Это касается меня самым непосредственным образом. Давай забудем об этом?
Том немедленно оставил тему, однако рассказ омрачил светлую молодую жизнь его спутника. Терри с восторгом ждал возвращения домой, мечтал снова жить рядом с Мэри, заглядывать в гости, проводить вместе с нею и Винсом веселые вечера, прогуливаться по интересным местам. Но теперь! Теперь он был ужасно встревожен. Если бы он знал обо всем раньше… Если бы. Бесконечные «если бы». Ужасно, что Винсента демобилизовали раньше. Только небеса ведали, что произошло с Мэри. У Терри не было ни малейших сомнений в правоте Мордаунта.
Том был осторожным человеком и никогда не утверждал что-либо, не имея доказательств. Ему было почти сорок, и он не поддавался фантазиям.
Слава богу, Терри возвращался. И слава богу, Мэри и Винс оставались в ее доме. Впрочем, это было неизбежно, ведь господин Винс хотел безопасности, легкости и комфорта, которые так отличались от весьма недружелюбной тюрьмы.
Какой хитрый дьявол! Как он обманул Терри! Хотя, говоря по правде, Винсу не удалось одурачить его полностью, ведь Терри чувствовал неладное и по глупости не доверился своим сомнениям. Вернее, интуиции. Мог ли он предупредить Мэри? Вряд ли. Разумеется, она бы спросила, знает ли он что-то плохое о Винсе. Люди обычно не доверяют чутью, хотя постоянно убеждаются в его безошибочности.
Мэри осталась одна в мире, и защитить ее было некому, кроме друзей, ближайший из которых он сам. Терри, получив плохие новости, должен был что-то предпринять. Разумнее всего оценить ситуацию на месте и отреагировать соответственно. Очевидно, он должен рассказать Винсу о том, что все знает. Терри обдумывал всевозможные трудности, с которыми ему предстоит столкнуться.
Он ждал, что его возвращение будет самым счастливым, но теперь вовсе не возвращался бы, если бы не переживал за Мэри. Не только трудности беспокоили его, но и отсутствие материнских советов, поскольку миссис Клифф все еще была занята на службе. Терри не знал, когда снова увидит сестру, а отец умер. Пустой дом еще больше подорвет его уверенность в себе, хотя миссис Клифф и написала их старой экономке Тэтчер, попросив ее привести все в порядок и присмотреть за Терри. Дела пойдут лучше, когда сама миссис Клифф сможет оставить работу и вернуться домой.
Однако, приехав, он обнаружил, что несмотря на неизбежную пустоту в доме, все в нем идет своим чередом, как было, когда он уехал во Францию. Хозяйничала миссис Тэтчер, ей помогала розовощекая кухарка. Горничная Энн, которой следовало бы выйти замуж, вместо этого вернулась, чтобы поддерживать порядок в верхних комнатах. Дом был аккуратным и ярким, каким его любила видеть миссис Клифф. Тэтчер, заботившаяся о Терри с тех пор как он был ребенком, заменила ему отсутствующую мать. Она любила его также сильно, как сама миссис Клифф.
Пока Терри почти час воздавал должное обильной трапезе, он едва не забыл о своей тревоге за Мэри. Распаковав вещи, он принял ванну и надел непривычную повседневную одежду. Теперь он курил, а миссис Тэтчер рассказывала ему о важных переменах и новостях их района, в котором редко случались мрачные происшествия. Самым ужасное, по мнению Тэтчер, сейчас происходило в доме Родни. Она хорошо знала эту семью и любила Мэри лишь немногим меньше, чем Терри.
Когда-то она горячо надеялась, что молодые люди поженятся и знала о негасимой любви Терри. Поэтому она не хотела делиться плохими новостями и ранить его чувства, ведь он и так настрадался за почти пять лет войны. Как жаль, думала она, что Терри должен услышать о таком в первый же вечер своего возвращения с чудовищной бойни, но все же мудрее сказать ему, чтобы он не отправился радостно приветствовать Мэри через садовую ограду, как делал раньше, или не услышал эту историю, которую следовало рассказывать осторожно и тактично, от другого человека, менее озабоченного его душевным покоем.
К ее удивлению Терри сам затронул тему, и ей не пришлось искать слова, чтобы начать.
– У наших соседей проблемы, миссис Тэтчер?
– Проблем предостаточно. Но как об этом узнали вы, мистер Терри?
– Слышал кое-что по дороге.
– Зачем только мисс Мэри вышла замуж за этого дьявола?
– Дьявола?!
– Да, он дьявол. Ни больше, ни меньше. Он мучает ее.
– Что?
– Это правда.
– Виски?
– Да. Все началось на четвертую ночь после его возвращения. В доме произошло что-то ужасное, но тогда я ничего не знала. С тех пор кошмары несколько раз повторялись. В последний раз он пнул ее в живот так, что она неделю пролежала в постели. После каждого припадка он уверяет, что раскаивается и ведет себя нормально несколько дней, потом все начинается сначала. Элизабет ушла. Мэри наняла вместо нее молодую девушку, но, по-моему, большую часть работы по дому она делает сама. Меня она избегает. Я видела ее в прошлую пятницу и ужаснулась. От ее жизнерадостности не осталось и следа.
Словно по воле дьявольской силы раздались несколько пронзительных воплей, прервав рассказ окаменевшей миссис Тэтчер. Терри по-военному быстро вскочил и рванулся туда, откуда несся крик. Через мгновение он уже распахнул французское окно и шагнул было наружу, когда увидел, как к нему через сад бежит обезумевшая девушка с широк открытыми глазами. Служанка Мэри! Девочка, не старше шестнадцати лет.
– Помогите, пожалуйста, пожалуйста! Он убьет миссис! Выстрелит в нее!
Задыхаясь, она камнем рухнула к ногам Терри. Он помчался в ночь по старой тропинке в сад Родни. Терри ничего не слышал, пока бежал. Это и пугало, и давало надежду. Ни выстрела. Ни крика.
Задняя дверь оставалась открытой. Вбежав в дом, Терри на секунду остановился, чтобы скинуть туфли. Вспыхнул свет. Дверь гостиной была открыта. Захваченный увиденной картиной, Терри замер. Мэри, широко раскинув руки, словно распятая, стояла спиной к камину. На ее лбу темнел синяк. Лицом к ней и спиной к Терри стоял Винс. Он слегка покачивался, будто кот, наслаждающийся ужасом мыши. В руках он держал пистолет. Тело Винса скрутило неестественным образом, а с губ непрерывным потоком срывалось странное бормотание.
Мэри была в страшной опасности. Ее ужас не удовлетворит демона, живущего в Бордере. В любой момент Винс может выстрелить. И все же Терри понимал, что внезапный окрик или неожиданная атака не испугают этого человека, разум которого воспламенен виски и невыносимым желанием убивать.
Потом его осенило.
– Смир–но!
Выронив револьвер, Бордер вытянулся как шомпол в воинском приветствии. Через мгновение он осознал подвох и нагнулся, чтобы схватить оружие, но опоздал. Револьвер уже держал Терри. Пьяный мужчина повернулся и резко замер, увидев направленный на него ствол. Потом глаза Винса хитро заблестели, а на губах появилась улыбка.
– Ты не выстрелишь, Терри.
Странными, семенящими шагами Винс приближался. Выражение его лица было знакомо Терри еще с тех времен, когда они снова и снова вместе шли в атаку. Дрожь прошла по его телу. Казалось, Винс не боится, но бросает вызов оружию, несущему смерть человеку.
Терри положил револьвер в карман. Бордер прыгнул, но не успела Мэри ахнуть, как он уже лежал у ног противника. В тот же момент, тяжело дыша, в комнату вошла миссис Тэтчер. Она немедленно кинулась к Мэри. Та все еще стояла в позе распятия и смотрела на Терри. Он тоже смотрел на нее, и в его глазах читалось все, что было у него на сердце.
Появление миссис Тэтчер словно разрушило чары, обнажило сердца и души, открыло тайные двери, показало упущенные возможности. На мгновение появилось удивительное сокровище, которое непременно нужно было обнаружить, чтобы оно не осталось скрытым навечно.
Терри грубо привел Винса в чувство, сунув его под кухонный кран. После этого Бордер, взлохмаченный, порезанный, окровавленный, протрезвевший и раболепный, стоял и тихо плакал, также как недавно он заставлял плакать Мэри.
– На этом наша маленькая ссора закончена, Бордер, – сказал Терри, надевая рубашку. – Заметь, всего лишь небольшая потасовка. Такое впечатление, что ты никогда не подвергался настоящему рукоприкладству.
Бордер, страдая также, как до сих пор страдала Мэри, молчал. Возможно он пытался понять, что этот тощий громовержец с угрюмым взглядом понимает под рукоприкладством. Если уж на то пошло, Винс подвергался грубому обращению и мог быть смелым, правда его смелость часто служила дурным целям. Однако он понимал, когда лучше отступить, когда он встретил того, кто сильнее.
Винс уже знал, что Терри презирает опасность, и что его мышцы подобны стальным тросам, однако он совершенно недооценил безжалостность своего друга, задетого за живое. Перед Бордером стоял пресловутый британский бульдог, который редко скалит зубы и показывает злость, но достаточно одного толчка, одного слишком дразнящего рывка, и вот уже проявляется в человеческой природе нечто смертоносное.
В его пьяном, униженном, извращенном сознании пробудилась дьявольская хитрость. Теперь Бордер должен был сражаться не за свое благополучие, но за желанную безопасность, на которую уже почти не надеялся. Его тайный разум, словно клубок извивающихся гадюк, нуждался в сокрытии своей истинной природы. Винсу придется отпустить беспомощную жертву, которую даровал случай. Бордер отдал демону все, что было в этой интрижке с Мэри, и теперь ему нужно остановиться, найти тайные способы удовлетворять страсть к пороку, потому что он должен во что бы то ни стало сохранить свое убежище.