Средь бесконечной череды созвездий. Книга 5.4. Захпур

Звездочет легко приподнял меня, снимая с насиженного места и бережно ставя на пол.

Я стрельнула на него глазами…

Красив, зараза. Шелковая темно-сиреневая рубашка с расстегнутым воротом и заправленная в кожаные штаны. Черные танцевальные ботинки на ногах.

М-м-м…

Я сделала реверанс, подхватывая шлейф платья, и аккуратно положила руку ему на плечо.

А почувствовав силу ладони Альфы на своей талии, доверилась партнеру, закружившись в вальсе… и безоговорочно следуя за ним.

По залу плыла, разливаясь, нежная, щемящая душу музыка…

И для меня исчезло все, кроме этой мелодии и ведущего меня кружащего голову партнера.

– Та-та-та, тата-тата… – не играл, а словно пел оркестр.

И мы летели вместе со звуком вальса, уносясь на седьмые небеса блаженства.

Для меня в целом мире не осталось ничего, кроме глаз Звездочета, его сильных рук да музыки, уносящей нас за собою…

– Та-та-тата… – я заметила потрясенное лицо главного инженера и сведенные на переносице брови Красноголового. Его напряженный, недобрый взгляд. И замерший «зал», отступивший с паркета. И освободивший нам круг.

– Там-тара-там… – несла нас мелодия…

И я была счастлива. От возможности потанцевать. От того, что про меня все же не забыли. Не бросили.

Черно-фиолетовые губы Альфа едва заметно дрогнули в улыбке. А в глазах мерцали, то прячась за мраком, то прорываясь наружу, хорошо сдерживаемые цвета раскаленной лавы алые змеи протуберанцев. То растекающиеся по черной радужке его глаз красным туманом, то вновь прячущиеся в глубине молниевидных зрачков.

Он был чертовски красив и импозантен, мой партнер. И танцевал поистине как Бог. Но и я скользила, следуя призыву его тела, не хуже. И была счастлива!

Думаю, что наша пара одновременно и завораживала, и пугала окружающих.

По крайней мере, ассан выглядел очень напряженным. И не скрывал этого.

Ну, ничего. Ему не впервой.

А вот считанная с губ беседа мамочки эльфара с сыном меня напрягла:

– Это она. Есть вещи, которые не изменить. Язык тела, например, – мать коротко взглянула на сына, смотрящего на нее чересчур спокойно. – И вы, сын мой, вы это знали? – это был не столько вопрос, сколько утверждение.

– С самого начала, – холодно отозвался Азариэль, глядя на родственницу совсем не по-доброму.

И добавил, наклонившись к ее лицу и больно сжимая руку:

– И если я только почувствую, только уловлю ваше намерение сделать с ней то, что вы сотворили со всей ее семьей и моим дядей, я вас уничтожу. Весь род, – он коротко глянул матери в глаза, растягивая губы в широкой улыбке.

– Та-та-тата… – кружась, лились по залу, взмывая к потолку, звуки вальса…

И мы с партнером плыли за ней, едва касаясь пола.

К черту все! Сегодня – мой выпускной!

Глава 7. В кафешке…

Часам к одиннадцати вечера родственники нас покинули. Отправившись восвояси. И мы к полуночи, переодевшись, пошли праздновать в любимую привокзальную кафешку.

Так было принято.

Гулять не в городе. А здесь – в маленьком станционном кафе. В невзрачном заведении, ставшем для нас первым глотком отдыха, свободы, да всего, что давало возможность переключиться после изнашивающих будней училища. Когда, сидя за его стойкой и поедая нехитрую снедь, ты вдруг осознаешь, что выжил. Просто, выжил. Несмотря ни на что. И более того, ты уже не затюканный начальством и нагрузками первоклашка, а курсант (!), умудрившийся дожить до четвертого курса.

Да!

А потом приходит осознание, что из всего твоего курса не осталось и половины. Мир их праху… Или – прощайте.

Ведь у старших курсов потерь и того больше. Мир их дому…

Ты это знаешь.

И как-то сразу уходит излишняя веселость. А четыре «птички» на рукаве «летят» уже и тяжеловато. И чувствуешь ты себя каким-то потерянным. И поминаешь с оставшимися ушедших…

Но: запах лаванды, проникающий в открытую дверь… Вкус супа, который здешний повар готовит просто обалденно… Гаснущий закат за окном… Будто соскользнувший с картины художника. Воспоминания о практике с ее приключениями… Товарищи рядом… Байки, рассказанные за стаканом минералки.

Все это возвращает тебе веселость.

И в глазах уже пляшет знакомый огонек куража. Отодвигая и грусть, и усталость куда-то на задворки организма. И пошла веселуха! А потом – бегом в училище. Успеть до отбоя!

Много. Очень много воспоминаний. Доверительных бесед. Все связывало обитателей училища с этим местом уже не один год.

И посидеть в этом кафе на дорожку стало традицией его выпускников.

Не нарушили ее и мы.

Из полутора сотен поступивших нас осталось семнадцать. Не такой уж и плохой показатель, учитывая жесткие нравы данного заведения. Зато потери среди окончивших его за все время их службы на различных объектах составляли от силы один процент. А служили его выпускники долго.

Что сказать? Живучие были. А других отсюда и не выпускали. Оставалось только удивляться железным нервам преподавателей, отсутствию жалости у них и присутствию профессионализма.

Они воспитывали и натаскивали, учили и снова натаскивали. Выпуская на свет божий не машины, но нечто более серьезное. Недаром выпускников этих стен уважали и побаивались. Считаясь с ними. И не зря училище стояло некоторым особняком среди других структур подобной направленности. Откуда живых выходило побольше, а выживало на службе поменьше.

Но это лирика.

Сейчас же, завалившись скопом в кафе, мы разместились за прямоугольной стойкой, поглядывая в окна, друг на друга и потягивая коктейли.

За окном простиралась густая, душная, наполненная пряными запахами южная ночь, ничем не напоминающая о том, что на дворе уже совсем не лето. И изредка заглядывающий в открытые окна сквознячок вовсе не нес ожидаемой прохлады.

Разговоры ни о чем и обо всем…

А потом, ближе к утру, мы дружно достали сигары и закурили…

Это тоже был обычай. Примета.

Перед возвращением в училище для оглашения приказа о распределении надо было прикурить сигару, а потом оставить ее в стакане с недопитым коктейлем.

По залу пополз густой сигарный дым… Заиграла музыка.

Мы немного расслабились и вновь заговорили.

Каждый выдвигал версии о своем предписании: на какую-либо базу или звездолет. Одна я молчала. Я была без понятия.

Наконец один из наших «выживших» решился задать волнующий всех вопрос. И начал чуть издалека:

– Раф, а ты предполагаешь, куда тебя?

– В душе не чаю, – честно ответила я.

Все помолчали. А потом прозвучал и, собственно, вопрос:

– А ты… Ну, это самое. Нам, ответь. Только правду. Нам. Мы знаем, как он поступил… Просто скажи… Грасса – это не ты? – заданный Кэшем, принадлежащим к расе Кунь.

– Нет. Не я, – помотав головой, сообщила я им чистую правду.

Все молча смотрели на меня.

Я обвела сидящих взглядом.

Скрывать мне было нечего.

Но вопросы относительно самоубийства явно возникли не только у меня.

Потому, чуть помолчав, нехотя пояснила:

– Но я не верю в его самоубийство. А отсутствие даже энергетических следов кого-то чужого, говорит лишь о профессионализме киллера. Но никак не о его отсутствии, – поджав губы, я выдохнула.

Не люблю длинных речей.

И продолжила:

– Я даже зла не была. Такое лучше, чтобы случилось пораньше. Иначе потом может быть больнее. Хотя огорошена была, это точно. Че делать, не знала. Но не залипла на обиду. Не до того стало. Отпустила. «Хрен с тобой, золотой карась», – подумала. Судьба все расставляет по местам. Может, так оно и лучше. Насильно мил не будешь. Опасно, когда напарник недоволен вашей парой. А тут все понятно. Досадно. Зато понятно. Как-то так…

Я вновь втянула в себя коктейль и пыхнула сигарой.

– А предположения? – осторожно спросил один из кашессов.

– Да хрен знает. Я чего только не передумала. Одни гадания. Только что не на кофейной гуще гадала и не на чаинках. Толку? Неоднозначно все как-то, – я замолчала, вертя в руках стакан и глядя в окно.

Спорить со мной насчет неоднозначности никто не стал.

Мы снова помолчали.

Я знала, что мои слова не подвергались сомнению. А парни знали, что им я бы врать не стала.

Время близилось к четырем утра, и скоро надо было отправляться в училище, чтобы до завтрака успеть еще и пару часиков поспать. А там – распределение. Да и вообще, мало ли чего Красноголовый удумает? Лучше немного отдохнуть.

– Рафика, спой на ход ноги, – попросил пиявковидный, подавая мне гитару.

Парни замерли в ожидании.

Осторожно пройдясь по струнам, я не стала манерничать. Просто запела. В молчании зала. Под пристальными взглядами однокашников.

Пела стародавнюю песенку выпускников летной школы Захпура:

– В темном зале погасли огни,

За окном уже властвует ночь.

И нежданно так щиплет глаза,

То ли дым от сигар,

То ли слез непролитых след.

Разойдемся. Последний уж сдан зачет.

Разлетимся, огнями недолго сверкая.

Утопает в тумане горячая южная ночь.

Навсегда нас друг с другом теперь разлучая.

Жизнь идет. И неведом судьбы каприз.

Может, свидимся. Кто ж его знает?

Во Вселенной и в жизни –

Маршрутов не счесть.

Все когда-нибудь в них бывает.

У всего есть свой собственный рок.

Кто-то долго летит,

Кто-то быстро кометой сгорает.

Исчезая с радаров, как легкий утренний бриз.

Для живых о себе оставляя лишь память.

А в ночи догорают огни.

Лишь одни над планетой мерцают.

К ним идем. Что сверкают над нами в выси.

Им маршруты и жизни вверяем.

А за окнами уже забрезжил рассвет. И пора было расходиться…

Глава 8. Распределение

Я действительно была без понятия, куда Красноголовый меня может приткнуть. Конечно, теперь имеющаяся у меня 13П, несомненно, добавляла плюсов если не в мою карму, то в личное дело так точно. А нужно кому было это дело? Что, прямо всем хотелось заиметь в списках личного состава человеческую особь, женского пола и катанианского происхождения? Сомневаюсь. На такое можно было решиться либо по формуле «тяжелые времена требуют заткнуть дыры хоть кем-то», либо очень сильно задолжав Красноголовому.

Я уже поняла, что он использовал свое личное влияние для запихивания меня на каждую из практик. Но практика – это одно, а распределение – другое. Тут за тебя отвечает уже не ассан, а незнакомый командир и вполне конкретный Лорд. А это уже совсем другой коленкор. И вот нужна им эта ответственность? А если вдруг нужна, то в чем ловушка?

Не, с Лордом Внутреннего все понятно. Там однозначно личные счеты. А другие? Им я вообще не сдалась? Или есть шанс?

В общем, я чувствовала себя неопределенно. Прекрасно осознавая, что, в принципе, могла оказаться и не у дел. И что тогда? А вернее, куда? И чем в этом самом Кудыкине, если я в нем окажусь, мне тогда заняться?

Ладно. Допустим, обиду я выплачу тихонько в подушку.

Но я-то хочу летать!

Да и так, чисто по жизни…

Сейчас я при деле. А без него кому я нужна? Тем более что это дело, нужно мне.

Нет, если без внутренних метаний, то понятно, что я отправлюсь к названому папочке на прекрасную планету «зеркал». И там, уживаясь и привыкая к нему, смогу попутешествовать на личной яхте. Только личного звездолета мне мало. Это немного не то, прямо скажем. Но, возможно, придется довольствоваться только им.

Потому как дикие меня к себе не зовут. Да и бесполезна я в когорте. Не могу путешествовать между звезд без корабля. Ну и нах… я им сдалась? А кому вообще я нужна?

В общем, пока мы небольшим отрядом маршировали по анфиладе, строем подходя к кабинету начальника, я себя чувствовала поникшей куклой, висящей на веревочке. Но! Хорошо, что не на шарфике…

У меня от этой мысли даже настроение улучшилось. Факт: наше бытие всегда есть с чем сравнить. Поэтому нечего заранее и нос вешать.

Тяжелая дверь кабинета распахнулась перед группой, едва мы к ней подошли, не успев даже постучать.

Отряд выстроился вдоль стены, ожидая не расстрела (хотя нервничали мы немногим меньше), но полковника.

По сути каждый замер, гася внутреннюю панику в ожидании вердикта начальства.

Ожидание затянулось аж на пять минут, что было не характерно для Красноголового и заставляло нас нервничать еще больше.

Но по лицам собравшихся здесь преподавателей ничего нельзя было прочесть.

И мы мужались. Замерев по стойке смирно в парадных мундирах. Стояли с высоко задранными подбородками. И очень смущались.

Наконец одна из боковых дверей начальственного логова отъехала в сторону. И показавшийся на ее пороге Красноголовый, поздоровавшись с нами, приказал, обращаясь ко мне и глядя на всех довольно отрешенно:

– Перед оглашением приказа, младший сержант Шарэди, зайдите в мою приемную. Там вас ждут.

???

По его абсолютно непроницаемому виду ничего нельзя было сказать.

Так что…

– Есть, – щелкнув каблуками, строевым шагом, пребывая в некотором недоумении, я просто отправилась в указанном ассаном направлении…

Чтобы в его приемной на небольшом кожаном диване рядом с накрытым к «чаю» журнальным столиком увидеть своего Папару. Сидящего с довольно отсутствующим выражением на физиономии.

При моем появлении севор встал, чуть улыбнувшись. Но как-то кривовато. Несколько вымученно, что ли?

– Доброе утро, Рафика, – как-то не очень радостно произнес Ансгар.

– Доброе, – радостно, но не пряча некоторого удивления, откликнулась я.

И подошла к нему, опускаясь в кресло напротив. После чего, приподняв бровь, вопросительно посмотрела на Снайпера.

Папара с полминуты посидел, изучая узор ковра у себя под ногами, а потом поднял глаза и тяжело глядя на меня произнес:

– Грег в центральном госпитале.

Я поглядела на него слегка испуганно, откровенно расстраиваясь.

Просто так в центральный не отправляли. Медицина здесь была на высоте. Этого просто не требовалось.

Я приоткрыла рот, собираясь задать вопрос, но Ансгар меня опередил. И, уставившись на свои сцепленные в замок руки, словно нехотя пояснил:

– Был выход. Напоролись на иных. Он пропустил «волос». Один получил, внахлест, по спине. Скафандр, конечно, смягчил, но… На какое-то время он выбыл из строя.

Ясно. Жангел Ходы. Плетка. Волосы с гривы… Так называемые «Волосы Медузы». Таким как-то и по мне прошлись.

Я вновь было открыла рот, но севор прервал меня, резко подняв указательный палец и продолжил:

– Было решение группы. Командиром на время отсутствия капитана мы хотим видеть тебя. Это официальное предложение. Оно соответствующе оформлено и передано по инстанциям, – тяжело произнес он и поднял на меня глаза.

Взгляд был чуть ли не злой и при этом слегка потерянный. Требовательный. И просящий одновременно.

Услышав такое, мои брови изумленно взлетели вверх, норовя остановиться где-то пониже спины, если бы им это позволила анатомия.

Все это очень…

Нет. Я слышала, что такое иногда бывает. Когда командира не назначают, а боевая группа принимает коллегиальное решение на тему, кого они хотят видеть во главе отряда.

Но это скорее из области преданий. В стародавние тяжелые времена… Но чтоб сейчас! Или у нас наступают до такой степени тяжелые времена, просто я об этом не знаю? Или начальство опиздюлилось настолько, заслав ребят не туда? А? Или что?

Тем более что и на практике, когда я тусовалась с греговскими, и сейчас я была самой младшей по званию из всего отряда. Самой неопытной. К тому же девушкой.

Впрочем, легенды гласили, что все это было не главным при вынесении вердикта группой.

Тогда что было определяющим фактором?

Черт! И почему ребятами выбран не кто-то из группы?

Я встала, подошла к Папаре и села рядом с ним, чуть касаясь мускулистого бока.

Так мы посидели с полминуты. Помолчали. А потом я ответила:

– Ладно.

Мне было понятно, что это и есть мое назначение. И что мне от него не отказаться.

Конечно. Это было не то, о чем я мечтала.

Да. Я очень люблю звезды. И я очень хочу летать.

Но мне было яснее ясного, что я не смогу потом нормально жить, если сейчас пошлю ребят куда подальше. Прекрасно понимая, что такие предложения делаются не просто так… Есть причина. Неведомая мне, но она имеется.

Севор быстро глянул на меня и вновь уставился на пустую чайную чашку, стоящую на столике.

В приемной опять повисла пауза.

– Мы сейчас скажем об этом Арксу, да? – прерывая ее, тихонько уточнил Ансгар.

– Да, – глядя на ту же пустую чашку, задумчиво согласилась я с ним, добавляя: – И навестим Грега, хорошо?

– Да, – кивнул головой Папара.

– Может, в эту несчастную чашку чаю налить? А то мы в ней дырку протрем своим взглядом. Пока еще полковник, все там… огласит, – предложила я.

Севор молча кивнул. И принялся разливать чай. А я подумала, что это правильно. Нечего ватрушкам зря пропадать…

За этим занятием нас с ним и застал Красноголовый.

Удивленно потерев висок, он задумчиво изрек:

– Вижу, договорились.

Вскочив, мы дружно закивали. Набитый рот не способствовал демонстрации ни светского, ни служебного этикета.

А потом мы сидели втроем и молчком пили чай. До отлета у нас с Ансгаром оставался еще час. Подписанные нами документы ушли по инстанциям. Можно было и плюшками побаловаться.

Весело не было никому. Но определенно и для грусти у меня причин не имелось.

Жиза…

***

Я присела на корточки рядом с головой Грега. Так, чтобы подняв лицо от подушки, он встретился со мною глазами.

Капитан лежал на животе, никак не отреагировав на наш приход.

И меня так и подымало осторожно тронуть серый ежик его волос… Но я не стала этого делать, выжидая.

Наконец Грег открыл глаза и посмотрел на меня чуть рассеянно, с трудом фокусируя взгляд.

– Я выжила. И ты сможешь, – жестко сказала я ему, не тратя время на политесы.

Капитан медленно перевел взгляд на севора.

Тот молча кивнул.

И, облегченно выдохнув, Грег вновь впал в полузабытье. А мы тихонько вышли из палаты.

Наш борт отправлялся через два часа. И впереди еще были пересадки. А в «Гнездо Волкодавов» стоило попасть поскорей. Так, на всякий… Обстановка в мире быстро менялась. И нам лучше было быть поближе к остальным.

Из хорошего: из офиса Лорда Внутреннего Периметра пришло подтверждение моего назначения.

Страшно себе было даже представить его морду лица в то мгновение, когда он ставил свою подпись под приказом… А я и не стала фантазировать. Удовлетворившись данностью. Ну его… Вспоминать лихо лишний раз не стоит.

Глава 9. И вновь «Гнездо Волкодавов»

На этот раз мое прибытие в «Гнездо Волкодавов» прошло как-то подружелюбнее, что ли? Или, лучше сказать, погостеприимнее?

Ну, начну с того, что чисто психологически мне сейчас было проще.

Взять тот же Космопорт Шуши, например.

Во-первых, знакомое место. Тот же зал, тот же запах кофе и сдобы, растекающийся по нему… Те же табло терминалов с указанием рейсов… Ресторанчик. Сидя за столиком которого, я теперь чувствовала себя как-то более в своей тарелке.

Уже не курсант, с чего-то решившая, что имеет право посидеть рядом с профессионалами. И не существо, приглашенное начальником. Вроде как из милости, по снисходительности. Ощущающее себя слегка неуютно рядом с остальными посетителями кафе.

Нет. Теперь вполне себе право имеющая.

Уже с погонами на плечах. Рядом с севором, обращающимся ко мне как к своему командиру: пусть и на дружеской ноге, но без перехода на панибратство.

По взглядам, невзначай брошенным в сторону нашей пары, такая иерархия его посетителями чувствовалась «за версту», что называется.

Кто-то из кушающих здесь уже все знал. (Как я уже говорила, новости в этом замкнутом мире распространялись быстро.) А кто-то, слегка удивляясь, просто принимал к сведению сию данность, выискивая глазами тех, кто был в курсе, чтобы потом кое-что у них уточнить. (Такие вещи тоже хорошо считывались.)

Во-вторых, сама посадка на наш среднемагистральный проходила в кругу знакомых лиц.

И тут все было двояко…

Мои теперешние сослуживцы сдержанно, но все же здоровались. Смотря на меня – да, с настороженным любопытством, но не как тогда, на стажировке. Когда бросали в мою сторону колкие взгляды, глядя, как на пустое место или залетную птицу, непонятно по чьей ошибке к ним попавшую.

И теперь, и тогда мне было понятно, что все они – переживали. За кого?

Как минимум за отряд, за станцию, за полковника, за Грега…

А я для них являлась причиной всех треволнений.

Да и сейчас ею являюсь. Но уже не будучи посторонней. Чужой. Правда, еще и своей не ставшая.

Поэтому лично ко мне они отнеслись, с одной стороны, вполне доброжелательно (вот что практика «святая» делает и потрепанные нервы их бати!), но к этой приветливости у них по-прежнему примешивалась и большая доля холодной отстраненности.

В свою очередь, я в ответ со всеми перездоровалась, мило, хотя и не слишком широко улыбаясь.

Тем не менее не было в этот раз ощущения одиночества, что было тогда – после третьего курса. С неодобрительно-непонимающими взглядами пассажиров челнока, направленными в мою сторону.

На данном этапе все было как со знакомыми. Разными. Пусть и не близкими, но все же.

Ну, и в-третьих, само прибытие на станцию…

То же сканирование личности, всегда чуток волнительное для меня. Признает ли меня система, не забыли ли внести данные? Смешно, конечно. Но я немного побаивалась этого момента.

Однако и на этот раз все прошло как надо. Т. е. я занесена в базу, уже не как курсант, а как полноправный член группы.

Уря!

Мне аж подпрыгнуть от радости захотелось.

Однако это было бы не солидно для командира ДШГ.

Поэтому я воздержалась. Все же взрослая девушка, не комильфо как-то скакать горной козой.

Кроме того, едва двери шлюзовой дрогнули, впуская нас внутрь, я увидела встречающих.

О!

Напротив дверей, чуточку вальяжно облокотившись о стену, лениво провожая прибывших глазами и здороваясь с ними кивком головы, стояли Боцман и Минометчик.

Что ж…

Все те же фисташкового цвета стены, те же металлические балки каркаса, тот же коридор со снующим по нему народом…

Все знакомое.

Только мне теперь не пришлось вжиматься в стенку, пропуская десантников мимо себя…

Со мной здоровались, огибая по касательной и поглядывая на нашу троицу вопросительно-выжидательно.

Жизнь текла…

Лишь мы с парнями замерли на месте.

Несколько секунд. Первый обмен взглядами. Смущение.

И, нарушая статичность, от стены отделились Кир с Гиви:

– Доброй ночи, командир. Привет, Ас. С прибытием. Как добрались? – очень вежливо, аккуратно выговаривая слова, уточнил у меня Минометчик.

Боцман, сглотнув слюну, просто кивнул головой, приветствуя.

Оба, не обращая внимания на оценивающие взгляды проходивших мимо нас бойцов, смотрели на меня с долей тревожного ожидания.

Я, искренне улыбнувшись, шагнула вперед и, протянув руку сначала Боцману, потом Минометчику, честно сообщила:

– Спасибо. Хорошо.

Те осторожно ответили на мое рукопожатие.

Чему я была рада.

Радовалась и этим двоим, в принципе, и тому, что встретили, и тому, что мне в ответ подали руку. При этом улавливая в глазах обоих легкую панику, смешанную с надеждой.

Заметила я и быстрый взгляд, брошенный этой парочкой на Ансгара. Видимо, что-то в его ответном взгляде заставило их подуспокоиться. Потому как оба чуть расслабились.

Я тоже перевела дух.

И уже открыла рот, чтобы сообщить, что нам надо зайти в командирский кубрик доложить о прибытии, как по громкой связи прозвучал приказ полковника (легок на помине):

– Младший сержант Шарэди, через три минуты жду вас у себя в кубрике, – жестко произнес он.

Упс!

Пришлось прыгать на доски…

***

Парни остались за дверью, а меня встретил очень недобрый взгляд хозяина командирского кубрика.

И, прервав мое бодрое «Господин полковник, младший…» своим «Довольна?», словно выплюнутым из глубин души, произнесенным злым тоном, Упын резко отвернулся от меня, облокотившись о стол и изучая что-то на экране монитора.

Не, ссориться с главным Волкодавом мне совершенно не хотелось. Да и я прекрасно понимала, что он на меня не столько серчает, сколько переживает. Притом за все и за всех.

И с этим что-то надо было делать.

Поэтому, воспользовавшись случаем, я, скользнув вперед… уткнулась носом ему в спину. Да, так и замерла… (Безотказный способ.)

Осознав сие вопиющие нарушение субординации и своего личного пространства, полковник возмущенно набрал в грудь воздуха, чтобы…