Энергормы. 3 том. «Город мёртвых тел»

Евгений чуть склонил голову набок, как хищник, который чувствует запах крови.

– Хорошая история, да не складывается. Почему поражён мозг и рука? Когда электричество должно было пойти в землю. Тогда бы оно пошло через сердце – гарантированная смерть.

Володя дернулся. Не сильно. Только бровь поползла вверх, а пальцы сжались в кулак. Он снова попытался это скрыть. Но для Евгения это были как открытые страницы книги.

– Я же говорю… я не знаю, – повторил он, чуть напряжённее.

– Другое дело, если кто-то приложил тонитруум к её затылку, – продолжил Евгений, не повышая голоса, – а в этот момент она ухватилась за что-то – и это спасло ей жизнь.

Володя понял, к чему клонит детектив. Он глубоко вздохнул, словно готовясь принять удар.

– Вы действительно хороший детектив, – признал он. – Но я скажу только одно в свою защиту – я понятия не имею, что там произошло. Я никогда не желал девочке зла. Ни тогда. Ни теперь.

Евгений резко встал. Стул со скрипом отъехал назад. Он не сказал больше ни слова. Просто развернулся и вышел из комнаты.

Володя проводил его взглядом. Только когда Евгений исчез за дверью, он тихо добавил:

– Зови следующего.

Евгений обернулся наполовину, услышав эти слова. В его глазах не было ненависти. Не было даже особой злости. Только холодная уверенность в том, что Володя – всего лишь смотритель, который не досмотрел.

Он молча вошёл в общую комнату, где Александр уже начинал беспокоиться, а Михаил сидел, проверяя продовольствие, копался в рюкзаке.

– Санёк, вставай. Я закончил.

Михаил хмыкнул:

– Быстро ты.

Александр, начиная подниматься, недоумённо посмотрел на товарища:

– Ты закончил? Стоп. Кто кого допрашивал? Я же не успел придумать вопросы для допроса…

– Хорош хохмить, – оборвал его Евгений. – Ты любишь поболтать – вот и иди, болтай. А мне нужно подумать.

Он взглянул на Милану ещё раз. Она сидела на трубе, закутанная в старый плед, с закрытым глазом и неподвижной рукой. Словно статуя, которую забыли закончить.

Евгений опустился на край ящика рядом с горелкой. Его правая рука машинально потянулась к браслету под тряпкой.

«Эта история ещё не окончена», – думал он. «Здесь что-то произошло. Что-то страшное. И кто бы ни сделал это с Миланой… он до сих пор здесь.»

Глава 4. Снова в седле

Глава 4. Снова в седле.

День тянулся долго. Время здесь, под землёй, теряло свой смысл. Не поймёшь – полдень сейчас или ещё утро. А может, и вовсе вечность. Свет от электрических лампочек не менял яркости, как будто время остановилось.

Александр и Володя всё ещё разговаривали. Час, второй. Евгений проверил свой коммуникатор, здесь пригодный лишь как карманные часы – одиннадцать часов утра. Ни полдень, ни тем более ночь не наступили. Но внутри него уже давно было «вечер» – напряжённый, тревожный, с грузом вопросов, на которые он пока не находил ответов.

Он встал. Медленно, почти бесшумно, прошёл мимо Леры, которая уже задремала, свернувшись калачиком на старом матрасе. Рядом сидела Милана. Она смотрела на него. Открытым глазом. Следила. Изучала. Как будто знала, что он направляется к двери.

– Не смотри на меня так, – бросил он ей, чуть резче, чем хотел. Но она не отвела взгляда. И только скрывшись за углом, он пробормотал себе под нос:

– Жуть…

За дверью, за которой укрылись Александр и Володя, шёл живой, даже весёлый разговор. Иногда доносился смех. Александр говорил красочно, с интонациями, жестами, даже звукоподражаниями. Он был рассказчиком от бога – мог превратить простую историю в спектакль.

– …представляешь, выходим мы из завала, а там – энергорм! Просто стоит и смотрит на нас! – восклицал он, подделывая голос под трагический шепот. – Я ему: «Здорово, друг!», а он… хах, ты бы видел его рожу!

Володя смеялся. Задавал вопросы, будто слушатель, который хочет услышать больше:

– А но чего? И что потом?

Но внезапно смех стих. Разговор оборвался.

Евгений прильнул к двери. Ухо прижал к щели. Старые петли не скрипнули – они были слишком древними для этого.

– Знаете, – произнёс Александр, понизив голос, – и всё это не могло бы быть без нашего сухаря – Евгения. Все эти захватывающие приключения… только по его инициативе. Мы, как военные, сторонимся всего этого. Ну, ты понимаешь…

– Почему сухарь – Евгений? – спросил Володя.

– Да потому, что от него искренности не добьёшься, как из сухаря воды, – рассмеялся Александр. – Он такой загадочный. Ни личной жизни, ни кем был до работы детективом, ни где служил – ничего не добьёшься. Всё отвечает уклончиво: – передразнил он, – «Да вот, жил, по тихоньку…» Не верю, ни единому слову. Его жизнь наверняка была полна таких же захватывающих приключений, как это всё. Или ещё круче. А так – человек хороший. Надёжный. Много раз, когда требовалось, он действовал. Конечно, в нём нет той армейской выправки, той закалки, что у нас с тобой. Но про него можно сказать – он железо. Он сталь.

Володя помолчал, затем добавил:

– Но он уязвим. Например, он вспыльчив, когда говорят в разрез его мировоззрению. Сегодня он это продемонстрировал мне. Я его спровоцировал, а он, если бы не опыт возраста, ударил бы не раздумывая.

– Ну вот, – сказал Александр. – А мы с Михаилом об этом не знали. Да. Были споры, но чтоб до драки… Наверное, мы слишком глупы и не проницательны, чтобы задеть его струны души.

Тишина. Только вздох. Потом Александр снова заговорил, теперь с театральной пафосностью:

– Ладно. Я пойду. Я рассказал всё и даже больше. Так что тебе решать – доверять нам или нет. Моя совесть чиста. – Добавил театрально, – Разрешите откланяться.

Евгений не стал ждать, пока дверь распахнётся. Он быстро, но неспешно вернулся обратно в комнату, заняв своё место рядом с горелкой. Лицо его было спокойным, даже немного усталым. Ни удивления. Ни обиды. Только принятие факта.

– Болтун, – пробормотал он, глядя на пламя Игнипласта.

Когда Александр вошёл, он был таким же, как всегда – с широкой улыбкой, блеском в глазах и готовностью продолжить любой разговор. Только Евгений знал: за этой маской – человек, который умеет читать других. Который может рассказать о тебе целую историю, просто послушав, как ты дышишь.

– Ну что, есть идеи чем заняться? – спросил Александр, устраиваясь рядом. – Чур я на пробежку не пойду – нога.

Евгений не ответил сразу. Только протянул руку, поправил повязку на левой руке. Ту самую, под которой прятался браслет.

– Ты долго. Всё рассказал, – сказал он наконец.

– Это да, – кивнул Александр, не пряча довольной усмешки. – Но всё правда. Хотя, возможно, чуть с приукрасил, чтобы, когда она сложили легенду, не сочиняли лишнего.

– Ты умеешь читать людей, – заметил Евгений. – Даже меня.

– А ты ещё и подслушивал! Ну… кто не пытался, тот не знает, как это сложно, – смеясь, ответил Александр.

Михаил писал, что-то в блокноте армейским «вечным» карандашом. Услышав про легенду от Александра лишь со скепсисом, покачал головой и тихо произнёс: «м-да…»

Евгений сидел в уголке, где слабый свет лампочек едва ли дотягивался до стены, оставляя его погружённым в тень. Он не спал. Не разговаривал. Просто думал.

Мысли складывались в чёткий план, как детали механизма: нужно опросить всех, кто сейчас в убежище. Пока люди с рейда не вернулись. Возможно, убийца среди них. Но кто именно? Нужно подготовиться. Узнать личность. Найти свидетеля, который без слов и пауз укажет на него – «вот он». И только тогда виновник получит то, что заслужил.

Евгений встал. Его движения были уверенными, но взгляд – тревожным. Он направился к женщинам, занятым зашиванием одежды и перебиранием припасов. У него был один вопрос, точнее два, но они звучали одинаково для всех:

– Вы знаете, что произошло с Миланой во время той вылазки, когда она вернулась покалеченной? И у кого мог быть мотив навредить ей?

Ответы были предсказуемыми. Все трое женщин отвечали одно и то же:

– Нет. Никто не знает. Как такое возможно?

Евгений не удивился. Это больше походило на сговор. Три семьи, живущие бок о бок, не могут не знать ничего. Они связаны между собой, как родные. А Милана… у неё здесь нет никого. Ни одного родного человека. Родители погибли при странных обстоятельствах на поверхности. Как удобно. «Чёрт», – подумал Евгений, стиснув зубы. Оставался лишь один путь.

Очная ставка.

Милана должна указать на того, кто сделал это с ней. Даже если она не может говорить. Даже если её рука навсегда останется парализованной. Важно было другое – убедить её, что она в безопасности.

Александр и Михаил наблюдали со стороны. Сначала молча, потом с недоумением. Театр абсурда. Зрители нашлись.

– Может, я действительно зря это затеял? – прошептал себе под нос Евгений.

Даже если найдёт виновника, даже если тот признается перед всеми: «Да, я хотел её убить!» – что тогда? Эти люди не осудят его, по справедливости. Скорее всего, простят. А если они сами не знают, что среди них – убийца. Тогда тем более нельзя останавливаться. Они должны узнать правду. Должны понять, кому не могут доверять.

Когда Евгений приблизился к Милане, она заметно напряглась. Девушка по-прежнему сидела на трубе, в той же позе, что и всё утро. Её взгляд – только левый глаз – внимательно следил за каждым движением детектива. Евгений осторожно присел рядом, стараясь говорить тихо и мягко:

– Милана… Если ты меня понимаешь, моргни два раза.

Милана замерла, затем дважды медленно моргнула.

– Хорошо, – сказал Евгений. – Теперь ответь: ты можешь писать?

Она не поняла. Девушка склонила голову, как ребёнок, который впервые слышит новое слово.

– Писать? – с сарказмом фыркнула одна из женщин, прислушиваясь к разговору. – Да вы бы ещё попросили её сплясать.

– Что в этом странного? – спросил Евгений.

Вторая женщина пожала плечами:

– Да всё. Кто её научит писать, если никто вокруг не умеет? Разве что Володя. Он у нас грамотей.

Евгений нахмурился. План начал рушиться.

– Ладно, – вздохнул он. – Ты хоть «да» и «нет» можешь показать, это уже что-то.

Милана кивнула.

Дима, сидевший чуть поодаль, заинтересованно наблюдал за происходящим. Он не ожидал, что Евгений начнёт разговаривать с Миланой, будто она просто немая, а не человек, лишённый голоса и половины тела.

– Милана, – снова заговорил Евгений, – ты помнишь тот день, когда ты перестала говорить? Когда твоя рука стала такой?

Милана посмотрела на него. Потом на свою руку. И замотала головой.

– Плохо, – пробормотал Евгений.

Женщины ахнули. Диалог состоялся. Реальный диалог. Без слов. Без жестов. Только через взгляд. Через реакцию.

Евгений немного помолчал, затем сказал:

– Ладно. На данный момент – пока всё. Отдыхай.

Он вернулся на своё место, продолжая размышлять.

«Это лучше, чем молчание. Хотя бы “да” и “нет”. Гипотетически ещё “не знаю”. Но факт в том, что она не помнит тот день. Это плохо. Очень плохо».

Он начал мысленно раскладывать по полочкам всё, что знал. Парализована правая часть тела – но нога работает. Значит, поражение не в мозге, а в периферийных нервах. Как и говорил знахарь. Значит, удар был внезапным. Спонтанным. Со спины. Подло. Кто-то напал на неё. Кто-то, кто знал, как использовать тонитруум. Кто-то, кто знал, как причинить боль, не убивая. Или был другой план – смертельный, но он провалился или ему помешали. Вопросы, вопросы, вопросы. Только вопросы и только «да» и «нет» ответ на них.

Евгений всё ещё сидел в уголке, но его глаза уже не следили за огоньком горелки – они видели нечто большее. В голове складывалась картина.

Тонитруум – камень молнии. Электрический минерал. И если неподалёку действительно есть залежи, значит, и монстры там тоже электрические. Не простые энергормы, а те, что могут бить током, как прикосновение к обнажённому проводу под напряжением, так и на расстоянии. Люди, которые ходят за кристаллами, знают это. Они одеваются соответствующе: резина, пластик, диэлектрическая защита на каждом участке тела.

Евгений подошёл к одежде, которая сушилась на трубах. Он нашёл подходящие комплекты – три штуки, похожих друг на друга, хоть и отличавшихся деталями. Высокие сапоги на толстой резиновой подошве. Кожаные куртки, многократно заштопанные, но с внутренними пластиковыми пластинами, вырезанными по форме спины, груди, плеч. Одна каска строителя – единственная. С козырьком сзади, чтобы закрывать затылок. Других защитных касок нет.

«Значит, в тот день Милана её не надела», – подумал Евгений. – «Или… или она не успела. Возможно, произошла борьба, но нападающий не смог довести дело до конца. Пришёл третий. Помешал. А потом они сговорились и придумали историю про "голую руку"».

Он осмотрел инструменты. Щипцы – длинные, с ручками, плотно обмотанными тряпкой и скотчем. Надёжная изоляция. Такое не размотается случайно. Рабочие поверхности – зазубренные, прочные. Если Милана сама добыла кристалл этим инструментом, поражение током невозможно. Значит, кто-то использовал щипцы. Достал тонитруум, прислонил к затылку девушки или ударил во время борьбы.

Евгений сжал зубы. Теперь он был почти уверен.

«Нужно взглянуть на место преступления. Нужно попасть туда, где всё случилось. Под предлогом вылазки – якобы хочу себе сувенир. Тонитруум из этих мест. Но не сегодня. Володя ещё не остыл после нашего допроса. Если сейчас сунусь – он только больше замкнётся. Будет мешать следствию. Но заглянуть к нему стоит. Что-то он слишком долго не выходит из своей комнаты».

Комната для допросов осталась такой же – тесной, холодной, со слабым светом от тонитруума в стене. Только теперь дверь была чуть приоткрыта. Евгений постучал, но ответа не услышал. Он вошёл.

Внутри Володя сидел за столом, перед компьютером, который показывал чёрный экран с мерцающей полоской курсора – ждал команды. На полу рядом стояло радио, из которого доносилось шипение эфира, перемежаемое голосами сталкеров. Где-то далеко происходил налёт на поселение.

– И этот кошмар почти каждый день, – пробормотал Володя, не оборачиваясь. – Кого-то грабят, кого-то убивают. Кто-то добровольно отдаёт провизию и людей, лишь бы их не трогали какое-то время.

Он сделал паузу. Потом добавил:

– Я помню этот город. Я был совсем маленьким, когда он был красивым. Большой. Живой. Потом я ушёл в армию. Служил верой и правдой Отечеству. Вернулся – развалины. Никого. Ни родных, ни знакомых. Тогда ещё не было такого. Люди даже старались дать отпор наплыву монстров. Я был в ополчении, но без энергощита… всё быстро рухнуло. Как бумага в огне.

Он замолчал. Его взгляд ушёл куда-то глубоко, в то время, которое давно кануло в прошлое.

– Александр рассказал, откуда вы пришли, – продолжил он. – Я вам завидую. Белой завистью. У вас есть цель. Есть дом, пусть и далёкий, но всё ещё живой. А у нас… у нас только эти подвалы. Эти люди. Эта жизнь.

Он наконец обернулся к Евгению.

– Хочу рассказать тебе об этом месте. Хочу, чтобы ты знал, Женя… как быстро может пасть человек. И как это падение стремительно.

Евгений кивнул:

– Я слушаю.

Евгений стоял, не двигаясь, пока Володя обходил стол и жестом указал ему на стул. Детектив чувствовал, как воздух в комнате становится плотнее, будто готовясь вместить в себя целую эпоху.

– Садись. История будет долгой и не такой интересной, как умеет рассказывать Саша, – произнёс Володя, обходя стол и останавливаясь спиной к Евгению. Его взгляд ушёл за пределы серой бетонной стены, будто он видел сквозь неё то, что давно кануло в прошлое.

– Как я и сказал, я не сразу стал старейшиной этого убежища. Смотрителем. Называй как хочешь. Оно было куда крупнее. Это был подвал одного из торговых центров. За этой стеной – парковка. Она кишит монстрами. Иногда их слышно даже через эти толстые стены. Но так было не всегда.

Он сделал паузу. Где-то вдалеке, за радио, в котором шипело эфирное помешательство, раздались новые голоса – переговоры сталкеров, кто-то кричал. Кто-то умирал.

– Там, на парковке, у нас был обменный пункт. Мы торговали с другими поселениями. Они нам – товар, мы им – тонитруум и много чего ещё. Даже автомеханик был. Я тогда только пришёл в город. Был рейдером. Считай, солдатом. Только не из тех, что служат закону. Из тех, что служат выживанию. С понятной воинской службы, где учили стрелять во врага, я попал в непонятную войну, где враг был везде: впереди, рядом, позади… И ты идёшь в рейд или в охрану каравана и молишь бога, чтобы рядом стоящий вдруг не выстрелил тебе в затылок.

Володя усмехнулся, но это была не улыбка. Это был оскал памяти.

– Я выжил, потому что стал бандитом. Одним из них. Научился понимать их с полувзгляда. Например, если впереди идущий почесал за ухом – это значит, что нужно пристрелить водителя первым. Так начинался рейд.

Евгений слушал внимательно, ни разу не прервав. Он чувствовал, что сейчас услышит не просто воспоминания. Он услышит правду, которую никто не хочет признавать.

– Потом… потом всё стало хуже, – продолжил Володя. – Это были тучные годы. Провизию можно было найти. Но со временем её охраняли всё сильнее. А потом она исчезла совсем. Люди начали есть мясо монстров. Пытались. Их выворачивало наизнанку от вкуса и вони, но это был один из выходов. Другой… – он замолчал. – Другой – каннибализм.

Слово повисло между ними, как пуля, зависшая в воздухе перед тем, как поразить цель.

– Поселения шли на поселения не ради вещей. Ради еды. Чтобы сожрать кого-то. Своего убитого. Или чужого. Закон? Человечность? Обесценились за считанные месяцы. Помощь извне? Мы её ждём до сих пор. Но скорее всего человечество, что за пределами этих стен, просто вычеркнуло этот город из списка живых.

Он резко обернулся, указывая на радио:

– Это его последний вздох. То, что ты слышишь – это не просто переговоры. Это звуки умирающего мира. Это те, кто решает, кого грабить, кого убивать, кому платить дань, а кого съесть.

Евгений не дрогнул. Только спросил:

– Но вы же как-то находите провизию?

– Идём на поклон «большим стаям», – ответил Володя. – Главарям крупных группировок. Платим им дань. Обмениваем тонитруум… и всё, что найдём. На еду. Так и живём.

Он немного помедлил, затем добавил:

– Кстати, ваше оружие, если вы нам его пожертвуете – хотя бы элементное ружьё – очень поможете нам. Я не настаиваю. Вы можете помочь нам и другим способом. Я ещё не придумал, чем именно вы нам отплатите за гостеприимство.

Евгений чуть наклонился вперёд:

– Тогда пользуясь моментом, я бы хотел принять участие в добыче тонитруума.

Володя прищурился. Его глаза стали острыми, как лезвие.

– Зачем?

– Ну… помочь там, донести… или ещё чем. Да и личный интерес имеется. Хотел бы забрать себе камень на память. Чтобы я сам его добыл.

Володя медленно опустил плечи. Он понял. Не всё. Но достаточно.

– Ладно, – сказал он. – А то мне показалось, что ты меня не слушал.

Комната снова наполнилась тишиной. Только радио шипело в углу, передавая последние слова сталкеров, которые уже не могли быть названы людьми.

– Ты знаешь, – заговорил Евгений после паузы, – я не собираюсь судить тебя. Ни за что из того, что ты рассказал. Но Милана – она не должна была так закончить. И если я смогу вернуть хоть часть справедливости, я сделаю это.

Володя долго молчал. Затем сказал:

– И всё-таки ты упёртый, детектив. Ты ищешь правду. Но правда здесь – не тот товар, который делает людей лучше. Она их убивает. Если ты действительно хочешь найти того, кто сделал это с ней… будь готов к тому, что это совсем не тот, кого ожидаешь увидеть в конце пути.

Евгений не ответил. Только положил левую руку на стол, аккуратно размотал тряпку, и браслет блеснул фиолетовым светом.

– Я тоже не тот человек, которого ты видишь, – тихо произнёс он. – Так что давайте отправимся за тонитруумом. И посмотрим, что скрывается за этим светом.

Володя, всё ещё стоя спиной к Евгению. Он краем глаза заметил драгоценный блеск и вдруг резко развернулся. Его взгляд остановился на браслете – том самом, что скрывался под повязкой. Он не спрашивал напрямую. Просто сказал:

– Что это?

Евгений чуть усмехнулся внутрь себя. Он знал этот взгляд. Интерес. Жадность. Вожделение.

– Секретное устройство. Помогает мне в работе, – ответил он, легко соврав. Голос был спокойным, уверенным. Ни капли сомнения.

– И что же оно делает? – Володя не отводил глаз.

– Сам толком не понимаю, – пожал плечами Евгений. – Просто иногда приходит решение, словно наваждение. И всё складывается, как по ниточкам. Только нужно быть в нужном месте и в нужных условиях.

Володя задумался. Но интерес его был не просто человеческим любопытством. Он просчитывал. Мерял цену. Оценивал возможности.

– Даже просто на вид – ценная вещь, – произнёс он медленно. – Но если научиться ею работать… Можно получить неоспоримое преимущество. Создать свою организацию, возможно даже… – он остановился, будто следующее слово было табу.

Евгений услышал это и внутренне напрягся. Меркантильный блеск в глазах Володи говорил ещё больше, чем слова. Этот человек мог продать собственную тень за выживание. А может, и за меньшее.

«Значит, та-ак», – подумал Евгений. – «Ты тоже из тех, кто торгует надеждами других».

Но он держал лицо – не дрогнул. Только слегка наклонил голову, будто сам до конца не понимает силы артефакта.

– Не знаю ничего про организации, – сказал он, – но мне нужно оказаться там, у залежей тонитруума. Чтобы понять весь расклад. Узнать, могу ли я помочь Милане или нет. Всё решится там.

Володя долго смотрел на него. Потом кивнул.

– Согласен. Пусть так и будет. Всё решится…

Он замялся, будто впервые за долгое время вспомнил, что такое сочувствие.

– …в лучшую сторону для Миланы. Для нас всех.

Евгений кивнул. Он уже не слушал. Детектив понял, что имя Милана, для Володи это сигнал надеть маску. Мысли работали быстрее, чем тело.

«Рыба клюнула. Нужно подсекать, пока не ушла на глубину».

Он вышел из комнаты почти бегом. Не быстро, но с явной уверенностью. Снаружи – полный штиль. Внутри же – шторм. Он чувствовал, как вокруг начинают сходиться линии событий. Кто-то ждал. Кто-то прятался. Кто-то готовился к следующему ходу.

«Рыбка на крючке. Но она ещё не знает, что попала в ловушку. Если начнёт метаться раньше времени… может порвать снасти».

После обеда вернулись люди с рейда. Мужья женщин. Сталкеры. В кожаных, клёпанных комбинезонах, с полуразобранными автоматами в руках, которые они собирали прямо на ходу, у кого-то торчали голые пружины, у кого не было стабилизирующего штифта и корпуса затвора. От них пахло потом, гарью, железом и чем-то ещё – усталостью. Той, что не смывается даже водой.

– У нас что? Новое пополнение? – спросил один, оглядев гостей. Он был высоким не примечательным, только прихрамывал на одну ногу, будто одна была короче другой.

Другой, по меньше, лысый, щуплый, с противным, скрипучим голосом, добавил:

– Свежее мясцо.

Михаил вскочил с кровати, где отдыхал после допроса. Рука машинально потянулась к ремню. Хотя оружия у него не было.

– Кого мясом назвал? Бифштекс ходячий?

– Да я вообще не понял, о чём ты, – фыркнул сталкер, – но похоже, мясо нарывается.

Евгений шагнул между ними. Спокойно. Без агрессии. Только взгляд – холодный, оценочный.

– Тише, Миша. Видишь, люди на взводе. Устали. А вам бы пообходительнее с гостями. Где ваше великодушие?

Сталкер фыркнул, шмыгнул носом. Грязь на щеках задрожала. Он был явно «не в себе».

– О да, я великий. Ещё какой душный. Это про меня, да.

Он ухмыльнулся и, довольный собой, направился в свою часть комнаты. Разделся, бросил куртку на пол. Лёг на деревянную лежанку, уставившись в трещины на потолке, как в телевизор.

Евгений сделал гримасу лицом, сказав этим самым Михаилу: «Видишь? С него нечего взять. Он тупой.»

Комната снова наполнилась жизнью. Шаги, перешёптывания, скрип дерева под тяжестью людей. Кто-то начал готовить. Запахло горелым мясом и чем-то острым. Кто-то запел тихую песню – без слов, только напев. Как будто пытался заглушить шум воспоминаний.

Лера сидела рядом с Димой, прижавшись к нему плечом. Она тоже чувствовала, как воздух стал плотнее. Тяжелее. Будто ночь, которая вот-вот придёт, принесёт с собой не только темноту.

– Они вернулись, – прошептала девочка.

– Да, – ответил Дима. – И не все из них нам друзья.

Евгений уселся на край ящика, положив руки на колени. Он начал мысленно раскладывать всё по полочкам.

«Эти люди – сталкеры, самые настоящие, как и те, что вели Диму и Леру куда-то к себе в логово. В добавок, они были на той вылазке с Миланой. Все. Нет, только двое из них. Кто-то из них – тот, кто ударил Милану. Кто-то из них – тот, кто вступил в сговор и придумал легенду о "голой руке". И теперь я должен выяснить, кто именно».