Жребий

В один из дней Светка услышала коротенькое признание современного Германа (тот, из «Пиковой Дамы», парень, несомненно, подлец, только под окнами мёрз, рисковал здоровьем, добивался Лизы), – Ты мне нравишься. Встретимся вечерком? – Сняв с него модные тёмные очки, она неласково ответила, – Когда девушке в чём-то важном признаются, глаза не прячут. – Издевательски усмехнувшись, закончила «коротким прямым в челюсть», – Шиш тебе, а не записи! – так бы написал автор, будь он боксёр.

Пожалуйста, вот вам и объяснение. Признаюсь, один её подвиг я утаил, приберёг для, впрочем, для чего, ещё посмотрим. Возвращаемся в зал.

Новый план наказания скрытной Светки имел слабое место: разделение новых сиамских близнецов. Надо было не только ампутировать друга сердешного, но и достучаться до Светки, чьи умственные способности откровенно не внушали доверия, чтобы донести идею: сделать музыкальный подарок дружку. При удаче уговорить женскую часть симбиоза, замаячит надежда: мужская составляющая станет податливей резонам. Им повезло, одна девушка подрабатывала по вечерам в психбольнице и имела опыт общения с Наполеонами, жертвами инопланетян и прочими взлётами мании величия, буйной фантазии. Наши ребята заметно не уступали им по бардаку в головах. Я, не имея подобного опыта, не буду сочинять, как удалось одну уговорить подняться на сцену, а другого стоять перед огнями рампы и не лезть к микрофонной стойке, где уже стояла она, разрывающая одним взглядом его сердце в клочья. Фонограмма пошла. Он знал эту песню Бони Тайлер «Holding Out for a Hero», но Тайлер была где-то там, в Англии, а здесь, на сцене, бушевало пламя Светкиных волос, её чувства, слившиеся с музыкой, движения тела и рук. Зал ревел. Девчата напрасно готовились в любой момент пресечь атаку на сцену. Они не видели его глаз, они говорили, – Куда-то рваться, зачем? Её взгляд устремлён на него, она поёт только для него, откровенно признаваясь в своих чувствах!

Заговор потерпел полнейший провал, обернулся подарком очумелой парочке. Смолк последний звук; он протянул ей руку; она рядом. Подруги, обречённо вздохнув, растворились в толпе.

Глава третья

Всё приятное имеет свойство заканчиваться, завершился и судьбоносный для наших героев вечер. Они спустились в фойе, не разнимая рук. Вахтёрша онемела, увидев парня со Светкой. Заговорить она смогла, когда он вернулся с одеждой из гардероба.

– Давно, милая, этим промышляешь?

– О чём Вы, тётя Вера?

– Чужих женихов умыкаешь? – её палец упёрся в посланника Неба, – его же второкурсница Ольга привела, говорила: « Жених с Севера приехал, свадьба скоро».

Автор – Что я говорил?! Не говорил? Тогда подразумевал.

Та Светка, другая её часть, гордая, независимая, непредсказуемая, заслонённая очарованием встречи, эйфорией происходящего, малообещающе улыбнувшись, оттеснила глупенькую девочку от штурвала. Светка повернулась к нему спиной, движением головы и взглядом указала на пальто, он суетливо и подобострастно помог ей одеться. Она неторопливо поправила шарфик, застегнула пуговицы, аккуратно затянула пояс, неотрывно смотря ему в лицо. Он напоминал нашкодившего щенка, признающего свою проделку виляющим хвостиком, ждущего слов прощения от боготворимой им хозяйки. Её молчание терзало беззащитное щенячье сердце. Светка, слегка задев его плечом, прошла к выходу, остановилась перед дверью. Он молниеносно оказался рядом, распахнул створки, шмыгнул следом. В голове бедняги билось одно, – Она уходит! Всё рушится! То, что помогло встретиться, вернувшись бумерангом, разрушает.

Давно ли следующую подборку слов он насмешливо называл любовной пошлостью (ха-ха-ха, пришло время – соловьём зальёшься!).

Они полились из него неиссякаемым потоком: рыбка моя, солнышко, капелька, птичка и прочие уменьшительно-ласкательные. Несчастный умолял, следуя сзади, взывал верить, заходя с боку, забегал вперёд и, пятясь спиной, каялся. Он предвосхитил голливудское: это не то, что ты подумала! Оглушённый нежданной катастрофой мозг глупенького Пьерро не замечал: его оскорблённая Мальвина намеренно кружила перед институтом. Она водила жертву между выходящих на улицу, стоящих кучками, парами. Светка злорадно ликовала, – Все должны видеть его унижение! Гореть еретику на костре моей мести! – Вдоволь упившись публичной казнью, она вывела блудливого изменника из толчеи на тихую дорожку сквера, остановившись, поманила пальчиком и… ужаснулась: он держал свою куртку и её пакет в руках!

– Дурень, воспаление обеспечено! Мне назло?

– Нет, нет, нет, забыл, не до того было.

В голове застучало: пронесло, прощён.

– Невесту вспомнил, грех замаливал?

– Какая невеста, девчата придумали историю для вахтёрши – не по окнам же лазить!

– Смотрите-ка, наш-то, аристократ, ему парадный вход подавай и эскорт обязательно. – Светка игриво поинтересовалась, – Что так влекло Вас?

– До друга не дозвонился, последняя электричка нескоро, слышу: музыка, вот и решил время скоротать. Хорошо добрые люди не прошли мимо, помогли.

– Не виляй, добрые люди, две юбки сразу! – Она перешла на сочувствующий тон, – Хотя, конечно, понять парня можно: такой бабник своё не упустит.

– Поверь, за дверями зала мы расстались, покажи мне их сейчас – не узнаю лицо ни одной.

– Не сомневаюсь, лицо у вас на втором плане, первым делом вы пялитесь на ноги, грудь и что в профиль хорошо видно между ними.

– Не отрицаю, не отрицаю (он сообразил: спорить чревато) мужскую зацикленность на оценке антропометрических величин особей вашего пола. Но вспомни, мои глаза видели только твои и не шарили сверху вниз. Какие у тебя ноги понятия не имею.

– Ух мерзавец, выходит, ты допускаешь их возможное несовершенство и даже… ну негодяй, уродство?!

– В мыслях подобного не было. Ты для меня идеал и без медосмотра.

– Ха, таким ноги на фиг не нужны. Ты – грудной маньяк! Ага, в точку? Чтобы приобнять меня, и быстрый танец не был тебе помехой, а в медленном ты чуть ли не растворялся во мне.

Понимал, понимал: нельзя спорить, возмущаться, но не удержался. Зря. Для женщины правда то, что она думает и говорит в сию минуту.

Автор – А почему молчит другая Светка? Наивный, думаешь: она бросится на защиту, закричит: «Мне было хорошо, мы были одно целое, не могли рук разнять!»? Возможно, но пока мы с парнем коротенько умничали, обе Светки очнулись, – Ооо! я висла на нём словно голодная ткачиха, моряк в дальнем рейсе на буфетчице! Как растаяла неприступная твердыня, взгляда обороняющих глаз которой хватало отринуть лестницы нападающих от стен её. Мало того, я помогала ставить лестницу, бегала по стене, крича: «Сюда, сюда, вот она я!». Господи, позорище какое! Что вообще произошло? Распять обольстителя! Пепел неприступности стучит в моё сердце. – А садизм памяти, захлёбываясь наслаждением, подсовывал лица однокурсников, подруг. У одних с застывшим вопросом: «Неужели это Светка?» и презрительным злорадством у других: «Вот вам и недотрога!». – Ужас свершившегося овладел ею. Но сладостное, по сути предательское, чувство обволакивало, касалось сердца.

Наш дурачок, не почувствовав синхронного прозрения двух Светок, не удержался, ляпнул:

– Оёё, оказывается, я с безрукой танцевал! Понимаю, хотелось оттолкнуть, да нечем было. Бедненькая моя, представляю мучения девичьей гордости.

– Ответ последовал молниеносно. Светка вцепилась в шевелюру языкастого дискутёра и сладеньким голоском пропела, – Ты ещё пожалеешь о нашем пересечении.

– Убей меня! порви на части! Будь проклят мой язык! Сжалься, дай последнее слово перед казнью.

– Валяй, может, ещё отягощающего намелешь.

– Я не лип к тебе… ладно, лип, но это совсем другое – это стремление наших аур, созданных друг для друга, слиться.

– По-вашему, дедушка Фрейд ни при чём? Ловко, никакой сексопатологии и руки развязаны. Можно в оправдание подтянуть приливы неуправляемой нежности, требующей непрерывного контакта, по возможности плотного.

– Секундочку, можно хватку чуть ослабить? на носках стоять, уж сил нет. Отпускать не обязательно, я и через карающую руку чувствую волнующие токи, идущие от тебя.

– Лучше наоборот, вдруг взлетишь.

– Меня без того прямо подкидывает от близости к вашей особе. Не ошибусь, у тебя подобное ощущение и ты понимаешь: то божий промысел.

– У, прохиндей, и высшие силы в свои ряды!

Видно, события вечера крепко ударили парня по мозгам, если там зародилась оригинальная идея: разрядить обстановку шуткой, шуткой популярной за 7 тыс. км от этого места. Надо учитывать географию! За итальянскую прибаутку в Мексике могут зарезать, а шутника-эскимоса в Африке съесть. Доказано практикой. В ту пору на ТВ с успехом прошёл художественный фильм «Белый шаман». Многие фразы героев полюбились живущим на её просторах. Некоторыми из них он опрометчиво решил смягчить уязвлённое сердце подруги и, воздев руки, трагически воззвал к небесам:

– Мать Моржиха! Глупая нерпа ничего не понимает! Вернее, не желает из упрямства, признаться себе…

Защитники на оплывших стенах цитадели воспрянули духом, – Есть шанс очистить опозоренное знамя чести одним ударом!

Наивный кино-эрудит улыбался. Он ждал привычного ответа на шутку: она, ткнув в него указательным пальцем, произнесёт: «Пойгин плохой! Пойгин шаман!» и рассмеётся.

Ха, ха! – это я, автор, влез.

Такую весёлую разрядку ожидал бесхитростный переговорщик. В запале он не заметил освобождение шевелюры, поворот корпуса, отведённой руки разъярённой глупой нерпы. С шумом рассекая воздух, пакет Светки влепился в его башку. Хорошо гранит науки чистейшая метафора, там были конспекты (помните тетради в 96 листов?). Английский, философия, филология получили практическое применение. Странно, звук удара не соответствовал содержимому: чужеродное дребезжание разрушаемого механизма, хруст пластмассы и в довершение звон будильника! Дождавшись тишины, для большего эффекта, из утробы пакета с весёлым подвыванием вывернулась змея часовой пружины. Любитель цитат, сложившись гармошкой, осел на снег. Из-под волос к подбородку, оставляя красные дорожки, поползли капли крови. Увидев угасающим взглядом над её головой красный крест, произнёс, – Сделан неверный шаг. Господь покарал меня десницей этого ангела. Но сколь он предусмотрителен! (слева от креста, расплывающиеся буквы сложились в слово АПТЕКА). – Отключаясь, обречённо прошептал, – Она, без сомнений, моя половинка, но скоро сделает себя вдовой. – Полный отчаяния крик Светки, – Я убила его, убила! – вернул поверженного к жизни.

– Пора вставать, будильник звонил, мне к девяти на работу, – озабоченно произнёс он.

– Живой, живой, но свихнулся, – выдохнула Светка и вдруг заговорила на английском.

Автор – Перевести не могу, немецкий учил, только скажу: эмоциональная составляющая зашкаливала.

– Спятила! – ужаснулся он и, вскочив, затряс её за плечи, – Всё хорошо! У тебя шок, это пройдёт, я живой, к чёрту английский!

– Yes, Yes! Да, да!

Она рванулась и скрылась в аптеке. Скоро наш герой познал нирвану, утопая в запахе её волос. Нежные руки разящего ангела бинтовали поражённую голову, касались её и, по-моему, гораздо чаще, чем необходимо при перевязке. От близости Светки, нежная лапка счастья томительно сжимала сердце.

– Что за речь Вы с таким жаром произнесли на английском?

– Ругательства лондонских докеров.

– ???

– Удивляешься? Ты скоро меня и до площадной брани доведёшь. Если бы мама попросила отнести в мастерскую утюг? – я бы угрохала тебя тупой…

– Северянин! Мы на северах работаем, – он угодливо помог ей.

– Зачем потащила конспекты Ленке, согласилась взять будильник? Ленка не пришла. Мастер запил. Идиотка! – на танцы с макулатурой и будильником.

– Не клевещи на себя, недавние события показали, что перечисленные вещи полезно иметь, прогуливаясь с малознакомым парнем. Представить страшно твои испуги, окажись я нахальным негодяем.

– Не обольщайся, на пионера, переводящего бабушку через дорогу, ты не очень тянешь.

– Каюсь, заслуженно звезданула по тыкве. Откуда глубокое знание английского?

– Мама постаралась, в институте учим.

– Одни ругательства? Она докер в Лондоне?

– Светка засмеялась, – Дурачок, она врач, ругательства побочные знания из дополнительной литературы.

– Он задумчиво проговорил, – Одно уже неплохо: мама человек гуманной профессии. – Тревога замаячила на его лице, – Мама, случайно, так, чуть-чуть, не увлекается каким-нибудь сокрушительным видом спорта?

– Нет, но молоточек в кармане халата носит.

– Дома?

– На работе.

– Везунчик! иначе бы: здесь меня отделала дочка, домой придём, там мама с молотком в оборот возьмёт.

–Куда придём?

– К тебе. По гостям, помилуй, поздно шляться.

– По-моему, будильник нанёс лишь внешние повреждения, ты изначально не дружишь с головой. Хроник. С какого перепуга претендуешь на тепло и уют нашего крова?

– Ах, Свет очей моих, у тебя есть вариант, исключающий сострадание? Ты отдашь холоду ночного города на растерзание раненого на поле боя?

Он ждал ответа, тонул в её глазах. Не подозревал наивный, опьянённый чувством северянин, сколь коварен и изобретателен его идеал, материализовавшийся в Светке. Она же со снисходительной улыбкой разглядывала его как муху, попавшую на липучку.

– Веский довод. Следуй за мной. Нет, рядом, боюсь, слюной захлебнёшься.

Ошеломлённый надвигающимся счастьем быть в чертогах феи, он смиренно пошёл рядом. Если взглянуть сверху, на свежевыпавшем снегу их следы выглядели двумя графиками: прямая и синусоида, стремившаяся соприкоснуться с ней. Не сочтите язвой: а прямая-то повиливала! Неожиданное препятствие остановило построение математических линий. Пятеро парней, не ошибусь, отвергнутые ухажёры с наёмниками, перекрыли дорожку. Туманов не испугался, великое дело получить по морде. В жилах взыграла кровь древних витязей, бесстрашно и с огоньком (особенно, если противник З. Горыныч!) бившихся со злой силой, как из личных побуждений, так и по принудительным обстоятельствам за благосклонность в сердцах Василис, Марий и разномастных заморских дам. Пусть не боевая, но рана головы добавляла адреналина, словно роза, брошенная ему объектом любви перед началом ристалища. Подняв руку, зудящую в предвкушение удалой сечи, он, образно выражаясь, плюнул на гнилое мужское достоинство (в смысле: вам чужда мужская честь) кучки смелых под флагом с девизом: «Трое на одного? Энто мы завсегда готовы!»:

– Ребята, я вышел в плейофф, а вам надо побороться между собой за выход из группы. Понимаю, сподручнее метелить всем дивизионом, но приятнее в финальной встрече играть один на один. Впрочем, после будильника ваша идея выглядит мелкой и незначительной.

Она же вскочила на лавку и шипящим, злобным голосом, вогнавшим его голову в плечи, наводя страх и ужас, обрушилась на противника:

– Я сейчас так заверещу, что сюда полрайона сбежится. Я обеспечу вам ночь в обезьяннике. Обожающий меня папочка не откажет мне в маленькой просьбе оформить на каждого привод в милицию. Плакали тогда ваши мечты о тёплых местечках, переводчики говённые. Английский придётся в колонии для малолетних преступников преподавать. Уроды трусливые!

Мстители, ошеломлённые гневной тирадой, замерли. Только он почувствовал: их гипнотическое состояние иной природы. Сильная, жёсткая ладонь неизвестного, опустившаяся ему на плечо, подтвердила его интуицию. Он медленно повернулся. Экстрасенс, увиденный даже не в полном объёме, а за ним ещё двое кудесников, родили в голове хладнокровный вывод бывалого бойца, – Для меня и без тех двоих этого будет достаточно. – Возникший любимец богов кулачного боя энергично предложил:

– Давай?

– Что ещё остаётся делать в присутствие прекрасной дамы? – с философским вздохом выразил Туманов оценку ситуации, отметив про себя, – Очевидно, они искатели симпатий Светочки из жёстко конкурирующих кланов.

– Выбирай любого, – продемонстрировал великодушие честного воина новый противник.

– Ха-ха-ха! выбор шансами не блещет, вы ребята, точно под копирку отштампованы.

– Я о тех, – указал он пальцем на неподвижные фигуры.

– Тогда, если вы всех тут собираетесь утюжить, то я лучше на лавочке своей очереди подожду. Бегать от супостатов не в моих правилах.

– Гы-гы-гы, – загудел трубой воинственный атлет, – о, Светик кадра себе откопала – рыцарь! – Прокрутив какую-то забавную мысль, он затрясся от смеха, – Парни, он думает, что мы новые поклонники и собираемся поучить его, как наших девчат уводить.

– Туманов (а кому бы не полегчало?) протянул, словно туго надутый мяч проколотый гвоздём сдувается, – Понятно, группа поддержки. – Хотя понятно было одно: не по мою душу. Кивнув в сторону мстителей, стоящих изваяниями, он с интересом спросил цитатой из популярного фильма, – Динамо бежит? почему эти стоят?

– Все бегут, – ответил и союзник цитатой, – а эти ждут сигнала. Дисциплина, брат, в спорте без неё результатов не будет. Видишь ли, ревнивцы тренировку сорвали, теперь пусть поучаствуют в гонках за лидером. – Тренерским голосом он выдал инструкцию-предупреждение, – Бежать группой, никаких отклонений на вдруг понравившуюся дорожку, только по основной. – Пояснив Туманову, – Нам темп в данном упражнении сбивать нельзя, – спортсмен без прощальных поклонов дал команду, – На старт, внимание, марш!

Светка с нежность прошептала, – Это Паж, мой верный друг Паж. – Да, Паж, всегда незримым ангелом-хранителем, следивший за всем, что происходило вокруг и могло коснуться, грозить объекту его трепетной любви, проник в заговор отверженных поклонников и поднял по тревоге известных нам защитников спортивной доблести ВУЗа. Разгорячённые тренировкой, они сначала удивились, – Светика? защищать? – но ознакомленные с некоторыми эпизодами танцевального вечера, сочувствующе сказали,– Крепись, дружище, влюбилась твоя Светка.

Первокурсник Иванов, увидев первый раз первокурсницу Туманову, влюбился не стремительно, как гром грянул или сверкнула молния, скорее, точно болтик в машинном масле утонул – медленно, до самого дна своего сердца и её серо-голубых глаз. На своё несчастье он имел рост не выше, простите, аккуратных грудок впечатлившей его студентки. Впрочем, что для любви цифровые характеристики, правильные и неправильные черты лица и прочая внешняя лепнина и даже низость и высота души? – ничто, как для летящего снаряда заросли камыша – прошьёт и не заметит. Только влепившись в цель, рванёт одинаково, будь она хоть достойной крепостью, хоть гнилым пнём.

Автор – Хотел бы я увидеть особу женского пола, не почувствовавшую не то, что чью-то вспыхнувшую страсть к себе, а даже малейший звоночек симпатии в брошенном взгляде.

Светка незамедлительно определила жертву Амура, выпустившего стрелу с её стороны без принудительных побуждений. Сначала, зная из мамулиных книг (врача психиатра) достаточно о человеческих комплексах, порождённых различными физическими недостатками, влияющих на психику и управляемость эмоциями, она с досадой подумала: «Этот «ниже среднего» достанет меня основательно». Страхи были напрасными. Боря Иванов в качестве компенсации за недополученные сантиметры получил от судьбы гораздо большее, чем метр восемьдесят девять: отзывчивое сердце и чуткую душу. В первое время, что было, то было, он, как утопающий, только в водовороте чувств, хватался за малейшую соломинку повода быть к Светочке ближе, что-то сказать, попросить, задать вопрос, просто стоять рядом. На счастье обоих он скоро обуздал назойливость неуправляемых порывов ужаснувшей его мыслью: «Ты эгоист, ты не думаешь о её спокойствии, ты слышишь только голоса своих желаний». И с этого дня он, как бы пропал, исчез с её глаз, только позволяя себе издали обмирать хотя бы от мелькнувшего платья богини в коротком просвете между мельтешащих тел студентов или через по-осеннему голые кусты, наискосок, с параллельной дорожки сквера. Незаметно для неё, через вторые, третьи руки, он приводил к ней нужную книгу, журнал, билет на фильм, который, чтобы посмотреть, надо было штурмовать кассу с боем, вырываясь из очереди с заветной голубой бумажкой без доброй половины пуговиц и шнурков. Кто смотрел в первом прокате, в любом городе СССР, «Трёх мушкетеров» или «Развод по-итальянски», тот поймёт меня. Он предупреждал возможные для неё неприятности доступные его влиянию, жертвуя своим временем, опаздывая на лекции. Лишь одно позволял он себе, и то диктовалось ответственностью и обязательством перед старичком-искусствоведом, лично отдавать ей редчайшие альбомы с картинами лучших художников мира. Они оба имели дар рисования, только Светлана в школьные годы занималась в изостудии, а он, не принуждаемый родителями к системному развитию таланта под контролем специалиста, был вольным художником-самоучкой. Кстати, именно дарование владеть всем, что может оставлять след на любой подходящей поверхности, вселило глубочайшее уважение в сердца хулиганов родного микрорайона и даже сопредельных территорий. Случилось ему поздним вечером на подходе к своему дому предстать пред очами местной шпаны, изливающей скуку и вялую радость возможности поразвлечься, давя на «шпингалета» мощью коллективной смелости. Бить его не собирались, так, поглумиться превосходством (когда вас много, а жертва одна, очень у парней разбухает это гордое чувство), пофутболить от одного к другому и отпустить с такой же вялой, дежурной угрозой, живущей не одно столетие: больше не попадайся. Паж был не трус и, закалённый общественным отношением к себе на почве невысокого роста своего организма, хорошо изучил методом проб и ошибок психологию лжедоминантов. Самым мощным его приёмом было, на взгляд противника, нелогичное поведение. Проговорив голосом знатока, – Здесь не пойдёт, мало света, – он хозяином положения предложил, – лучше под фонарь, главные черты размыты. – Стая замерла; вожак из-за нестандартного поведения жертвы не мог сообразить: хвост столбом поставить или дружелюбно помахать? Для сохранения лица в глазах свиты, с усмешкой палача, согласился на смену лобного места, – Что ж, у каждого свои причуды. – В жёлтом круге источника уличного освещения коротыш совсем обнаглел. – Надеюсь, Вы не торопитесь? – вежливо, но с заметной иронией побеспокоился он о неизвестных ему планах на этот вечер предводителя местного дворянства, доставая блокнот и карандаш из сумки. Дворовые переглянулись. Предводитель сочувственно поинтересовался:

– Для завещания?

– Время покажет. Пока попрошу голову чуть левее, вверх и потерпеть.

Его карандаш быстро залетал по бумаге. Стая исчезла, она превратилась просто в любопытных пацанов. Заглядывая в блокнот, мальчишки посыпали восхищения:

– Даёт!

– Чувак, ты художник!

– Даня, ты офигеешь, один в один!

Ребята чуть-чуть заблуждались, не заметив в своём возбуждении одной особенности: Паж убрал все следы наносного, напускного в выражении глаз, чертах лица Даниила. С листа смотрел обычный парень с едва заметной грустинкой во взгляде. Даня, рассмотрев портрет, несмело попросил:

– Большой можно нарисовать?

– Мальчишки, охватив плотным кольцом мастера и модель, наперебой закричали, – И меня! меня! нас всех!

– Даня, а чего? пусть в наш секретный подвал придёт. Наш кадр!

– Такому что портрет, что трёх медведей на сломанной ёлке нарисовать – тьфу! Шишаков от зависти загнётся, – блеснул кто-то знанием из мира прекрасного.

– Паж укрепил свои позиции эрудицией, – Не скрою, лестные отзывы публики приятны, но вынужден вас поправить: не Шишаков, Шишкин и портретов он писать не любил, его кисть принадлежала пейзажам.

– То же нам, художник, – выразила общественность презрение к узости таланта Шишакова-Шишкина.

– Так строго судить не надо, талант загадочная вещь. Например, одному известному художнику никак не удавалось изобразить на картине задуманное освещение, и он обратился за помощью к великому мастеру света Куинджи.

Беседа получила неожиданное направление. К Пажу подскочил ловкий, пружинистый паренёк.

– Друг, выручи, дай прочитать о том, который Куинджу просил, и Шишкине. Классная, родители задрали: «Почему у тебя одни тройки в четвертях?». А пятёрку по физре будто не видят! Я прочитаю и скажу им: «Вот, может я, как они, в одном талантлив!».

Компания дружно захохотала. Даниил развеял его надежду на спасительные примеры, что не все мастера кисти и холста были круглыми отличниками:

– Колька, художники твоего батю не убедят – выпорет.

Светка автору – Бессовестный, заморозить нас хочешь? Ладно бы написал: «Я сделаю вынужденное отступление, а Туманов, обняв Светку…».

– Ага, размечталась, торопитесь Светлана Владимировна. Что благовоспитанный народ подумает о недавно неприступной Свете, реализуй я компрометирующие её мечты?

– Мне не стыдно – я столько его ждала.