Рыцари Генома

Тем временем существо, открыв глаза уже достаточно широко, медленно и мучительно повернуло голову в сторону Дмитрия и выразительно посмотрело на него. В первое мгновение у Дмитрия похолодело внутри, так как он вдруг представил, как оно переворачивается на ноги и бросается на него. Однако, встретив его явно осмысленный взгляд, он сразу успокоился: в нём не было ни угрозы, ни алчности хищника, ни коварства охотника. В нём ясно читалось облегчение, очевидно, тем, что рядом находится кто-то, и этот кто-то не пускается наутёк и не выказывает стремления добить, а стало быть, можно надеяться на помощь. И у Дмитрия в душе вновь пробудилось сострадание и радость тому, что животное не погибло.

– Воды! – вдруг услышал он. – Бессмертие за глоток воды.

Голос, произнёсший это, был слабым, но чётким и исходил явно от этого странного существа. Дмитрию даже показалось, что он видел движения чешуйчатых губ, но всё это было настолько невероятным, что он огляделся вокруг, ожидая обнаружить более простое объяснение происходящему. Но рядом не было никого, кто мог бы произнести эти вполне человеческие и русские слова, а уголки рта невообразимого животного слабо растянулись в кислой улыбке, будто оно поняло его недоумение.

В первое мгновение Дмитрий совершенно перестал что-либо соображать, но в следующее, неожиданно для самого себя, вдруг успокоился, рассудив, что, если уж это существо столь удивительно во всём, да ещё и появилось из ниоткуда, то почему бы ему ещё и не разговаривать по-русски. По крайней мере, с ним можно будет объясниться. А чтобы мыслить яснее, он просто представил, что перед ним не фантастическое чудовище, а обыкновенный человек, попавший в беду, и ему надо оказать помощь. Вот только он понятия не имел, какую помощь и как нужно оказать. Поэтому он решил для начала последовать просьбе, а там будет видно. Сбросив рюкзак, он достал обе бутылки с водой и храбро (правда, с некоторой дрожью в коленях) подошёл у животному вплотную. Свинтив крышку, Дмитрий поднёс горлышко к самым губам существа и слегка выплеснул на них воду. Животное точным движением поймало горлышко и, плотно обхватив его губами, стало жадно глотать. В момент опорожнив бутылку, оно нехотя выпустило её. Поняв, что этого мало, Дмитрий протянул вторую бутылку. Существо сжало её когтистыми пальцами, поднесло ко рту и выпило с такой же быстротой.

– Чем я ещё могу помочь? – чувствуя крайнюю глупость, спросил Дмитрий. – Сейчас попытаемся шину или повязку. Где у тебя хуже всего?

– Ничего не надо, – ответило существо. – Воды больше нет?

– К сожалению, у меня больше нет, – сказал Дмитрий. – Но здесь недалеко – родник. Я могу сбегать. Ну… минут сорок в оба конца. Ты как? Не умрёшь тут за это время?

– Мне уже лучше. Если действительно недалеко, мне бы самому туда добраться. Хотя если тебе сорок минут, то мне ползти часа два.

– Сорок минут – это в оба конца, – напомнил Дмитрий. – Но тебе сейчас нужно полежать, куда тебе – после такого кувыркания. Всё-таки давай-ка я тебя осмотрю, на тебе ведь живого места нет.

– Мне нужна вода! – требовательно простонало существо. – Будет вода – всё заростёт как на крысе!

– Ну хорошо. Если ты чувствуешь, что дойдёшь, я тебе помогу.

С этими словами Дмитрий нагнулся и, взяв существо за передние лапы, взвалил его себе на плечи так, что оно наполовину перевалилось вперёд, отметив при этом, что ноша, хоть и весьма нелёгкая, вполне ему по силам.

– Тебе так не больно? – заботливо спросил он.

– Мне вообще не бывает больно, – ответило существо, в очередной раз ошарашив Дмитрия. – У меня тактильная сенсорика другого типа.

Дмитрий, совсем сбитый с толку, не нашёлся что сказать, даже уместного вопроса придумать не смог. Перехватившись поудобнее, он зашагал вдоль подножия горы, чтобы, обогнув заросли, начать плавный подъём по кругу: пусть дальше, зато – легче, чем прямиком в гору. После двух двадцатиминутных переходов с привалами существо заявило, что может идти, опираясь на его плечи. Оно обхватило Дмитрия сзади за шею, повиснув на его плечах, и неуклюже заковыляло рядом. Идти таким образом было очень неудобно, но всё-таки вдвое легче.

Примерно через полчаса они наконец добрались до родника. Дмитрий, который уже не чувствовал под собой ног, с наслаждением напился и умылся, так как существо настоятельно пропустило его вперёд. Затем оно, к очередному удивлению Дмитрия, жутко расплющилось и необъяснимым образом подлезло прямо под поток воды, так что она заструилась по его телу, разливаясь по всей его поверхности. Чешуи встали дыбом, и льющаяся вода стала уходить под них, впитываясь в тело. При этом чешуйки заиграли и заискрились неуловимыми переливами, испуская радужное сияние. Существо с выражением полного блаженства, едва заметно двигаясь всем телом, продолжало и продолжало поглощать воду всей своей поверхностью. Дмитрий, присев рядом на камень, даже задремал. Наконец оно сложило чешуи и, выбравшись из-под струи, приняло свою нормальную форму.

– Ну вот, – неожиданно бодрым голосом сказало оно. – Вполне достаточно. Теперь полчасика посидеть – и всё будет в порядке.

Дмитрий не верил своим глазам и ушам. Нет, это действительно сон какой-то! Всего того, что он видел сегодня, начиная с утра, просто не могло быть на самом деле. Ну невозможно живому существу выжить после такого падения, и уж тем более – так быстро восстановиться с помощью одной воды! Ну… если, конечно, не верить в волшебство.

– Как тебе это удалось? – не утерпел Дмитрий. – Ведь ты должен был разбиться в лепёшку!

– У меня особая структура и гомеостатика тканей, – ответило существо. – Они обладают высокими амортизирующими свойствами, причём не только в механическом смысле, но и во всех других.

– Это в каких же ещё? По-моему, амортизация – чисто механическое понятие.

– Так-то оно так, но его можно употреблять и в других, например, в физическом, химическом, психологическом, стрессовом и так далее. Торможение воздействия возможно в любом из них.

– Хотел бы я иметь такую амортизацию! – завистливо заметил Дмитрий.

– А почему бы и нет? – загадочно ответило существо. – Нет ничего невозможного. В своё время можно будет подумать и об этом.

– А вода для чего?

– Вода запускает и ведёт все процессы в организме, но для меня она ещё и служит источником энергии.

– Как водородный двигатель?

– Н-ну…, пожалуй, нет: здесь другой принцип – в двух словах не объяснить, но результат примерно тот же. Задействованы очень сложные процессы, и конечный выход энергии – больше. А ещё она служит строительным материалом.

– Вода – строительный материал?!! – удивился Дмитрий.

– Ну… как компонент: комплексы, кристаллогидраты, коллоиды, гидрополимеры – всего и не перечесть. Обычно мне хватает той воды, что содержится в воздухе. Но когда случаются форс-мажоры, может и не хватить. Вот, например, сейчас. Амортизация – амортизацией, но она ведь тоже не безгранична и небеззатратна. Гася воздействие, ткани, конечно, разрушаются. А сегодня я действительно сильно разбился, на противодействие ударам пошло много ресурсов, а это – общее ослабление, требующее восполнения, отсюда и потребность в воде. Всего остального – хоть отбавляй, а вот воду здесь не везде найдёшь. Так что ты меня, можно сказать, к жизни вернул: не случись тебя, я мог бы и в кому впасть, а мне сейчас только этого не хватало.

– Хорошо, что ты себе ничего не отбил и мозг не сотряс, – заметил Дмитрий.

– Мозг у меня аморфный и окружён особым амортизирующим слоем, – пояснило существо. – А отбивать мне нечего: у меня ведь нет ни печени, ни селезёнки, ни почек, ни лёгких, ни… что там ещё можно отбить?

Слушая всё это, Дмитрий чувствовал, что обалдевает всё больше и больше. Всё, что он слышал, выглядело несусветным бредом и, несомненно, было бы именно им, если бы не одно большое НО: то, что Дмитрий сегодня увидел собственными глазами. И ещё: весь этот «бред» несло существо, которое: а) выглядело самым странным образом; б) появилось непонятно откуда; в) не расшиблось всмятку; г) мгновенно восстановилось одной водой и, наконец, д) излагало свой «бред» на чистейшем русском языке.

– А что же у тебя есть? – растерянно спросил он, безуспешно стараясь вспомнить, что же там ещё может остаться.

– Ну… как что? Хотя ты, конечно, прав: как можно жить без всего этого? У меня есть опорно-двигательная, то есть костно-мышечная система, весьма сходная с вашей. Дело в том, что она наиболее рациональна в ваших условиях. Есть также нервная система, но с вашей она сходна лишь функционально, структура же её совсем другая, кстати, гораздо более эффективная в плане проводимости и координации импульсов. Органы чувств – как у вас, это тоже связано с местными условиями. Ну и кожа со всеми производными. Всё остальное – та самая универсальная однородная ткань, которая обеспечивает всю жизнедеятельность.

Дмитрий в полном умственном изнеможении сел мимо камня. Он не понимал уже совсем ничего. Он мог лишь констатировать невозможное: перед ним наяву находилось вполне реальное и осязаемое существо, которого теоретически не могло быть! Чем это можно было объяснить? Только тем, что это существо – инопланетянин. Но мысль о том, что это может оказаться действительно так, была настолько неожиданной, что реально пугала, несмотря на страстное желание встретиться с ними. Ведь пока оно в розовых мечтах – это одно, а когда доходит до дела – совсем другое. Но если даже оно и не инопланетянин, это почти не меняет дела. Всё равно это что-то экстраординарное, и что будет дальше, пока совершенно непонятно.

– Ты удивлён? – спросило существо, видя, что Дмитрий изо всех сил пытается соображать, но не может.

– Кто ты? – словно с трудом пробудившись, выдавил Дмитрий.

– В каком смысле? По сути, по происхождению, по имени, по роду занятий, по типу мышления, по… по чему там ещё?

– Ты – пришелец? – спросил Дмитрий, ожидая ответа, словно приговора.

– Да, изначально, – небрежно ответило существо. – Но это было давно, и с тех пор я уже дважды был уничтожен. Так что теперь могу с полным правом считать себя Землянином.

Дмитрий в ужасе обхватил голову руками, он был в состоянии умственного шока.

– Я сейчас сойду с ума, – пожаловался он.

– Тебе трудно допустить такую мысль? Да ладно! Надо лишь быть трезвым. Жизнь и разум во Вселенной есть, судя хотя бы по Земле. Но это – не аномалия, а результат всеобщего и закономерного процесса развития материи, вернее – одно из его направлений. Законы развития материи – одни для всей Вселенной и в любом её уголке могут дать и, поверь мне, дают и дают подобные результаты. Так что разум во Вселенной – не такая уж редкость, а жизнь – тем более. А раз так, то встречи и контакты вполне вероятны, и к ним нужно заранее относиться как к вполне вероятным событиям.

Дмитрий был со всем этим вполне согласен. Но, несмотря на многочисленные рассказы фантастов и прогнозы учёных, никак, даже сейчас, не мог ужиться с мыслью, что это может произойти реально, да ещё и именно с ним, и более того, что это уже и именно с ним происходит! Однако слова существа возымели должное действие: Дмитрий значительно успокоился, его мысли стали понемногу приходить в порядок, и он решил для начала просто поверить ему, допустить возможность происходящего и принять его как факт. А если так, то сегодняшний день нужно было признать самым удивительным днём его жизни (разумеется, прожитой её части). Хотя, конечно, был ещё один день… Но этот, без сомнения, самый!

– Что-что ты сказал? – вдруг насторожилось существо.

– Ничего, – растерянно ответил Дмитрий, не понимая, что могло его встревожить. – Я просто вспомнил один эпизод, но я его не озвучил. А что?

– Ещё как, ещё как… – забормотало существо себе под нос. – Это становится интересно. Очень похоже, что это он и есть! Смотри-ка: точь-в-точь, как две капли. Надо будет сообщить…

– Ты о чём? – от этих непонятных фраз Дмитрий ощутил холодящий дискомфорт.

– Когда ты вспомнил этот свой эпизод, ты испустил этакий сигнал, некую последовательность импульсов. Видимо, воспоминание было бурным и очень ярким. Этот эпизод, должно быть, оставил у тебя глубокий след?

– Да уж! – вздохнул Дмитрий.

– Я просто уловил в нём нечто знакомое, я сталкивался с подобным по роду своих занятий, – объяснило существо, однако только добавив интриги. – Давай поговорим об этом как-нибудь позже: я чувствую, у нас может появиться общая тема, и, возможно, найдутся ещё собеседники.

– Ну хорошо, – согласился Дмитрий. – Продолжим знакомство. Что там у нас дальше?… А имя-то у тебя есть?

– А как же! – изумилось существо. – Как же можно без имени? Ведь «Эй, ты!» звучит как-то уж очень обидно.

– Вот и я – о том же. Как-то ведь надо к тебе обращаться. Так как же тебя зовут?

– Меня зовут Наи́д. По-моему, звучит неплохо.

– Очень даже: и солидно, и загадочно, и запомнить легко. И очень подходит для пришельца.

– Хм, а мне это в голову не приходило. И насчёт загадочности – тоже интересная мысль.

Дмитрий захлёбывался от нахлынувшей на него волны восторга. От смущения, растерянности и смятения не осталось и следа. Забыв обо всём на свете, особенно о том, что его кто-то где-то будет ждать с половины дня, он думал лишь о выпавшем ему сегодня приключении. Даже если бы Наид не был пришельцем, он всё равно оставался невиданным живым существом, да к тому же – говорящим, а это было почти одно и то же. И он, сам удивляясь вдруг овладевшей им раскованности, непринуждённо продолжал беседу, которую минуту назад считал фантастическим бредом.

– Красивое имя! – искренне восхитился Дмитрий.

– Я сам его себе придумал, – польщённо и не без гордости пояснил Наид. – А тебя как зовут?

– Меня – Дмитрий Иванов. А какие у вас ещё есть имена?

– У кого это – у нас? – вдруг удивился Наид.

– Ну как? У вас: у вашей расы.

Наид, к большому удивлению Дмитрия, опустил глаза и горестно вздохнул.

– У меня нет расы, – с тоской признался он. – Я – один.

– То есть как – один? А куда подевались другие?

– Я вообще один, – с горечью в голосе продолжал Наид. – Изначально. Раньше мне это нравилось и льстило, я гордился этим и презирал любое общество. Но однажды настал момент, когда я вдруг ощутил необходимость быть нужным не только самому себе, необходимость быть частью хоть какой-нибудь системы, делать что-то, что выходило бы за рамки меня самого и было нужно кому-то ещё. Я не могу объяснить, откуда у меня это вдруг взялось, да и какая разница! Главное – что оно есть, и это иногда бывает невыносимым. Тогда я делаю что-нибудь безумное, и ты видел, чем это обычно кончается. Хотя иногда эти попытки бывают и плодотворными. И надеюсь, что наша с тобой встреча мне тоже в этом поможет.

– Безусловно! И я сам помогу, чем смогу. Но я не понял главного. Если ты, как ты сказал, вообще один, то как тогда ты появился на свет, от кого?

– Я – синтетик. Группа неких горе-экспериментаторов синтезировала мою основу – это вроде вашей ДНК, использовав в качестве матрицы кристаллические структуры, содержавшиеся в метеорите, который на них свалился. Я эти кристаллы не видел и не знаю, что там и как. Но я понял, что они обладают некой энергетической активностью, и результаты превзошли не только ожидания исследователей, но и их возможности держать ситуацию под контролем. Кстати, сами же кристаллы предупреждали их о последствиях: я прочитал в их летописи, что в процессе естественного роста кристаллы образуют конфигурацию в виде слова на их языке, древнего слова, которое обозначает нечто жуткое, ужасное, родственное смерти и ведущее к ней. И это слово…

Тут Наид замолчал. От его грозного вида не осталось и следа. Он как-то весь поник и съёжился, и Дмитрию даже показалось, что он уменьшился в размерах.

– Это слово – «Наид»? – спросил он, догадавшись.

Наид тяжко вздохнул, затем решительно поднял голову и продолжил рассказ.

– Я не знаю, какими были состав и структура этих кристаллов, и дорого бы дал, чтобы хотя бы взглянуть на них. Но они вложили в нанесённую на них органику какую-то чёртову уйму информации, и там началось нечто невообразимое. Образовавшийся генетический носитель, имевший, кстати, природу и структуру, отличную от вашей ДНК, был настолько информативен, что ещё будучи вирусом уже проявлял признаки разума. Он создавал вокруг себя все необходимые вспомогательные структуры, тут же совершенствуя их и самого себя. Так сначала появился вирус, которому даже не надо было никого заражать, он просто плодился на любой огранической среде, как бактерия. Он создавал вирополимеры самых разных конфигураций с множеством активных связей, которые разрастались с огромной быстротой, вовлекая в свои построения любую химию, которая им попадалась. А Кроме того,, когда эти процессы ещё не набрали силу и, следовательно, не были обнаружены, один умник не придумал ничего лучшего, чем посадить на этот бульон недифференцированную стволовую ткань. Представляешь, что тут началось? Едва ли. Вирополимеры, как у вас – грибок, прорастали в любые материалы, включая стекло, керамику и другие, которых здесь не знают, и разрушали их. О полимерах и говорить не стоит: они их просто пожирали. Так вирус преодолел все защитные барьеры и вырвался на свободу. На планете вспыхнула пандемия ужасной болезни, поражающей всё живое и превращающей его либо в новые формы вируса, либо в его носителей, внешне похожих на себя, но содержащих уже его генетическую основу. Разумные существа, населявшие планету, стали спешно искать средство против вируса. Катастрофически быстро растущая пандемия, истребившая бо́льшую часть населения, вынудила оставшихся укрыться на огромном орбитальном комплексе, бросив все лаборатории и большинство материалов, полученных в результате многолетних исследований, не подумав о том, что некоторые из них надо было бы уничтожить. Да им было и не до того. Полученная, наконец, вакцина, кстати, весьма эффективная и способная самостоятельно проникать в живую ткань, была распылена в атмосфере. Только вот способ применения подвёл: в спешке не подумали, да и где им было знать, что не весь вирус можно таким способом достать. Но он был единственным доступным в той ситуации. В итоге, тем не менее, почти весь вирус был уничтожен, но то-то и оно, что почти! Уцелели некоторые вирополимеры, способные создавать против антител защитные оболочки, и некоторые из носителей, ткани которых были либо непроницаемы для вакцины, либо способные нейтрализовать её своим иммунитетом.

Тем временим уцелевшие вирусы продолжали размножаться и эволюционировать. Воздействие нелетальных доз вакцины вызывало мутации, причём у каждого штамма и клана – свои. Генетическая информация носителей, убитых видов, а также – информация, поступавшая извне, тут же ложилась на генетическую основу вирусов, встраиваясь в неё и обогащая её. Носители, повинуясь внутренним повелениям их хозяина, соприкасались друг с другом, также осуществляя обмен информацией. Размножение же и смена поколений вируса протекали так быстро, что эволюция его шла буквально стремительными темпами. Причём, после сокрушительного удара вакциной, она приобрела направление на сосуществование с носителем, изменение и совершенствование его под свои потребности. Таким образом вирус стал частью структуры носителей, причём – главенствующей и направляющей, полностью подчинившей себе все остальные.

Постепенно, объединяя и преобразуя генетическую информацию разнородных носителей, вирус, уже, собственно, переставший быть таковым, превращал их всех в нечто обобщённое, аморфное, способное морфологически изменяться для выполнения различных необходимых функций. По сути он превращал существа в биомассу, поначалу сохранявшую их форму, но затем постепенно утрачивавшую её. Таким образом, на смену обычной нормальной жизни на планете пришли этакие псевдосущества, не имеющие ни определённой формы, ни дифференцированного тканевого строения. По типу питания они были автотрофами, некрофагами и каннибалами: пожирали друг друга и отмершие части, зачастую – свои же, или создавали питательные вещества из химических путём различных видов фото- и хемосинтеза. Огромная быстрота их эволюции была обусловлена двумя факторами: примитивностью строения (замечательный парадокс: развитие в направлении упрощения) и мощной внутренней направленностью, которая изначально содержалась в информационной основе. Последнее свойство ещё более замечательно: никаких тебе дарвиновских случайностей, отбора и отбраковки, чёткое движение безошибочно вперёд, минимум потерь и максимум результата.

Дмитрий слушал, не смея вздохнуть, растопырив уши и вытаращив глаза. Слушал, словно пересказ увлекательной и упоительно страшной фантастической повести, не задумываясь над тем, верит он в то, что слышит, или нет. Он был настолько поглощён ею, что произнесённые Наидом слова сразу, даже не будучи ещё осмысленными, превращались в его голове в удивительно яркие и абсолютно реальные образы, заполняющие собой всю окружающую действительность. Он уже не слышал, он видел всё своими глазами, находясь в самом центре событий.

Поверхность планеты кишела сгустками клеточной биомассы, которые то сливались в огромные сплошные пласты, покрывая значительные территории, то распадались на множество частей, вплоть до мельчайших капель. Все они состояли уже из совершенно одинаковой полужидкой ткани, не связанной строгим построением, лишь снаружи покрытой тонкой и мягкой временной оболочкой, которая могла в любой момент быстро рассосаться в нужном месте. Но эта форма жизни была на планете не единственной. Кроме неё здесь существовала ещё одна живая структура, также вышедшая из лабораторной склянки. Она пошла в своём развитии по другому пути, приобретая черты обособленного организма с зачатками дифференциации клеток и образования псевдотканей. Основу же её составляли те самые стволовые клетки, помещённые когда-то в вирусную (тогда в ней ещё не распознали вирус) субстанцию как в питательную среду с целью просто посмотреть, что получится. Не имея ещё определённой формы, это существо обладало плотным покровом, который был уже не просто оболочкой, а функциональным образованием со всеми свойствами кожной ткани. Эта особенность придавала пока ещё примитивному организму черты истинного существа, обеспечивая его индивидуализацию. Кроме того,, он гораздо ярче и сильнее проявлял разум на клеточном уровне, объединяя рациональные импульсы отдельных клеток в общие потоки, направленные на достижение какой-либо цели. Этот организм, сравнительно небольшой по размерам, обосновался в главном исследовательском центре, где, собственно, и был рождён. Проникнув в его информационную систему и считывая текущие в ней импульсы, он запечатлевал их конфигурации в своей стремительно развивающейся биохимической памяти, аналогичной информационным нуклеотидам земных организмов. Испуская призывные сигналы, он заманивал к себе аморфных виросуществ и пожирал их, усваивая их генетическую информацию. Одним словом, он превратился в огромную библиотеку, хранящую в себе абсолютно всё, что только мог получить из окружающего его реального и информационного пространства. Клетки же и развивающиеся ткани, неизбежно находящиеся под влиянием бесчисленных импульсов, кодирующих это бездонное море информации, естественно, неизбежно настраивались на практическое обращение с ней и владение ею.

Однажды на планету в разных местах спустились несколько космических аппаратов с орбитального комплекса. Прибывшие на них экс-хозяева планеты разбежались по окрестностям и, взяв пробы воздуха, грунта и живых тканей господствующих теперь здесь псевдосуществ, поспешили обратно. Виробиоиды не только не придали этому никакого значения, но даже толком ничего не заметили, так как высокоорганизованные существа, с которыми они никогда прежде не сталкивались, были для них не более чем любыми другими предметами окружающего пространства. Единственным, кто хоть как-то отреагировал на это посещение, был организм, обитавший в исследовательском центре, который наблюдал за ним посредством приборов, собирающих информацию о происходящем вокруг. Это явление заинтересовало его, и он отметил его необычность, но и только. Единственное, что он при этом предпринял – это приблизительно проследил траекторию движения светящихся объектов, не связав их появление ни с чем. О посещении же планеты разумными существами он даже не догадался, так как не мог и представить себе существование других живых форм кроме него самого и примитивной биомассы, которой он питался.

Спустя некоторое время на планету вновь прибыли обитатели орбитального комплекса. Они снова высадились в разных её частях, но на этот раз были гораздо более многочисленными и имели цель вернуть планету себе. Они выпустили в атмосферу облака биопрепарата, содержащего антитела к господствующей здесь биомассе, а главное – к составляющему её информационную основу вирусу и всем его производным. Сами же они с помощью специальных датчиков методично обследовали все места, которые могли оказаться недосягаемыми для паров препарата и предоставить убежище их врагам. Эти их действия уже были замечены организмом из исследовательского центра, который теперь лихорадочно и с большим интересом изучал происходящие явления, пытаясь понять, что всё это означает и чем, в конце концов, обернётся. Туман биопрепарата быстро проник в здание центра и в помещение, где он находился. Но его антитела оказались безвредными для живых структур организма, так как те значительно отличались по строению и молекулярной физиологии от биомассы, против которой он был изготовлен. Ведь биоматериал организма не был взят тогда и не участвовал в его создании.