Пробуждение последнего Стража. 1 часть. Сила рода

Андрей доехал на такси до дома бабушки, и тот предстал перед ним как окаменевшая декорация из прошлого. Дом, казалось, застыл во времени, погружённый в безмолвие, в этом доме его никто уже не ждал. Но, несмотря на почтенный возраст дома, чувствовалось, что его любили, что в нём дышала жизнь, а вокруг витал аромат весеннего пробуждения. Андрей огляделся, вспоминая, где живёт тётя Лена, соседка, сообщившая ему о смерти бабушки, и направился к её дому.

В сумраке вечера тётя Лена, моложе бабушки на десяток лет, сначала не узнала его. Но, как только она поняла, кто перед ней, её лицо исказилось гримасой скорби, и она принялась причитать, словно заведённая пластинка:

– Андрюшенька, ты приехал! Господи, как же это всё… – надрывно произнесла тётя Лена, приглашая его в дом. – Садись, милок, садись, хоть чаю попьёшь. Как же так… Как же это всё внезапно…

Она подробно начала рассказывать о том, как они жили по соседству, как дружили, как она прибежала, когда баба Таня сообщила ей, что ей стало плохо, как они вызвали скорую, и как та не успела доехать вовремя. Её слова тонули в печали и горе:

– Представляешь, как всё быстро произошло? Только утром вроде бы ничего, а после обеда… – она всхлипнула, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Скорая не успела…

Андрей сидел за столом, слушая её рассказ, и глотал горький чай, понимая, что никакие слова не смогут утешить её, как и его самого.

– Как же она тебя ждала, Андрюша! Всё говорила, вот-вот приедет. – тётя Лена покачала головой. – И вот… Не дождалась, голубушка.

– Да, я знаю… – пробормотал Андрей, ощущая, как ком подступает к горлу. – Я приехал…

Тётя Лена, уловив витавшую вокруг него растерянность, протянула ключ от дома и потёртый дипломат. “На всякий случай взяла на хранение”, – пояснила она, кивнув на дипломат. Спешно накинув на плечи старенький плащ, пропахший нафталином, предложила: –Провожу.

Их шаги, почти не нарушали вечернюю тишину улицы. Они молча дошли до калитки бабушкиного дома. Тётя Лена помогла отворить дверь, и с тяжёлым вздохом произнесла: –На следующий день… после, вломились какие-то гады. Все перевернули. – Она замолчала, глядя на его лицо, и добавила тише: –Что забрали – не знаю. Да и нечего особо было. Чемоданчик с бумагами я сразу себе прибрала, на всякий пожарный. – В её голосе слышалось оправдание. –А потом мы с соседками, как смогли, все прибрали. Не хотелось, чтобы… чтобы так было. – и обвела взглядом убранный, но все равно опустевший дом.

Она похлопотала немного, показывая, где что находится, хотя и сам Андрей многое помнил. Вскоре, утомленная слезами и переживаниями, тётя Лена ушла, оставив его одного. Он долго сидел на диване, погрузившись в свои мысли, а потом, поддавшись усталости, опустил голову на подушку и провалился в беспокойный сон.

Глава 2 “Наследство прошлого”

1

Утро в доме покойной бабушки встречало Андрея тишиной, нарушаемой лишь тихим тиканьем старых часов на стене, на которые он сразу бросил взгляд, открыв глаза. Время было половина шестого. Сегодня должна приехать из Казани мама, она уже была в пути сутки с лишним. Комната, где он проснулся, была наполнена мягким, рассеянным светом, проникающим сквозь занавески с цветочным узором на окнах. Потолок, с побеленной штукатуркой, казался низким, создавая ощущение уюта и защищенности, словно в коконе из детских воспоминаний. Ковер, с выцветшим рисунком, и деревянный пол хранили в себе эхо прожитых лет и множества шагов. Стены были увешаны фотографиями в старинных рамочках, на которых запечатлены лица людей, давно ушедших из жизни, но всё ещё живых в памяти этой комнаты. На полках, заставленных старыми книгами в кожаных переплетах и глиняными фигурками, теснились бесчисленные предметы, хранящие в себе тепло рук бабушки: вязаные салфетки, фарфоровые чашки, шкатулка с украшениями и вышитые подушки. В углу комнаты стоял старый комод, украшенный резными узорами. По комнате витал легкий запах лаванды и старого дерева, переплетаясь в единое целое, создавая особенную атмосферу, полную покоя и печали одновременно. Это был дом, наполненный душой, где каждое место, каждый предмет хранили в себе память о прошлом, о любви и заботе, которыми был окружен Андрей в детстве. Теперь, вернувшись сюда, он чувствовал, как эти воспоминания обволакивают его, принося с собой тепло и легкую грусть, будто-бы он вновь стал маленьким мальчиком, которого бабушка когда-то укладывала спать в этой комнате.

Он встал с дивана и прошел на кухню. Открыл шкаф, и взору предстали знакомые баночки и коробки – печенье, конфеты, вазочка с янтарным вареньем, баночка с медом. Всё, как будто бабушка только что ушла и вот-вот вернётся, скажет: “Садись завтракать, я сейчас чайник поставлю”. Но это было лишь иллюзией, жестокой насмешкой памяти. Никогда больше бабушка не предложит ему сесть за этот стол. Андрей, не желая больше оставаться в этой гнетущей тишине, вызвал такси и отправился на железнодорожный вокзал встречать маму.

На перроне, среди суеты прибывающих и отъезжающих людей, он заметил её сразу. Алла Николаевна, женщина лет пятидесяти, казалась осунувшейся и усталой, контрастируя с т

ем образом, каким он ее помнил. Её волосы, когда-то русые, как и его, теперь отливали серебром, аккуратно уложенные в простую прическу. Её серо-голубые глаза, излучали доброту и тепло. Тёмное пальто подчеркивало её хрупкость. Её лицо, измученное дорогой,

выражало печаль, но, увидев сына, она подарила ему слабую улыбку.

– Андрюша, – произнесла она хриплым голосом, обнимая его так крепко, словно боялась отпустить, – сыночек… Как же так случилось… Как же так… – Я так за тебя переживала, сынок. Она ждала нас, Андрюша, ждала… Она так тебя любила. Я знаю, как тебе сейчас тяжело…

– Мам, – ответил он, прижимая её к себе, чувствуя, как её плечи дрожат, – всё будет хорошо, мы справимся, вместе… Ты не волнуйся, я держусь. – Я знаю, мамочка, – прошептал он, гладя её по спине, – я знаю, как сильно она нас любила…

– Как же хорошо, мой мальчик, что я наконец-то здесь… – она отстранилась, и слёзы, словно жемчужины, покатились по её щекам.

Андрей, не говоря ни слова, взял ее чемодан, и они вместе двинулись к выходу. Она кажется искала в нём поддержку, слегка опираясь на его руку, а он, чувствуя ее утомление после долгой дороги, аккуратно придерживал её, ведя за собой. Вместе они, направились к такси.

Домой они вернулись ближе к обеду. Быстро перекусив, сразу приступили к делам.

– Так, – сказала Алла Николаевна, набирая номер, – нужно позвонить в ритуальную службу, уточнить по поводу похорон на завтра. А ты, Андрей, можешь пока родственникам позвонить?

Андрей кивнул, беря свой телефон.

Мама взяла телефон и листок с номерами телефонов, оставленный тётей Леной. Она набрала первый номер, рядом с которым было написано “ритуальный зал”:

– Да, здравствуйте, – её голос стал деловитым. – У нас похороны завтра, вот по поводу… – Она прикрыла глаза на секунду, словно собираясь с мыслями, и быстро заговорила, периодически кивая.

Андрей тем временем взял блокнот с бабушкиными записями, медленно просмотрел список контактов, остановился на одном и, вздохнув, набрал номер. Приложив телефон к уху, он повернулся к окну:

– Алло, теть Клава, это я, да, всё завтра, похороны… – он запнулся, отвернулся от окна и заговорил тише.

Алла Николаевна, закончив звонок, откинулась на спинку стула, потерла виски и снова взяла телефон.

– Так, – задумчиво произнесла она, глядя в потолок, – нужно место для прощания согласовать, и поминальный обед… и поминальную службу в церкви. – Она снова начала набирать номер.

После нескольких часов непрерывных звонков, мать, уже осипшим голосом, положила телефон на стол и потерла глаза:

– Андрей, хватит на сегодня, иди отдохни.

Он, закончив разговор, присел рядом с матерью.

– А ты? – спросил Андрей, глядя на неё, – Ты тоже устала.

– Я тут, – она слегка улыбнулась уголками губ. – На диване прилягу. Тебе нужно отдохнуть. – Она кивнула, разложила плед и укрываясь им, медленно прилегла на диван, подложив под голову руку.

2

Утро похорон наступило медленно, окутывая дом серым и тоскливым светом. Андрей проснулся без пятнадцати семь. Тихо встал, стараясь не разбудить мать, и вышел на кухню, где всё словно замерло в ожидании. Заварил кофе, смотря на бледный рассвет за окном, в то время как мир начинал просыпаться, а его сердце было пронзено тоской. Воздух был прохладным, полным предчувствия скорби. Выпив кофе, стараясь взять себя в руки, пошёл будить мать. Посмотрев на часы, показавшие без десяти десять, они, без слов, направились в ритуальный зал.

Похороны прошли как во сне, где реальность смешалась с болью утраты. Лица знакомых и незнакомых людей мелькали перед глазами, слова соболезнования звучали эхом в голове. Андрей сдерживал подступающие слезы, но чувствовал, как его охватывает невыносимая тоска. Единственным светом в этой тьме была его мама, словно ангел-хранитель, её присутствие было единственным, что хоть как-то утешало.

После церемонии они сидели, погружённые в воспоминания. Андрей достал альбом с фотографиями бабушки. Алла Николаевна провела рукой по его обложке. Они перебирали старые снимки и короткие комментарии перемежались с долгими паузами. Только в такие моменты, глядя на эти изображения, они ощущали, что память о ней останется с ними навсегда.

Усталость была невыносимой. Они отправились в постель, уже в десять вечера. Дом погрузился в тишину. Сон, хоть и беспокойный, быстро забрал их.

В эту ночь Андрею приснился сон, будто бы портал в иную реальность. Он увидел бабушку, сидевшую за столиком в сказочном саду, рядом с её сестрой Александрой. Они улыбались друг другу, от них исходило удивительное спокойствие, такое, что заставляло забыть все тревоги. Они были счастливы, озаренные неким внутренним светом, их лица сияли радостью. Но в этот момент, бабушка повернулась к нему и прошептала: “Ты должен всё узнать… Времени осталось мало… ты – наша последняя надежда”.

Начало следующего дня, однако, не принесло долгожданного облегчения. Андрей посмотрел на часы – было начало девятого. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь шторы, освещали комнату, но не приносили ни тепла, ни радости. Он понимал, что жизнь продолжается, но без бабушки все вокруг кажется блеклым и лишенным красок. И тут, словно внезапный разряд, он вспомнил сон, её слова – “ты должен всё узнать, времени осталось мало, ты – наша последняя надежда”. Что это могло значить? Что он должен узнать и, главное, как и что исправить?

Он встал и прошел на кухню, откуда доносилось звяканье посуды. Там, среди разложенных на столе тарелок и чашек, хлопотала мама. На ней был надет старенький, но чистый передник в цветочек, добавляющий ей домашнего уюта. Она напевала под нос какую-то старую мелодию, звучащую как колыбельная, словно стараясь заполнить тишину дома. Сегодня вечером ей предстоял обратный путь – возвращение в Казань, к её привычной жизни.

– Доброе утро, мам, – тихо сказал Андрей, входя на кухню.

Она обернулась, и её лицо озарилось улыбкой, а глаза светились заботой и нежностью при виде Андрея. – Доброе утро, сынок. Садись, сейчас позавтракаем. Как спалось? Завтрак, приготовленный матерью, был наполнен не только вкусом, но и теплом её сердца, точно она хотела передать ему всю свою поддержку.

– Не очень, – признался Андрей, садясь за стол. – Мам, мне приснился странный сон… Бабушка и её сестра… баба Шура, они сидели за столом в саду, а потом бабушка сказала, что я должен всё узнать, что времени мало… Это так странно…

Алла Николаевна на мгновение замерла, взгляд её стал задумчивым. Она поставила на стол тарелку с омлетом и села напротив сына. – Сны, Андрюш, иногда могут быть посланием, – тихо произнесла она, нарушая тишину. – Твой отец… – она сделала паузу, подбирая слова, – он тоже говорил о странностях в нашей семье, о чём-то, что связано с его предками.

– Папа говорил? Но что? – Андрей уставился на мать, пытаясь вспомнить хоть что-то из их редких разговоров об отце.

– Ты покушай, – мягко сказала она, – и, сейчас мы с тобой обо всем поговорим.

3

Мать прошла в комнату, где на круглом столе, словно на алтаре памяти, возвышался раскрытый дипломат. Разложенные бумаги и старые фотографии ждали своего часа. Она бережно коснулась одного из писем, а снимки разложила в стройном порядке, словно стремясь не только упорядочить их, но и разложить по полочкам собственные мысли, погружаясь в бездонный колодец прошлого. Андрей, быстро справившись с завтраком, присоединился к ней.

Она молчала, словно ища нужные слова. Но, так и не найдя их, протянула письмо: – Вот письмо от бабы Шуры. Наверное, она хотела сама всё объяснить, но не успела…

Андрей взял письмо и принялся читать:

«Здравствуй, Андрюшенька, внучек мой родной. Не знаю, дойдёт ли это письмо до тебя, но молчать уже не могу. Надо кое-что тебе рассказать. Про наш род. Про то, что моя бабушка знала, и что, может, тебе знать положено.

Ты с малых лет был… другой. Не как все. В тебе – искра, сила какая-то. Другим незаметна, а я – вижу. И говорят про нас, будто мы – хранители, защитники. Нам земля родная поручена. И тебе, значит, эта ноша досталась. А ведь скоро тебе тридцать два… а ты и не ведаешь, что к чему. А время идёт…

_Как бабушка моя говорила, с лесом наш род повязан. Давно-давно дали нашим предкам оберегать леса от нечисти и всякого зла. И духи природы им помогали. Стражи, как она называла.

Я и сама часто чувствовала: шорох ветра – не просто ветер, а чей-то голос. Тень мелькнёт – будто кто-то рядом. Луна светит – и в ней тайна. Не природа это одна – живое всё. Ветер – с голосом. Вода – с памятью. Лес – с духом. Один страж – в листьях поёт, другой – в воде отражается, третий – в ветре воет, ломая ветви. Тот – будто между мирами ходит.

Но не все духи добры, Андрюшенька. Есть и такие, что питаются страхом и злостью. В людей лезут, души портят, заставляют делать тьму. Когда их много – равновесие рушится. И тогда – беда. Тьма наступает.

Твоя бабушка Таня, моя сестра, знала про это. Но всё со мной спорила: мол, не стоит тебе рассказывать. Вдруг пронесёт? Вдруг проклятье прошло? Но я так не думаю. Знать надо, внучек. Просто – надо.

Сейчас совсем плохо. Тьма будто повисла над землёй. Лес – молчит. Вода – не плещется. Солнце – еле греет. Бабушка говорила: если природа молчит, если всё живое затаилось – значит, зло проснулось. Что-то, видно, сломалось. Тебе, Андрюшенька, теперь это чинить. Только успеть бы. Я чувствую: проклятье живо. Времени совсем мало…

_Наши предки веками держали этот баланс. Светлым духам помогали, тьму сдерживали. И тебе теперь нужно встать на их место.

_Ты должен быть сильным. В себя верить. Не один ты – духи помогут, если заслужишь. Если путь твой будет честен, если по совести пойдёшь – помогут. Доверие их надо заслужить.

И запомни: тьма – боится света. Боится правды. Боится любви. Надежду не теряй, на голоса лукавые не ведись. И всегда делай по совести – победишь. Но времени мало, всего год остался, как бабушка наша считала…

И ещё. Ой, как бабушка говаривала: “Берегись тех, кто в уши дует и только хвалит”. Слуги тьмы прячутся за добрыми лицами. Ласковые слова – не всегда правда. Тьма – она без лица. Может быть кем угодно. Никому слепо не верь.

Прости меня, Андрюшенька, что не раньше сказала. Боялась. Думала, не поверишь. Или что всё минует. Но, видно, не минуло. Надеюсь, ты простишь. Может, ещё успею увидеть, как ты справишься. А если нет – знай: я рядом. И род наш – рядом. Пока помним корни свои, пока в сердце огонь – тьма нас не возьмёт.

Храни тебя Господь, внучек. И пусть Святобор не даст в обиду. Помни: до тридцати трёх всё сделать должен. Времени почти не осталось.

Твоя баба Шура.»

Андрей замер, глядя на письмо, сжимая его в руке, устремив взгляд на мать. – я ни совсем понимаю смысл этого письма…, а ты, что думаешь?

Мама посмотрела на него и ответила,– Жаль, что она сама ничего не рассказала. Может позже поймешь, когда съездишь в Копылово. – Расскажу всё, что знаю сама, – начала она, собираясь с силами, – из рассказов твоего отца, бабушки Тани и Шуры. Когда-то, давным-давно… – она запнулась, взглянула на Андрея, – твой отец говорил о старинном сундуке, который, по его словам, хранит ключи от тайн нашей семьи. В нём, утверждал он, вещи, способные рассказать историю рода и, что самое жуткое, о проклятии, обрывавшем жизни мужчин до тридцати трех лет. – Тогда я отмахнулась от его фантазий, списала на его богатое воображение… но, – она покачала головой, – после его гибели слова, как призраки из прошлого, восстали передо мной, и страх поселился в моём сердце. Она откинулась на спинку стула, закрыв глаза.

Андрей хмурился, силясь уловить ускользающие обрывки воспоминаний.

– Ты помнишь отца? – она посмотрела на Андрея, – Он погиб в тридцать два… И… – она замолчала, – и сын бабы Шуры, умер от лучевой болезни в двадцать восемь, став одним из чернобыльских героев… Словно это… проклятие. – Она замолчала, опустив глаза, стараясь забыть то, что хотелось похоронить в памяти. – И… сундук… – она медленно повернулась к Андрею, – этот старый сундук, о котором говорил отец… он на чердаке старого дома в Копылово. – Она на мгновение опустила голову и, как будто вспомнив что-то важное, поспешила добавить: – И… теперь этот дом твой. – Она посмотрела на Андрея. – Шура завещала его тебе.

Она протянула Андрею сложенное вчетверо завещание. Он взял его, не говоря ни слова.

– Там написано, что ты наследник дома в Копылово, – добавила она.

Слова отца о проклятии, как зловещая тень из прошлого, странный сон, совпадения в судьбах мужчин его рода – зловещие осколки собирались в чудовищную мозаику, которую нужно было разгадать, несмотря не на что.

– Мам… – выдавил он, чувствуя, как сердце сковывает лед. – Расскажи, что еще ты знаешь. О дедушке… Я знаю только, что он и муж бабы Шуры погибли вместе.

Мама подняла старую фотографию, пытаясь вернуться в ушедшие дни. Двое молодых мужчин – дед Слава и дед Максим – обнявшись, точно даря друг другу силу. В их глазах светилась надежда на светлое будущее, уверенность в том, что им подвластно всё. Она провела по их лицам пальцем, казалось, желая навсегда сохранить их в памяти.

– Они были неразлучны с детства, – начала она, и в её голосе послышалась горечь. – Учились вместе, потом поступили в училище, а в Копылово встретили сестёр – Татьяну и Александру. Влюбились и поженились в один день, связанные невидимой нитью судьбы. – Она посмотрела на Андрея. – После свадьбы бабушки и дедушки уехали в Великий Устюг. Потом Шура и Максим перебрались в Красавино, где родился Гриша, чья жизнь оборвалась так рано и трагично. Наши же остались в городе… Долго не было детей, и только через пять лет появился твой отец, наш общий с тобой родной человек, их долгожданный ребенок, явно он был дан им в награду за их настоящую любовь.

– В тысяча девятьсот шестьдесят шестом… – голос матери стих, и она отвела взгляд от фотографии, – из-за ледовых заторов на Сухоне случилось страшное наводнение, унесшее их жизни. Они погибли, спасая людей, как настоящие ангелы-хранители.

Андрей, немного помолчав, снова посмотрел на мать. Он судорожно сжимал и разжимал пальцы.

– Мам, а ещё… – начал он, – последнее время я вижу сны. Я сражаюсь с чудовищами в странном мире, поглощенном тьмой. – Он замолчал. – Как думаешь, это связано? – в его взгляде была мольба. – Кроме того… – он помедлил, – я вижу странные вещи наяву. Рядом с людьми появляется туман. Золотистый, словно аура, а у других – тёмный, зловещий. Ты знаешь об этом? – он искал в её взгляде спасение, как тонущий ищет спасательный круг.

Мать вздрогнула и выпрямилась, в её глазах отразился испуг.

– Твой отец незадолго до гибели говорил о похожих снах, – прошептала она. – Объяснял их своей работой пожарным, но говорил, что видит себя воином, витязем из прошлого. Возможно, это связано с тотемом нашего рода, витязем-защитником. – Она вздохнула, пытаясь успокоиться и поверить собственным словам.

– А насчёт странного тумана… Когда твой отец вместе с бабой Шурой ездил в Москву к своему двоюродному брату Григорию, который умирал от радиации после чернобыльской аварии, бабу Шуру не пустили в палату, опасаясь, что она не сдержится и, обняв сына, сама получит смертельное заражение. Последние дни рядом с Григорием был только твой отец, Саша, и вот тогда Григорий ему и рассказал, что видит странные ведения – то золотистые, то тёмные и мрачные, подобно аурам, окружающим людей. – Она сжала губы, явно вспоминая тот разговор. – Когда Саша рассказал обо всём бабе Шуре, она долго плакала, а потом сказала, что это Григорий обрёл дар видеть ауру тотемов рода, что это проявилось перед его смертью, видимо само время решило приоткрыть ему завесу тайны.

И тут Андрей вспомнил видения в аэропорту. «Чёткие очертания, а не туман… – подумал он, – Григорий видел размытые образы, а у меня – совершенно чёткие. Очертания, как будто живые существа, буквально рядом с людьми.» В его голове пронеслись обрывки разговора с матерью, её слова о тотемах рода. Он вспомнил, что Григорий получил свой дар во время болезни, и что он сам стал видеть странные видения после болезни полгода назад. «Если это тотемы, как говорила бабушка, то почему они проявляются по-разному? – подумал Андрей, – У Григория – как размытые образы, а у меня – в виде животных.» Эта мысль наполнила его жгучим интересом. Он сдвинул брови, приложил руку ко лбу, и, не в силах сдерживать своё замешательство, спросил: – Но почему одни светлые, а другие темные? Что это значит? – в его голосе была жажда понимания.

– Скорее всего, Андрюш, – ответила мама, – это тотемы рода… Светлые – это те, кто несёт свет и добро, а тёмные – те, кто погряз во тьме. – И, помолчав, добавила: – Но, возможно, у этого другое значение, и тебе предстоит его найти. – Она взглянула на сына с грустью и безысходностью, нерешительно протянув руку и взяв его за ладонь.

Андрей, после долгого молчания, твердо произнес, сжимая её ладонь в ответ:

– Я знаю, мам. Я должен раскрыть все тайны, найти ответы на все вопросы, пролить свет на всё это. – В его голосе звучала решимость. Он принял этот вызов.

И, для того, чтобы хоть немного отвлечься от навалившихся мрачных мыслей, они провели день в совместной работе, напоминавшей успокаивающий ритуал. Вместе бережно перебирали бабушкины бумаги, аккуратно складывая важные документы и откладывая в сторону те, что уже устарели, казалось они, разбирая не только вещи, но и осколки их прошлой жизни, пытаясь восстановить их общую историю.

Этот день, пропитанный воспоминаниями, стал для Андрея прощанием не только с бабушкой, но и с той спокойной, размеренной жизнью, которую он вёл и понимал, что уже никогда ее не вернёт.

Мама, словно не желая расставаться с прошлым, отложила в сторону довольно большую пачку старых фотографий. Она бережно и долго перебирала их, каждое изображение, как живое воспоминание, прижимая к себе, как будто прощалась с чем-то очень ценным и невозвратным. Закончив это молчаливое прощание, она, уложила фотографии в чемодан и посмотрела на Андрея с любовью и грустью в глазах.

Вечером того же дня Алла Николаевна уехала, оставив сына наедине с терзающими его душу вопросами и неразгаданной тайной, которая, нависла над ним. Проводив её до поезда, он стоял на перроне, пока не зазвучал громкий гудок, и состав тронулся. Он не сводил взгляда с матери, которая стояла у окна и, не переставая, махала рукой, сдерживая подступающие слезы, которые, всё же, иногда предательски блестели на ее щеках. Она то и дело смахивала их, но новые слезы появлялись вновь. Когда вагоны скрылись из виду, ощущение одиночества накрыло Андрея с головой. Он вспомнил, что поминки на девятый день назначены на пятницу, 15 мая. Мама заверила, что обо всем договорилась с тетей Леной: поминальный обед заказан, место в кафе забронировано. “Тетя Лена все организует, не переживай, Андрюша. Тебе нужно будет только приехать, если сможешь, конечно, я понимаю, что у тебя работа.” – сказала она. Эта мысль одновременно успокаивала и тревожила Андрея. С одной стороны, он был благодарен за помощь, с другой – чувствовал себя обязанным присутствовать и контролировать ситуацию.

4

На следующий день, после отъезда матери, Андрей, а это уже была среда, собравшись с мыслями, направился в администрацию города, в районный отдел по контролю и надзору в сфере окружающей среды и использования природных ресурсов. Он должен был отметить свою командировку и получить доступ к материалам на местном уровне, чтобы начать расследование. Атмосфера официального учреждения, с его строгими коридорами, гулом голосов и стопками деловых бумаг, резко контрастировала с уютом бабушкиного дома и теплом материнской заботы. Теперь он был не просто внуком, разбирающим семейные архивы, а официальным представителем министерства, готовым приступить к работе, и, возможно, разгадать тайны, скрытые в лесной чаще.