Пробуждение последнего Стража. 1 часть. Сила рода

Его взгляд случайно упал за борт, и он с изумлением увидел, как какие–то бледные, тонкие руки, высунувшиеся из мутной воды, пытаются помочь парому выровняться, точно поддерживая его снизу. Крикнув Андрею, чтобы тот быстро подошёл к нему, он на мгновение отвлекся, но, когда он снова посмотрел на то место, где только что видел руки, их там уже не было. Лишь большой рыбий хвост, хлопнул по воде и всё исчезло, оставив после себя лишь рябь на поверхности.

Паром, с тихим вздохом, успокоившись, вернулся в горизонтальное положение, но напряжение окутало всех.

Виктор начал спешно говорить подошедшему к нему Андрею:

– Ты видел? Ты видел, что это было? Какие–то руки, они… они, помогали парому! А потом… – он замолчал, подбирая слова, чтобы описать увиденное, как будто сам не верил в это, показывая на воду.

Андрей, смотрел на рябь на воде, пытаясь найти рациональное объяснение происходящему, – Я видел только хвост, рыбий хвост. – ответил он, с недоумением глядя на воду.

Виктор, в отчаянии, повернулся к паромщикам:

– Вы видели? Вы это видели? Руки, что выровняли паром?

Мужики переглянулись, и один из них, тот, что был постарше, ответил:

– Видеть не видели, а вот про такое слышали. В селе Порог случай был, мужик рыбачил, и буря его застала врасплох, лодка перевернулась, он смог зацепиться за киль, чтобы не утонуть… а потом его к берегу тоже какие–то руки вытолкнули, да такие холодные, словно лед… Судачат, что это были русалки. Они, говорят, странные существа… живут эмоциями… если человек им приглянулся, то помогут, а если нет, то утопят… видать решили нам помочь, кто–то из вас приглянулся им, или может просто, не захотели вредить.

После его слов в воздухе повисло молчание, оставив место для раздумий, нарушаемое лишь плеском воды о борт парома, и осознание, что они столкнулись с чем–то выходящим за рамки реальности.

3

Паром, плавно покачнувшись, причалил к берегу, и мужики быстро закрепили его, давая понять, что переправа закончена. Виктор запустил двигатель и, осторожно, съехал на берег.

Машина, мягко покачиваясь на неровной дороге, отъехала от берега, мимо покосившихся домишек деревни Белая, и направилась в сторону виднеющегося впереди села Сухонский. Но едва они проехали несколько сотен метров, как их путь преградил человек, невысокого роста, явно местный житель.

– Здрасте, – пробурчал он и потупился, – я Степан Горшков, если кому интересно.

Андрей нахмурился, вспоминая, что видел это имя в документах, которые изучал в городе, и у него тогда появилось странное чувство, что это заявление было написано под чью–то диктовку. Его насторожило, что именно этот человек появился так быстро, явно ждал их прибытия.

– Степан? – с легким недоверием переспросил Андрей, – Вы как раз тот, кто писал заявление о тех событиях, что здесь происходят, верно?

– Дык, – ответил Горшков потупившись, но тут же его поднял взгляд и посмотрел прямо Андрею в глаза, казалось, что–то взвешивая, – Я, же, тутошний, живу в этих краях, и знаю тут каждый кустик, каждую тропку, каждый овражек. Я, значит, слыхал, что вы из города приехали, чтобы с этими непонятными делами разобраться, и решил вам пособить, как проводник. Без проводника–то вам тут, как слепым котятам, не справиться.

Андрей и Виктор, вышли из машины и подошли к Горшкову.

– Хорошо, – ответил Андрей, стараясь не выказывать своих подозрений. – Пока что нам действительно нужен кто–то, кто знает эти места. Но, Степан, – он сделал небольшой шаг вперед, – если ты задумал что–то неладное, лучше тебе сразу об этом сказать.

– Да какие, да что вы, какие неладные дела? – забормотал Горшков, покраснев и затерев руками, – Я просто хочу помочь справедливости восторжествовать, и правильный путь вам указать. Поглядите только, происходит не то, что нужно, происходят странности почем зря, звери бегут, люди страдают, так дальше нельзя.

Андрей и Виктор, в свете последних событий, не зная, кому можно доверять, понимая, что они идут на риск, всё же решили принять предложение Горшкова, несмотря на терзавшие их сомнения.

Виктор достал из машины сложенную карту, и, развернув её на капоте, положил палец на предполагаемое место, показывая Степану, начал спрашивать:

– Вот тут, по карте, где примерно находятся те места, где творится неладное?

Горшков, потупившись и почесав затылок, ответил:

– Дык, я, мужики, не силён в этих картах–то, – он брезгливо скривился на карту, – я вам дорогу показать могу, как и туда дойти надо.

Виктор, нахмурившись, все же настоял, ткнув пальцем в карту и повысив тон:

– Ну всё же, Степан, вот эта дорога, она идёт из Сухонского на дорогу до Нюксеницы, как далеко и где примерно нужно свернуть?

Горшков вздохнул и, нагнувшись ближе к карте, проследил за пальцем Виктора, а затем тыкнул пальцем на середину линии, словно примериваясь:

– Ну, я думаю, что вот тут где–то поворот, – он замялся, вспоминая дорогу, – ведь я, поди, по дороге–то не хожу, больше по тропинкам через лес…

Андрей, скрестив руки на груди и внимательно глядя на Степана, спросил:

– А далеко ли идти по лесу отсюда?

Степан, подумав немного, ответил:

– Ну, если по лесу, часа два поди будет, – он пожал плечами, – а если на машине, то в обход получается ближе, но не до конца доедешь, там тоже по чащобе идти придётся.

Андрей, подумав немного, принял решение:

– Ладно, тогда едем до поворота на машине, а там как получится. Степан, будь добр, садись вперед, показывай дорогу.

Горшков, помявшись, слегка кивнул, и залез в машину.

Проехав черту Сухонского, машина сразу нырнула под сень майского леса. Дорога, превратившись в грунтовку, стала извиваться между деревьями, покрытыми еще нежной, только что распустившейся листвой. Над головой шелестели молодые листья берез и осин, создавая ощущение прохлады и уюта. В просветах между деревьями мелькали первые майские цветы – нежные подснежники и пролески, точно маленькие посланники весны. Дорога, петляя, то уходила в тень, то вырывалась на свет, где солнце, пробиваясь сквозь листву, рисовало на ее поверхности причудливые узоры.

Машина неспешно продвигалась по лесной дороге, а разговор сам собой перетёк от карты и дороги к погоде. Горшков, сидевший впереди, повернул голову к окну.

– Ишь ты, – протянул Степан, глядя в окно, – Май–то нынче какой–то не такой, как в том годе был.

– Да, – поддержал разговор Виктор, – и правда, как–то всё напуталось в этом году.

Андрей, сидевший сзади, немного помолчав, искоса посмотрел на затылок Горшкова, спросил:

– Степан, скажи, вот, ты писал в заявлении, что ничего необычного не видел. А сейчас говоришь, что тут такое творится… Когда это всё началось? И как ты сам столкнулся с этим… необычным?

Горшков замолчал, уставившись в одну точку на лобовом стекле, пытаясь сфокусироваться на своих воспоминаниях, и было видно, как что–то неприятное ворочается в его душе. Наконец он тяжело вздохнул, как будто вытаскивая из себя тяжкую ношу, и, не поворачиваясь, начал рассказ, глядя прямо перед собой:

– Дык, как же… всё началось–то… Случилось всё летом в прошлом годе… А столкнулся я… ну, на полянке лесной, когда по грибы ходил. Увлёкся, и не заметил, как время к вечеру пошло, солнце–то клонилось к закату. Решил срезать через болото. Там и увидел этих… – он запнулся и продолжил с неохотой – топтунов.

– А что это такое? – с неподдельным любопытством спросил Виктор, – очень интересно.

– Ну, дык это… оно… нечто такое… большущее и тёмное, как тень какая. Вроде как человек, а вроде и не совсем… только здоровый шибко. И ходит… как–то не по–людски, раскачивается так, как деревья от ветра. И вот оно это… как будто по земле топчется, тяжело так, аж земля дрожит, вот за то и топтуны… прозвали–то.  А морды–то у них… морды, прямо, страх один… как у зверей каких, только умнее, поди. И глаза… ой, глаза, мужики… недобрые, словно тебя насквозь видят, аж в душу заглядывают. Я от страха тогда, как пень, замер, поди, да в лесу в кусты забился, всё боялся, что оно за мной пойдёт. Но вроде как, отпустило, тьфу, тьфу… – Горшков затих, кзалось он снова переживал тот момент, и невольно перекрестился. – Да только… – он с досадой махнул рукой, – когда из города главный специалист приехал, ну этот… что–то там проверял, так я и рассказал, что сам был участником этих событий… И про пастуха, что с топтунами столкнулся, всё то было в прошлом годе, в начале осени, еще сентябрь толком не начался.

Степан на мгновение замолчал, закусив губу, а затем продолжил, – уже повернувшись лицом к Андрею. Он говорил прерывисто, с паузами, точно ему было трудно произнести то, что он думал. Его движения стали резкими и неуклюжими, выдавая внутреннее смятение:

– Так этот проверяющий, он как начал… пригласил меня в кафе, беленькую наливал, угощал, как брата родного… и уговорил написать то, что он продиктовал, сказал, что так лучше будет, да всё и по–тихому закончится… а я дурак, поверил, сдуру–то. Только вот, через время я понял, что неправильно поступил. Не по–людски это. Так–то. И хоть и запретили нам ходить туда, на болота эти, где в том году этих топтунов видел, я вас всё одно туда отведу. Покажу всё, как есть на самом деле. Хоть и рискую, поди.

4

Дорога, извиваясь меж деревьев, шла по лесу, и в начале все казалось вполне сносным. Они ехали уже около часа, когда Степан, неожиданно ткнув пальцем в сторону, указал на огромную ель с раскидистыми лапами:

– Вот, тут надо сворачивать, – он кивнул в сторону, – дальше уже не по дороге поедем, а по просеке, да и то, сколько на машине проехать можно будет… а там пёхом по болоту – то.

Бездорожье встретило их, как только они съехали с колеи. Машина, с трудом продираясь сквозь кустарник, нырнула в густую часть леса. Стена высоких деревьев, как заговорщики, полностью скрывали солнце, погружая всё вокруг в густую тень. Под колёсами захрустели сухие ветки и шишки. Они, подпрыгивая, проехали несколько ручьёв, и, всё было в порядке, но потом их путь преградила странная лужа. Верхний слой воды был обманчиво чистым и прозрачным, но стоило лишь взглянуть глубже, и становилось понятно, что снизу прячется вязкая, жирная грязь. Истинная глубина этой ловушки оставалась неизвестной. Виктор, с ухмылкой глянув на Андрея, нажал на газ и решил проскочить лужу с разгона, но как только машина въехала в неё, сразу стало ясно, что это была ошибка. Колёса отчаянно крутились вхолостую, разбрызгивая во все стороны грязь, а машина безнадежно села на брюхо.

– Ну, вот, приехали, – Виктор, недовольно стукнул ладонью по рулю. – Надо веток подложить по колёса! – он отстегнул ремень безопасности и выскочил из машины, – так, надеюсь, выберемся.

Степан и Виктор, рассеявшись в лесной чаще, принялись рубить кусты и молодые деревца, а Андрей, будто бы влекомый невидимой силой, направился к ближайшим высоким елям, почувствовав, что именно их ветви принесут наибольшую пользу.

Продравшись сквозь цепкие ветки кустарника, он вышел на небольшую поляну. Полуденное солнце заливало её так, что это казалось, чудом среди сумрака леса.  В центре поляны сидела женщина. Её руки, ловко и проворно, срывали какие–то травы, цветы и листья.

 Обычное серое пальто не бросалось в глаза, но темно–сиреневый платок… – Андрей остановился, рассматривая этот необычный цвет. Что–то кольнуло его память. Он быстро прокрутил в голове последние дни. Платок! Этот самый платок он видел в аэропорту Устюга! И тут же, вспышка – странная, сотканная из солнечного света змея, и шёпот: «Защитник явился». Андрей ощутил внезапный прилив любопытства, но старался сохранять спокойствие.

Он встал на краю поляны, не желая напугать женщину. Кашлянув, произнес:

– Здравствуйте…

Женщина медленно обернулась, держа в руке пучок собранных трав. Ее серебристые волосы, скрытые под платком, казались следами времени, а лицо, испещренное морщинами, отражало множество прожитых лет. Она не выразила ни малейшего удивления.

– Здравствуй, милок, – старушка поправила платок, явно намеренно подчеркивая его цвет. – Ты откуда такой взялся? Тут, вроде, и тропинок–то таких нет…

Андрей, подойдя ближе, присел на корточки, соблюдая дистанцию.

– Я… тут с товарищами приехал, застряли мы… вот, веток решил нарубить, чтобы под колёса подложить. А вы, я смотрю, травки собираете? Что это за травы такие?

Она перевела взгляд на свои сборы.

– Да вот, майские травы для чая, да и так, мало ли, на всякий случай пригодится. Травка–то – сила большая.

– Это точно, – согласился Андрей, – а я вот, признаться, совсем не разбираюсь в травах. А, позвольте спросить, вы тут часто бываете?

Женщина кивнула.

– Всю жизнь тут живу, милок, в лесах этих. Всё тут знаю, – и провела рукой по траве, как будто гладя кого–то. – А ты вот, – она посмотрела на его, внимательнее, – Ох как же ты на Алешку похож… и статью, и взглядом… ну да ладно, – она словно одёрнула сама себя, а её слова показались бессвязным бредом, хотя в них звучала то ли ирония, то ли печальная констатация факта. – А что? Ищете чего, или просто так заблудились?

Андрей, пытаясь уловить ускользающий смысл её слов, ответил:

– Понимаете, тут… говорят, странное что–то происходит. Слышали, наверное, про топтунов?

На лице пожилой женщины не было ни удивления, ни испуга.

– Слыхала, милок, слыхала… – произнесла она это с едва уловимой печалью. И в этот момент трава вдруг зашевелилась, словно невидимая змея раздвигала её. – Только, что это за топтуны, и зачем они тут, не знаю. Но что–то в лесу поменялось, это точно, – она медленно перевела взгляд вверх, её глаза сузились. В кронах деревьев пролетело что–то, похожее на сову – Даже зверь какой–то неспокойный стал, чую беду…– подитожила она.

Андрей заметил всё это, но “Совы днем не летают, и трава не движется сама по себе…” Он не мог отрицать увиденного, но в его голове никак не укладывались эти события, и это делало их ещё более интересными.

– А может, вы знаете какие–то тропы или места, где бывало… ну, что–то необычное? – спросил он.

– Есть тут одно болото… – она сделала паузу, а её пальцы непроизвольно перебирали травы – И ходить туда опасно… и в этот момент, один из сорванных ею цветков, внезапно вспыхнул тусклым синим пламенем.