Aurental. Volumen I: Saeculum dolore, saeculum natum

Паулин Ленц

Aurental. Volumen I: Saeculum dolore, saeculum natum

ГЛАВА 1. Побег в ночи

1524 год, Ауренталь

Ночная тишина окутала земли Ауренталя, но в этой тишине не было покоя. Война между знатными домами пожирала страну, словно чума, унося десятки жизней каждый день. Сельские жители дрожали от каждого шороха в лесу – за любым звуком могли скрываться мародёры, карательный отряд или очередная банда наёмников.

Даже небо, казалось, отвернулось от этих проклятых земель. Король, некогда грозный защитник своих владений, теперь либо не мог, либо не желал вмешиваться в распри, что не затрагивали его лично. Слухи множились, как грибы после дождя, а доверие к власти рушилось с каждым днём.

Поздняя осень сдавала позиции жестокой зиме. Ледяной ветер хлестал по лицам, оставляя алые полосы на коже. Но для двух молодых женщин из самых могущественных семей королевства пути назад больше не существовало.

Вивьен Бернсайд и Паулин Ленц шли сквозь заснеженный лес, оставляя за спиной всё, что когда-то называли домом. Их решение было безрассудным – наперекор судьбе, традициям, страху перед неизвестностью. Но что их ждало дома? Пытки, публичная казнь на потеху знати?

– Пытки, казнь на потеху всей знати… Мне продолжать? – Вивьен нервно ломала ветви, продираясь сквозь заросли. Голос дрожал от усталости и отчаяния.

Паулин даже не обернулась. Её шаги оставались уверенными, хотя руки предательски дрожали.

– Кто тебя заставлял идти за мной? – холодно бросила она через плечо. – Если хочешь вернуться – возвращайся, пока не поздно. Мы либо доберёмся до города и добьёмся аудиенции у короля, либо останемся пешками в чужих играх. И я не собираюсь позволять себя использовать.

Разговор исчерпал себя. Казалось невероятным, что ещё вчера они были подругами детства. Теперь каждая думала лишь о собственном выживании.

Дома Ленц и Бернсайд переплетались многовековой историей союзов и предательств. В условиях войны их положение как матриархатов стало особенно шатким – древние традиции мало кого интересовали, когда на карту была поставлена сама власть.

Ленц олицетворяли свет и порядок. Их знамя – золотое, сотканное лучами утреннего солнца и окантованное серебряной нитью – несло в себе символ неугасимого огня. Этот огонь горел не только на полотне, но и в сердцах их воинов, даруя им силу и праведность. Его свечение было маяком для тех, кто блуждал во тьме, и напоминанием: истина всегда озаряет путь.

Бернсайд славились смертельным очарованием и политической изощрённостью. Их зелёное знамя, глубокого изумрудного цвета, будто капля яда на бархате, пугало и притягивало одновременно. На нём извивалась змеиная эмблема – неуловимая, опасная, красивая. Для одних она была предостережением, для других – искушением. Их дом плёл интриги так же умело, как ткач плетёт изысканный гобелен: тонко, изящно и смертельно точно.

Дом Райнильд гордился своей природной связью с землёй. Их знамя переливалось оттенками синевы и охры, изображая реки и поля, окутанные утренним туманом. Оно напоминало глоток свежего воздуха среди пыли войны. В его центре – стилизованный водоворот, символизирующий бесконечное течение жизни, плодородие и возрождение. Этот дом почитали за щедрость и стойкость – но недооценивали за скромность.

И наконец, Альвескарды. Их знамя было тёмным, как уголь, с едва различимыми кровавыми прожилками, вплетёнными в ткань. Каждый ГЛАВА рода оставлял на нём свой знак – кровью, не чернилами. Эмблема – урезанный символ вечного круга, сломанный с одного края – говорила об их философии: сила не нуждается в завершённости, она требует подчинения. Их власть была древней, как сами горы, и жестокой, как зима, что не щадит ни бедных, ни знатных.

Все эти знамёна были созданы руками одного великого художника, чьё имя давно стерлось из хроник. Но его творения пережили века, стали вечным напоминанием о славе, предательстве и амбициях. Они развевались над полями битв, во дворцах и на тайных собраниях – не как ткань, а как символ долга, веры и страха. Несмотря на кровь и руины, они остались неизменными – последними отражениями гордости, которую ещё не успели вытравить война и забвение.

Внезапно тишину прорезал металлический щелчок, затем треск и отчаянный крик, полный боли. Вивьен рухнула на землю – её ногу намертво сдавил медвежий капкан.

Паулин мгновенно оказалась рядом, пытаясь зажать ей рот.

– Тише! Только не кричи! – прошептала она, отчаянно всматриваясь в темноту.

Но Вивьен уже тряслась от боли и ярости. Она отбросила руку Паулин, лицо её перекосилось.

– Не кричать? Это из-за тебя, Паулин! Всё это – из-за тебя!

И прежде чем Паулин успела ответить, прежде чем она успела заткнуть ей рот или сбросить капкан – раздались голоса. Мужские. Грубые. Смеющиеся.

Вивьен резко повернулась на звук. Безумие мелькнуло в её взгляде, и она закричала:

– Помогите! Мы здесь! ПОМОГИТЕ!

Её голос пронёсся сквозь лес, словно рок. Паулин замерла, чувствуя, как холод стекает по позвоночнику. Всё их бегство, все страхи, всё мужество – рассыпалось за один крик.

Поздно. Их нашли.

ГЛАВА 2. В плену

Из темноты вышли двое мужчин. Один – небритый, в мятой кожанке, с ухмылкой, что не сулила ничего хорошего. Второй – выше, молчаливее, с глазами, оценивающими, как весы.

– Что тут у нас? – сказал первый, хрипло усмехнувшись. Он подошёл к Паулин, схватил её за подбородок. – Занятный улов. Особенно ты.

– Отпусти! – процедила она, пытаясь вырваться, но пальцы на её коже только сжались сильнее.

– Не трогай, – спокойно, но жёстко остановил его второй. – Сначала к боссу. Он решит.

Карета скрипела по гравию, словно гроб по старым доскам. Запах гари, металла и конского пота мешался с тьмой. Всё, что окружало девушек, кричало об одном: они попали в клетку.

– Если нас разлучат, – прошипела Вивьен, стиснув зубы от боли, – беги. Эти ублюдки – не просто солдаты.

Паулин кивнула, не говоря ни слова. Голос её покинул. Впервые за всё время страх был не абстракцией, а рукой на её горле.

Они въехали на базу. Каменные арки, железные шестерни, солдаты в сером, которые не глядели, а сканировали. Каждый шаг кареты отдавался гулом в животе.

– Этих двоих – в разные секции, – приказал один из охранников.

– Эй! Стойте! Куда вы её…?! – закричала Вивьен.

– Король любит, когда ему преподносят подарки красиво, – фыркнул стражник, не оборачиваясь. – А ты слишком громкая.

Паулин ещё успела увидеть, как Вивьен увозят прочь. Дверь за ней захлопнулась. И воздух стал на тонну тяжелее.

Паулин осталась одна, и тогда она впервые увидела его.

Он стоял в тени, молча наблюдая. Лицо – камень, взгляд – лёд. Даже в полумраке от него исходила аура непоколебимой власти.

– Южное крыло. Без контактов. Потом решим.

Он развернулся и ушёл, словно ничего не произошло. Но Паулин почувствовала, как холод пробежал по спине. Это было только началом.

ГЛАВА 3. Тень командира

Паулин сидела на краю казарменной кровати, нервно теребя бинты на бедре. Тишина комнаты давила сильнее любых криков. Когда дверь бесшумно отворилась, она уже знала, кто войдёт.

Лирхт. Его лицо оставалось спокойным, но глаза были холодными, как зимний лёд.

– Ты останешься здесь, – сказал он ровно. – Хочешь – будешь со мной работать. Под моим началом.

– Что значит «работать с тобой»? – растерянно спросила Паулин.

– Делать то, что скажу. И не задавать вопросов.

– А если я откажусь?

– Не откажешься, – сухо ответил он, словно знал что-то недоступное ей.

Он приблизился, и в голосе появился едва уловимый издевательский оттенок:

– Ты будешь моей тенью. Не больше, не меньше.

Паулин кивнула, хотя внутри всё горело от унижения. Она не знала, что это лишь начало игры, в которой правда откроется гораздо позже.

Первые дни службы стали испытанием на выносливость и самообладание. Паулин поместили в южный блок казарм – место транзитное, где редко задерживались надолго.

Каждое утро начиналось с резкого звонка и механических движений – одеться, построиться, выжить. Она старалась быть тенью, как велел Лирхт, но её прошлое давало о себе знать. Навыки боя, полученные от лучших наставников дома Ленц, выдавали её происхождение.

На тренировочном плацу воздух был густым от пота и пыли. Инструкторы не щадили никого, но Паулин держалась. Лирхт наблюдал издалека – молча, не вмешиваясь, но его взгляд весил больше любых криков тренеров.

– Ты что, думаешь, если красиво двигаешься, тебе всё позволено? – прошипела однажды Ингрид, широкоплечая новобранка с дерзкой ухмылкой.

Паулин не ответила.

– Чужая. Пустышка. Думаешь, если командир тебя приютил, это даёт право быть здесь?

– Если бы мне не было места, я бы уже лежала в лесу, – неожиданно резко ответила Паулин.

С этого дня Ингрид следила за ней с особой пристальностью.

ГЛАВА 4. Возвращение к корням

Прошло несколько недель размеренных тренировок, когда Лирхт неожиданно появился у дверей казармы.

– Приведись в порядок. Сегодня ты едешь со мной.

– Куда? – нахмурилась Паулин.

– Дворец. Бал у короля. – Он бросил короткое: – Наденешь форму, но не обычную. Тебя ждут в южной кладовой.

Слова обожгли. Дворец. Место, где знали её лицо, её семью. Где могла быть Шион Бернсайд – та самая женщина, которой она когда-то доверяла как матери.

Платье сидело непривычно, как доспех не по размеру. В отражении зеркала Паулин видела чужую – выпрямленную, с застывшей надменностью на лице. Не узнаю себя, подумала она. И, может быть, это хорошо.

У кареты уже ждал Лирхт, скрестив руки на груди.

– Собралась наконец? – В голосе звенело нетерпение.

– Это платье…

– Не твоё, – оборвал он. – Но сегодня тебе нужно быть кем-то другим. Либо играй, либо возвращайся в казарму.

Он взялся за дверцу кареты, но остановился:

– И держись подальше от взгляда Шион. Я не собираюсь вытаскивать тебя, если она тебя узнает.

Паулин почувствовала, как слова ударили в самое сердце. Шион Бернсайд искала её – это было очевидно. Руки сжались в кулаки. Ощущение того, что она всего лишь пешка в чужой игре, въелось в душу.

Зал дворца сиял золотом люстр и отблесками драгоценностей. Повсюду – шелест дорогих тканей, звон бокалов, приглушённый смех. Под тонким слоем вежливости скрывался холод, знакомый всем, кто знал природу власти.

Паулин шла рядом с Лирхтом, чувствуя, как с каждым шагом нарастает невидимая грань между ними и остальными гостями. Она была здесь чужой – в чужом теле, чужом платье, с кожей, словно натянутой под панцирем выучки.

– Просто следуй за мной, – тихо сказал Лирхт.

Сердце билось где-то в горле. Она не знала, будет ли здесь Шион, узнает ли её кто-то ещё. Каждый взгляд, скользящий мимо, казался ударом по прошлому, памяти, настоящему.

Внезапно музыка сменилась – более торжественная, возвещающая о прибытии важной особы. Паулин едва успела выровнять дыхание, как её взгляд зацепился за фигуру, приближающуюся по широкой лестнице.

Шион.

Гордая, величественная, с позолоченным посохом и лицом, застывшим в ледяной маске. Каждый её шаг был напоминанием о власти, не нуждающейся в словах.

Паулин инстинктивно опустила голову, пряча лицо под тонкой вуалью. Взгляд Шион скользнул по ней – и остановился. На миг. На вдох. На вечность.

– Пойдём, – тихо сказал Лирхт, его рука коснулась её локтя.

Но прежде чем Шион отвернулась, её глаза задержались на Паулин чуть дольше необходимого. Без вражды. Без явного узнавания. Но в них было нечто, от чего кожу на затылке пронзил холод.

Перед уходом они остановились у стены, где висело старинное гобеленовое изображение четырёх знамён – четырёх домов.

– Они правда думают, что цвет ткани определяет судьбу? – тихо спросила Паулин.

– Людям нужно во что-то верить, – ответил Лирхт. – Даже если это просто краска.

– А вы? Во что верите?

Он усмехнулся:

– В то, что ты ещё не разочаровала меня. Это уже редкость.

Они вышли в ночь, полную звёзд. И ни один из них не обернулся.

ГЛАВА 5. Две судьбы

Во дворце

Вивьен сидела на краю кушетки из слоновой кости, разглядывая свои безупречно ухоженные руки. Слуги заботливо расчесали её волосы, одели в прозрачное платье цвета ртути, налили терпкого вина. Всё вокруг источало утончённость – орхидеи в хрустальных вазах, тонкий аромат ладана, мелодичный звон серебра.

Но в глазах девушки не было восторга. Только усталость, пронизывающая до костей. – Леди Бернсайд, как вы себя чувствуете? – мягко спросила служанка.

– Как птица в золотой клетке, – не поднимая взгляда, ответила Вивьен. – Клетке, у которой нет даже щели для воздуха.

В комнату вошла Шион – высокая, внушительная, с волосами, убранными в строгую причёску, и взглядом острым, как лезвие.

– Ты выглядишь… достойно, – оценивающе произнесла она. – Хотя твой поступок до сих пор остаётся загадкой.

– Бегство? Или возвращение?

– Оба. Но твоя кровь всё ещё многое значит. Не позорь дом.

– А Паулин? – внезапно спросила Вивьен, пристально глядя на Шион. – Ты её ищешь.

– Я ищу знамя, – холодно отрезала та. – А не тех, кто с ним сбежал.

– Знаешь, ты всё ещё говоришь, как будто Паулин не была нашей.

– Она была нашей, – тихо ответила Шион. – Пока не стала их.

Шион подошла к балконной арке, где Лирхт уже стоял, опершись локтем на камень. Ветер трепал его плащ, и он выглядел так, словно слился с этой тенью.

– Удивительно, как ты всегда оказываешься там, где тебе быть вроде бы не положено, – сухо бросила Шион, скрестив руки.

– А ты – там, где всех раздражает твоё присутствие, но никто не решается сказать это вслух, – парировал он, даже не взглянув в её сторону.

– С тобой тяжело разговаривать, Лирхт. Слишком много молчания и слишком мало покаяния.

– А с тобой – слишком много театра, – отозвался он, наконец поворачивая к ней голову. – Я не пришёл за комплиментами.

– Разумеется, ты пришёл ради… чистой стратегии? Или тебе просто скучно на базе?

– Мне нравится наблюдать, как твои подопечные падают в обморок от кружева и ответственности. Увлекательно.

– А мне нравится видеть, как ты пытаешься спрятать свои амбиции под тонной угрюмости. Вечная игра в недоступного – тебе не надоело?

– Ещё нет. – Лирхт скользнул взглядом по залу. – Но ты не за этим пришла.

– Может, и нет. Может, просто решила проверить, как ты выглядишь вне своих рваных шинелей. Увы… разочарование.

Он фыркнул.

– Забавно. Ты, кажется, всё ещё уверена, что за тобой последнее слово.

– Нет, Лирхт. Просто я умею говорить, когда остальные боятся.

– Или не тратят голос на бесполезное.

Между ними повисло молчание – не враждебное, но и не дружеское. Скорее – острое. Ветер шевелил фалды её платья и поднимал пыль с камня.

– Не забудь приглядеть за своей ученицей, – наконец сказала Шион. – Здесь любят срывать маски. Иногда – вместе с лицом.

– Благодарю за заботу. А ты – не утони в своей паранойе.

Она кивнула, развернулась и ушла – тихо, с грацией, которую даже в битве не теряют. Лирхт остался стоять, чуть приподняв уголок губ, как будто впервые за вечер развлекся по-настоящему.

ГЛАВА 6. Пробуждение тьмы

На базе

Возвращение прошло в молчании. Карета остановилась среди серых стен и ржавых механизмов. Паулин вышла первой, её бальное платье выглядело неуместно среди запахов угля и металла.

– Привыкай к контрастам, – бросил Лирхт через плечо. – Они будут повсюду.

Утро снова началось со строевых команд и тренировок. Паулин вернулась в серую униформу, к зачищенному от эмоций лицу, к новым ударам и взглядам Ингрид.

Но что-то изменилось. С каждым днём её удары становились резче, движения – агрессивнее. Там, где требовалась техника, появлялась ярость.

Во время спарринга с Ингрид она нанесла удар такой силы, что та отлетела к стойке с оружием. Несколько взглядов метнулись к Лирхту – тот стоял спокойно, словно ожидал именно этого.

– В следующий раз оставь противнику хотя бы челюсть, – пробросил он, и кто-то усмехнулся.

Паулин не улыбнулась. Её руки были в крови, но боли она не чувствовала. Только горячее удовлетворение, которое не исчезало слишком долго.

Ночь окутала базу плотной пеленой. В глубоких подземельях, в округлом зале, освещённом только кольцом масляных факелов, собрались фигуры в тёмных капюшонах. В центре – каменная плита, испещрённая древними знаками, по краям которой блестели свежие капли крови.

Один из них – выше остальных, в почти чёрном плаще – шагнул вперёд. Его движения были церемониальными, как будто он участвовал в ритуале, повторяемом веками.

– Время истекает, – произнёс кто-то из старших. Голос был сух, как старая кора. – Пророчество требует действия. Если сосуд будет найден раньше, чем мы подготовим путь, равновесие нарушится.

– Мы уже опоздали, – отозвался другой. – Граница истончается. Слишком многое вышло из-под контроля.

– Тогда ускорим процесс. – В его голосе звучал приговор. – В следующий цикл печати будут активированы. Без исключений.

Он бросил взгляд на чашу с тёмной жидкостью – густой, как ртуть. Пламя факелов дрогнуло, словно соглашаясь.

Они не молились и не кланялись. Только подняли руки – на каждой ладони был вырезан одинаковый знак. Когда звуки начали затихать, в зале остался только шорох ткани и пульсирующее биение символов в тени.

Ритуал закончился. Но что-то сдвинулось с места. И уже не остановится.

В ту же ночь Паулин проснулась в холодном поту, хотя так и не успела заснуть. Ладонь судорожно сжала край простыни, тело трясла мелкая дрожь. Где-то в груди отзывался чужой голос – рваный, как заклинание.

В животе сжалось от боли. Горло пересохло, и, не удержавшись, она согнулась – изо рта с хрипом вырвалось нечто: черноватая слизь с каплями крови. Пальцы вцепились в край умывальника.

Одна мысль пронзила сознание, как лезвие: Люси. Где ты?

Её младшая сестра – хрупкая, вечно болеющая – внезапно исчезла, что и заставило Паулин решиться на побег. Поговаривали, что Альвескарды забрали девочку, подозревая в ней сосуд из древнего пророчества.

Для большинства это были легенды – страшилки из пыльных летописей. Но в кругах избранных знали: пророчество живо.

У Паулин не было никакой очевидной силы. Ни знаков, ни видений, ни голосов – только постоянное ощущение чуждости внутри самой себя. Временами казалось, что мир наблюдает за ней, словно ожидая чего-то.

Слёзы жгли глаза, но не падали. Ей не дали на это права. Решение было принято кемто другим, но последствия принадлежали ей.

ГЛАВА 7. Превращение

Утром Лирхт уже ждал её у входа. Он не поздоровался, только бросил изучающий взгляд.

– Ты идёшь медленно, – заметил он.

– Я не просыпаюсь с командным духом, – отозвалась она.

– Сегодня смена программы. Работа с оружием ближнего боя. Если справишься – следующая неделя будет интересной.

– А если не справлюсь?

– Не заметишь, как потеряешь интерес к провалам.

На плацу их уже ждали инструкторы. В стороне стояла Ингрид – та самая, чьи глаза были слишком внимательными, чьё молчание таило угрозу.

Что-то в Паулин просыпалось. Оно не спрашивало разрешения. Приходило само – тяжёлое, как жажда, как голод.

С каждым днём Ингрид смотрела на неё всё пристальнее. В её взгляде больше не было равнодушия – только ядовитый интерес.

– Думаешь, если командир тебя не ломает, ты стала особенной? – бросила она однажды. – Здесь не любят чужих, особенно тех, кто слишком старается.

– Тогда постарайся не попадаться мне под руку, – ответила Паулин. – Иначе это будет не спарринг.

– Посмотрим.

На следующей тренировке Лирхт не вмешался до последнего. Только когда Ингрид упала, тяжело дыша, а Паулин едва не вонзила кулак в её горло, он медленно подошёл:

– Ты учишься. Но если начнёшь наслаждаться этим – потеряешься.

Он ушёл первым. Паулин осталась стоять, чувствуя внутри злое, тихое и тёплое удовлетворение.

Той же ночью, когда сон не приходил, она вышла наружу. Воздух пах металлом и углём. У тренировочной площадки стоял Лирхт, проверяя оружие.

– Твоя ярость бьёт сильнее, чем я ожидал, – сказал он, не оборачиваясь.

– Я справляюсь.

Он посмотрел на неё внимательно, словно взвешивая не её силу, а место в чужом плане.

– Помни: ты здесь не из-за себя. Тебе дали шанс быть полезной. Не испорть его.

– Я не стану разменной монетой, – произнесла она твёрже, чем ожидала.

– Тогда докажи, что не ею родилась.

– А если окажется, что я не то, чего вы ждали?

Он посмотрел прямо в глаза:

– Тогда ты станешь кем-то другим. И мне придётся решить, что с тобой делать.

– Посмотрим, кто кого переделает.

Он убрал оружие и прошёл мимо, слегка коснувшись её плеча. Но Паулин ещё долго стояла одна, чувствуя, как внутри что-то меняется.

Необратимо.

Перед сном Паулин долго лежала, глядя в потолок. Ночь была тихой, но внутри неё бушевал хаос – эхо его слов всё ещё звучало в голове. Она не могла понять, чего именно боялась: потерять контроль или, наоборот, почувствовать, что быть слабо управляемой – это тоже выбор. Лирхт не приказывал. Он создавал пустоты, в которые хотелось шагнуть. Это злило её.

ГЛАВА 8. Дым без огня

На следующее утро Паулин вновь ушла на плац раньше остальных. В теле – остаточная тяжесть от ночного разговора. В голове – его голос, застрявший занозой.

Она тренировалась дольше обычного. Била жёстче. Слишком точно. Слишком злой ритм. Кто-то пытался начать с ней разговор – она отмахнулась. Двор был пустой, как будто весь мир обернулся к ней спиной.

После обеда она увидела, как Лирхт уходит со штаба в сторону оружейной. И не пошла за ним. Специально. Чтобы не думал, что тянет её за нитки.

Но к вечеру ярость, которую она разогнала по венам, вернулась.

Она снова стояла на дворе. Одна. Удар за ударом. Стук дерева о дерево. Слишком громко для вечерней тишины.

Шаги за спиной. Узнаёт их – но не оборачивается.

– Если бы воздух был твоим врагом, он бы уже подписал капитуляцию, – голос Лирхт ровный. И раздражающе спокойный.

Паулин продолжает бить. Сухо бросает:

– Если ты пришёл оценивать технику – ищи зрителей. Мне не нужно твоё мнение.

– Удивительно. А выглядит так, будто ты как раз ради него всё это делаешь.

Она резко замирает, разворачивается.

– Что?

– Всё это, – он лениво делает жест рукой, – гнев, демонстративная изоляция, вспышки на тренировках. Кричит «смотрите, я в порядке, даже когда разваливаюсь». – Знаешь, тебе бы на допросах работать. Такая чушь – с каменным лицом.

– Я не допросчик. Я наблюдатель. – Он делает шаг ближе. – И я предлагаю. Только тем, кто интересен.

Она вскидывает брови.

– «Интересен»? Это твой способ вербовать – выбивать гордость с намёками?

– Я не вербую. Ich prüfe nur, wer bellt – und wer wirklich beißt. Ты пока – только лаяла.

– Да пошёл ты.

– Считай, что это и была проверка, – он поворачивается, уходит. Без злобы. Спокойно, как будто это он только что победил.

Паулин остаётся одна. Злость кипит. Но под ней – раздражающее, липкое ощущение: он не ошибся.

*Ich prüfe nur, wer bellt – und wer wirklich beißt. (Я просто проверяю, кто лает – и кто действительно кусается.)

ГЛАВА 9. Граница огня

Следующее утро выдалось туманным. Серая дымка обволакивала плац и корпуса базы, как одеяло, скрывающее следы прошедшей ночи. В воздухе висел запах холодной ржавчины и угля, пропитавший кожу за ночь. Каменные плиты под ногами были сырыми, будто дышали влагой.

Паулин вышла на воздух раньше остальных. Она не спала – бессонница стала её постоянным спутником. Глаза резало от усталости, веки казались тяжёлыми, словно их пропитали свинцом. Но тело требовало движения, как будто искало на чём сорваться. Суставы хрустели при каждом взмахе, ладони саднило от напряжения.

Пока инструкторы ещё не появились, она уже отрабатывала удары – с такой яростью, что даже воздух, казалось, не успевал отступить. Каждый удар деревянного меча отзывался по рукам гулкой вибрацией, словно её собственная кость резонировала от боли. Онемевшие пальцы почти не чувствовали рукояти, но Паулин не останавливалась.

– Ты снова первая, – прозвучал за спиной голос Лирхт.

Она не обернулась. Горячее дыхание разрывалось в груди, как пар из раскалённого котла.