Молоко и мёд

– Вот и славно. И так, раз уж наш не очень дорогой тилацин помер и ставил себе в преемники этого юнца, то вот пусть юнец докажет, что достоин учителя. Пусть пройдёт своеобразный испытательный срок. Сдюжит продержать баланс сил на одной пятой суши, хотя бы один год – подтвердит свою готовность. А не сдюжит, то пусть управляет Ватиканом и дальше. Ну и ещё, дополнительно, по мелочи, если вдруг Зефир не справится с поимкой нашего старого «благодетеля», пусть тоже его половит. По мне так справедливая сделка.

– Вполне. – кивнула козочка, полностью взявшая все переговоры от моего имени на себя, за что я ей был даже благодарен.

– Ну, значит решили. – заключил ужасный волк, – А теперь тащите мне заккумова сока!

Через некоторое время я удалился от общего веселья. Мне, в отличии от них, было не до того, чтобы пить и развлекаться. Я всё ещё не мог поверить в произошедшее. Конечно, я хотел бунта, но не думал, что моя маленькая революция приведёт к этому… Я не хотел убивать Мартина. Лишить власти да, но не убивать. Всё же он и правда был не таким уж плохим человеком. Просто слишком опьянённым силой…

Я сел за огромное бюро в его личном кабинете. Ещё недавно мы сидели за ним вместе. Моя собственная физиономия в фотографии на столе смотрела на меня угрюмо и осуждающе. Мне было за что себя винить, и я никак не думал, что в итоге снова стану причиной того, что важный для меня человек снова исчезнет по моей вине. Мартин взял, да и ушёл от меня также бесследно, как Йозеф. И я снова остался один в клетке с теми, кто меня ненавидит…

Я не знал куда деть свой взгляд и опустил его на стол. На нём лежала книга «Колыбель для кошки» Курта Воннегута в оригинальном английском издании. Она была открыта, казалось бы, в случайном месте, и один из абзацев был обведён толстым кругом чёрных чернил, на русском он бы звучал так:

«Я вспомнил Четырнадцатый том сочинений Боконона – прошлой ночью я его прочёл весь целиком. Четырнадцатый том озаглавлен так:

«Может ли разумный человек, учитывая опыт последнего миллиона лет, питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?»

Прочесть Четырнадцатый том недолго. Он состоит всего из одного слова и точки: «Нет».»

– Не случайные слова, да? – спросил вдруг знакомый голос, который я и не думал услышать.

Я поднял глаза, передо мной стоял Мартин. Я даже было сначала не поверил, помотал головой, но иллюзия не исчезла. Тилацин, которого ещё недавно разложили на атомы, всё же стоял передо мной:

– У тебя такое лицо, будто ты увидел покойника! – заявил он, – Ах, да! – Мартин расхохотался.

– Что за… чёрт? – спросил я, – Это что какой-то трюк?

– Хочешь спросить, действительно ли я мёртв? Да, определённо и ещё как! Мою душу испепелили, так что я даже в Альчеру не попаду. Всё, окончательная смерть! – кажется его забавляло такое положение дел.

– Но… Как тогда…

– Шутки твоего восприятия, mate. Галлюцинации своего рода. Слышал про легенды о тибетских тульпах?

– Я не понимаю… Это всё-таки трюк, да? Там твою землю делили…

– Не то чтобы от Общества можно было ожидать чего-то другого. Да и мне, по большому счёту, плевать. Я умер. Мертвецам нет дела до этих дрязг. Мне вообще ни до чего теперь нет дела!

– Тогда зачем ты мне явился?

– Не знаю, думается ты захотел меня увидеть. Быстро заскучал, видимо. Или хочешь подчерпнуть мудрости. Хочешь же? – столь весёлых мертвецов я ещё не видел.

– Ты знал, что ты умрёшь?

– Странно это спрашивать у своей галлюцинации… Но у кого ещё ты можешь спросить, а? Ха! – его гипертрофированно чёрное чувство юмора заставляло мой глаз дёргаться, – Могу разве что предположить. Может, я захотел провернуть самую невероятную комбинацию в мире, утерев нос всем великим лжецам и манипуляторам? Кто ещё мог бы сделать своей пешкой самого себя и пожертвовать самим собой, чтобы выиграть партию? По мне так просто божественная комбинация.

– Партию… с кем?

– С тобой, с Либеччо, с Мауи, со всеми, чёрт возьми! Я обыграл всех! Это сейчас они все возгордились и осмелели из-за моей смерти. Но правда в том, что их ждёт крах, а тебя взросление. Уверяю тебя, Мауи с Либеччо уничтожат друг друга. А ты в конечном итоге станешь мной.

Мне не хотелось отвечать на предположение, которое я же сам и предполагал единственно верным. Вернее, мне просто пока нечего было ответить. Я просто смотрел на своего призрачного визави. А потом вдруг моргнул и Австера как не бывало. За то, в комнату вошла Памперо. На её лице была явная озадаченность:

– С кем ты… С кем ты тут говорил? – спросила она.

– Ты поверишь, если я скажу тебе, что с галлюцинацией в виде Австера, который неуместно шутил и кричал, что всех переиграл?

– Вполне. – удовлетворённая ответом она успокоилась, будто бы такое объяснение и правда было совершенно нормально, – Я, вообще, хотела поговорить о важных вещах касаемо нашего беглеца и твоих новых обязанностей.

– О, да, пожалуй, лучше сразу всё обсудить. И… – я несколько замялся, – Это… спасибо. Я не знаю, как благодарить тебя за то, что ты за меня заступилась.

– Не за что! Я не могла смотреть как эти шакалы разрывают тебя, будто щенка, оставшегося без матери-волчицы. Кроме того, я действительно понимаю, насколько Мауи опасен для нас. В борьбе с ним нам нельзя полагаться на горячую голову Зефира, так что придётся нам с тобой действительно его ловить. И, как бы то ни было, печально, это даже не наша основная проблема.

– Есть что-то похуже Ванджина, который может прикосновением превратить в скелет?

– Конечно, Либеччо, думаешь, просто так быстро сдался и дал тебе испытательный срок? Он же садист, ему вовсе не интересно, если ты не будешь страдать. А потому он постарается настолько ухудшить твою жизнь, насколько это возможно. Поверь, то, что сейчас в твоей зоне ответственности всё спокойно, не значит, что он не сможет устроить бедлам за этот год. Нужно быть готовым к самым большим подлостям.

– Я понятия, не имею, что нужно делать!

– Вот поэтому я тебе и помогаю. Они хотят войны? Мы покажем им НАСТОЯЩУЮ холодную войну. Они хотят апокалипсиса? Мы подарим им целый Армагеддон. Но, прежде надо позаботиться о твоей безопасности. Звони в КГБ, товарищу Андропову, затем в ASIO, Чарльзу Спраю, пусть откопают нам местоположение Мауи и планы Либеччо. А там уже начнём действовать, как следует.

Печать пятая – Феликс – Искусство, антиматерия, Анды

Республика Чили, Где-то в Андах, недалеко от Корковадо, 1 января 1968 года

Памперо обладала действительно внушительной лабораторией, затерянной среди белоснежных пиков неприступных Анд. Снаружи она напоминала огромную обсерваторию, но вот внутри это был скорее зал галереи современных искусств.

Сегодня я оказался здесь впервые, ибо козочка редко приглашала к себе гостей, если вообще когда-либо приглашала. И был поражён тому, что это место выглядит ни как пропитанная маслом и мазутом мастерская, а скорее как древний восточный храм, умиротворённый и просторный. Повсюду висели авангардные картины, а на столах, стеллажах и полках стояли искусные резные каменно-металлические статуэтки.

И если авторство картин для меня было неочевидно, то вот касаемо фигурок всё было понятно: Памперо сделала их сама. Я знал это, потому что она при мне подарила такую маленькую статую Мартину и сказала, что корпела над ней несколько лет, доводя творение до идеала.

Теперь же, рассматривая эти произведения искусства вблизи, я поражался, сколь высоки были навыки моей новой внезапной союзницы. Статуэтки были выполнены на высшем уровне, их поверхность была идеально гладкой, а в их строении использовались причудливые решения: антигравитация, светящиеся инертные газы, подвижные части. Всё это казалось настолько идеальным, что я боялся и ненароком неправильно дыхнуть в сторону этих прекрасных вещей. Вдруг моё дыхание испортит местную идеальную атмосферу?

Впрочем, была ровна одна статуя, а вернее бюст, который привлёк моё внимание: он изображал Австера. И сколь реалистично! Даже настоящий тилацин мог бы показаться жалкой подделкой рядом с таким идеальным изображением самого себя, что уж говорить о моей галлюцинации, что в прошедшие полтора месяца постоянно меня преследовала.

Мёртвый наставник возникал внезапно, иногда на самом краю моего зрения, иногда в открытую. Порой он даже ничего не говорил, просто появлялся, читая какую-нибудь книгу или занимаясь ещё какой-нибудь ерундой, без особого смысла или цели. Иногда он вставлял в мой быт свои мудрости, а иногда и чужие, которые вычитывал в книгах. Вот и сейчас, когда я стоял перед его бюстом, он встал рядом со мной и процитировал Юкио Мисиму:

– Да, верно сказано, что «Красота не дает сознанию утешения. Она служит ему любовницей, женой, но только не утешительницей. Однако этот брачный союз приносит свое дитя. Плод брака эфемерен, словно мыльный пузырь, и так же бессмыслен. Его принято называть искусством».

И стоило мне обратиться к козочке, которая пригласила меня в свою обитель и тут же оставила, чтобы «кое-что принести», как Австер тут же испарился:

– Памперо?

Она выглянула из кладовки на другом конце залы, в которой, видимо, рылась, и недовольно вопросительно подняла бровь, будто бы я оторвал её от какого-то важнейшего ритуала. Я спросил:

– Не сочти меня наглым за такие вопросы, но почему именно Мартин? – я указал на бюст.

После моего вопроса она смягчилась, оставила свои поиски и вскоре оказалась около меня, также став внимательно осматривать свою же статую:

– Ты же спрашиваешь не про то, почему я вылепила именно его? Ты же хочешь знать, было ли, между нами, что-то? Наверняка прокручиваешь у себя в голове: «Зачем ещё ей мне помогать?»

– Я не это имел ввиду… Хотя, кому я вру? Да, что-то такое я предполагал. – признался я.

Она похлопала меня по плечу:

– Только не с этим зверем! И только не я. Или ты думаешь, что какая-то там любовь имеет значение, когда вы знаете друг друга семь сотен веков? Возможно, у таких примитивных личностей, как Либеччо и Санта-Анна это и так, но не для меня. Я уже давно убила в себе это чувство. Оно делает слабым и сводит любое творчество до ничтожного.

– Тогда что вас связывает? Мне кажется, что вы такие разные, что…

– Нас могло свести только стремление к размножению? В жизни всё куда сложнее, лисёнок, куда сложнее… – она на секунду задумалась, а затем сказала, – Скажи, ты же поэт, верно?

– В каком-то плане, наверное, да.

– И что даёт тебе стимул писать? Что даёт этот творческий заряд?

– Я просто изливаю свои чувства и ощущения…

– Тогда, полагаю, ты не поэт.

– Почему же?

– Потому что настоящее искусство рождается не из эмоций. О, нет! Мир это, понимаешь, мрачная и тёмная клоака, поглощающая любую надежду. Здесь нет любви, нет света, нет ничего, абсолютно ничего хорошего. Все идеалы и стремления обречены на падение. Безысходность тотальная и вечная, а в конце всего смерть. После которой ничего не будет. По крайней мере, для таких как мы с тобой. Какое значение в этом всём имеет что ты чувствуешь? Это всего лишь биохимия в пределах твоей черепной коробки.

– Я всё ещё не совсем понимаю, к чему ты ведёшь.

– Посмотри на Мартина, вспомни его. Он был живым воплощением всемировых смерти, краха и коллапса. Он смеялся над самыми безвыходными положениями и смеялся в лицо смерти. Я легко могу поверить, что ты видишь его до сих пор, потому что это именно то, чтобы он и сделал: наплевал на всё и просто умер бы, хохоча над собственной смертью уже после того, как всё случилось. Был бы этаким надоедающим привидением, вносящим своим существованием хаос в твою жизнь. Это в его стиле.

– Тут могу только согласиться, однако я не думал, что это тебя так вдохновляет…

– А всё потому, что я такая же. Тоже синтезирую боль, несправедливость и деструкцию в нечто великое. Искусством Мартина были смерть и обман. Моим искусством являются все вот эти статуи и механизмы. Так что мы с ним отличаемся только инструментами. Суть одна и та же: хаос и бардак. Те, кто пытается установить порядок и какую-то систему, особенно моральную, не просто глупцы, но и наши враги. К слову, о врагах… – она достала из кармана маленького механического паучка, – ничего лучше я не нашла, так что продемонстрирую на нём.

Она направилась к одному из столов, на котором в хаосе были разбросаны разные инструменты. Поставила неживого паучка на столешницу и обратилась ко мне:

– И так, я позвала тебя не просто так. Весь этот месяц я упорно работала над тем, как бы нам убить Мауи. И всё-таки пришла к решению. Знаешь, кем являются Ванджина?

– Энергетическими существами, питающимися мыслительной энергией. – выпалил я, уверенно, ибо заучил всё о древнем народе, пока переводил с Мартином записи Зефира.

– Хорошо. Кроме того, что они ей питаются, они из неё состоят и ей вполне успешно управляют. Мауи делает это искуснее всех. Он даровал нам проклятия и животный облик также, как я сейчас дам жизнь этому маленькому устройству.

Она прикоснулась указательным пальцем к брюшку механического паучка. Из-под её подушечки будто бы стрельнула микроскопическая чёрная молния и механизм тут же ожил, активно задвигал лапками и стал бегать по столу. Памперо заключила:

– По сути он направил заряд энергии внутрь, активировав скрытые способности, проявившиеся в виде проклятий. Моё, кстати, это вдыхать жизнь в устройства. Так вот, как я вдыхаю жизнь, так же я могу её и забрать, – она вновь прикоснулась к пауку и тот тут же моментально рухнул, неживой, – Вот и Мауи может забирать то, что нам дал, а это приведёт к тому, что и бессмертие…

– …обнулится, и ты моментально вернёшься к состоянию, в котором и должен был быть спустя семьдесят тысяч лет после рождения.

– Именно это и случилось с нашим другом.

– Звучит крайне опасно.

– Не для тебя. Сколько тебе сейчас должно быть, всего? Семьдесят восемь?

– Я всё равно буду дряхлым стариком.

– Но, по крайней мере, не умрёшь моментально. Знаю, это не обнадёживает, но я тебе это всё рассказываю не для того, чтобы тебя пугать. Я хочу показать тебе своё изобретение… – она достала из кармана маленькую колбочку с вьющимся внутри зарядом фиолетовой плазмы, – Если наш враг управляет энергией сознания и, по сути своей, состоит из мыслеобразов, то чтобы его уничтожить, необходимо…

– Что?

– Я думала ты догадаешься. Нам нужен антимыслеобразный заряд. Как антиматерия аннигилирует при контакте с материей, так и мыслеобраз должен коллапсировать при контакте со своей полной противоположностью. Вот именно это я и сотворила. Полную противоположность тому метафизическому материалу, из которого состоит пространство Альчеры.

– Я всё ещё не понимаю, но почему-то звучит так, будто бы это его точно убьёт.

– Да. Правда, кроме того, оно может ещё и превратить все мысли мира в антимысли… Как «лёд девять» превращает всю воду в себя. Но, всё же, кто не рискует уничтожить вселенную, тот не занимается наукой, не правда ли? – казалось, её вообще не беспокоили возможные последствия, – В любом случае мы протестируем это на нашем основном враге. Может всё и обойдётся. Держи, – она протянула капсулу мне.

– Почему ты отдаёшь её?

– Ну ты же, своим проклятым зрением умеешь просчитывать траектории? Ну вот, значит сможешь точно кинуть её в Мауи, как мы его настигнем. К слову, об этом, есть информация о том, где он сейчас?

– В Штатах, в «Содружестве Кентукки», сменил имя на Реджи и скрылся среди местных адептов ККК. Понятия не имею зачем…

– Значит, на территории Либеччо? Отлично. Может быть, убьём сразу двух зайцев одним выстрелом.

– Ты же не планируешь убивать…

– Любой, кто попытается установить свой порядок над миром – мой враг. И наш ужасный волк заигрался с играми в иерархию. Так что мы, под прикрытием, отправимся в США и решим сразу две наших проблемы. И начнём прямо сейчас.

Печать пятая – Феликс – Курочка, Доктор Пеппер, Ку-клукс-клан

В начале века, на который и пришлись времена моей человеческой жизни, трудно было себе представить, что можно просто взять и попасть на другой конец планеты за считанные часы. Авиация, что ещё пятьдесят лет назад казалась фантастикой, благодаря целой декаде войн, быстрыми темпами прошла путь от бумажных корыт, которые только чудом не разваливались при взлёте, к цельнометаллическим самолётам на реактивной тяге.

Таким, как Saab 105. Это был небольшой учёбный шведский самолёт, на котором мы с Памперо за несколько часов тайно пробрались в воздушное пространство США, в глубины владений Либеччо. При чём, моя спутница самолично вела «птичку», чувствуя себя за ручкой управления, как рыба в воде.

Она уверенно вела сааб на восьми сотнях километрах в час, прижимаясь к земле и петляя между горами и ущельями. Вела она настолько низко, что на огромной скорости вихрила вековые снега на склонах Анд. Всё для того, чтобы пройти под радарами.

Хотя лично мне, не привыкшему летать, тем более на боевых самолётах, казалось, что с таким уровнем пилотажа нам не страшны ни ракеты, ни вражеские самолёты, даже если бы те нас всё-таки заметили. Но этого не случилось, и мы оказались над территорией Штатов. Сели в неприметном поле под городком Малдро, что рядом с Луисвиллом. Самолёт спрятали в одном из местных амбаров.

Затем направились в сам скромный городок, прихватив лишь пару сумок со снаряжением. В них содержались пара «рабочих лошадок» Холодной войны – винтовок FN FAL, а также небольшой разобранный автоматон Памперо. В общем, лишь необходимое нам оружие для поимки кролика. Всё же, мы не планировали оставаться здесь на долго.

Даже отель решили не снимать. Обосновались в местной закусочной, она называлась «У Спиффо». Владелец, которого звали совсем не Спиффо, получил на руки огромный чек за то, чтобы освободить для нас помещение и накрыть на стол. Можно было сказать, что это была и сумма за его молчание, но даже если бы он и рассказал кому-нибудь, что у него в кафе сидело два антропоморфных зверя, кто бы ему поверил?

В общем, уселись мы, напротив, друг друга за уютный и уединённый столик у высокого окна. Городок был столь крошечный и малолюдный, что можно было особо и не боятся, что кто-то с улицы нас увидит. Да и опять же, если и увидит, то кто ему потом поверит?

Из музыкального автомата по всему залу разносилась песня Элвиса «Blue Moon of Kentucky». Памперо заказала нам еды и, пока мы её ждали, стали обсуждать дальнейший план. Начал говорить я:

– В общем-то дело обещает быть не сложным. Мауи, он же Реджи, скрывается среди местной секции организации ККК. Довольно умно, учитывая, что он может приходить на их собрания, скрывая свой нечеловеческий вид под белым колпаком.

– Только вот что он забыл в такой глуши? – спросила Памперо.

– Здесь, неподалёку, находится главный золотой резерв США, Форт-Нокс. Если хочешь и насолить Либеччо, и устроить хаос в этой части света, лучше места для удара не найти. Уж не знаю, как он планирует взломать эту огромную крепость, примыкающую к военной базе… Однако найти для этого союзников лучше, чем расистов-террористов, у которых на каждого по три винтовки и нельзя. Тем более, что тех и уговаривать долго не надо, им только дай повод по правительству в Вашингтоне ударить.

– И что, Либеччо не замечает, что происходит?

– Вряд ли. Думается, что все действия Мауи пока вполне укладываются в контролируемые волком склоки между людьми. Я имею ввиду, Либеччо же, по сути, дал волю теневому государству с армией, авиацией и своими собственными судами. А противостоят ему такие же подпольные и хорошо вооружённые группировки, секты, мафия и национальная гвардия. И все они постоянно устраивают стрельбы друг с другом, потому что в этой стране куча оружия. Пока наш кролик не нанесёт болезненный удар по хрупкой вертикали власти, наш ужасный волк наверняка будет считать, что контролирует этот хаос.

– Может позволим хаосу его поглотить?

– Предлагаешь не мешать Реджи?

– Да. Если у него есть план, как уничтожить огромное хранилище золота, то пусть его реализует. Хочу увидеть, как «главный в этой эпохе» будет рвать на себе волосы, смотря как его империя насилия рушится. Ну или, если ты не боишься рискнуть, можем и сами попробовать…

– Объявить Либеччо настоящую войну?

– Да, ему давно пора на покой! Видишь ли, в смерти Мартина было кое-что ещё, помимо того, что баланс сил пошатнулся. Кое-что, из-за чего эти сволочи так радовались. Видишь ли, прецедент смерти кого-то из нас, будто бы открывает нам саму возможность смертоубийства, понимаешь?

– Вполне. Значит, не стоит сидеть сложа руки, иначе рискуем оказаться там же, где сейчас Австер?

– Именно, ибо ты тогда будешь первым идти на списание, Зефир вторым, а я буду идти третьей. Потому что наши силы не то чтобы прямо жизненно необходимы для Общества. Ради власти нами можно будет пожертвовать. Поэтому пока Либеччо медлит и настраивается на то, чтобы нас помучать, мы должны ударить наперёд. Ну, как такая возможность выпадет, так что, когда мы… – она прервалась, так как в этот момент хозяин заведения принёс заказ и всё её внимание внезапно ушло в еду.

Нам налили по стаканчику вишнёвого «Доктора Пеппера» со льдом, поставили огромный лоток жаренной во фритюре курочки в нежной панировке и принесли ведёрко картошки по-французски. Памперо, с неожиданной для меня, страстью набросилась на ножки. Любой хищник бы позавидовал прыти, с которой козочка рвала мясо, щуря глаза от удовольствия. Расправившись с одной ножкой, она запивала её огромным глотком солодовой газировки и тут же бралась за следующую. На четвёртой, она заявила:

– Вот ты вчера говорил, что искусство это эмоции. А искусство это вот оно. Еда всё равно что чистая деструкция!

– Еда? Деструкция?

– Ну да. Кулинария же это что? Разрушение материи. Тебе нужно убить курицу, разрубить её на куски, а затем с помощью абсолютно хаотичных вещей, вроде огня и воды, продолжить разрушать её ткани, чтобы получить нечто абсолютно невероятное. При чём сделать действительно вкусно у тебя получится только если ты делаешь это интуитивно. Попробуй, вот… – она протянула мне ножку, которую только что укусила.

Я аккуратно оторвал от курочки кусочек и сунул в пасть. Стоило мясу коснуться языка, как я тут же ощутил, будто бы мне в рот налили кипятка. Голова загудела, весь рот жгло так, что я в бессилии вскочил и стал метаться по залу. Это было, кажется, самое острое, что я когда-либо ел.

Памперо искренне расхохоталась, но всё же остановила мои метания, влила мне в пасть холодного Доктора Пеппера и только тогда меня немного подотпустило:

– Как?! Как, чёрт возьми, ты это ешь?

– Люблю очень острое. Нет ничего вкуснее перца, при чём такого, при производстве которого необходимо носить костюмы химзащиты и противогазы.

– Чёрт, это же практически химическое оружие!

– Да, только съедобное и довольно вкусное, если распробовать и привыкнуть. А ещё ничего так не прочищает голову, как капсаицин. Вот тебе и лучшая метафора искусства.

– Ради этой метафоры прямо обязательно было кормить меня этой адской штуковиной? – я всё ещё не мог отдышаться от пожара во рту.

– Потому что только через страдание рождается просветление и удовольствие. Никакая любовь не даст тебе того же экстаза, как еда. Особенно если эта еда тебя убивает.

– Ты небось ещё и рыбу фугу любишь.

– Ещё бы!

Как только она сказала последние слова, я вдруг краем уха уловил звук скрипящих шин. Памперо тоже его уловила, так что мы синхронно бросили взгляды в окно. На парковку закусочной выкатило четыре джипа, набитых грозными людьми в белых балахонах.

Секунда и стекла ресторанчика разлетелись от автоматных очередей. Мы еле-еле успели пригнуться, укрывшись за массивными диванами. Нападавшие поливали нас свинцом не переставая, так что я всем телом вжался в своё не слишком надёжное укрытие. Кое-как я смог дотянуться до своей сумки, в которой лежали винтовки.

Но даже несмотря на то, что я оказался вооружён, высунуться, чтобы перестрелять наглецов, я едва ли мог. Под таким плотным огнём едва ли было возможно надеяться успеть прицелиться. Даже с моим проклятым глазом, делавшим это моментально.

Памперо тем временем вскрыла свою сумку и высыпала на пол детали своего «клятотеха». Ей стоило только коснуться стальной машины, как она тут же сама собой собралась в высокого гуманоида с руками-лезвиями. Выглядел он довольно тонким и невесомым, но всё равно достаточно угрожающе, чтобы клановцы перестали на мгновение палить из всех орудий.

Повисла угрожающая тишина. Козочка кивнула мне и показала большой палец.

Автоматон рванул на улицу с невероятной скоростью. Снова послышалась стрельба, значившая, что капюшоны отвлеклись на новую цель. Тут и я вступил в дело, вскинул свой FAL и точными выстрелами в голову, одного за другим, стал снимать нападавших. Несмотря на то, что по мне не стреляли и мой проклятый глаз позволял мне не тратить много времени на одну цель, я всё равно не поспевал за разрушительным механизмом, который рубил противников исключительно быстро и точно.